Определили астрономический пункт и 15 апреля выехали из Волочанки. Шли через станки Летовье, Бархатово, Мироновское, Пайтурма, Рассоха, Боганида. Наконец 18 апреля добрались до станка Беленький. По пути расспрашивали, как лучше пройти к верховьям Верхней Таймыры. Нам говорили, что удобнее всего и ближе идти через заброшенное поселение Коренное-Филипповское к верховьям Дудыпты, а оттуда до верховьев реки Горбиты, притока Верхней Таймыры, всего четыре небольших аргиша.
Восточный участок тракта от Волочанки населен гуще, чем западный. Везде хороший лес, из которого еще в старые времена на станках были построены избы, вновь поставленных изб немного. В Летовье, Пайтурме и Боганиде имелись торговые фактории, жители предпочитают теперь нартяные чумы с железными печками, а иногда даже избы; шестовых чумов нигде не видно.
На станке Беленький будем договариваться о переходе на Таймыру. Станок этот довольно большой. На выселке стояли две новые избы, построенные всего два года назад из местного леса. В одной избе жил якут Максим Поротов, в другой — его брат Егор. Подальше, километрах в четырех, было еще пять изб, поставленных давно. Максим вместе с братом собирался летовать в верховьях Дудыпты и до осени промышлять там рыбу. К верховьям Горбиты они ходили только налегке, так как там не было хороших оленных пастбищ — "моховищ". При разговоре с братьями о нашей доставке на Таймыру они ссылались на трудности пути, на слабых оленей, тяжелый груз, плохое здоровье и многое другое, для того чтобы поднять цену за перевозку.
На другой день я решил посоветоваться с заведующим оленным питомником, ветеринаром Седельниковым. Оказалось, что сам он уходит на лето в район реки Горбиты, а там, на станке Урядник можно найти людей, которые будут летовать в верховьях реки Логаты, правого притока Верхней Таймыры. Надо было побывать там и поговорить. Взяв в запряжку у Максима четырех лучших оленей, поехал на "легкой санке". Погода стояла ясная, тихая, мороз 20 градусов. Солнце уже подогревало так, что можно было ехать в одном полушубке без малицы. Весь путь до Урядника в 50 километров по плотному снежному насту занял три с половиной часа. Заведующий местным магазином Дмитрий Евдокимович Поротов согласился доставить наш груз на Горбиту, но, к сожалению, не весь, а только шесть — восемь нарт. Вернувшись на станок Беленький, я рассказал об этом Максиму, который стал вдруг более покладистым и согласился сопровождать наш караван вместе с Дмитрием Поротовым, но с условием облегчить нарты так, чтобы на каждой было не более 200 — 250 килограммов груза. На другой день уже вместе с Максимом поехали на Урядник и там окончательно договорились с Поротовым. Выход из Беленького наметили дня через три-четыре, отсюда ближе к Горбите. После сборов устроили небольшое собрание, с тем, чтобы окончательно распределить, кому, сколько и какие везти грузы. Собравшиеся единогласно утверждали, что дальше притока Горбиты — реки Волчьей — идти нельзя, там нет ягеля для оленей. На том и порешили. Сказали, что по высокой воде весной мы свободно доплывем на шлюпке до Таймыры, а вот осенью — сомнительно. Если пройдут дожди, воды в реках будет достаточно, если же осень будет сухая, то шлюпку придется оставить в устье Горбиты и до весенней стоянки добираться на канобе. Осенью, на обратном пути на зимнюю стоянку, за нами заедут Поротовы.
И вот 30 апреля мы тронулись в дальний путь. Шли большим караваном: Поротовы — с семьями, с летним имуществом, с разборными шестовыми чумами и мы со своим грузом. Зимнюю одежду и лишние вещи упаковали в тюки и оставили на санках у изб. Их никто не тронет — таков закон тундры и его свято соблюдают все. В запряжках было до 250 оленей и столько же запасных. Кроме того, имелся молодняк и стельные важенки, отел которых должен начаться с середины мая. Охраняли стадо лайки. Маленького роста, белые, пушистые, они бойко бегали вокруг, не давая отбиться ни одному оленю. Все животные в стаде казались нам одинаковыми, однако каждый хозяин не только отличал своих оленей от чужих, но и знал любого оленя в отдельности, его силу и в соответствии с этим запрягал.
Первый день прошли около десяти километров. Не все еще ладилось: то порвется сбруя, то запутаются олени, то кладь развяжется, надо было останавливаться и исправлять. Вел караван Максим, у него на прицепе нарты с частями шлюпки; за ним шел Егор, потом Дмитрий. Женщины на санках с вьюками замыкали аргиш. За моими санками шли две нарты с участниками нашей экспедиции, я пробирался сбоку, чтобы в любой момент прийти на помощь. Место для ночевки выбирали непременно у ягельного пастбища с неглубоким снегом, чтобы оленям было легко копытить. Ночью мужчины по очереди, на "легкой санке", с ружьем караулили стадо, оберегая его от волков.
Утром пили чай, завтракали. Затем ловили и запрягали оленей. Уходило на это часа четыре, а то и больше, сборы сопровождались веселым гамом, гиканьем пастухов, лаем собак. После запряжки снова пили чай и только тогда пускались в путь.
Однажды, когда мы запрягали оленей, готовясь в путь, произошел случай, свидетельствующий об их всеядности. Мы с Максимом разговаривали и курили. Он завернул в свой кисет спички, бумагу и положил рядом. В это время к нам подошел олень — "учак" (обученный ходить под вьюком). Не успели мы опомниться, как олень схватил кисет и разом проглотил. Поймали его за рога, да поздно — кисет-то уже в желудке. Пришлось оленя заколоть, иначе бы он погиб. Кисет со спичками и бумагой вернулся к своему хозяину цел и невредим. На одной нарте был упакован бидон с керосином, так на стоянках около него между оленями шла драка из-за того, чтобы полизать запачканную нарту и снег около нее. Хлеб надо было возить в ящиках, а не в мешках, иначе на стоянке олени могли порвать мешки и за ночь его съесть.
Через четыре дня прибыли на Коренное-Филипповское. Здесь только одна заброшенная изба: нет ни окон, ни дверей, внутри все забито снегом. В районе поселения нас догнал Василий Поротов из Беленького, осматривавший песцовые ловушки. Он принес неприятную весть: по тракту начался грипп, на станке Урядник болели уже человек 20. Боюсь, не прихватить бы и нам эту заразу. И действительно, через два дня на стоянке в верховьях реки Рассохи заболел Максим — головная боль, ломота в костях, кашель. У него-то как раз и пил чай заезжавший Василий. Понимаю, что дальше идти нельзя — могут заболеть и остальные. Взял на себя обязанности лекаря: усиленно даю больным лекарства, не разрешаю выходить из чумов на улицу раздетыми и пить холодную воду, велю лежать хорошо укрытыми, рекомендую теплое питье. Словом, делаю все, что в моих силах, чтобы помочь больным. В конце концов все переболели, но, к счастью, без осложнений. Из нашей экспедиции никто не заболел. Простояли на месте, пока больные не поправились. А тем временем начали телиться важенки, однако массовый отел будет в конце мая. Погода стояла ясная, мороз около 10 — 15 градусов. Это счастье для всех — и для больных людей и для новорожденных телят.
Удивительное это животное — северный олень! Всем своим существом он приспособлен к суровым условиям. Вот только что появился на свет прямо на снегу черный теленок. Полежал не более часа, в то время как мать рядом копытила ягель. Потом она подошла к теленку, подтолкнула его мордой, и вот он уже встал, пошатываясь на своих длинных и тонких ножках, потянулся мордочкой и стал сосать. Немного погодя оленуха направилась к стаду, а теленок медленно, на своих слабых, плохо слушавшихся ходульках заковылял за ней. Пройдет несколько часов, и он будет бегать, а дня через два-три его и человек не догонит.