— А почему ты землю не копаешь?
— Я маленький...
— Мы Машку пасем! — с гордостью ответила девочка.
— Машку! Где же ваша Машка?
— А вон, не видишь?
Гребенников оглянулся: корова лениво жевала жвачку, бессмысленно глядя перед собой.
— Сколько тут землянок настроили? — спросил он у подошедших ребят.
— Мы не считали.
— А ну, сосчитайте.
Мальчик лет восьми побежал в сторону, за ним пустились остальные.
— Девятнадцать!
— Двадцать!
— Пятнадцать!
— Девятнадцать! Дядя, я правильно сосчитал. Девятнадцать. Мне восьмой год. Я хорошо считаю до сотни.
«Начинается тяга... — с волнением подумал Гребенников. — Хороший признак».
— А что едите, ребята?
— Все едим!
— Только хлеба мало. Каши мало. Маманя с папаней бранятся... — пожаловалась девочка со светлыми, почти желтыми волосами. — И в кухне не варят. Поначалу варили, теперь не варят.
— Теперь лучше станет. Честное слово, ребята!
«Надо немедленно вызвать Журбу», — подумал Гребенников, идя к баракам: их было шесть.
К новому, крайнему бараку, подъехала в это время запыленная телега, нагруженная горкой сундуков и всякой рухлядью. Молодой парень соскочил с телеги, и пока его спутники сидели, постучал рукой в окно барака.
— Эй, кто там, отзовись?
Пожилая женщина, вероятно, артельная стряпуха, стиравшая невдалеке белье, сурово отозвалась:
— Чего стекла бьешь?
— Кто тут старшой? Или комендант здания?
— А тебе на что? На строительство приехал?
— Сама понимать можешь. Не узловая станция!
— Старшой на что?
— Как на что? Приехал. Квартиру надобно.
— Квартиру! Много вас на квартиру охотников...
— А ты не ворчи. Тоже, нашлась! Говори, где старшой, и нечего!
Гребенников подошел.
— Издалека?
— Из Ельцовки, Алтайского края. А вы что, может, товарищ начальник?
— Начальник.
С телеги сошла молодая женщина, за ней — девушка, лицом схожая с парнем.
— Мы, значит, всем семейством... — сказал парень простодушно и как бы извиняясь. Глаза его чуть косили, но это не портило лица, а скорее придавало особую прелесть.
Гребенников прошел в барак. Посредине стоял длинный стол, как в казарме, а вокруг размещались плашки, вроде тех, на которых мясники рубят мясо. Семейные жили, отгородившись от холостых дощатым «забором». У некоторых «забор» оклеен был газетами и украшен вырезанными из журналов картинками.
— Кто тут старшой? — спросил Гребенников, невольно повторив вопрос парня.
— На работе — и старшие, и не старшие. Да пусть сносят вещи. Придет директор, разберут, — ответил откуда-то женский голос. — Ох, больная, встать не могу, и воды подать некому...
В одном из «отсеков» Гребенников нашел лежавшую на нарах сухую, черную женщину.
— Что с вами?
— Ох, не знаю, милай, не знаю. Болит от тут... в середочке...
— Доктор был?
Женщина подумала, что над ней смеются.
— Было два! — помолчав, добавила: — Доктор... Тут куска хлеба не достанешь! Воды не допросишься...
Гребенников подал воды в жестяном черпачке и пообещал чем-нибудь помочь.
— Все тут на словах обещают, — и больная отвернулась к стене.
— Директор придут и укажут, где жить, — заявила женщина, которую они повстречали во дворе.
«Что это за должность придумали?»
— Кто тут директором? — спросил он артельную стряпуху.
— Как кто? Сухих! Будто не знаете!
Парень вернулся к телеге.
— А ты откуда узнал, что тут строительство? — спросил его Гребенников.
— Грамотный. И в районе говорили.
— Есть специальность?
— Демобилизованный краснофлотец. С Тихоокеанского. Специальность моя морская, да и на суше, если надо, обернуться сумеем. Лошадь моя. Можно ставить жену и сестренку на подвозку.
— Как звать?
— Старцев. Петр Андреевич. Эй, Матреша, — крикнул парень через плечо жене, — тащи барахлишко в квартиру. Я с начальством разговариваю! А ты, Дуняшка, на именины приехала?
«Семьями срываются... значит, о строительстве пошла молва», — с волнением подумал Гребенников и пошел к кузнице. Возле входа висел на толстой проволоке выщербленный рельс. Закопченный, прикрытый мешочным фартухом с желтыми краями вокруг прожженных дырок, кузнец заправлял буры. Подручные подковывали на кругу лошадь.
— Здорово! Как работа?
Кузнец на секунду отвел глаза от бура и снова продолжал работать.
— Разве это работа? — ответил после паузы.
— А что?
— Мы вот колхозную кузницу сюда перенесли. Обслуживаем и колхоз, и строительство. Только получается, что у строительства нет ничего своего, на иждивении колхоза. Дай да дай. Куда это годится?