-Что тебе? … - Тому и так было мучительно плохо, отец не впервые истязал его голодом, и еда порой была для мальчика навязчивой идеей, даже паранойей.
-Возьми. – Тот, бесконечно оглядываясь, всунул ему в руки кусок чёрного хлеба, изрядно помятый, скомканный, но такой сейчас желанный.
… Майкл запихал хлеб в рот целиком, едва не подавившись, и это было лишь малой крохой, не способной утолить его голод, но хоть чуть-чуть приглушить…
-Принесёшь ещё? – Без надежды спросил он, прожевав остатки снеди. Теперь ещё хотелось пить…
Майк неуверенно кивнул.
-Да, позже… Он очень зол… Зря ты там, в церкви…
Болячка на губе треснула, словно в подтверждение этих слов, и капли крови вновь поползли наружу.
Майкл не ответил. Он взял лопату – добротную, сделанную на совесть, но слишком тяжёлую для такого невысокого худощавого ребёнка (но кого это волновало?) и принялся выгребать навоз из конюшен…
Майкл ждал обеда как манны небесной. Брат не подвёл, он стащил для него ещё пару кусков хлеба – чёрствых горбушек, что отец приготовил выбросить сторожевым собакам, и половинку яблока, что завалялась на столе. Но ему этого оказалось мало, он по-прежнему был голоден, и ни о чём кроме еды сейчас не думал.
Майк помогал ему как мог, но он был всего лишь заурядным ребёнком – быстро уставал, отвлекался, боялся испачкаться. Отец не трогал его, ну, почти не трогал – побои за двоих принимал на себя Майкл, Майк не раздражал его так, как это мог сделать только он.
Конюшня уже была чиста, и мальчики, убрав лопаты, поспешили в дом, с порога услышав разговор взрослых – отец, развалившись в своем старом кресле, беседовал с фермером Пинкером – его приятелем из соседней деревни, что заезжал, бывало, поболтать.
-…какая ещё школа, Грег? Шибко умные на ферме не нужны… - Разглагольствовал папаша семейства, подкреплённый изрядным количеством алкоголя. – Нет, мои парни в школу не пойдут, и точка! …
Майкл едва не запаниковал, ведь всё, о чём он мечтал в последнее время – это была … школа. Место, где он мог бы ЧИТАТЬ – совершенно официально и безнаказанно…
… Книги были особой страстью маленького Майкла – он рано научился читать, почти что сам, без чьей-либо помощи – как, впрочем, и всё остальное. Обрывки старых газет, что отец стелил под ноги скотине в сезон дождей, были для него сначала чем-то вроде шифра, но ему посчастливилось среди бумажного хлама, принесенного однажды одной из соседок, найти особую книжку – ту, что обучала буквам и чтению… На ферме отца работал один старик – не то, чтобы он хорошо относился к маленькому своенравному сыну хозяина, но за краденый у отца самодельный алкоголь он хотя бы разъяснил ему, что к чему, и Майкл, жадный до любой новой информации, быстро сообразил, что есть буквы, а что звуки, гласные и согласные, глухие и звонкие, и дней за пять он относительно хорошо научился распознавать, что за слова печатались во взрослых газетах.
Тогда ему было два года, а Майк только начинал разговаривать…
Когда всё случайным образом открылось, отец уволил старика с фермы, а Майкла избил так, что тот неделю лежал, не шевелясь, и ещё неделю – в больнице, обвитый капельницами и истыканный болезненными уколами. Но он не огорчался – в больничном коридоре стоял шкаф со старыми, никому ненужными книгами, и он проводил всё своё время за чтением. Читал он всё подряд и без разбора, ему был важен сам процесс, тогда ещё его не заботило, что книги могут быть научными и художественными, детскими и взрослыми - он жаждал прочитать их все до единой.
Однако и этому «счастью» пришёл конец – Майк день изо дня выбешивал отца своим плачем по брату – близнецовый синдром изводил его на корню, и тому пришлось забрать «старшего» из больницы – раньше, чем рекомендовали врачи.
Майкл злился на брата, но что он мог поделать? Майк был обычным ребёнком, и ему нельзя было объяснить, что Майкл – отдельная, самостоятельная личность, вовсе не желал возвращаться домой, хотя бы потому, что не все книги были прочитаны, но тому было всё равно…
Отвлечённый гостем, отец не смог препятствовать их обеду (хотя на памяти Майкла были и такие случаи), и мальчики наелись до отвала – особенно Майкл, и его сразу же потянуло ко сну. В их комнате на двоих с братом у него был свой тайник – паркет отходил в нескольких местах под кроватью, и Майк, расшатав ещё несколько дощечек, мог беспрепятственно прятать там свои «сокровища». К их числу относились картинки из старых газет – с автомобилями и космическими кораблями, и даже одна целая книжка, правда без обложки – видимо, поэтому хозяева и решились избавится от неё, но в ней говорилось про космос – тайную страсть маленького Тайлера.