«Корветти! — говорит себе Беранже. — Он снова вернулся».
Одной рукой он пытается утихомирить свое сердце, которое бешено бьется в груди. Другой рукой он поднимает крест. В течение какого-то времени он едва осознает присутствие Закари. Он снова видит лицо своего врага, всех своих врагов. Что до них, то они не отказались от могущества богов, война среди людей не касается их, они ведут другую войну, которая началась миллионы лет тому назад, в самом начале времен.
«Без Ильи я не смогу бороться против них».
Когда его дыхание становится более спокойным, он поднимает свои глаза к Закари. Мужчина стоит все в той же позе около кучи дров, положив руки на топор. Его губы расслаблены, и на них играет легкая улыбка:
— Надо будет ими заняться, а? При помощи креста, святой водицы и всего прочего.
— Может быть, — отвечает Беранже, отворачиваясь от него.
— Эй! Ну, так как по поводу картошки, договорились?
— Договорились.
— Мы вам оставим сто килограммов.
— Спасибо.
Беранже снова отправляется в сторону своего имения, к башне Магдала, где он проводит большую часть своего времени. Остается только одна вещь. Один козырь. Одно оружие, пользоваться которым он не умеет. Он входит в библиотеку, раздвигает пыльные книги, сложенные перед одним из шкафчиков. Его пальцы ищут ключ, но он исчез. Соньер давит на дверцы, но не может их открыть. Тогда он сжимает кулак. Его фаланги с силой ударяют по дереву, раздробляют древесину и выбивают замок.
«Он все еще здесь, слава Богу!» — говорит он себе, отодвигая разломанные створки.
Саквояж Ильи. Беранже не прикасался к нему много лет. Он берет его осторожно, кладет на свой письменный стол и выжидает несколько секунд, прежде чем открыть и изучить содержимое.
Это первый раз, когда он осмеливается взглянуть на то, что досталось ему в наследство. Виден блеск всевозможных металлических пластинок. Это не обычные пластинки: выгравированные на их полированных поверхностях имена и эмблемы кажутся ему мерцающими тенями в свете затухающего дня. Он узнает каббалистические ключи, семьдесят две космические силы, пятиконечную звезду Марса, используемую против возвратного удара, и звезду Сатурна, пятиконечник ночи, используемый против духов, стерегущих сокровища. Другие предметы свалены в одну кучу; он разглядывает их: таинственные фигурки, драгоценности, обладающие магической силой, манускрипты, склянки. И кресты: греческие, латинские, свастики, овальной формы, двойные, вдевающиеся один в другой, в форме полумесяца, которые ожидают посвященного человека и смогут помочь ему найти свой путь через лабиринты.
Чем глубже руки проникают в саквояж, тем больше Беранже одолевают противоречивые чувства. Обрисовываются какие-то силы, прокладывающие себе путь наугад между предметами, какие-то голоса докатываются из обломков незавершенных историй, ритуальных пассажей, заклинаний, анафем.
Беранже теряет свое хладнокровие; он потерял привычку. Он с сухим треском захлопывает саквояж.
«Боже мой! Неужели я стал таким слабым?»
И тогда он вспоминает о словах Ильи. Они словно внутренний голос, который указывает ему путь:
«Если ты хочешь повелевать природой, надо встать выше природы, оказывая сопротивление всем влечениям. Если твой мозг совершенно свободен от всяких предрассудков, суеверий и неверия, ты сможешь повелевать умами. Если ты не будешь подчиняться гибельным силам, то гибельные силы будут подчиняться тебе. Если ты будешь таким же мудрым, как Соломон, ты сможешь вершить дела, как Соломон. Надо только знать, чтобы смочь осмелиться. Надо осмелиться, чтобы захотеть. Надо захотеть, чтобы приобрести господство. И чтобы править, нужно уметь молчать».
— Мой бедный Илья, — говорит он вслух. — Ты совсем не на того положился в своем доверии. Я больше ничего не значу, я ничего больше не стою, я даже не господствую над своим разумом, я больная скотина. Чтобы снова стать человеком, просто человеком, мне нужно собраться с духом и приняться за поиски работы для покрытия расходов на мои чисто человеческие нужды.
— Так соберись, сделай это!
— Кто здесь? — бросает Беранже, живо оборачиваясь к входной двери в башню. — Ты! Газел, мой друг.
— Да, я. Я спрашивал себя, что с тобой происходит, у меня больше не было от тебя новостей. Мне было очень нужно чтобы проведать тебя.
— Я благодарю тебя, но, право, я не стою этого.
— И что из этого?