— Нет мне прощенья! Норкладд и ребята погибли по моей вине, и я должна была сгинуть вместе с ними. Ох, Норкладд! Ты подарил мне столько чудесных мгновений! А я? Как я тебе отплатила?! Это не жизнь теперь, а одна сплошная боль…
Она застонала. Сперва почти неслышно, а потом всё громче и громче. Казалось, еще немного — и Сэй-Тэнь провалится в бездну отчаянья, откуда нет пути назад. Подскочив, как ошпаренная, Минорис бросилась вон из комнаты, чтобы позвать на помощь.
***
Ланрия была разрушена, сожжена, испепелена. Ланрии настал конец. Дома, луга, озера и реки покрылись коркой застывшей лавы. Небо застлала громадная сизая туча, и подчас могильную тишину прорезывал скорбный вой великанов, которым без крошечных друзей-людей было безмерно одиноко и тоскливо. Великаны мало пострадали от извержения, разве что их большущие сапоги пришли в негодность, побывав в горячей лаве. Они могли подняться над нависшим облаком пепла, и солнце могло бы светить для них, как прежде. Но что им солнце! Куда этому солнцу тягаться с теми тысячами солнц, что пламенели в сердцах жителей Ланрии!
Неужто великаны так и будут неприкаянно бродить по обезлюдевшей земле? Неужто до конца времен будут слышны их душераздирающие вопли?..
Великан Орг трепетно, двумя пальцами поднес к лицу серебряные часы с цепочкой, которые Норкладд успел починить и вручить хозяину до того, как произошло извержение. Часы мелодично пробили полдень.
«Полдень!» — зашептались нетронутые макушки елей.
«Полдень?» — удивился ветер и полетел разметать пепельную мантию неба.
«Полдень, полдень!» — содрогнулась земля. И растрескалась корка. Эту корку пробил кулак человека, нового человека, сильного человека. И в его груди искрились тысячи солнц. Он стал неуязвим. Он закалился в горниле испытаний. Этот человек был Норкладд, и он был не один. Вместе с ним из могилы восстали обновленные жители Ланрии.
— Ты гляди! — воскликнул Фильтр, пробившийся сквозь лавовую скорлупу. — Моя кожа отливает золотом!
— И моя! — обрадовался Марике.
— И моя! — стали вторить остальные.
— А твои волосы! Они цвета спелого кофе!
— Зрелой вишни!
— Ржаных колосьев!
И мальчишки принялись прыгать, высоко-высоко, словно кто-то поставил для них огромный батут. И смеяться — так задорно, так звонко, что от их смеха в небесной выси стали вновь заливаться птицы.
Люди пели и ликовали, дружный хор гремел на каждой улице. А у Норкладда в глазах светилась печаль: он потерянно взирал на расколотый циферблат наручных часов.
— Эх, не свидимся мы больше, Сэй-Тэнь, — пробормотал он. — Не горюй обо мне…
Дети взялись за руки, подбежали к учителю, и они всей компанией двинулись через луг. А в лесу, под деревом, одиноко сидел пастушок и не мог утешиться, потому что его овцы так и не нашлись. Что, если они не сумели выбраться из-под затвердевшей лавы? Что, если животные не претерпели волшебного превращения, подобно людям? Какую тварь он будет теперь пасти? Голь вокруг, ни травинки, ни ящерки. Ни жучка, ни комарика. Только дивные птицы парят в вышине.
— Пропадем мы, народ эры огненной, пропадем без еды и воды! — посетовал пастушок.
Да, пропал бы народ эры огненной, если б нуждался он в воде и еде. Но отныне и голод, и жажда были чужды людям диковинным. Их отныне питало солнце.
А однажды случилось вот что. Яркоперая, ясноокая птица как-то раз спустилась на землю, на лужок, где играл Фильтр.
— Вот так хвост! Прямо как у павлина! — ахнул тот и приноровился, чтобы птицу за хвост поймать. Но «павлин» оказался увертлив, и сколько мальчишка ни прыгал, как он ни старался, а не смог даже перышка выдернуть. И так он увлекся, что сам не заметил, как взлетел. Теперь ему было уже не до птицы.
Этих птиц послала в Ланрию Вестница Весны, чтобы они научили людей летать. Когда рассекаешь воздух, становится так хорошо и привольно, что забываешь обо всем. Может, именно поэтому Норкладд так и не создал новый портал? Может, поэтому он навсегда забыл о своей взбалмошной чужестранке?..
***
Минорис нагнала философа в коридоре.
— Прошу вас, умоляю! Сэй-Тэнь совсем худо!
— Что такое с Сэй-Тэнь? — хладнокровно произнес Каэтта. — Недавно ей, кажется, было очень весело.
— Да поймите же, мы пережили сущий кошмар! Не принимайте ее смех на свой счет! Она глубоко несчастна.
— Вот как? — иронично отозвался Каэтта. Он собрался было добавить к своему «вот как» пару колких замечаний, но Минорис схватила его за руку и потянула за собой. Откуда вдруг такая храбрость, такое самоотвержение в стыдливой и робкой ученице? Ведь недавно Минорис едва ли удостоила бы его и словом.
«Видно, дела и впрямь плохи, раз она обратилась за помощью именно ко мне», — подумал философ.
Зайдя в комнату, он тотчас отступил за порог: ужасающие стоны и нечеловеческие всхлипы Сэй-Тэнь были почти осязаемыми. Комнату от них буквально распирало.
— Уныние и не до такого доводит, — пробормотал Каэтта, рассчитывая в уме свои дальнейшие действия. Перво-наперво следовало привести страдалицу в чувство, для чего понадобилась бы лишь пара отрезвляющих пощечин. Но философу этого показалось мало, и он опрокинул на нее кастрюлю с охлажденной настойкой.
— Увы, я был вынужден пойти на крайние меры, — оправдался он, заглядывая в лицо Сэй-Тэнь в надежде на помилование.
— Пф-ф! — фыркнула та, слезая с насквозь промокшего дивана. — Вы бы хоть предупредили! Знаете, сколько его теперь сушить придется?! Неделю! Нет, даже две! — запальчиво воскликнула она.
— Похоже, теперь она в полном порядке, — удовлетворенно сообщил Каэтта ожидавшей у двери Минорис. — Может, расскажете мне, в какую такую историю вы влипли?
— Мы не влипли. Это произошло само собой, — не разжимая зубов, произнесла Минорис.
— Ладно, пойдем, пойдем, — примирительно сказал философ, уводя ее в коридор. — Сейчас Сэй-Тэнь нужно побыть одной. К тому же, для нее нашлось занятие, которое займет у нее много, очень много времени.
29. О волшебных палочках и атомных разделителях
Минорис шла, опустив взгляд в пол. Ее пальцы по привычке потянулись к плечу, где раньше всегда была коса.
— Вам действительно так важно знать эту историю? — нерешительно спросила она.
— Конечно! Должен же я иметь представление о том, где располагаются в нашем училище входы в параллельные миры!
— В параллельные миры? С чего вы взяли? — опешила Минорис.
— Ах, я же не слепой! — воскликнул Каэтта. — Овца, которую вы вынесли из фонтана, — такое нечасто приходится видеть. Давайте договоримся: вы выкладываете мне всё начистоту, и я от вас отстану. Будет, как в той пословице: и волки сыты, и овцы целы.
— Вот уж велика награда! — пробурчала Минорис.
— Поднимемся на башню, — предложил Каэтта, когда они были уже у винтовой лестницы. — Там нас никто не услышит.
«Очень хорошо! Замечательно! — думала Минорис, восходя по ступенькам. — Там он из меня всю душу и вытрясет!»
С пустоши дул холодный ветер — с пустоши веяло отдаленной угрозой. Минорис пробрало до костей.
— Накиньте на плечи, а то замерзнете, — сказал философ, подавая ей бывший плащ-невидимку. — Итак, куда ведет портал в фонтане? — без предисловий начал он.
— П-портал? — ежась, переспросила Минорис. — Да в цветущую страну Ланрию, которая за считанные минуты из цветущей превратилась в настоящее пекло! Не попала б я туда, если бы не Сэй-Тэнь да не Ипва.
— Ипва?! — удивился философ. — При чем здесь ардикта?!
— Так ведь она за мной гналась! Я ее ослушалась, вот она и гналась, — поспешила объяснить Минорис. — Пусть ищет себе другого наемного отравителя! Я для этой роли не гожусь… Или вы мне не верите?
— Охотно верю. Ардикта сама мне в этом призналась. Кстати, стояла она на том же самом месте, где и вы сейчас.
— Я польщена, — буркнула Минорис.