Проходя мимо мартеновского цеха, он вспомнил о разговоре с Шаховым. «Неужели моя подозрительность перешла границы? В чем вина инженера? Если я не знал, что отец его — эмигрант, то в этом сам виноват. Почему поздно поинтересовался?»
Журба поднялся на печной прогон. Инженер стоял в стороне, насупленный, мрачный.
— Я на минутку оторву вас от работы.
Увидев Журбу, Шахов снова заволновался.
— Расскажите о себе, — сказал Журба, садясь на сваленных кирпичах в стороне от людей.
Митя стал рассказывать анкетным языком с обидой в голосе. Журба остановил его.
— Я просто хочу ближе познакомиться с вами. Вы сами видели, что произошло на площадке. А каждому честному человеку дорого то, что создано трудом коллектива.
— Я понимаю, — сказал Митя. — И в моей жизни нет ничего дурного. Я не могу отвечать за поступки родителей, с которыми не поддерживаю никаких отношений. Я вырос в среде рабочих, студентов. Мою биографию легко проверить, жизнь моя на виду. А с отцом я расстался, когда был мальчишкой. Я отказался ехать с родителями, сбежал. И с тех пор не знаю ничего о них, — Митя остановился. — Но я не обижаюсь на вас. Ваш долг знать каждого. Не обижаюсь, хотя мне больно...
— Да, вы правы, мне полагается знать людей не только по данным анкеты. Но я далеко не всех хорошо знаю. Вы поймите, товарищ Шахов, что бывшие люди, не все, конечно, но некоторые, разные там помещики и их сынки, фабриканты и их выкормыши, кулаки, жандармы, оппозиционеры, диверсанты расползлись по уголкам страны, чтобы исподтишка клеветать на нас, резать провода, засыпать песком подшипники, путать марки огнеупора, выводить из строя генераторы. Главари этой банды делают последнюю ставку.
Митя слушал, опустив голову, как школьник. Наконец, он сказал:
— Мне больно, если вы в тайниках души причисляете меня к потенциальным врагам только потому, что мой отец в прошлом — главный инженер капиталистического завода, а ныне — эмигрант.
Журба прислушался к самому себе.
— Вас? Нет. Я вас не причисляю. Поэтому так откровенно говорю. Если вас обидело мое внезапное вторжение, простите. Я поступил правильно, хотя, может быть, и не совсем чутко. Еще раз говорю: я не хотел вас обидеть, но узнать вас глубже — мой долг. Я верю вам. И вы, как каждый советский человек, должны помочь нам распознавать врагов до того, как они себя активно обнаружат. Это такой же долг инженера, служащего, колхозника, рабочего, как его работа на производстве. Нейтральных, стоящих посреди — нет. И если я вас обидел, забудьте, это получилось непроизвольно. Я верю вам.
Камень свалился с сердца Мити. Он пошел к бригадам, гордясь тем, что мартеновцы шли впереди других и что в этом была его заслуга, частица его самого как начальника участка.
Когда Журба подходил к воротам, его встретил Роликов, недовольный чем-то; в своем пальто на меху показался он Журбе куцым, точно подросток.
— Хорошо, что встретил вас, товарищ Журба.
— Что скажете?
— У меня конфиденциальный разговор.
— Вы в соцгород идете?
— Нет.
— Я вас слушаю.
— В доменном цехе слишком высокие темпы. Это вам нравится, но на этом легче всего сыграть врагу. Темпы высокие, значит — качество низкое. Темпы и качество — величины, находящиеся в обратно пропорциональной зависимости. Кладка огнеупора имеет свои законы. Быстрота кладки печей и кауперов даст себя знать. Помянете мое слово. Я не боюсь об этом говорить, хотя сейчас многие поджали под себя хвост. Мне хвост незачем поджимать. Говорю по своему разумению старого инженера, по своему многолетнему опыту. При задувке печей наши темпы могут вылезти боком. Профессор Бунчужный — мечтатель. Пользуюсь случаем в этот тревожный час обо всем сказать вам, представителю партии на заводе. Говорю заранее, пока есть время и возможность принять соответствующие меры. На эту тему я в свое время говорил с Гребенниковым, но результатами разговора не удовлетворен.
— Что вы предлагаете?
— Повторяю: на скорости легко могут играть вредители. Самая эффективная и в то же время самая безопасная игра. Дело ведь не только в том, чтобы стояли печи и каупера и их можно было фотографировать для «Огонька». Нужно, чтоб они работали. И работали не один год.
— Что вы конкретно предлагаете?
— Я предлагаю не торопиться там, где время позволяет. Это раз. Я предлагаю на объектах ускоренной стройки предельно усилить технический контроль. Это дело надо поставить в прямую зависимость: чем экстреннее ведется стройка, тем строже контроль, тем гуще его сетка.