Роликов сначала притворился, что это его не касается, что Гребенников ведет абстрактный разговор, но потом не выдержал.
— На меня подобная агитация не действует!
— Это не агитация, товарищ инженер. Мы создаем нормы. Мы их и ломаем. Отвечать за работу в доменном будете вы, и я буду, и весь наш коллектив. Но от вас я требую контроля и помощи молодым строителям. Руководства. Если плохо будут работать комсомольцы и не комсомольцы, если не добросовестно будут работать люди в вашем цехе, если качество кладки будет плохое, за это прежде всего спрошу с вас. Так и знайте. И спрошу строго. А что касается норм, то повторяю: люди их создают, люди их отменяют. То, что вчера считалось пределом, сегодня — пройденный этап. Но об этом нам спорить нечего. Я требую от вас самого тщательного контроля за работой, за качеством, активной помощи ребятам. А нормы ломаем и ломать будем впредь.
Роликов поднялся.
— Я прошу принять от меня рапорт.
— Какой рапорт?
— Об освобождении от работы. Мне здесь делать нечего. И я очень сожалею, что дал тогда вам свое согласие на приезд сюда.
— Не торопитесь. Если проштрафитесь, напортите, уволить вас сумеем. И, если заслужите, уволим с таким треском, что небу станет жарко. Так-то, товарищ Роликов. Извольте подчиняться общему распорядку. У нас двоякого понимания дисциплины — одной для вас, другой для других, не существует. Помогите молодежи своим опытом, поделитесь своими знаниями, и вам за это скажем спасибо. Внесите свою смекалку, расшевелитесь, загоритесь, и дело пойдет. А не сумеете или не пожелаете обеспечить качество работ, темп работ — ответите. Время суровое. Нам ждать нельзя. Промедление смерти подобно.
Гребенников вплотную подошел к инженеру, взял его за плечи и сказал, четко скандируя каждое слово:
— Советую вам от души обо всем этом подумать как следует. Вы свободны.
Роликов набрал полную грудь воздуха, долго держал его в себе, словно затяжку дыма от папиросы, и только на пороге кабинета со свистом выдохнул.
После разговора с Роликовым Гребенников вызвал Надю и предупредил ее быть как можно строже в своих требованиях к ребятам.
— Никаких поблажек. Комсомольская честь — великое дело, но честь эту можно сохранить только тогда, когда быстрый темп в работе будет сочетаться с отличным качеством.
И Гребенников подписал специальный приказ о закреплении за комсомольской бригадой Ванюшкова строительство воздухонагревателя №2 экспериментальной домны.
— Я подчиняюсь приказу, — сказал Роликов Надежде. — Но предупреждаю: прикажу разобрать кладку, если найду дефекты. Так и знайте! Об этом у нас есть договоренность с начальником строительства.
Надя направилась к бригаде, которая состояла преимущественно из комсомольцев. К Ванюшкову перевели Гуреева, Сережку Шутихина, часть ребят из бригады Старцева. К Старцеву же перевели остаток людей из бригады Ванюшкова.
— Так вот, ребята, — сказала Надя, собрав молодежь перед началом работ. — Сами знаете, с каким трудом нам удалось получить воздухонагреватель. Специальный приказ начальник строительства отдал. Площадка смотрит на нас. Сорваться мы не имеем права.
Потом выступила Женя Столярова.
— Начальник цеха Роликов будет контролировать нашу работу. Мы должны работать так, чтобы никто не посмел сказать про нас дурное.
— В самом деле, — заколебался Гуреев, — может, берем сверх сил? Опыта у нас, можно сказать, нет никакого. А если плохо сложим, позор примем на целую площадку.
— Кто боится, лучше уходи сразу! — сурово заявил Ванюшков.
Наступила тягостная пауза.
— Придерется начальник цеха и забракует... — сказал Шутихин.
— Не придерется! Раз хорошо работать будем, кто сможет придраться? Еще раз говорю: кто боится трудностей, пусть уходит и не мешает другим.
После беседы Гуреев написал красной краской транспарант:
«Комсомольский воздухонагреватель №2 профессорской домны.
Окончить к 1 августа!»
Ребята полезли на леса и прибили полотнище. Надя организовала звенья, Женя выделила звеноргов, заключили соцдоговоры.
Тогда же явился в цех Бунчужный. Шли дожди, погода резко испортилась, на площадке стояла такая грязь, что профессор должен был привязывать калоши к ботинкам телефонным проводом.
Федор Федорович познакомился с разбивкой людей, с графиком и сел в стороне, на огнеупоре. Когда ребята приступили к работе, Женя спросила: