— Ай да морозец! — сказал парень и улыбнулся. — Там, — он указал наверх, — пятьдесят, не меньше!
— Почему избрал себе такую профессию? — спросил Серго.
Парень приподнял смерзшиеся брови и несколько раз с усилием раскрыл слипавшиеся ресницы.
— Отец мой верхолазом, и я при нем.
— Нравится?
— Если б не нравилось, чего пошел бы!
— Тяжело, небось?
— Зимой, конечно, тяжело, особенно, когда ветер. А летом взберешься наверх, вокруг километров на пятнадцать видно: тайга, речонка, горы. А сколько цветов! Посмотришь вокруг и запоешь, как птица!
— Как звать тебя?
— Сироченко. Павел.
— Сколько лет?
— Восемнадцать!
— Учишься?
— Учусь в вечерней рабочей школе — ВРШ.
— Комсомолец?
— Комсомолец!
— Где живешь?
— В общежитии для семейных. Нас четверо: отец, мать, я и сестренка.
— Тепло в доме?
— Тепло. У нас паровое отопление.
— Ну, желаю тебе успехов в учебе и работе! — сказал Орджоникидзе, завидя профессора Бунчужного, шедшего навстречу. — Здравствуйте, товарищ Бунчужный!
— Здравствуйте, Григорий Константинович! Рад приветствовать вас на площадке!
Они горячо пожали друг другу руку.
— Как вам здесь живется?
— Спасибо, Григорий Константинович. В двух словах не расскажешь...
— Не жалеете, что приехали?
— Вторую молодость переживаю...
Орджоникидзе улыбнулся.
— Вторую молодость? Приятно слышать! Как ваша печь?
— К Первому мая пустим.
— Очень хорошо.
Они прошли в глубь цеха.
— Вот она, взгляните! — и Бунчужный показал на свою печь.
Серго осмотрел ее со всех сторон.
— Успеете за четыре месяца подогнать доменное хозяйство к пуску?
— Все делаем, чтобы успеть. За свою жизнь я повидал людей. Но скажу прямо, Григорий Константинович, таких, как тайгастроевцы, не встречал! Честное слово! И ведь не одиночки, одиночки всегда встречаются, а массы, коллектив!
— Хорошо, что вам на площадке понравилось. Знаете, не все еще у нас специалисты готовы променять лабораторию, институт или управленческий аппарат на завод. Перед моим отъездом к вам, на площадку, вызвал меня к себе товарищ Сталин. Иосиф Виссарионович спросил, знаю ли я, как вам здесь работается, довольны ли вы? Мне писали, что вы довольны. Я так и сказал. Зная вас, кроме того, сказал, что проблема получения ванадистых чугунов из титано-магнетитов будет решена успешно. Я не ошибся?
— Не ошиблись, не ошиблись, Григорий Константинович!
— Товарищ Сталин придает серьезное значение вопросу получения высокосортных сталей на наших заводах. Полагаю, что у нас будет чему поучиться и Европе и Америке!
— Я счастлив слышать это от вас! — сказал Бунчужный. — Думаю, что мои молодые инженеры-исследователи в ближайшее время значительно облегчат задачу.
— Вы имеете в виду работы института над обогащением титано-магнетитов?
— Эти и некоторые другие работы.
— Но пока это окончательно решится, вы должны крепко помочь нам. Как работают молодые инженеры, которых мы направили вам из Днепропетровска?
— С подъемом, товарищ Орджоникидзе.
— Как подготовлены? Говорите прямо.
— Молодежь жалуется на свои институты. Я согласен: институты у нас еще не поднялись до уровня требований социалистического строительства. Выполнение сталинской пятилетки требует решительной перестройки работы вузов. Но эта группа — сильная. Большинство из молодых инженеров работало до поступления в вуз на заводах. Это очень важно. Производственная практика на заводе — одно, а работа в качестве рядового рабочего, техника — другое.
— Мы поговорим с вами, Федор Федорович, на эту тему обстоятельно. Мне хочется внести свежую струю в дело подготовки инженеров. Ведь роль советского инженера неизмеримо выше, ответственнее, шире, глубже, нежели роль инженеров в капиталистических странах. Мне думается, что мы в самое ближайшее время откажемся вовсе от иностранных инженеров. Они не знают наших условий и даже при добросовестности (если абстрагироваться от всего прочего) не могут дать нам того, что мы хотим и что нам нужно. В нашем великом деле нам нужны свои собственные инженеры самой высокой квалификации. Но мы с вами об этом поговорим позже. А вечерком встретимся на совещании, которое хочется провести.
Серго обошел площадку, задержался на аллее, где были выставлены портреты лучших ударников, познакомился с транспарантами наглядной агитации по пятилетнему плану: эту работу, по заданию Журбы, выполнил инженер Волощук.
Потом поднялся по лестнице на второй этаж большого здания заводоуправления. Он открыл толчком руки мягкую, обитую черной лоснящейся клеенкой дверь с табличкой «Начальник строительства» и вошел в приемную.
— Гребенников у себя? — спросил секретаря.
— У себя, товарищ нарком.
Серго прошел в кабинет и, оглянувшись у порога, направился к вешалке. Снял шубу, шапку, размотал шерстяной шарф.
— Ай да морозец! —повторил фразу комсомольца-верхолаза и потер руки. Щеки Серго от слишком теплого воздуха комнаты блестели розовым, воспаленным цветом. От всей фигуры его пахло морозным воздухом.
В кабинете, кроме Гребенникова, были Черепанов и Журба.
Серго прошел к столу, сел в боковое кресло. Отделив от усов тающие сосульки и вытерев росистые капельки воды с густых бровей, он сказал простуженным голосом:
— Мне кажется, товарищи, что по основным цехам вы выдержите правительственные сроки. Вы ждете похвал? Обождем немножко. Будет вернее!
Он улыбнулся. Улыбался Серго широкой улыбкой человека, у которого на душе все чисто и светло и который не переносит обмана.
— Пустить такой комбинат — это значит совершить переворот в нашей экономике. А чтоб сделать переворот, надо, как известно, основательно подготовиться. Я вам скажу, что, на мой взгляд, кажется у вас уязвимым и над чем следует крепко поработать.
Серго вскинул голову к круглым часам, разделенным на двадцать четыре деления, и, переведя счет времени на обычный, двенадцатичасовой, сказал:
— Первое: это кадры для цехов, которые вскоре будут пущены. Не знаю, чем объяснить ваше упорство в этом вопросе. Сколько раз я напоминал вам, что надо заняться подготовкой эксплоатационников. А вы зарылись головой в стройку и ничего более не видите. На дядюшку не рассчитывайте! Как создали вы строителей из вчерашних колхозников, красноармейцев, чернорабочих, так создать должны сами горновых, газовщиков, также и на мартене, и на коксохиме, и на прокатке. Конечно, мы вам кое-кого пришлем с Украины, Урала, но основная масса людей должна быть подготовлена здесь. Если вы сейчас же за это дело не возьметесь, будет плохо: цехи поставите, а работать в них некому будет. Это я считаю главным. Теперь второе.
Серго посмотрел в окно. Звучно и приятно загудел гудок на обед. Рабочие шли в столовые. «Да, столовые здесь хороши. Нужно будет порекомендовать другим приехать сюда поучиться. И наглядной агитации. Интересную форму придумали для более глубокого представления о шести условиях товарища Сталина и о пятилетнем плане».
— Теперь второе. Вы с головой окунулись в строительство объектов первой очереди, а кто будет думать за вас о второй очереди? Передышки не дадим! Не рассчитывайте, товарищи! Не время отдыхать! Я внимательно познакомился с проектными материалами в Москве и здесь. Этот участок вы сильно запустили. В-третьих: говорю с вами не как наркомтяжпром, а как бывший нарком РКИ. Заглядываете ли вы, товарищ директор, в свою бухгалтерию, в свой плановый отдел? Думаете, государство у нас богатое, всякая там экономия нам не к лицу! Ошибаетесь, дорогие товарищи! Режим экономии это не хозяйственный лозунг, а политический лозунг. Политический! Рационализация производства, сокращение непроизводительных расходов — важнейший рычаг в экономике нашей страны. И если в первое время, когда нужно было поднять народ на величайшее строительство, мы смотрели на эту сторону дела сквозь пальцы, то теперь подобной роскоши позволить себе не можем. Государственный бюджет — температура государственного организма! А уж что касается температуры, то вы, товарищи, можете на меня смело положиться, как на бывшего фельдшера!