— На болоте ничего не построишь! — сказал десятник Сухих, выдвинутый Гребенниковым на должность прораба.
— Постой! Откуда у тебя, товарищ прораб, болото взялось? Почему воду сюда спускать позволил? — наступал Журба, не глядя на Сухих, с которым был в натянутых отношениях с первых дней стройки.
В защиту прораба выступил Шарль Буше. Начались исторические разведки, помянули Плоева, охаяли площадку. Выругали Грибова, Радузева и мистера Джонсона, в которых видели главных виновников неудачного выбора места под коксохимический завод.
— Их надо привлечь к ответственности, — предложил парторг коксохима Суслов. — Чего в самом деле? Пусть отвечают.
— Привлечешь... Как же... Джонсон давно смотал удочки... — заметил Сухих.
— Этот смотал, а есть те, что рыбачат...
— Остается одно: пересчитать нагрузку печей! — сказал Буше. — При уменьшении нагрузки до одного и семидесяти пяти сотых килограмма на один квадратный сантиметр можно допустить стройку без больших опасений.
— Уменьшить? Но... это значит пересчитать производительность! — рубнул Гребенников.
Совещание выбиралось из колдобин на дорогу, завязалась словесная перестрелка. И все время, пока она шла, Женя Столярова, недавно появившаяся на коксохиме, ощущала на себе глаза француза. Она видела его не первый день; он честно относится к работе, но многое не нравилось в нем, даже больше — отталкивало, хотя Шарль Буше держался в высшей степени корректно.
— Одно из двух: либо пересчитать, либо — другая площадка. Третьего выхода нет! — категорически заявил Буше.
— Нет! Должен быть третий выход! — настаивал Гребенников.
Снова возвратились к первоначальному проекту, к планшетам, водили по ним никелированными наконечниками карандашей.
— Попробуем немного передвинуть завод на северо-восток, — предложил Люсьен. Он подчеркнул слово «немного», точно предложение его являлось техническим компромиссом.
— Инженер, меня удивляет ваше предложение, после того что сказал начальник строительства, — вмешался Журба. — Передвинуть — значит нарушить генеральный план, бросить то, что сделано, затянуть стройку, отступить перед трудностью. Надо искать другой выход.
— Друзья мои, согласитесь, выбор площадки...
Шарль Буше обращался ко всем, но его живые, как у мыши, глаза смотрели только на Женю.
Наступила пауза.
Потом Буше стер улыбку с губ и сказал сухим голосом:
— Я позволю напомнить более раннее заключение о грунтах. Эти материалы имеются в архиве строительства за 1916 год. Еще тогда ваши гидрогеологи, работавшие по поручению акционеров, дали заключение о площадке как о месте ненадежном. Коксохимический завод ставить на логе нельзя. Почему не послушались? Кто отменил заключение?
Шарль наступил на больное место.
— Выводы? — сурово спросил Журба, вспоминая свои первые впечатления о площадке.
— Я уже сказал...
— С ними нельзя согласиться. О перерасчете печей или о перемене площадки теперь, когда доменный сходит с чертежа на грунт, не может быть речи. Не забывайте, что уже отрыт котлован, что многое сделано в цехе конденсации. Коксохим должен стоять здесь, и мы обязаны к сроку обеспечить свой доменный цех своим коксом!
— Да, товарищи, коксохим должен стоять здесь. Подумайте о технических предложениях и доложите мне. Даю два дня срока.
Гребенников закрыл совещание, на котором ни к чему не пришли.
— Я не помешаю вам?
Женя оборачивается: Шарль кланяется как-то необычно, старомодно. Женя останавливается.
Утро, хотя и не солнечное, но и не хмурое. Женя идет по площадке. Вот там — ее доменный. Коксохим еще чужой...
— Не смею задерживать. Разрешите немного проводить вас, хочу поделиться впечатлениями. Совещание оставило у меня нехороший осадок. В сущности, у нас нет разногласий. У нас одна цель. Вопрос в выборе средств. И в тактике. Товарищ начальник строительства отстаивает наиболее трудный вариант глубокого бетонирования. Место явно неудачное.
Женя заметила, что у Шарля Буше слово «товарищ» звучало, как «господин».
— Но бетонировать с забивкой свай безумно неэкономно. Наконец, время. Честное слово, мы быстрее успеем заново отрыть котлован и перестроить то, что сделано здесь, чем если начнем забивать сваи и так далее на этом неудачном месте. Почему не сдвинуть коксохим на северо-восток? Там есть великолепная площадка. Я осмотрел ее.