— Внимание! Говорит Москва. Радиостанция имени Коминтерна.
Придя домой после пуска доменных печей, Журба снял новые сапоги и с облегчением размял сдавленные пальцы. В носках, стоя у этажерки, он доставал папки, в которых хранил вырезки из газет, журналов, материалы из жизни Тайгастроя. Отобрав нужное, сел за письменный стол составлять конспект. Он считал неуважением к собранию выступать без подготовки, говорить избитые вещи, поучать людей тому, что они хорошо знали без него, или с видом изобретателя открывать давно открытые, известные истины. Даже говоря о знакомом, он стремился сказать что-либо новое, подыскать новые примеры.
В нынешнем первомайском докладе решил обстоятельно рассказать о международном положении и в связи с этим остановиться на задачах пятилетнего плана, на задачах строительства. В докладе большое место отводилось делам Тайгастроя, работам первой и второй очереди.
Когда конспект был готов, Журба обдумал выступление от начала до конца и откинулся на спинку кресла. В этот момент пришла Надя.
— Хорошо, что пришла! Соскучился по тебе, — сказал он приглушенным, мягким голосом, который она любила.
Надя прижала его голову к себе, и он, как человек, не избалованный женщинами, ощущал остро и запах, и тепло, и ласку своей подруги.
— Зашла по дороге к Старцевым, — сказала Надя.
— Что там у них?
— Ванечка такой маленький... смотрит внимательно-внимательно и причмокивает... Такой смешной...
Николай знал, что Надя навещает Старцевых, сдружилась с ними, а когда родился Ванечка, стала как бы членом их семьи.
Было в беспомощном этом существе столько забавного, что Надя смягчалась после ежедневных своих забот.
— Вчера Матреша Старцева побывала в консультации. Знаешь, сколько Ванечка прибавил в весе?
— Сколько?
— За неделю набрал двести пятьдесят граммов!
— Это много или мало?
— Наивный! Конечно, много! Он чудесно ест!
В последнее время Надя стала испытывать особенную любовь к детям, хотя прежде, до замужества, ей казалось, что она равнодушна к ним. О том, что и она могла бы стать матерью, Надя не думала. Она не представляла себя в роли Матреши, не знала, что бы испытывала, если бы вот такое маленькое, беспомощное существо, как Ванечка, лежало в чемодане у нее в комнате. (Ребенок Старцевых спал в чемодане, пока кроватку изготовляли в заводской мастерской, и с чемоданом у Нади срослось представление о маленьком человечке, входящем в жизнь). Но мысль о своем крохотном существе уже поселилась в сердце, и когда вот об этом думала она, кровь приливала к лицу. «Конечно, семейная жизнь без детей — холостая жизнь. Нехорошая жизнь...» И Надя в глубине души осуждала себя и других, хотя понимала, что сейчас, в тяжелые месяцы стройки, ребенок был бы помехой.
Незаметно они проболтали до девяти.
Потом Надя надела белое платье, новый жакет и пошла проверить, как заводские столовые подготовились к праздничному обеду. Она была членом первомайской комиссии. Нужно было зайти также и в заводоуправление: вечером дирекция устраивала ужин для инженеров и отличившихся рабочих.
А Николай в новом военном кителе и галифе отправился в городской партийный комитет.
Вместе с Джонсоном к пуску цехов первой очереди приехала Лена Шереметьева.
Джонсон отпустил ее на несколько часов, и она бродила по площадке. По асфальтированной дороге прошла к доменному цеху. Над двумя печами висели легкие облачка, окрашенные в палевый цвет. Горы кирпича, балок, бочек цемента, теса, подъемные краны возвышались на месте стройки третьей и четвертой печей.
И здесь, на дороге, она столкнулась с человеком, показавшимся ей очень знакомым.
— Инженер Абаканов?
Он был все тот же — загорелый, быстрый в движениях, энергичный, с чудесной выправкой спортсмена, но она заметила и нечто новое. Что именно — не могла сразу определить.
— Узнали? — спросил инженер, разглядывая девушку.
— Вас не узнать!
Она протянула руку, он пожал, а потом просто держал на своей широкой ладони, точно это был экспонат.
— Экая ручка, черт возьми! Генетика и селекция! Вам и анкеты заполнять не надо: показала и хватит! Аристократическая ручка!
— Подумаешь, преступление! Аристократическая ручка! С таким же успехом у меня могла быть рука горничной или прачки. Родители меня не спрашивали. Но это чепуха. Рада видеть вас.