За окном машины не было ничего из ряда вон выходящего, но Джеймс, прислонившись к нему лбом, вглядывался во всё, что видел. Это был реальный мир, мир, где большинство людей никогда не окажется в такой ситуации, когда их будут вытаскивать из камеры, где никого быть не должно. Но теперь есть шанс всё выяснить и будь что будет.
Рядом с ним сидел амбал в белом халате, и было похоже, что он его никогда не снимал. На амбале настояла комиссия, хоть Лиа и говорила, что Джеймс не буйный, но кто может быть уверен в человеке, которого нет ни в одной базе данных?
К окну его пустили только потому, что изнутри дверь машины было не открыть. У Джеймса затекло тело, видимо, сказывалась общая слабость и непривычная поза после долгого пребывания в больнице. Чтобы как-то размяться, он попытался сесть немного по-другому. Амбал, заметивший движение, резко придавил его рукой, толщиной с бревно к сиденью. Водитель обернулся и, перекрикивая шум мотора старой машины, произнес:
– Сэр, вы там поаккуратней, а то Рон у нас очень нервный.
Рон, так, видимо, звали амбала, осклабился, судя по всему, принимая эту фразу как похвалу.
– И не просто так, скажу я вам. Может вы и не буйный, но вот многие, кого мне и Рону приходилось здесь возить, похвастать этим не могли.
Всё время, что он говорил, рука Рона продолжала придавливать Джеймса к сиденью, он даже нашел в этом плюсы – перестало шатать на ухабах.
– Вот, например, – продолжал водитель, – везли мы на той неделе на вид степенного мужичка в очках на встречу с родными. Комиссия решила, что 3 года проведенных в нашем милом учреждении, вылечили его, хотя даже не знаю, чем он там был болен… Да не важно, едем мы, значит, едем, а тот спокойно смотрит в окно, вот прям как вы.
Водитель откашлялся и продолжил: так вот, смотрит он, смотрит, я тогда не понял, что он там увидел, но тот вдруг начинает с дикими воплями биться лицом об стекло. Да-да, не лбом там, или ещё чем, а прямо лицом. Окна у нас, слава богу, противоударные. Так вот, Рон его начинает оттаскивать, поворачивает к себе лицом, а у того очки разбиты, осколки из кожи торчат, нос сломан, месиво в общем. Еле укол сделали и повезли обратно. Привезли мы его, значит, умыли и обнаружили в глазу кусок бритвы.
Уж не знаю, где он её взял, а в больнице объяснил, что когда увидел закусочную из окна, мимо которой мы проезжали, голос сказал ему засунуть, значит, этот кусок под веко, и, мол, это его очистит от греха. Вот он и бился, стараясь загнать эту железку поглубже, так и не смогли выяснить, где он взял тот кусок, а ведь выписывать собирались. – Водитель перевел дух.
– Так что, вы не серчайте на Рона, не надо, просто сидите лучше спокойно, пока не приедем.
Лиа, сидевшая рядом с водителем, сказала недовольно:
– Так, хватит ваших историй! У мистера Джеймса и так память пропала, а вы еще тут со своими байками.
Водитель хмыкнул, но перечить не стал.
Джеймс в свою очередь решил, что совет водителя лучше принять и больше старался не двигаться до самого места назначения.
Глава 4
Микки смотрел в окно, это было одно из его любимых занятий. Он, конечно, любил и на горках кататься, и мороженое лопать пачками, ох как любил. Но тут, в тюрьме, приходилось искать развлечения подоступней. Мимо прошел мужчина, сверля взглядом спину паренька, и остановился, видимо, пытаясь понять, не выкинет ли тот что-нибудь неправомерное, но, решив, что всё в порядке, продолжил обход. Надзиратели, и вообще весь персонал не любили, когда кто-то из их подопечных называл это место тюрьмой. Но все равно между собой парни называли его именно так.
Да, им разрешалось ходить в отведенных для прогулок местах, но ощущение постоянного надсмотра никогда никого тут не покидало.
Микки вырос в семье, где были и мама и папа. Правда, «семья» в данном случае, была как красивая обертка для собачьего дерьма – пока смотришь издали, вроде все нормально, но стоит копнуть поглубже… Вся беда в том, что никто копать глубже не хотел. Отец постоянно пил, а мать приводила домой мужиков, которые менялись, менялись, менялись.… Отец в это время обычно валялся на полу и сладко спал в луже собственных испражнений, а если вдруг заставал мать с новым ухажером и был не настолько пьян как обычно, начиналась драка и крики.
Крики… сначала Мик старался просто не слушать, потом привык спать с наушниками и максимальной громкостью. Если было тепло, то спал на улице у реки, что протекала по окраине города. Там было так красиво. Иногда туда приходили мамы с детьми, пускали кораблики или воздушных змеев. В такие моменты Мику казалось, что произошла ошибка, и ему кто-то выдал не родителей, а психопатов.