Говорите ли вы на каком-нибудь иностранном языке? — спросил майор фон Чаммер по-русски.
— Нет, — ответил Радузев, хотя говорил по-немецки и по-французски.
— Тогда будем говорить по-русски. Мне безразлично. Садитесь. — Он протянул Радузеву коробочку с сигарами и откинулся на спинку кресла. Радузев к сигарам не притронулся, хотя очень хотел курить, а портсигар забыл дома.
— Дело вот в чем. К нам поступило заявление вашего отца. Он жалуется на крестьян села Троянды. Они разгромили усадьбу. Я, собственно, должен был говорить с ним, но мне известно, что ваш отец стар, и я не счел удобным его беспокоить.
Майор затянулся и выпустил струйку дыма. Легкие майора были очень емки, потому что струйка дыма шла и шла, и не кончалась, хотя с каждой секундой редела и обесцвечивалась.
«Кто это затягивается сигарным дымом?» — подумал с удивлением Радузев.
— Итак, я решил вызвать вас, — он небрежно приподнял голову, — господин поручик. В нашем округе крестьяне стали позволять себе лишнее. Я вынужден, выполняя приказы высшего командования, прибегнуть к карательным мерам. Начну с крестьян, виновных в разорении вашей усадьбы.
Радузев выпрямился.
— Простите, господин майор, но усадьба не подвергалась разорению. Это недоразумение.
Майор приподнял тонкую, как линия туши, бровь.
— Недоразумение? Врываться ночью в чужую усадьбу, производить обыск, ломать ограду, арестовывать офицера, грозить ему самосудом, — это вы называете недоразумением?
Майор затянулся и так же долго, как первый раз, выпускал ароматный дым.
— От вас требуется следующее: назвать лиц, виновных в том, что я перечислил.
— На эти вопросы я отвечать не стану.
— Хорошо. Тогда ответьте, знаете ли вы Ивана Беспалько?
«Кто это Иван Беспалько?» — подумал Радузев. И вдруг припомнил военнопленного.
— Знаете? — с неприятной ужимкой переспросил майор.
— Не знаю.
— Нет? — удивился майор. — И никто не замахивался на вас топором?
— Никто.
— Вы нагло врете! Это вас хорошо характеризует.
Майор сделал отметку синим карандашом на листке.
— Может быть, вы также не знаете старика, который был во главе банды, отбиравшей сад?
— Нет.
— Вы смеете утверждать, что такого вообще не было?
— Я видел в саду благообразного старика, который вел себя пристойно. Благородно вел себя.
— Слава богу! Припомнили! Значит, вам известен этот старик?
— Я не знаю его фамилии и видел впервые. Он, повторяю, держался благородно.
— Значит, вам грозил самосуд? А вы заявили, что ничего не было! Фамилия вожака банды Панченко. Кондратий.
— Но старик этот — мирный человек, он уполномочен был обществом поговорить с нами. И вообще, никаких эксцессов не было. К нам в сад пришли крестьяне, наши соседи. Пришли по-соседски поговорить.
Майор сделал новую отметку на листке.
— Еще одна черточка для вашей характеристики. Теперь сообщите, сколько людей вас конвоировало в штаб?
— Меня никто не конвоировал. Я шел сам. И вообще... Я не знаю, к чему все это! — воскликнул Радузев.
— Минуточку спокойствия!
Майор затянулся и сделал очередную отметку на листке.
— Теперь скажите мне: кто вас опрашивал в штабе, после ареста?
Радузев сжался, как пружина.
— Я не считаю нужным подвергаться вашему допросу. Я не заключенный!
Майор рассмеялся.
— Успокойтесь! Вы должны понять, что находитесь на оккупированной нами территории. Вы офицер армии, которая недавно воевала с нами. Вы понимаете, что это значит? Итак, продолжим беседу. Кто вас допрашивал?
— Меня опросил какой-то военный, которого я не знаю и которого больше никогда не видел.
— Это, так сказать, предварительная стадия. А последующая?
— Какая последующая?
— Не притворяйтесь! Мы отлично читаем мысли друг друга... Вам не хочется назвать имя известного нам обоим лица?
— Меня никто не допрашивал. Я сам рассказал, что хотел.
— Кому вы рассказали?
— Вероятно, начальнику штаба...
— Почему, вероятно?
— Потому что я точно не знаю, какую должность занимало лицо, с которым я беседовал.
— Может быть, вы тогда точно знаете фамилию лица, с которым так приятно беседовали?
— Это никакого отношения к делу не имеет.
Майор затрясся от смеха.
— Вы шутник, честное слово! Но, согласитесь, с приятными людьми не только приятно побеседовать, о них приятно и другим рассказать! Итак, фамилия этого лица?
— Я не хочу марать эту фамилию!
— Что вы сказали? Что сказали, господин поручик? Итак, в последний раз: его фамилия?