— Неужели сорвемся? — с тревогой обратилась она к парторгу.
— Нет! — ответил Старцев и снял с себя бушлат.
— Кирпич, ребята, надо брать так, а не так! Класть так вот! Смотрите! — обращался он к рабочим, переходя от одного к другому.
Недавно переброшенные на коксохим рабочие удивленно смотрели на парторга. Стал на огнеупорную кладку вслед за парторгом прораб Сухих, не желая отставать от «партийного начальства». Впрочем, он вообще изменился к лучшему: меньше обижался, ближе к сердцу принимал то, что делалось на коксохиме: жизнь обтесывала...
— Нагоним ли? — спрашивала Женя Шарля Буше. — Первого мая пускаем профессорскую домну, а сколько вам надо дней на сушку печи?
— Нагоним! — отвечал Буше и тоже снял с себя шубу.
Он ловко подхватил кирпич и положил на тонкий раствор, схватил второй, третий. Клал он легко, быстро, и со стороны казалось, что кирпичи сами, без участия человека, торопятся лечь на место.
— Э, да вы работаете, как заправский печеклад! — восхитилась Женя.
— Такая школа, мадемуазель Эжени! — и Шарль прикладывал рукав белейшей сорочки ко лбу.
— Не отходите от меня! — кричал он по-французски, когда Женя сходила с мостков. — Я лишаюсь без вас силы...
К концу декабря сдвиг был очевиден. На красной доске дописывались все новые имена. Бригада Ярослава Духа получила тысячу рублей премии, Деревенко дважды получил по восемьсот рублей. Ведерникова премировали великолепными оленьими пимами.
Выкладка не спускалась, она втрое превышала французскую норму. Заканчивались железобетонные и монтажные работы.
К началу января работы на коксовых печах, монтаж цеха конденсации и специального объекта были закончены.
Зимняя кладка и бетонирование на морозе требовали продолжительной сушки. Гребенников согласился с консультантами и решил отвести на сушку агрегатов побольше времени.
Трудно было поверить, что кладка и монтаж агрегатов коксохима оставались позади. Это было торжество тайгастроевцев, выступивших в поход против традиций, норм, морозов, за новое понимание строителями своей роли, своих задач в Советском государстве. Самый отсталый участок, сидевший на «улитке», перешел на «аэроплан».
По случаю окончания работ на коксохиме Журба провел торжественное собрание строителей участка, Гребенников выделил средства на премирование.
От имени рабочих и инженеров поднялся на трибуну Ярослав Дух. Он любил выступать, ему предоставляли эту возможность, и он, как всегда, начал со своей биографии.
— Товарищи! Я дрался с Колчаком. Тогда я был австрийским веннопленным. Теперь — я гражданин Советского Союза. Строитель социализма. Мы знаем, как строился наш коксохимический завод. Задание партии и правительства мы выполнили в срок!
Журба встал и, глядя на Ярослава, зааплодировал. Гребенников, сидевший в президиуме вместе с Бунчужным, наклонился к старику.
— Что скажете, Федор Федорович?
— Я был здесь гостем, — говорил Шарль Буше Жене, сидя с ней на дальней скамье. — Россию знаю хорошо. Но СССР? Нет. Это новая страна. Новая земля на карте мира. Я хочу делать то, что вы. Верить с вами. Быть таким, как ваши лучшие люди.
Пальцы его холодны, он наклоняется и вдруг целует ей руку.
Жене никто никогда не целовал руки. Какое странное чувство... И гадко, и оскорбительно, и стыдно.
Она с силой выдергивает руку.
— Если вы еще когда-нибудь посмеете, я сама не знаю, что сделаю с вами!
После победы Ванюшкова на строительстве воздухонагревателя в жизни бригадира случилось много нового. Слава лучшего строителя побежала далеко вперед, вышла за проходные ворота в соцгород и дальше: о его работе писали в краевой газете, имя его помянул однажды председатель ВСНХ Орджоникидзе. И Ванюшков считал себя счастливым.
В новогодние каникулы его пригласили в трудшколу, недавно отстроенную в соцгороде. Он вынул из платяного шкафа новый костюм, почистился, побрился.
Едва Ванюшков вошел в зал, как ребята дружно, в один голос, выкрикнули:
— Привет герою строительства товарищу Ванюшкову!
Его повели на сцену.
Когда он сел, девочка лет четырнадцати преподнесла от имени пионеров букет цветов, перевязанный лентой. Ванюшков держал букет, точно грудного ребенка. Потом подошел к краю сцены, посмотрел на свои новые ботинки, посмотрел в зал и громко, по-армейски, стал рассказывать о том, откуда приехал, как их встретили и как решили своей бригадой хорошо поработать, чтобы помочь строительству выполнить ответственное задание.