Женя вскидывает брови.
— Вопрос решен. Зачем к нему возвращаться? И зачем именно мне вы говорите об этом?
Француз оглядывает девушку, Женя краснеет, но не прячет лица, не отворачивается. Шрам от виска к подбородку сбегает вниз ручейком. Шарль не может оторвать взгляда от этого шрама.
— Что вы так пристально рассматриваете?
Буше смущен.
— Одна тяжелая для меня история...
— Можете рассказать?
— Стоит ли? Она связана с Клотильдой, дочерью моей. Ей столько же, сколько вам.
— Я не люблю недомолвок. Говорите, раз начали.
— Девочке было пять лет. Я катал ее на санках, она расшалилась и попросила позволить съехать с крутой горы. Я позволил. Больше того, я даже подтолкнул санки... И они покатились... Когда опомнился, девочка уже мчалась с бешеной быстротой. И только тогда я заметил, что внизу горы, на дорожке, по которой катилась девочка, возвышался бетонный столбик. Я закричал... Я пустился догонять санки... Но разве догонишь? Что со мной было... Господи... Санки наскочили на столбик и перевернулись. Девочка ударилась лицом... Я и теперь не могу спокойно вспоминать... У нее сорвало с лица кожу. Ребенок был обезображен на всю жизнь...
Шарль хрустнул костяшками пальцев.
— И мое обезображенное лицо напоминает вам дочь?
Женя идет быстрее, Шарль едва поспевает за ней.
— Простите, вы настаивали, я рассказал. Вам неприятна эта история? Простите, еще раз прошу вас. Мне надо поговорить с вами о делах коксохима.
— Товарищ Буше, я спешу в доменный, я очень занята. И вообще, какие у вас могут быть ко мне дела?!
На следующий день Шарль Буше сказал ей:
— Сегодня заканчивается разведка. Мы подсчитаем нужное количество свай и, если надо, приступим к бетонированию с предварительной забивкой свай под фундамент коксовых печей. Товарищу Гребенникову незачем было давать двух дней на размышление. Вопрос ясен.
Женя обдумывает слова инженера.
— А вы знаете, как забивать сваи?
Он удивлен.
— Какой инженер этого не знает?!
— А сибирские условия вас не смущают? Вас не смущает, что через несколько дней могут ударить морозы? Вот почему товарищ Гребенников и дал два дня на обдумывание.
Женя уходит. Шарль стоит и смотрит, пока девушка не скрывается из виду. Следы от ее ног отчетливо выделяются на грунте.
«Да, здесь катастрофа, — думал Журба. — Суслов как парторг ничего не стоит. Люди не объединены. Это не колектив, а сборище индивидуумов. Лебеди, щуки, раки. Коммунисты оторваны от производства. Агитаторы работают слабо. Придется снимать Суслова. Пусть поучится в доменном, где работа налажена и где крепкая партийная организация, этим поможем Суслову расти. Кого только послать сюда?»
Он перебирал в уме коммунистов и решил, что наиболее подходящим парторгом будет Петр Старцев, к которому питал симпатию со времени строительства железной дороги и который хорошо работал на строительстве экспериментальной домны.
— Ты, я вижу, без охоты ходишь в десятниках, — сказал он Старцеву. — Я понимаю, тебе хотелось бы ставить рекорды и зажигать звезду. Но пойми, Петр Андреевич, что на стройке партийцев не так много. Тебя недавно приняли в члены партии. Ты моряк, с людьми привык жить тесно, дружно, а коксовый завод тоже как бы корабль. Дело у нас — табак. Партийная работа на коксохиме запущена. Суслов оказался плохим организатором. С людьми мало занимались. Не снимаю вины с себя, но сейчас нам не покаяния нужны, а работа. Люди там есть. Хорошие люди. Познакомишься, увидишь. В работе я помогу тебе. Поможет Женя Столярова — она там по комсомолу. Думаю, если приналяжем вместе, сдвинем судно с отмели.
Старцев стоял, широко расставив ноги, и смотрел в сторону. Казалось, он, занятый своими мыслями, ничего не слышал, но когда Николай кончил, Старцев повернулся к нему лицом: взгляд его слегка косящих глаз был суров.
— Новое это для меня, товарищ Журба. Не работал на флоте я по партийной линии. Коксового дела не знаю. Не справлюсь, стыдно будет. Да и выберут ли?
— Каждый начинает с того, чего прежде не делал. Таков закон жизни.
— Постараемся. Хотя скажу прямо: больше порадовали б, если бы послали на котлован...
— Сегодня поставим на собрании. И — начинай!
Когда Старцев пришел на площадку, рабочие заканчивали строительство тепляков, в которых предстояли бетонные работы. Уже становилось холодно, морозы могли ударить со дня на день.
— Это, значит, вместо Суслова? — спросил кто-то.