Утром выдали людям инструмент, выделили заправщика, замерили участок под выемку.
— Подготовились, товарищи? — спросила Надя, расставив людей.
— Подготовились.
Протяжно запел гудок.
Землекопы спустились в котлован.
Через час к ним подошел бригадир Белкин, работавший на соседнем котловане.
— Вы и курить разу́читесь! — насмешливо заметил он. — За счет одного этого, — Белкин показал на руки, — не возьмешь! Надо и за счет этого! — он хлопнул себя по лбу.
— И за счет этого придумаем! — отвечал Ванюшков. — Не сразу.
В обеденный перерыв послали Сережку Шутихина в столовую: не хотели тратить время на хождение. И пока Шутихин получал обед, отдыхали, лежа на отвале котлована.
— Как оно, девчата? — обратился Ванюшков. — Вытянем?
— Тянем-потянем, да и вытянем! Как дедка репку! — ответила Фрося.
Она была свежа и, видимо, не чувствовала никакой усталости.
«Вот девушка, — думал Ванюшков, — ее и работа красит, и дело спорится в ее руках. И все она выполняет с радостью. Вот подруга!..»
— Хорошо, ребята, хорошо идет у вас! — поддерживала Надя, прикидывая в уме выработку. — Только не работайте рывками, спокойнее, ровнее нужно. Должны нам на днях дать транспортер, легче будет с выноской земли. Пока котлован не глубок, ничего, а позже трудней будет. Транспортер поможет.
Шутихин принес в плаще хлеб, в ведрах борщ и кашу, каждый вынул свою ложку. Ели, перекидываясь шутками.
— А мы решили тебя в повара переквалифицировать! — сказал Ванюшков Шутихину. — Землекоп из тебя выйдет или не выйдет, бабка надвое сказала, а повара сделаем!
— Повар должен ходить в белом колпаке, а у меня волосы, как лен вычесанный! В колпаке девушки любить не будут! — отшучивался Сережка.
— Кто тебя теперь любит? Волосы! Лен чесаный! Хоть бы черные, а то лен!
Фрося фыркнула, а за ней рассмеялись остальные.
— Захочу, каждая полюбит. Две руки, две ноги — все на месте!
— Все на месте, а голова в отлучке!
Ребята покатились со смеху.
Поев и отдохнув, снова спустились в котлован. Ванюшкову ни на кого не приходилось покрикивать.
Хотя он, как бригадир, был освобожден от физической работы, однако, наравне с другими стоял в ряду. Лопата его, остро заточенная, легко входила в грунт; казалось, она сама входила, а он только держал ее в руках, слепка прикасаясь носком сапога. И от того, что работа спорилась, что в руках приятно переливалась силушка, что в теле чувствовалась бодрая напряженность, которую знают и любят люди честные, старательные, — все казалось Ванюшкову светлым, как кусочек голубого неба, укрывшего их котлован.
Часа через три выбрасывать землю наверх стало неудобно, она скатывалась вниз, и девушки принялись набирать ее на носилки. Выносили землю по краю котлована, по узкой, круто поднимавшейся тропинке и сбрасывали метрах в пятнадцати — куда указала Коханец. С каждой минутой бригада глубже и глубже вкапывалась в котлован. Земля меняла свой цвет; от лопат порой отражался на солнце слепящий свет, как от битого зеркала. Лицо Фроси покрылось мелкими бисеринками, но щеки оставались румяными, и можно было подумать, что это не пот покрыл ее лицо, а капельки воды, принесенные влажным ветром.
Она работала ритмично, спокойно, вкладывая в дело всю свою старательность, и труд не только не казался ей тяжелым, но давал глубокое удовлетворение, которое ни с чем нельзя было сравнить. «Как будто пью студеную воду в жаркий день» — думала девушка.
После гудка произвели замер и подсчитали выработку. Ванюшков записал результаты в аккуратную книжицу; то же сделали Коханец и Женя. Учли относку земли и расстояние.
— Двести девяносто пять процентов! — заявил Ванюшков. — Вы слышите?
— Невероятно, но так! — воскликнула Женя, всплеснув руками.
— И без шума! — сказал Шутихин, потирая руки, как если бы ему было холодно. В глубине души он сомневался, но не хотел показывать этого.
Наступило молчание.
— Да неужто? — спрашивали ребята друг друга, растерявшись от успеха.
Подсчитали еще раз, справившись с нормами по урочному положению. Сомнения не оставалось. Тогда заговорили вместе:
— Вот это работа!
— Дружно взялись — и вышло!
— И не трудно. Нисколечко!
— Ура! — закричал Сережка Шутихин, точно от него одного зависела удача. — Ура! Видели? — и он замахал руками.
К котловану стали сходиться соседи, пришел Белкин. На лицах у пришедших — и сомнение, и любопытство.
— А вы сколько дали? — спросил Ванюшков, не скрывая превосходства.