Воскресенье. В реальном училище уроков нет. Лазарька знает, когда реалисты приходят и когда уходят. Если бы позволили, он нашел бы и гимнастический зал, и коридор, и класс, в котором решал задачу и писал диктант. Лазарька отлично помнит все. Такое не забывается. И все воскресает вновь.
...Местечко. Маленькое. Тихое. Пыльная дорога.
Вот дымящаяся кузница. Звонкие удары плывут навстречу. Отец, согнувшись, держит на коленях, прикрытых мешком, лошадиную ногу и ножом срезает зеленые пластинки. Синяя толстая подкова лежит иа кругу, серебристая стертая подковка валяется на земле. Дядька суетится возле отца, подает то клещи, то молоток. Гвозди с плоскими головками и плоским телом лежат в жестянке от монпансье.
— Давай, Панас! — говорит отец, и Панас тянет синюю подкову.
— Давай ухнали́!
Отец прикладывает подкову к зеленому копыту лошади, затем закопченная рука его наощупь выбирает ухналь и вбивает молотком в копыто. Лошадь пятится назад, но отец крепко держит ее ногу на своем колене. Гвоздь легко вбивается. Одним ударом. Острый кончик уже торчит из копыта. Стукнет — и кончик загнут. Одна нога подкована, теперь вторая. Из-под ножа летят сначала заскорузлые потрескавшиеся куски копыта; черный цвет сменяется серым, пластинки становятся тоньше, и вот, как на первой ноге,— зеленое податливое копыто. Лазарька поднимает роговую пластинку. Если бы позволили, он приходил бы сюда каждый день. И уроки успевал бы делать. Но мама не хочет. «Ты должен быть доктором!» — говорит она.
Мальчик ставит на землю кувшинчик с молоком, кладет кусок хлеба, завернутый в марлю.
Отец вытирает руки о прожженный фартук, вынимает красный носовой платок, проводит по лицу, бороде. У отца волосы растут всюду, даже на скулах и на ушах, черные, густые.
— Скажешь маме спасибо. Уроки сделал?
— Сделал.
Он привлекает к себе Лазарьку, треплет по плечу.
— Ступай домой! Решай задачи вперед. И грамматику учи вперед! Все учи вперед! Скоро экзамены...
Кузница прячется за поворотом улочки. Лазарьку охватывает страх перед экзаменами, он летит изо всех сил, поднимая вокруг себя облако пыли. Потом взбирается на глиняный выступ и стучит в окно. К стеклу прижимается худое лицо сестренки. Нос девочки сплющен, он белый и плоский, будто срезанный.
Иногда к глиняной избенке приходил Сережка; занимались они у одного репетитора, только к Сережке репетитор приходил на дом.
При встрече мальчики долго смотрят друг на друга. Лицо у Лазарьки бледное; цветом своим оно напоминает ростки картофеля, проросшего в погребе.
У Лазарьки курточка из чертовой кожи, длинные штаны. «Ах, если б мне позволили носить длинные штаны!.. — думает Сережка. — Но нет... Надо выдержать экзамен в реальное училище. Только тогда! Первые длинные штаны!..»
— Пойдем к нам в сад!
— А мама не будет браниться?
— Мы перелезем через забор...
Мальчики идут по улице. Сережка кажется моложе своего товарища, хотя они однолетки. В саду Лазарька осторожно подбирает яблоко. Гнилая щечка его покрыта пупырышками. Он откусывает и выплевывает. Остро пахнет вином.
— Брось! Рви с дерева! Бери, что хочешь!
Сережка трясет дерево; сыплются градом яблоки...
Лазарька отбегает в сторону, Сережка смеется.
— Я придумал штуку! — говорит Сережка таким тоном, что у Лазарьки загораются глаза. — Давай спустимся в колодец...
Они идут в дальний угол сада, спускаются вниз, к забору, откуда открывается луг села Троянды. Тишина. Издали доносится звон наковальни. Звук изменен расстоянием: кажется, что кто-то совсем близко ударяет ножом по пустой бутылке.
— Отец кует! — с гордостью говорит Лазарька.
Низкий сруб давно заброшенного колодца подгнил. Три доски закрывают отверстие. Мальчики ложатся на доски и глядят в щели. Глубоко, глубоко, на дне колодца, тускло светится вода. Она в паутине, серая, без блеска.
— Ау! Ау! — кричит Сережка.
Глухой гул отдается в срубе. С досок посыпалась труха, и по воде пошли круги. Они словно из тонкой проволоки.
— Давай спустимся! — предлагает Сережка.
— Зачем?
— А так...
Сережка хватается за доску, она не поддается; берется Лазарька. Усилие — и сквозь гнилую доску пролезают головки ржавых гвоздей. Пахнет грибами.
— Как мы туда спустимся? — спрашивает Лазарька.
— На веревке!
— А где мы достанем?
Сережка ложится на край колодца и свисает головой вниз. Сруб не широк, на бревнах — выступы. Не говоря ни слова, он перекидывает одну ногу, потом другую.