Если смотреть сверху, с галерки, то кажется, что в зале одни головы: стриженые, в прическах, взлохмаченные, бритые.
В ложе металлургического — Надежда Коханец. На девушке праздничное платье, да и сама она праздничная.
— Борис неплохо открыл заседание! — говорит она, поправляя волосы, впервые завитые и причесанные у парикмахера. Она смотрит на Бориса, а думает о Николае Журбе.
На Борисе новая белая рубашка, в петельках воротничка цепочка, но галстука нет: не принято, галстук — это мещанство! Николая она видит в защитной гимнастерке, туго стянутой в талии кавказским ремешком; это как бы два снимка, сделанные на одной пластинке.
— Как хорошо было бы нам на один завод! — говорит Митя Шахов. — И чтоб нас послали куда-нибудь далеко. В тайгу или на Урал, или на Дальний Восток. Ты никогда не испытывала на себе очарование простора?
Надя щурится, ее мысли далеко-далеко.
— Мы больше не студенты! Мы инженеры! Надежда Степановна Коханец — инженер!
Она берет руку Мити и изо всей силы жмет, потом высовывается из ложи: директор металлургического института выступал с докладом. Минут через пять она оборачивается к товарищам и, заговорщицки улыбаясь, шепчет:
— Не сидится, ребятки, пошли в коридор...
Потихоньку один за другим выходят из ложи. В коридоре много студентов; шумно, оживленно; стоят группами, парами, редко увидишь одинокую фигуру.
— Еще два-три дня, и в дальний путь! — говорит Надя и вдруг вздыхает.
— Я слышал, что нас разбивать не будут, так, целой пачкой отправят на Урал, в Магнитогорск, — говорит Митя Шахов.
— Ну, а в случае чего, дадим, ребята, слово писать друг другу! И вообще... Условимся встретиться в определенное время в определенном месте всей нашей группой.
Митя уводит Надю в буфет. Здесь тоже много студентов. В открытые окна виден парк, слышно, как шумят деревья.
Надя отбрасывает со лба волосы и закалывает гребешком. У нее такие розовые щеки, что кажется, будто она только что пробудилась ото сна.
— Вы знаете, о чем я сейчас думала, ребятки? — она оглядывается. Незнакомые, не металлурги. Но сейчас все знакомые. Праздник. Студенческий праздник!
— Пробирочки? — спрашивает их Надя. — Химики?
— Не угадали. Строители!
— Не похоже...
Она поворачивается к Мите, но говорит так, чтобы ее слышали соседи, устроившиеся за соседним столиком.
— Я вот вчера смотрела на карту Союза. Как хочется побывать всюду... И там не бывала, и там. Какое большое у нас государство!
— Открытие Америки! — замечают громко строители.
— Я не с вами! — обижается Надя. — И нечего встревать в чужой разговор, как у нас говорят на Чечелевке. Митя, ты слышишь?
— Слышу...
— Я думаю, что когда мы немного отстроимся, каждому советскому гражданину скажут: поезжай, пожалуйста, посмотри, как живут люди, что сделано за годы советской власти. А вообще, было бы хорошо, чтоб при окончании средней школы группа совершала поездку по республике, а по окончании вуза — по Советскому Союзу. Это как бы аттестат на впечатления. Как вы думаете, ребята, это будет?
— Обязательно будет! — соглашаются строители. — Нам предстоит освоение новых районов. Какая романтическая перспектива... Сибирь... Этому краю сейчас — все внимание. Третья металлургическая база...
— Вообще, товарищи, так жить хочется, что я готова, как амеба, разделиться пополам и еще раз пополам! — признается Надя. Она чувствует, с опозданием, правда, что фраза глупа, смешна, но в то же время до чего верно выражает ее теперешнее состояние.
Разговор становится общим.
— Надо готовить инженеров с более широким техническим горизонтом! — заявляет Митя Шахов. — При нехватке специалистов это особенно важно.
— Товарищи, — перебивает их дежурный, — кончайте дискуссию, переходите в зал.
Студенты умолкают.
— Там жарко...
— И там скучно...
Надя, Митя, студенты-строители перекочевывают в зал.
— Вот... в пятом ряду... шестое место... бывшая жена бывшего профессора Штрикера... — шепчет кто-то в соседней ложе.
Анна Петровна, как бы чувствуя, что о ней говорят, оборачивается.
«Как она хороша!» — думает Митя Шахов. Он знал, что Анна Петровна ушла от Штрикера, переехала на другую квартиру; она поступила на работу в библиотеку института, он несколько раз видел ее за абонементным столиком и в коридоре института. Ей было тяжело, и Митя понимал ее настроение.
Затянувшаяся официальная часть, наконец, окончена.
В перерыве перед началом концерта доцент Корнилов, элегантный молодой человек, одетый с иголочки, подошел к Мите и, взяв его под руку, сказал: