Нарт и оленной сбруи в Норильской экспедиции имелось достаточно; зимой их подремонтировали, а также пошили новую сбрую и сделали несколько прочных нарт для перевозки шлюпки. Теперь ее в разобранном виде поставили на нарты и укрепили оттяжками; кроме того, взяли с собой легкую рыбацкую лодку и канобе.
Путь водой по рекам предстоял не малый — более 1500 километров. Пройти его на веслах немыслимо. Решили воспользоваться двумя старыми лодочными моторами, которые имелись в Норильской экспедиции. Бензин и масло для них налили в 50-литровые жестяные бидоны. На весновке, которая будет предположительно в верховьях реки Горбиты, собираемся организовать небольшую долговременную базу, которую можно было бы использовать в случае дальнейшего продолжения работ. Там надо будет построить домик, оставить запас продовольствия и топлива. Основой для домика могут послужить два каркаса нартяных чумов; без обшивки они весят немного и легки на ходу. Их можно будет составить вместе, соединить накладками и сделать фанерную обшивку изнутри и снаружи, проложив между стенками войлок или кошму.
Дров на Горбите не будет. Граница лесной растительности здесь проходит километров на 100 южнее. Отапливаться будем нефтью, которая есть в Норильской экспедиции. В железной печке сделаем ступенчатые колосники, на которые будет подаваться нефть по медной трубке из бачка, повешенного на стенке. Чтобы регулировать подачу нефти, на трубке поставим кран. Все это кажется мелочью, но я по собственному опыту знал, что в полярных экспедициях мелочей не бывает.
Питание, как обычно, в дороге однообразное: сушки, сухари, чай да строганина. Берем сахар, масло и крупы (рис, пшено, греча). Существенным подспорьем будет рыболовство и охота. Возьмем два дробовых ружья и японский военный карабин, у меня есть маузер с оптическим прицелом, подаренный мне полярным уральским геологом Нестором Куликом, членом Ленинградского снайперского кружка.
Сборы заняли довольно много времени. Сильно мешали весенние пурги, особенно жестокие в этом году. В отличие от Норильска здесь, в Дудинке, они дули с севера и всегда сопровождались морозами до 30 градусов и более. Конечно, работать на улице в такую погоду было совершенно невозможно. Приходилось отсиживаться в доме Норильской экспедиции, построенном в 1926 году.
Яша Норис в это время мастерил железную печку, трубы к ней, колосники и бачок для нефти. Макарьин подгонял меховую обувь и одежду в дорогу, спальные меховые мешки из оленьих шкур. Я перебирал лодочные моторы. Один Беспалов, безучастный ко всему, ничего не хотел знать, кроме своей работы — астрономических наблюдений. Даже потребовал, чтобы ему изготовили термос с подогревом для хронометров. На мое предложение сделать термос самому и обещание дать в помощь Нориса он холодно отказался: "Мое дело — определение точных астрономических пунктов, а не столярная и слесарная работы". Пришлось попросить Нориса сделать этот термос. Я уже начинал жалеть, что взял с собой такого человека. Нашего пятого спутника, Егора Кузнецова, все еще не было. В начале апреля он отправился на собаках на Диксон, повез туда хирурга и еще не вернулся. Одна надежда, что он сможет догнать нас в пути. С аргишем мы пойдем медленно, а Кузнецов будет налегке.
Надо было трогаться в путь. Труднее всего выбраться из Дудинки. Оленей поблизости нет, так как здесь нет ягельных пастбищ. Наши норильские экспедиционные олени обычно стоят в верховьях Агапы, километрах в 40 отсюда. Нганасаны, коренные оленеводы, находятся еще дальше. Надо будет идти через Норильск и Часовню на реку Рыбную, где в колхозе есть олени. Отсюда по Мелкому озеру можно будет выйти на северную окраину Сыверминского плоскогорья к станку Икон, откуда уже пойдет Хатангский тракт. Из Дудинки на Часовню наш караван доставит оленевод Михаил Горкин, который уже не один год работал в Норильской экспедиции.
Выехать решили немедленно, в ночь. Наступал полярный день, поэтому работать и ехать можно было в любое время. Ночью двигаться даже удобнее: морозит сильнее, снег становится плотным и крепким, легко скользят нарты. Дорога в Норильск была знакома: через речки Косую, Ямную, озеро Дорожное и реку Амбарную. В Норильск прибыли на третий день. Я и Беспалов остановились для определения астрономического пункта, а остальные ушли на Часовню, где будем менять оленей. Закончив работу, мы поспешили на Часовню. Председателем Часовенского родового Совета был Николай Федорович Щукин, мой старый спутник по поездкам в Норильском районе. Он обещал нам дать оленей, согласно открытому листу, выданному экспедиции в Туруханске. Дальше пойдем через горы к станку Икон, к чумам Дмитрия Пясинского, у которого возьмем оленей на смену.
На другой день, распростившись с Горкиным и Щукиным, направились через озера Мелкое и Лама в долину речки Икон. Как и все крупные долины Норильского района, она была ледникового происхождения. Для таких долин характерна плоская корытообразная форма — "трог", как ее называют геологи (ширина до 5 — 10 километров), с высокими, крутыми, скалистыми бортами и протяженностью в десятки и даже сотни километров. Часто они бывают сквозными, соединяющими две речные системы, и тогда по ним с плоского, неприметного водораздела бегут в противоположные стороны речки. Размеры речек невелики и не идут ни в какое сравнение с гигантскими размерами вмещающих их долин. Сменив оленей у Дмитрия Пясинского, сразу же ушли к станку Самоедская Речка, куда с севера подходил путь из Дудинки (через озеро Пясино и станок Введенский у истока реки Пясины). Этим путем обычно ездят на Хатангу.
Теперь нам предстоял нетрудный путь от станка к станку с перегонами по 20 — 30, реже 50 километров. Но дело осложнил грипп. Опасаясь болезни, многие оленеводы ушли с тракта на север в тундру или на юг в предгорья. Надо было ездить налегке, расспрашивать, где и кто стоит с оленями, есть ли больные, лечить их. Здесь же, у Самоедской Речки, нам пришлось переждать жестокую снежную бурю, пожалуй, самую сильную из всех, испытанных мной. Она носила характер "боры", когда холодные воздушные массы с поверхности плоскогорья лавиной низвергались в низменность тундры. Ветер и снежные вихри настолько сильны, что стоять было невозможно, пробирались ползком. Буря продолжалась два дня, потом сразу все стихло, прояснилось, засияло солнце. Нарты с грузом сразу же занесло снегом, и это спасло их от опрокидывания и поломок. Нарту с лодкой как более легкую, видимо, несколько раз перевертывало, так как она оказалась совсем не там, где мы ее оставили.
Откопали нарты, подпрягли оленей, которых после пурги пришлось довольно долго разыскивать, и быстро добрались до станка Медвежий Яр, где располагалась фактория Госторга. Здесь встретили секретаря родового Совета Алексея Николаевича Поротова, который помог достать оленей. На них, минуя станок Тунгусы, мы добрались до станка Долганы, а затем и до станка Авам. Здесь стояли три чума. Вверх по долине довольно крупной речки Авам увидели несколько жилых изб, построенных из местного леса. Лес хороший, вполне пригодный для строительства, тогда как ранее, особенно в районе Медвежьего Яра, его почти не было. Кроме чумов на станке еще три заброшенные избушки. Торгового пункта здесь нет, поскольку в 30 километрах отсюда находится районный центр Волочанка.
Старинное поселение Волочанка возникло еще в XVI веке при впадении реки Волочанки в Хету как конечный пункт водного пути с Енисея на Хатангу. Здесь стояли четыре довольно хорошие избы из местного леса. Три выстроены лет 20 назад, четвертая — только в прошлом году. В ней помещался райисполком и жил его секретарь Астраханцев. Имелись торговая лавка и хлебопекарня.
Советовался с Астраханцевым, где лучше свернуть с Хатангского тракта к Таймыре и подрядить оленей. Он рекомендовал сделать это на станке Беленький, километрах в 150 отсюда. Там всегда много чумов и достаточно оленей. Некоторые якуты оттуда уходят летовать на север, в верховья реки Дудыпты, а от нее до притоков Верхней Таймыры не более 50 километров. Я просил его помочь в дальнейшем продвижении каравана по тракту. Астраханцев сделал отметку в нашем открытом листе, поставил печать и посоветовал в случае чего ссылаться на его имя. Дальше шел участок, уже тяготеющий к Хатанге. К сожалению, меня там не знали, хотя о Норильске слышали, поэтому рассчитывать на доставку нашего каравана с тракта в верховья Таймыры по открытому месту нельзя. Нужно будет договариваться особо.