Предисловие
Время - бесконечная дорога, бешено извивающаяся у нас под ногами, по которой в стареньких потрепанных автомобилях мы провозим свои жизни. Нам не дано узнать, кем и зачем она создана. Она существовала задолго до того, как на ней оказались мы, и она ничего не почувствует, когда нам придется сойти с трассы – просто не заметит. Для этой дороги мы даже не песчинки – атомы. И после нас всегда будет, кому заполнять ее сущность шелестом шин и ревом моторов.
Никто не спрашивал нашего желания, выбрасывая сюда, «на волю волн», но мы сразу же были очарованы магией движения, скорости и с радостью влились в общий поток, не задумываясь над тем, куда нас вынесет. И вот уже только белые неприметные столбики у обочины проносятся мимо. Вначале медленно, затем все быстрее и быстрее. Что они? Года, часы, секунды? Кто теперь разберет? Мы уже летим во весь опор, и эти вешки слились в одну сплошную белую линию без начала и конца.
Мы начинаем движение на маленькой машине детства. Еще нет мотора, только педали. Правда, впереди, не слишком далеко, едут машины наших родителей и всегда можно попросить взять «на буксир». И вам никогда не откажут.
Но на этом игрушечном автомобиле не суждено кататься вечно. Мы быстро вырастаем из неуклюжего корпуса, ноги больше не помещаются в нем. И тогда, считая, что вполне освоились с дорогой, мы с радостью пересаживаемся на «безбашенные» «Мерседесы» и «Феррари» юности, свысока поглядывая на старенькие родительские «Жигули». Уносимся вперед, не разбирая дороги, одурев от скорости, не обращая внимания на встречный ветер. Увлеченные гонкой мы не сразу замечаем, что родительские авто постепенно замедляют ход и, в конце концов, съезжают с магистрали, чтобы больше уже никогда на ней не появиться. Мы это видим, но осознаем гораздо позже, когда вдруг захочется, чтобы кто-нибудь покатал нас, как тогда, потянув за веревочку. Но впереди уже не будет знакомого автомобиля.
Время от времени в море постоянного движения мелькают островки, где можно остановиться и отдохнуть. Мимо большинства из них мы проносимся на огромной скорости, даже не удостоив взглядом. На некоторых устраиваем привал, чтобы, наскоро перекусив, нестись дальше к той, пока еще непонятной цели. Не так уж много их, этих остановок. Тех, память о которых мы проносим через всю жизнь, отмечая их для себя пожелтевшими фотографиями и облупившимися вывесками на старых зданиях – «школа», «институт»... Именно здесь мы находим своих первых попутчиков. С кем-то из них нам суждено двигаться по этой трассе до самого конца, другие же просто будут ехать рядом, то приближаясь, то отдаляясь, то снова приближаясь. И никогда нам не стать готовыми к тому, что кто-то из них удаляется настолько, что теряется из виду. Это почти всегда происходит неожиданно, и горький привкус потери заставляет в следующий раз быть все осторожнее в выборе тех, с кем придется делить дорогу. Может быть, именно поэтому, мы все реже и реже делаем остановки, словно боимся быть снова обманутыми в своих надеждах, а может просто стоянки попадаются действительно уже не так часто. Тем дороже те редкие попутчики, что еще случаются на нашем пути.
Но дороге на все это плевать. Она далека от наших желаний, надежд, страхов, любви и ненависти. Ей чужды эти понятия. Она – существо иного порядка. Или просто безразличный ко всему статист, всего лишь фиксирующий на бесконечном папирусе имена, даты, события. Но никогда мы это не узнаем наверняка. Ведь нам даже не дано понять, кем и зачем она создана. Мы уверены лишь, что дорога эта была задолго до того, как на ней оказались мы, и что она и после нас будет тянуться и тянуться в бесконечность... Потому что имя ей - Время.
01
Дорога убегала серой бесконечной полосой далеко вперед. Сергей уже давно привык к ней. Одной рукой слегка придерживая руль, он лениво посматривал на открывающийся его взору пейзаж. Солнечные лучи, обильно освещавшие из-под легких облаков невысокие в этих местах, но от этого не менее красивые горы, добавляли последним неповторимое, почти сказочное очарование. Расстояние, которое ему приходилось покрывать ежедневно, измерялось сотнями километров точно такого же идеально ровного полотна. К хорошему быстро привыкаешь. А Сергей Гардин прожил в Европе большую часть сознательной жизни. Было время привыкнуть. Кто-то из советских юмористов в свое время предлагал способ решения двух основных российских проблем – «послать дураков строить дороги». Сергей никогда не понимал, зачем? Ведь в России именно они всю жизнь этим и занимались, если брать в расчет состояние тех самых дорог. Однако, Европе, дороги строили далеко не дураки и та, по которой он сейчас мчался на огромной скорости, подтверждала это как нельзя лучше.
Для него давно уже стали своими и кривые улочки старого Амстердама, и широкие проспекты Брюсселя, и покрытые брусчаткой площади маленьких немецких городков. Все относительно. И расстояния, и границы. Да и нет их в Европе, как таковых, границ этих. Просто дорожные знаки вдоль автострады. Нидерланды, Бельгия, Франция, Германия... А ведь для большинства людей, его знакомых, оставшихся там, в тогда еще Советском Союзе, все это так и осталось чем-то абстрактным. И знаменитая фраза: «Мне в Париж по делу, срочно!» по левую сторону от Буга уже не казалась смешной, наоборот, абсолютно нормальной.
Ни дня Сергей не сомневался в своем выборе, сделанном много лет назад. Он был доволен жизнью, как может быть доволен ею еще не старый мужчина, не измученный болезнями и имеющий возможность заниматься любимым делом.
Мысли о своем житье-бытье не часто посещали его. Лишь когда заканчивался музыкальный диск, а под рукой не было другого, и в машине наступала тишина. В этой тишине под едва слышный шелест шин думалось особенно хорошо. В свои тридцать с небольшим Сергей Гардин уже успел окончить университет и стать неплохим программистом. Произошло это, естественно, еще там, на «старой Родине». А потом, отдав долг этой самой Родине в виде службы в ее вооруженных силах в одной из «горячих» точек, которых в то время было хоть отбавляй, посчитал, что больше долгов у него перед ней нет, и благополучно «свалил» в Европу, где и занялся вплотную практически всем, что было связано с компьютерами.
Воспоминание об армии немного притупилось, но иногда все же отзывалось в груди еле слышной ноющей болью. Лица друзей, оставшихся навсегда там, в тех далеких горах, уже практически стерлись из памяти, и лишь изредка отдельные неясные черты призраками вплывали в его сны. В такие ночи он просыпался в холодном поту и подолгу лежал, успокаивая готовое выскочить наружу сердце и соображая, где он и что с ним.
Еще одна «горячая» зажглась на карте точка.
От этих точек маленьких такой уж жар стоит,
Что просто удивительно, как в нашем мире склочном
Зима еще встречается, и где-то снег лежит...
Строчки из уже забытой песни всплыли сами собой. Сергей усмехнулся. Возможно отчасти именно поэтому в Европе снег - редкость. Исключение лишь горы Австрии и Швейцарии, да примыкающие к ним области Франции и Италии. В Германии же такие места нужно еще очень хорошо поискать, чтобы найти. Хотя, год на год не приходится. Сергею было с чем сравнивать. Его клиенты жили в различных странах западной Европы, и мотаться приходилось довольно много.
Ровесники из «аборигенов» только-только заканчивали получать образование и начинали задумываться о карьере. А там, лет через пяток, глядишь, можно будет позаботиться и о создании семьи. А где-нибудь к сорока, когда все «устаканится», подойдет время поразмышлять и о детях. Мда... Одним словом, старушка Европа. Скоро она будет соответствовать этому прозвищу как никогда точно. По всем прогнозам лет так через двадцать каждый четвертый, а то и третий ее житель будет пенсионером. Интересно – мелькнуло в голове у Гардина – как бы он изобразил Европу, если бы умел рисовать? Может быть, в виде старичка в шортах, с бокалом пива в одной руке и дорожным атласом в другой, в шапке с пером и деревянных башмаках? Нет, скорее всего, именно так себя нарисовали бы сами европейцы. Сергей, пожалуй, этому старичку пририсовал бы турецкий нос, раскосые глаза и заставил бы говорить по-русски. Улыбка тронула его губы. Тут уж ничего не поделаешь. Как ни упираются страны старого света, как ни бьют себя в грудь, а все они уже давно стали многонациональными. И пусть встретить на улицах Берлина коренного немца пока еще легче, чем на улицах Парижа коренного француза, ситуацию это меняет не принципиально. Интересно, а как бы, в таком случае, выглядела на его рисунке Америка? Тут у него не было ни каких сомнений – член, находящийся в состоянии постоянной эрекции, только с ушами. Сергей громко рассмеялся своим мыслям.