— Погоди-ка… — замахал руками Юнги. — Не хочешь же ты сказать, что… Perduint omnes*. И что нам теперь с этим делать?!
***
Чимин не был склонен к закатыванию сцен. Он вообще, если так подумать, по многим пунктам тянул на звание идеального подростка. Учился не на десять из десяти, но точно выше среднего, не курил, не пил и не тусовался с ильджинами* — ну просто мечта, а не ребёнок. Показательных уходов с хлопаньем дверьми тоже до этого дня не намечалось: все конфликты в их семье решались разговорами и анализом ситуации. В «их» семье. Ну да, теперь каждое неосторожное слово, каждый неудачный речевой оборот будет напоминать ему о том, что никакой «их семьи» больше нет. Всё, что от этой самой «семьи» осталось — выжженное поле из вранья и обид.
Как прозаично. Как глупо. Как закономерно.
Ничто не вечно под луной, а счастье, такое осязаемое и смотрящее на него глазами Юнги, не могло длиться бесконечно: рано или поздно всё равно произошла бы какая-нибудь подлянка. Кто бы мог подумать, что это случится так рано, да ещё и в такой форме?
Меж тем, он всё бежал и бежал, не разбирая дороги, совсем забыв о том, что находился не в своём времени, и что последующая элапсация отбросит его чёрт знает куда. Перед глазами стояла пелена, а разум затуманился воплями и причитаниями. Дом, в котором его настигло судьбоносное видение, остался позади: впереди был лишь бескрайний лес, который в современности сменился очень даже модернизированным районом, а сейчас представлял из себя очаровательный симбиоз из деревьев. Красиво. Даже в такое время года и при таком эмоциональном шоке — красиво.
Не замечая кочек, веток и неровностей под ногами, Чимин бежал, что есть мочи, рискуя переломать себе ноги. Словно насмехаясь над подростком, начал накрапывать мелкий дождь, грозящий перерасти в полноценный ливень. Досадно, но жить можно: куда больше напугала следующая метаморфоза природы, заставившая подростка застыть от ужаса, сковавшего тело.
Где-то совсем рядом завыли волки. Голодные, явно обозлённые слякотью волки.
Тут нужно отметить, что дом Намджуна располагался на самой окраине леса; как потом окажется, по той простой причине, что он промышлял своего рода знахарством, в связи с чем ему нужно было собирать травы, некоторые из которых росли только в лесной чаще. Беда была в том, что эту самую чащу Джун знал, как свои пять пальцев, и умело огибал сомнительные места, благоразумно не появляясь в лесу в определённое время и погоду. Чимин же, подстёгиваемый своим горем, забрался в неё непозволительно глубоко, за что и рисковал поплатиться собственной жизнью.
Бежать было бесполезно: вой нарастал со всех сторон, а Чимин обречённо зажмурился, понимая, что забыл, какими путями добирался от дома до места теперешней опасности. Вроде прямо, но в то же время были места, где общая дорога разветвлялась, и чёрт знает, что он выбрал из двух троп…
Вскоре показались волки. Злобный оскал предельно ясно намекал на то, что они не были настроены на конструктивный диалог. Мысленно отсчитывая секунды, Чимин попытался осторожно, не делая резких движений, преодолеть расстояние до спасительного дерева с мощными ветками, располагавшегося в нескольких метрах от него.
«Так, — лихорадочно думал омега, — волки — они, по сути, те же псы. Вспоминай, дурья твоя башка, ты же читал, что делать при встрече с обезумевшей сворой… Вроде срабатывает. Медленно продвигаемся к дереву, а там, глядишь, и вскарабкаться получится. Только бы успеть».
… Не успел. Натянутые как канат нервы и затуманившийся от подступающих слёз взгляд были не в состоянии уловить то мимолётное мгновение, когда волки зафиксировали движение и, очевидно, решив, что с них хватит прелюдий, ринулись вперёд.
… Последним, что запомнил Чимин перед тем, как нырнуть в блаженное забытье, был его собственный крик, хруст и непонятное чавкание. Кажется, с такими звуками ломаются кости.
***
Чимин словно плыл в тягучем, непроницаемом тумане; до него не доносилось ни звука, как в вакууме, а всё, что удавалось уловить замыленному взгляду — микроскопические частички, резвящиеся под потолком. Кажется, он и сам был такой частичкой, но что-то в нынешнем состоянии казалось настолько противоестественным и странным… Точно, кажется, на него напали волки! Но почему тогда не было больно, напротив, во всём теле разливалась какая-то странная, дисгармонирующая с ситуацией лёгкость?
Чимин аж подскочил от внезапной догадки: да у него же не было никакого тела! Подразумевая «частичку», бороздящую просторы комнаты, он не думал, что в буквальном смысле слова стал бесплотным.
«Неужели я умер?» — в крайнем смятении подумал Чимин.
Стоило опустить взгляд вниз, как в горле застрял, так и не прозвучав, непроизвольный вскрик. В больничной палате — а это была именно она, — аккурат под частичками, на мягкой койке покоился никто иной, как Пак Чимин собственной персоной, в то время как его душа… дух… разум? беспомощно металась где-то наверху.
Хотелось упасть в обморок от страха при одном только взгляде на смертельную бледность на лице парня: краски отхлынули от лица, а грудная клетка представляла собой кровавое месиво. Как хорошо (или всё-таки плохо?), что бесплотные частички не обладали способностью к некоторым проявлениям чувств.
Впрочем, спустя всего пару минут что-то неуловимо поменялось: тело, по всем законам природы должное отправиться на тот свет, начало медленно, но верно возвращать себе былую краску, рваные раны на груди — мистическим образом затягиваться, а самого Чимина, вернее, его сознание, затянуло в водоворот из злополучных частичек, после чего неудержимо рвануло вниз.
Тело прострелила прокатившаяся от макушки до кончиков пальцев волна боли, а Чимин истерично дёрнулся, глубоко вдыхая и чуть не захлёбываясь воздухом и нахлынувшими ощущениями. Но самое главное, самое ценное, то, что перекрывало любые неудобства, это осознание того, что они были! Были неприятные покалывания, судороги, они были! У него снова было его тело! Чимин осторожно потрогал грудную клетку и удивился ещё больше: разодранная кожа словно срослась сама по себе, а на её месте остались лишь глубокие, чуть кровоточащие, но совершенно точно совместимые с жизнью раны, которые было не сравнить с тем ужасом, что он увидел поначалу.
Наслаждаться покоем и обдумывать произошедшее времени не было: в палату ворвалась верхушка ложи полным составом и находящийся на грани истерики Юнги — это было заметно по дрожащим рукам и подозрительно блестящим глазам.
— Чимин! — облегчённо всплеснул руками Джиён: его кислотные волосы неожиданно забавно сочетались с наспех накинутым белым халатом. — Ты всё-таки жив! Врачи сказали, что тебе уже нужно покупать гро…
— Тц, — прервал альфу как всегда хмурый и собранный Джексон. — Я всегда знал, что из тебя такой себе психолог, но не думаешь ли ты, что парень и так натерпелся страху? Подумать только, пережить нападение диких животных в прошлом и так вовремя элапсировать обратно! — на этих словах доктор хранителей подошёл к его койке и внимательно осмотрел грудную клетку; к этому моменту раны перестали даже кровоточить, окончательно превращаясь в ничего не значащие царапины. — Хм, не понимаю, чему этих неучей учат в медицинском. В коридоре несколько минут назад его чуть ли не хоронили, а сейчас, осматривая «потенциального трупа», я вижу мало того что человека в полном сознании, так ещё и без каких-либо признаков повреждений, не считая царапин на груди. То ли здесь работают паникёры, то ли идиоты. Конечно, нужно провести пару анализов и отправить его на осмотр внутренних органов для достоверности, но в данный момент тут, по-моему, больше испуга, чем реальных травм. Юноша, как вы себя чувствуете? — неожиданно мягко осведомился один из самых жёстких хранителей на памяти Чимина.