Гидеон явно был озадачен.
Я закатила глаза:
— Рудольф Питт, не Брэд.
Уголки его рта слегка дрогнули.
— Хотя должна сказать, что «Аметистовый снег» мне совершенно не понравился, — быстро продолжила я. — Слишком много напыщенных метафор, тебе не кажется? Пока я читала, не могла отделаться от мысли, что это кто-то другой написал под его именем.
— «Аметистовый снег»? — повторил Гидеон, и сейчас он по-настоящему улыбался. — О да, мне он тоже показался ужасно напыщенным. Тогда как «Янтарная лавина» мне очень понравилась.
Мне ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ.
— Да, он не зря получил за «Янтарную лавину» Государственную литературную премию в Австрии. А как тебе нравится Такоши Махуро?
— Ранние книги — довольно неплохо, но мне кажется утомительным, что он постоянно пишет о своей детской травме, — сказал Гидеон. — Из японских авторов мне больше всего нравятся Ямамото Кавасаки и Харуки Мураками.
Я хихикала уже без удержу.
— Мураками есть действительно!
— Я знаю, — сказал Гидеон. — Шарлотта как-то подарила мне его книгу. Когда мы с ней в следующий раз будем говорить о литературе, я ей посоветую «Аметистовый снег». Как там было имя автора?
— Рудольф Питт.
Шарлотта подарила ему книгу? Как… ммм… мило с ее стороны. Приходит же такое в голову. И что они еще делали, кроме как разговаривали о книгах? Мое хихикающее настроение как ветром сдуло. Как можно было вообще сидеть и просто трепаться с Гидеоном, как будто ничего между нами не было? Нам следовало бы сначала определиться с некоторыми основополагающими вещами. Я уставилась на него и набрала воздуха, еще не зная точно, что я собираюсь спросить.
Почему ты меня поцеловал?
— Мы почти приехали, — сказал Гидеон.
Сбитая с толку, я выглянула в окно. Действительно, пока мы обменивались колкостями, водитель, очевидно, отложил свою книгу в сторону и продолжил движение, собираясь как раз свернуть к Королевскому суду в Темпле, неподалеку от которого находился главный штаб тайного общества Хранителей. Еще через пару мгновений автомобиль остановился на одном из зарезервированных парковочных мест возле сверкающего «бентли».
— Вы уверены, что мы можем здесь останавливаться?
— Все в порядке, — уверил его Гидеон и вышел из машины. — Нет, Гвендолин, ты останешься в такси и подождешь, пока я принесу деньги, — сказал он, видя, что я пытаюсь тоже выйти. — И не забудь: о чем бы нас ни спрашивали, отвечать буду я. Я скоро вернусь.
— Счетчик тикает, — недовольно сказал водитель.
Мы оба смотрели вслед Гидеону, исчезнувшему между старинными домами Темпла, и я только сейчас сообразила, что я осталась в машине в виде залога оплаты проезда.
— Вы из театра? — спросил водитель.
— Что?
Что это за мерцающая тень над нами?
— Я просто подумал, что вы из театра. Из-за ваших странных костюмов.
— Нет. Мы из музея.
С крыши автомобиля доносились непонятные скребущие звуки. Как будто на крышу приземлилась какая-то птица. Большая птица.
— Что это?
— Что именно? — спросил водитель.
— Мне кажется, на крыше ворона или какая-то другая птица, — сказала я с надеждой в голосе.
Но, разумеется, это была не ворона, которая свесила голову с крыши и заглядывала в окно. Это была та самая горгулья из Белгравии. Увидев мой обескураженный взгляд, кошачья мордочка возликовала, и на окно вылился поток воды.
~~~
Глава вторая
— Вот это я тебя удивил, ага? — крикнуло радостно существо. С момента, когда я вышла из такси, оно говорило без паузы. — Не так-то просто отделаться от такого, как я.
— Ладно-ладно. Послушай…
Я нервно оглянулась на такси. Водителю я сказала, что мне срочно нужно на свежий воздух, а то меня стошнит, и сейчас он подозрительно поглядывал в нашу сторону и удивлялся моему разговору со стеной. Гидеон пока не появился.
— А еще я летать могу. — Для доказательства горгулья расправила крылья. — Как летучая мышь. Быстрее любого такси.
— А теперь послушай меня: то обстоятельство, что я могу тебя видеть, еще не значит, что…
— Видеть и слышать! — перебила меня горгулья. — Ты хоть себе представляешь, как редко это встречается? Последняя, кто меня видела, была мадам Тюссо, которая, к сожалению, не слишком ценила мое общество. Большей частью она брызгала на меня святой водой и читала молитвы. Бедненькая, она была слишком чувствительна. — Он закатил глаза. — Ну, ты в курсе: слишком много отрезанных голов…
4