Впрочем, всякая ирония уступила место шоку и непониманию: прямо под его ногами валялись Чимин и Моморин, практически параллельно друг другу. Рука первого покоилась в волосах женщины, будто подтаскивая её голову поближе. При одном только взгляде на пробитую кинжалом грудную клетку омеги Юнги хотелось закричать, и только мысль о том, что с ним всё будет в порядке, сохраняла его рассудок. Стараясь не смотреть на смертельное для любого другого человека ранение, он наклонился к Хираи, чтобы идентифицировать причину её лежания на до недавнего времени весьма чистом полу.
Увиденное потрясало: кожа охотницы приобрела какой-то грязноватый цвет, а на губах остался едва заметный влажный след. Неподалёку от этой парочки Юнги заприметил валяющиеся осколки: похоже, раньше это была небольшая склянка, и, вероятно, именно её содержимое стало причиной чужой погибели.
Осторожно подняв Чимина, Юнги начал медленно продвигаться в сторону двери. Как ни странно, трюк остался незамеченным: увлечённые добиванием друг друга соперники даже не обратили внимания на приметную парочку, тихой сапой выскользнувшую прямиком к хитросплетению коридоров, ведущих в подвал.
В главном зале продолжалось празднество: воистину, пир во время чумы и любовь во время холеры. Юнги удалось добраться до тайного лаза в разветвлении, куда можно было без проблем заныкаться и спокойно подождать обратной элапсации. Бережно переложив Чимина на чуть прохладный пол, альфа устроил его голову на своих коленях, и, стиснув зубы, дёрнул так и оставшийся торчать из груди кинжал.
Была кровь. Много крови. Она хлестала, как из ведра, и Юнги словил себя на мысли, что не прочь бы разрыдаться прямо здесь и сейчас, орошая безнадёжно испорченные одежды младшего собственными слезами. Осознание того, что это всё временно, не помогало: мозг-то, может быть, и понимал, но сердце болезненно сжималось и выло.
— Ещё немного, птенчик, — сказал он больше для своего успокоение, чем для Чимина, который всё равно не мог его услышать.
… Он сидел в тёмном закутке с трупом человека, которого любил всеми фибрами души, примерно минут десять. Хотя, кто его знает, сколько их утекло на самом деле? Время зачастую бывает коварно. Так или иначе, спустя какой-то его промежуток развороченная грудная клетка омеги начала чудесным образом затягиваться, и Юнги с облегчением наблюдал за тем, как торчавшие кости постепенно вновь обрастали мясом. На стадии, когда тело младшего выглядело вполне жизнеспособным, пусть и пересечённым глубоким шрамом, который вскоре должен был затянуться по аналогии, он открыл глаза и посмотрел на Юнги лучистыми глазами.
— Итак, пророчество не лгало, — откашлявшись, проговорил он. — Алмаз действительно погубил меня.
Комментарий к Глава 18 - Хризолит
В принципе, на этом работу можно неофициально считать законченной. Тем не менее, есть ещё пара деталей, которые нуждаются в уточнении, и если вы последовали моему совету и перечитали первые части, то на все наверняка возникшие вопросы в последней главе найдутся ответы. Так что ждите)
Саранхэ, и всё такое ~
========== Глава 19 - Солнечный Камень ==========
- Два года спустя -
Чимин улыбнулся своему отражению в зеркале, удовлетворённо кивая и решая, что выглядит достаточно хорошо для тайной церемонии бракосочетания, на которой — о, случай, — выступит в качестве одного из женихов. Что же касается второго… Год назад, когда Юнги заявился на порог его просторной квартирки в Инсадонге* с хронографом под боком, Чимин чуть не лишился чувств от осознания, что его глупый, решительный альфа навсегда отрезал себя от мира, в котором остались его семья и друзья.
— Ничего страшного, — пожал тогда плечами Юнги. — Я всё равно не близок со своими родными: не сказать, чтобы им есть дело до того, у них я или в другом столетии. Расставаться с некоторыми друзьями было действительно грустно, но что мешает обзавестись новыми знакомствами здесь? В конце концов, я хочу, чтобы ты знал… Ничто не имеет для меня значения без тебя.
Чимин, разумеется, растрогался, но беспокойный червячок продолжал ковырять его сознание, подкидывая живописные картинки, в которых они с Юнги станут стандартной парочкой женатиков, а при каждой бытовой ссоре тот будет козырять тем, что пошёл ради него на такие жертвы, а он и не оценил. Тем не менее, опасения омеги были пусты и беспочвенны: вот уже год, как они жили бок о бок, а крупных ссор, как и пугающих упрёков, так и не последовало. Напротив, всё пошло по сценарию более оптимистичного Юнги, который с первой же попытки поступил в лучший университет Сеула, устроился на подработку (что-то, тесно связанное с программированием, Чимин не помнил точно) и достаточно быстро оброс новыми знакомствами и приятелями.
В их распоряжении был хронограф, и они использовали его, но уже не в тёмном подвале ложи, а в уютной спальне, плотно завесив шторы. Увидь эту картину её глава, скажем, в то время, когда Чимин только обнаружил, что умеет перемещаться во времени, его хватил бы удар. А сейчас…
Сразу после обратной элапсации ему пришлось объяснять кровавые следы на одежде: ради разнообразия Чимин решил сказать правду и посмотреть, что из этого получится. Его выслушали в узком кругу посвящённых — вечно хмурый Джексон, как всегда чуть рассеянный Джиён и обеспокоенный Шиндон. Как ни странно, но подробное описание деталей, как оказалось, совпавших с хрониками, заставило альф поверить в его версию, что, в свою очередь, привело к сокрушительному падению былых идеалов.
Ложу вскоре распустили, так как Джиён не изъявлял более желания управлять организацией убийцы и бесчестного труса, коим стал в его глазах Хосок после рассказа Чимина, а Джексон, которому было предложено занять его место, также отказался возглавлять, как он выразился, «подобное сомнительное предприятие». Охота на Чанёля была официально закрыта, а его имя — восстановлено, хотя всё тот же вездесущий доктор Ван продолжал ворчать, мол, «и всё равно я не доверяю этому юнцу». Впрочем, к его гундёжу привыкли уже все, включая Чимина, а потому прислушиваться не стали, махнув рукой. Ну ворчит себе и ворчит, он как та самая собака из поговорки: лает, да не кусает.
Конечно, не все оценили довольно сумбурное решение главы (уже бывшей) ложи. Кто-то пытался возмущаться и возрождать ложу и в Париже, и в Лондоне, но без путешественников под крылом и хронографа, который был передан Чимину, они все так и застыли на уровне чудаковатых фанатиков, верящих в инопланетян. Творение Говарда, его гордость и детище, было уничтожено: ну, так ему и надо, воздалось за всё хорошее, так сказать. Самого Сен-Виленского похоронили на каком-то Богом забытом кладбище на территории современной Северной Кореи; об этом ему, кстати, поведала та самая бабушка, которую он встретил во время своего первого неконтролируемого прыжка и угостил чачжанмёном. Она оказалась праправнучкой Хосока, у которого был не один внебрачный ребёнок, но именно её прапрабабке он открыл секрет путешествий во времени. То ли от юношеской дури, то ли и впрямь его зацепила знойная китаянка, но девушка трепетно хранила полученные ею знания записанными в свитке, а свиток передавался её потомкам по женской линии вплоть до старенькой Нань Су.
Чимин улыбнулся, вспоминая милейшую старушку, с которой совершенно случайно вновь столкнулся в прошлом: как-то они с Юнги решили разнообразить череду свиданий в современных кафешках и отправились прямиком на прогулку в семидесятые.