– Много времени это у вас не займет, – обратилась она к внукам. – Отнесете несчастной старухе книгу. Ей зачем-то потребовалась «Критика чистого разума» Канта.
Близнецы фыркнули.
– Нехорошо смеяться над старостью, – строго посмотрела на них бабушка.
Внукам стало еще смешней. Коврова-Водкина и Анна Константиновна были почти ровесницами. Но бабушка всегда называла ее «несчастной старухой». И еще внуки часто слышали от Анны Константиновны, что «Наташа – это ее крест».
Выдав Диме солидных размеров том, Анна Константиновна удалилась работать в бывший кабинет профессора Серебрякова.
– Пошли скорее, – поторопил Дима сестру.
Десять минут спустя они уже подходили к крыльцу дачи Натальи Владимировны. Из раскрытого кухонного окна доносилась громкая песня про танкистов. Близнецы переглянулись. Это пела Татьяна Филимоновна – приходящая домработница Ковровой-Водкиной. Каждому в Красных Горах было известно, что Филимоновна прошла всю войну снайпером и брала с войсками Берлин. В мирное время личная жизнь ее не сложилась. Служа много лет в доме Ковровой-Водкиной, она бдительно охраняла жизнь и имущество любимой хозяйки и постоянно ждала от судьбы подвохов и неприятностей.
Едва ребята поднялись на крыльцо, песня о танкистах смолкла. Дверь слегка приоткрылась. В щели показался ствол пистолета.
– Татьяна Филимоновна! Это мы! – спешно предупредили ребята.
Шутить с Филимоновной рыло опасно. При малейшем подозрении она открывала шквальный огонь по противнику. Несколько обитателей Красных Гор уже поплатились за свою халатность. Приходящая домработница, несмотря на преклонные годы, сохранила твердую руку и меткий глаз. Правда, пистолет у нее был газовый, но у пострадавших, если им верить, все равно остались неизгладимые впечатления.
– Кто это вы? – с подозрением переспросила Татьяна Филимоновна.
– Дима и Маша Серебряковы! – крикнули близнецы.
Ствол исчез. Дверь открылась.
– Проходите, – освободила проход массивная Филимоновна. – Водкина вас ожидает.
Наталья Владимировна величественно восседала в гостиной.
– О! Молодежь! – поднялась она из глубокого старинного кресла навстречу близнецам.
На ней было длинное платье из черного шелка. Седые волосы свеже подсинены. На шее золотая цепочка с очками.
– Проходите и располагайтесь, – по-актерски поставленным голосом сказала Коврова-Водкина. Поговаривали, что в молодости она играла в одном из столичных театров.
– Наталья Владимировна, мы спешим, – Дима постарался как можно скорее вручить ей книгу.
– Никаких постоим! – с пафосом возразила Коврова-Водкина. – В моем доме гостям должно быть удобно и уютно.
– Вот несчастье, – тихо посетовала Филимоновна, вошедшая вместе с близнецами в гостиную. – Ведь какая женщина умная и великая, а со слухом совсем никуда.
– Садитесь, садитесь, – тем временем распоряжалась Наталья Владимировна.
– Они спешат! – попробовала помочь ребятам домработница.
– В сад? – возмущенно переспросила хозяйка. – Сколько раз, моя милая, вам повторять? Не встревайте со своими советами! Мне совершенно не хочется в сад. Там сейчас слишком жарко. И моим юным друзьям будет гораздо удобнее здесь. Лучше подайте чаю.
– Мне что, – махнула в сердцах рукой Филимоновна. – Разбирайтесь сами.
И, чеканя по-военному шаг, она удалилась из гостиной.
– Замечательный человек, но характер ужасный, – немедленно поделилась Наталья Владимировна с близнецами.
– Говорил же: влипнем, – едва слышно произнес Дима.
– Во что влипнем? – посмотрела на него с большим интересом хозяйка дома.
Димка с досадой поморщился. Общаясь с Ковровой-Водкиной, никогда нельзя было предугадать, что она расслышит, а что – нет.
– Димка пошутил, – торопливо ответила Маша.
– Я тоже от этой погоды совсем без сил, – поддержала ее Коврова-Водкина.
– Вот ваша книга, – положил Дима на журнальный столик Канта.
– Обожаю немецкую классическую философию! – обрадовалась Наталья Владимировна. – Помню, как мы с несчастным Аполлинарием читали друг другу Канта вслух по ночам… Кстати, а где Петруша Миронов?
– Дома, – ответил Дима.
– Как жаль, – покачала головой Коврова-Водкина. – Мне с ним нужно посоветоваться по поводу одного таинственного дела. Но, в общем-то, я могу и вам рассказать.
Ребята насторожились. Однажды они уже распутали преступление, которое было связано с дачей Ковровой-Водкиной. Кто знает, вдруг Наталья Владимировна и впрямь заметила что-нибудь подозрительное. Ради такого можно было немного и задержаться. Тем более сейчас всего одиннадцать. Зал игральных автоматов скорее всего даже еще не открылся.
– Слушаем вас, Наталья Владимировна, – отчетливо проговорил Дима.
– Дело очень таинственное, – начала с заговорщицким видом Наталья Владимировна. – Я бы давно обратилась к нашему мальчику Арнольдику, но он, как вы знаете, на две недели уехал в командировку.
Ребята кивнули. Арнольдик – это третий муж дочери Ковровой-Водкиной – Светланы. Он ездил вместе с юными детективами в автомобильную поездку по городам Подмосковья. И, к полной неожиданности для них, помог им во время последнего расследования. С тех пор Наталья Владимировна любила повторять, что «их мальчик» не только крупный ученый-химик, но и подающий надежды детектив.
– В общем, Арнольдик помочь мне сейчас не в силах, и я обращаюсь к вам, – продолжала с торжественным видом Наталья Владимировна. – Дело в том, что какой-то неизвестный доброжелатель уже пятый день подряд оставляет у нас на крыльце по замечательной свежезабитой курице.
Близнецы разочарованно переглянулись.
– Напрасно вы так, – уловила их настроение хозяйка дома. – Я просто обязана выяснить имя своего благодетеля. Пусть, если ему так угодно, приносит своих кур и дальше. Но только за деньги. Мне бесплатных подачек не надо.
– Ясно, Наталья Владимировна, – изобразила заинтересованность Маша. – Мы постараемся выяснить.
Димка ерзал на стуле. Пока они тут прохлаждаются с Ковровой-Водкиной, преступник, может быть, уже явился за посланием. Надо было как можно скорее уходить. Тут, на счастье ребят, зазвонил телефон. Наталья Владимировна начала с кем-то длинный разговор. Выскользнув из гостиной, близнецы пробрались к входной двери. Теперь главное было тихо открыть замок. Иначе Филимоновна всполошится и, чего доброго, вернет их до выяснения обстоятельств в гостиную. Впрочем, домработница, видимо, занимаясь готовкой, громко затянула «Синий платочек». Вряд ли она услышит щелканье замка. Маша с большими предосторожностями отомкнула замок. Внезапно дверь снаружи кто-то с силой потянул на себя. Дети от неожиданности отпрянули. В следующий миг в переднюю, тесня их в коридор, вихрем ворвался Степаныч с двустволкой.
– Стоять! – рявкнул он. – Все арестованы до дальнейшего выяснения обстоятельств.
Дети застыли на месте. Степаныч был облачен в видавший виды синий милицейский китель и милицейскую фуражку. Он одевался подобным образом только в двух случаях. На День милиции. Или когда в поселке происходили, по его мнению, события чрезвычайные. До Дня милиции было еще далеко. «Значит, что-то случилось», – одновременно подумали близнецы.