Ему сразу вспомнился александрит, с которым его дядя не расставался в пору юности Джеймса. Позолоченный браслет с прекрасным камнем был подарком жены. Дядя неутомимо хвастался и показывал всем, как этот камень меняет цвет: при дневном освещении он был изумрудный, а искусственное освещение превращало его в красно-бордовый. Но тут было что-то иное.
Джеймс провел пальцем по матовой поверхности камня и, тихо вскрикнув, выронил медальон. Тот с легким звяканьем покатился к решетке и закрутившись вокруг своей оси, лег набок.
Цепочка нисколько не помешала и не затормозила его движение. Джеймс старался унять дрожь в руках, он увидел лицо… Нет… Лица! Множество совершенно незнакомых лиц промелькнуло в том камне, они были настолько реальными и… Всех их объединяло одно… Это были не люди. Он провел дрожащей рукой по онемевшему лицу. Ещё и часа не прошло, как он тут один, а у него уже галлюцинации. Да, нервы стали ни к черту, но не настолько же!
Джеймс решил больше к камню не прикасаться. Он надеялся, что, когда придет разносчик пищи, то увидит сверкающий медальон у решетки и заберет его, как нарушающий правила тюрьмы. А Джеймс? А что он? Он ничего не видел и не знает.
Но ни в этот день, ни на следующий, никто на медальон внимания не обращал. Весь персонал тюрьмы просто проходил мимо его камеры.
Если раньше сон Джеймса был беспокоен, то теперь он пропал совсем. Джеймс смотрел, не отрываясь, на медальон и замечал, как тот иногда начинает бликовать, хотя свет на него не падал. Невозможно было поверить, что медальон до сих пор никто не обнаружил. Переливаясь, он лежал на том же месте, как будто не прошли дни, как будто он упал туда только сейчас. Страха уже давно не было, но что-то подсознательное постоянно советовало держаться от камня подальше.
Пересилив себя Джеймс встал и медленно подошел к нему, он почти ненавидел себя за то, что испытывал.… Нет, не страх, а какую-то неприятную, очень неприятную тревогу рядом с этим камнем. Наклонившись, он протянул руку и медленно, будто боясь обжечься, прикоснулся к нему. Ничего не произошло. А чего он так боится? Рывком, наперекор своим страхам, он надел его себе на шею. Либо страх будет уничтожен сейчас, либо никогда. Это как обучение плаванью, когда тебя выкидывают за борт лодки и отплывают – либо плыви, либо тони. Он плыл.
Какое-то странно успокаивающее ощущение разлилось по его телу. Он подошел к койке и сел. Через 8 минут должны принести ужин или обед. Неважно. Джеймс пытался найти объяснение тому что до сих пор медальон никто не заметил, но бросив эту затею просто свыкся с тем, что по какой-то причине видит медальон только он.
В последующие дни Джеймс стал носить медальон постоянно, а попробовав однажды снять, обнаружил, что жизнь будто утекает из него. Надев камень обратно на шею, он опять ощущал прилив сил. В какой-то степени этот медальон уменьшал боль и страдания, но даже он не в силах был полностью их уничтожить. По-прежнему Джеймс хотел быстрей вернуться к сыну и забыть все, что произошло. Но сны – то пространство, над которым камень не властвовал, по-прежнему они раскаленным железом возвращали его в тот день снова и снова.
Нося медальон на груди, он старался не смотреть на него и не касаться. Джеймсу хватало того, что тот действовал как морфин, уменьшая боль, но при этом, не затуманивал разум… Или все-таки туман был? Сколько дней прошло с тех пор, как он его надел? Редкие прогулки по внутреннему двору тюрьмы и бесконечные дни в камере, слились в один тусклый блик света в его сознании.
Джеймс вздрогнул, в его голову проник странный чужой голос… Нет – это его голос! Он просто сказал что-то вслух. Не узнать собственный голос, когда говоришь, и не заметить, что ты вообще говоришь? А так ли он безобиден для разума, этот амулет? Джеймс сел на кровать и взял в руки камень в оправе. Тот, как и раньше, начал менять цвета. Джеймс сидел и заворожено смотрел на эти завихрения. Разум словно растворялся в них, а вместе с ним растворялась и воля. Его личность будто была заперта в клетке, а тело разуму уже не принадлежало.
И вот снова из глубин камня появились лица, как в прошлый раз, но тогда это наступило настолько неожиданно, что Джеймс отбросил камень в сторону – теперь же он не мог пошевелить и пальцем. Его собственные глаза, которые могли смотреть только в одну точку, стали лишь окнами для него самого. Тело ему больше не подчинялось. Лица в камне менялись то быстрее, то медленнее, иногда они были очень похожи на человеческие, только сильно размытые. Тут его тело начало заваливаться набок. Джеймс почувствовал себя как в рушащемся здании. Он был заперт в собственном теле, не в силах пошевелить даже пальцем. Когда он упал на пол, наступила темнота, и он сам, казалось, перестал существовать.