И все-таки даже среди забот порой прорывались минуты, когда хотелось подумать о себе, побыть с самым тайным.
Человек не всегда может понять себя. Маленький ручеек Жениной жизни превратился в безбрежную реку, и девушка напрасно силилась удержаться на стрежне, не позволить вешнему половодью унести ее челн в бездну.
Ослепленная, она видела в Николае только хорошее, приписывала ему даже то, чего в нем не было.
В подобном состоянии человек находиться долго не может, начинается прозрение, и тогда даже хорошее в дорогом тебе человеке тускнеет.
С Женей случилось иначе. Прозрение не уменьшило ее чувства, все оставалось прежним, и тем больнее было видеть то, что произошло. Он казался самым лучшим, самым желанным, хотя никакого просвета, никакой надежды не оставалось. Она искала в себе родники ненависти к Николаю, чтобы освободиться от безумия, но ничего не находила. Даже в Наде она уже видела только самое хорошее и понимала, что́ Николая привлекло к этой простой, честной девушке.
Печаль поселилась в ее глазах, в ее улыбке. Ни с кем она не делилась думами, ни с кем не говорила о себе. С Николаем встречалась только по делам, говорить с ним о прошлом уже не могла, а подруг не искала. Она помнила, как хотела собрать свои вещички и, ни с кем не простившись, бежать с площадки, бежать, куда угодно. И порой жалела, что не сделала этого. Теперь бежать было поздно. И жизнь пошла раздвоенная: собранной, волевой, энергичной была Женя на работе, и несчастной, когда оставалась одна. Только в самые последние дни приметила она в себе росточки нового. Могучая волна натиска, хорошо подготовленного и продуманного руководителями, натиска, в котором сочеталось все творческое на площадке, все лучшее, способное, борьба за восхождение на крутую гору, подхватили девушку. Она не могла стоять где-то там, в сторонке, угасшая, с расслабленными руками.
С этим новым ощущением появилось нечто подобное вызову. Хотелось показать Николаю свое исцеление, свою свободу, и Женя перестала избегать встреч.
— Товарищ Журба, нужно создать ребятам условия. Смену вчера проработали, как черти. Завтра обещают дать больше, чем сегодня. Надо улучшить жилищные условия, — заявила без предисловий Женя, явившись в партийный комитет, когда развернулось в ее цехе соревнование.
— Постой, постой, ты, что называется, с хода. Расскажи по порядку.
Николай был в военной гимнастерке, чисто выстиранной, с белым подворотничком.
Женя рассказала, что ее ребята со второго воздухонагревателя живут по разным углам, а надо поселить их вместе, будет больше порядка в быту, значит — и на работе.
— Ты знаешь, что у нас с жильем туго? Где нашла помещение для бригады?
— Нашла. Придумала. Почему не сделать переселение?
— Какое переселение?
— Обыкновенное.
— Что ты предлагаешь?
Женя поделилась планом, Журба задумался.
Созвонились с админхозчастью. Комсомольской бригаде второго воздухонагревателя можно было отвести отдельный угол в бараке, если перебросить часть людей в другой барак.
— Ну, вот и никто не пострадает, хотя и туго с помещением. Надо быть поближе к массе, товарищ секретарь парткома. Поближе! — и Женя улыбнулась впервые за последние дни.
— Ну, как живешь, Женя? — спросил задушевно.
— Лучше всех.
— Новая ты какая-то.
— А ты?
— И я. Плохо?
— Нет, не плохо. А кто это тебе подворотничок пришил? Надька?
— Жена.
— Раз не расписались, какая жена! Много таких жен на площадке наберется. Ну, я пошла. Привет! — и, сделав пионерский салют, вышла из кабинета.
Пока бригада находилась на работе, Женя и помощник коменданта Безбровый перенесли пожитки комсомольцев на новое место. Вечером Женя провела беседу.
— Вы обязаны быть передовыми и в быту. Иначе, какие же вы комсомольцы!
— Наша Женя — не комсорг, а золотой огонек! — заметил Гуреев.
Через два дня явился из больницы Шутихин, забинтованный, пожелтевший. Но парень как ни в чем не бывало шутил, улыбался.
— Вот это да! — сказал он, осмотрев новое жилище. — Забота о живом человеке!
Товарищи окружили его.
— А как ты?
— Не стеклянный! Через несколько дней выйду на работу.
Женя от радости бросилась к Сережке и хотела обнять его, но он уклонился.
В начале новой недели консультант Август Кар обнаружил неполадки; пришлось разобрать, к радости Роликова, четыре ряда насадки. Занялись расследованием: злого умысла не нашли, неправильно выложили и только. Авторитет консультанта вырос. Наде и Жене до слез было обидно, что проморгали: запутались в марках огнеупора.