— Бог помочь! — пропела Тайка и свесила лохматую голову в колодец. — У-у! Уж скоро кончите!
— Нет, поди, тебя дожидаться будем! — проворчала бабушка.
— Мамка! Какая ты грязная! — радостно захохотала Тайка.
— Отойди-ко, молодица, — отстранила ее бабушка. — Где ты моталась? Вся в репьях, как худая собака!
Мать, будто не видела Тайку, закричала свекрови:
— Мамонька, ты белу-то шалюшку на ремки изорвала?
— Шалюшку-то? Да ну, она же еще добрая.
— Она у нас в амбаре ли где?
— Ну, в амбаре. Ремки-то, на половики приготовленные, я в нее сложила. Картошку посадим, дак ткать начну помаленьку.
— Холодно здеся. Я ее, пожалуй, надену. В грязи-то возиться ладно.
— Таиска, сбегай-ка за шалюшкой.
А Тайка будто и не слышит, пристроилась к Евгении Ивановне бадью чистить. Старательно наморщила лоб, будто что-то соображает.
— Чего замешкалась? — осерчала мать.
Тайка бестолково затопталась у сруба, разминая в руках кусочек подсохшей глины.
— Да ну, мамка, она вся худая уж такая. Давай лучше подшалок принесу?
— Вот! Рядиться с ней надо! Не рассусоливай!
— Господи, — вспыхнула Тайка, — да, может, ее мыши съели!
— Мыши съели! — всплеснула руками бабушка. — Придумает же! Беги, варначка!
— Да нет ее там, бабушка! Я уж смотрела.
— Как так нет! — закричала снизу мать. И голос у нее стал трубный и грозный.
Тайка подальше отодвинулась от колодца, набралась духу, выпалила:
— Да утопила я ее! Рыбачить ходила! — отвернулась от бабушки, заглядела вдруг на огороды, на реку.
— Когда же это ты управилась? — не сразу отозвалась мать, и было непонятно, то ли сердится она, то ли давится смехом.
— Вчерася, — ответила Тайка, покручиваясь на сбитом каблуке.
— Вчера… — машинально поправила ее учительница, занятая своими неотступными мыслями.
— Ну, вчера, — согласилась Тайка.
— Пошто сразу-то не сказала? — укорила бабушка.
— Бить, думала, мамка будет. А теперь она в колодце… Дак я ее не боюся, вот…
Из глубины колодца послышались чавкающие шаги, задрожала, заскрипела старая лестница, и голос матери приблизился:
— Ну-ко, я погляжу на эту рыбачку. Ну и девка! Ну и удумала!
Бабушка подтолкнула Тайку к тропинке: мол, спасайся. Тайка с хохотом понеслась к дому.
Когда голова матери показалась над срубом, девчонка уже сидела на прясле и кричала заискивающим голосом:
— Мамка! Я те подшалок притащу, ладно? А?
На лице матери, избрызганном глиной, грозно блестели глаза и зубы. Она показала Тайке кулак, взглянула на улыбавшуюся Евгению Ивановну и фыркнула сама.
Спрыгивая с прясла, Тайка на миг зацепилась взглядом за Евгению Ивановну. Вольные золотистые волосы учительницы вырвались из-под платка. На бледных, худых щеках располыхался румянец. От белого батиста, от ослепительного апрельского солнца лицо ее казалось светлым, почти сияющим. А синие глаза (в такой-то яркий день!) оставались грустными.
— Какая она, Евгень-Ванна! Чистая королева! — от полноты чувств вздохнула Тайка и, поправив платье, удивилась: подол-то опять порван. — Надо же, когда это я!
За ужином бабушка объявила:
— Надо, робята, к празднику яичек поднакопить. Так что теперь не шибко просите!
Тайка поперхнулась, такая ей хорошая мысль пришла в голову.
— Мамка, наелась я. Спасибо всем по семь, а бабе — восемь, — скороговоркой бормотнула она и вылетела за дверь к Калинкиным — они через дорогу жили.
С порога закричала:
— Натка! Знашь, я тоже секрет выдумала!
— Во-первых, не «знашь», а «знаешь», а во-вторых, не кричи, Тая, — взяла Тайку за руку тонкая беловолосая девочка.
Тут Тайка заметила, что Евгения Ивановна лежит в постели.
— Ой, здрасте! — Тайка смущенно завозила ногами по коврику. — Захворали? Не надо было вам колодец-то чистить.
— Да нет, Таюша, я просто так с книжкой прилегла. Отдохнуть.
— Тогда Наташе можно на улку?
— На улицу, Тая? Отчего же… Идите.
— Я сейчас. Посмотри, Тая, какое солнце получается!
Тайка нехотя приблизилась к подоконнику.
— Опять солнце, — скучно протянула она, — да брось ты это добро!.. Пошли на улицу, у меня секрет.
— Какая же ты! Если ты позвала, так тотчас все и бросать? Подожди, мне немного осталось.
«Подумаешь, — хотелось сказать Тайке, — великое дело — солнышко на бумаге, когда за окошком живое светит!» Но ей было жаль подружку, да и Евгения Ивановна опять занемогла вот. А кто знает, может, ей Наташкины солнышки помогают. И в мудрой Тайкиной голове родилось что-то вроде бабушкиного «чем бы дитя ни тешилось».