— Чудесно! Просто чудесно!
Это оборудование они ждали со дня на день, беспокоясь, что огнеупорная кладка вот-вот кончится, а приступить к монтажу не удастся.
— Теперь я спокоен, — сказал Бунчужный. — Вы знаете результаты работы второй смены на комсомольском воздухонагревателе?
— Знаю, знаю, Федор Федорович. Смена Яши Яковкина дала четыре и три четверти!
— Боже мой... Мне трудно говорить... Неужели только возрастом можно объяснить то, что я так воспринимаю каждый порыв молодежи, каждую нашу удачу на стройке?
— Нет! Да и какой там возраст! Я сегодня беседовал с молодежью, беседовал со стариками. У них на устах: профессорская домна... Ванадий...
— Ванадий... Они говорят о нем, как о сказочном богатыре... «Работать надо, как Ванадий!..» Я сам слышал сегодня.
— Я уверен, что к Первому мая печь ваша пойдет. Значит, пойдут и другие печи, и весь завод. За последнее время, Федор Федорович, площадка наша заметно оживилась. Это я частично отношу на ваш счет... Без лишней скромности.
— Что вы! Не надо так, — смутился Бунчужный. — Я не видел, чтобы так дружно работал многотысячный коллектив. И у нас, и на мартене, на строительстве прокатных цехов. Только скажу откровенно: пугает коксохим. Какое-то беспризорное предприятие. В чем дело?
— Нагоним! Коксохим меня пугает меньше всего. Ну, спите спокойно! Спите, дорогой мой!
— Погодите, Петр Александрович. Я хочу показать вам чудеснейший экземпляр жука. Поймал, когда возвращался домой. То есть, исключительно интересный. Редкий! — и он протянул руку за коробочкой.
О победе комсомольцев второго воздухонагревателя газета «Тайгастроевец» известила строителей на следующий день.
«Кто догонит комсомольцев-огнеупорщиков второго воздухонагревателя?» — читали рабочие.
Полотнища и транспаранты уже висели в доменном цехе на лесах печей, на эстакаде, на воздуходувке.
— Подумаешь, цацы! — говорили украинцы. — А мы не давали по четыре с половиной? И без шума!
Звеньевых Смурыгина и хозяйственного Василия Белкина задело за живое: черноусый Яша Яковкин обогнал их. Каждый провел беседу в своем звене.
— Вот тебе и Яшка-таракашка!
Через день Смурыгин дал четыре с половиной ряда, а в раннюю смену Василий Белкин выскочил на пять!
— Вот те на!
— Без обмана?
Фанерную доску, на которой записывали результаты соревнования, сменили по требованию звена Яши Яковкина на новую; ее выкрасили, расчертили; разлиновали.
— Думаешь, поможет? — шутили белкинцы.
Сам Белкин, потеряв степенность, носился с газетой, в которой сообщалось о работе его звена, и читал каждому, с кем встречался.
— Смеется последний! — не сдавался Яша Яковкин. — Мы еще скажем свое слово!
— Да уж вы его сказали!
— В среднем мы даем сейчас по пол-листа. У нас впереди пятнадцать дней, а выложить надо десять листов. Не хватает пяти дней. Откуда их взять? — не то спрашивал, не то советовался с Надеждой Степановной бригадир Ванюшков, довольный тем, что бригада его отличилась на строительстве и что он, молодой огнеупорщик, «поставил фитили» старикам.
— Подумаю. А пока, Ванюшков, смотри, чтоб ребята ни в чем не нуждались. Если чего там у вас не хватает в быту, скажи. Я обращусь в партийный комитет и к товарищу Гребенникову.
Вечером Гребенников вместе с Роликовым и Женей обходил доменный цех.
— Товарищи, вы о сроках помните? Как с профессорским воздухонагревателем? — спросил Гребенников начальника цеха.
— О сроках мы помним, а вот комсомольцы насадку поломали сегодня. Полдня — впустую!
На лице Роликова можно было прочесть: «Я предупреждал...», но злорадства не чувствовалось.
— Сами и выправили! — заступилась за ребят Женя Столярова.
— Значит, пройденный этап, — спокойно ответил Гребенников. — Скажите лучше, что вы решили предпринять, чтобы вместо полулиста, который молодежь выкладывает, ребята могли дать по три четверти?
— Они и пол-листа с трудом выкладывают. Работают рывками, неритмично. Не знаю, три четверти никак не дадут, — ответил, подумав, Роликов.
— А дать надо. Помогите им выравнять ритм работы. Научите. Ведь они хотят работать, хотят, но не умеют.
— Я это и делаю, учу, но у них нет системы. А на молодых инженеров положиться, к сожалению, не имею оснований.
Гребенников глянул на Роликова: лицо инженера измазано кирпичной пылью, синяя спецовка разорвана.
— Срывают вам работу молодые инженеры? — спросил с иронией.
Роликов помолчал, а про себя подумал: «Вам кажется, что Роликову завод — чужая косточка? Ну и думайте, что вам угодно...»