К и б а р т а с. Не плюй в колодец, Будрис! Может, пить придется! (Уходит.)
Входит Б у д р е н е.
Б у д р и с. Вели запрячь лошадей.
Б у д р е н е (предчувствуя недоброе). Кто поедет?
Б у д р и с. Сама знаешь, кто поедет.
Б у д р е н е. Йокубас, ради всего святого!
Б у д р и с (с горькой иронией). Пусть запрягут в бричку пару вороных. Не нищий едет. Пусть до самой станции довезут, со всем почетом.
Б у д р е н е. Нет, нет! Йокубас, нет!
Б у д р и с. Это его последняя дорога из дома.
Б у д р е н е. Что с тобой, Йокубас? Уж не начинается ли у тебя… Ты же отец, господи, так не губи свою кровь!
Б у д р и с (неподвижен, словно окаменел, только лицо его еще больше побледнело). Отец? Что ж, перед отъездом я еще вручу ему отцовский подарок. И посмотрю, как он ему обрадуется. (Идет прочь. Останавливается.) Мы с ним еще увидимся. Это за все меня вознаградит.
Б у д р е н е. Всю ночь я молилась за тебя, Йокубас.
Б у д р и с. Помолись за него. (Уходит.)
Будрене падает на колени перед портретом сына и тихо плачет.
Входит К а р о л и с.
К а р о л и с. Мама!
Будрене обнимает сына.
Не надо плакать, мама.
Б у д р е н е. Единственный мой. Неужели все рушится?
К а р о л и с. Иначе нельзя.
Б у д р е н е. Нет, нет. Вы должны помириться… Неужели это невозможно?
К а р о л и с. Нет!
Б у д р е н е. Я еще буду просить его… умолять.
К а р о л и с. Не делай этого, мама.
Б у д р е н е. Каким страшным может быть иногда сердце отца… Пойду к нему и скажу: ради господа бога нашего забудьте все, примиритесь…
К а р о л и с. Мама, не ходи!
Будрене уходит. Входит Г е н е.
Гене! Хорошо, что ты зашла.
Г е н е. Я хочу сказать тебе…
К а р о л и с. Что я предал отца?..
Г е н е. Почему, Каролис?! Теперь ты можешь смело смотреть людям в глаза. И я должна извиниться перед тобой: я тогда не знала, а может, боялась или не имела мужества поддержать тебя.
К а р о л и с. А что посоветовала бы ты теперь? Как я должен был поступить?
Г е н е. Только так, как ты поступил.
К а р о л и с. Этого я и ждал от тебя. Все, что случилось, еще больше сблизило нас. Так?
Г е н е. Да.
К а р о л и с. И нету больше стены?..
Г е н е. Больше нет. Но… мы уезжаем.
К а р о л и с. Я тоже. Поедем вместе.
Г е н е. И мне не хотелось бы разлучаться с тобой.
Входит Б у д р е н е.
Б у д р е н е. Каролис, отец хочет еще что-то сказать тебе.
К а р о л и с. Хорошо. Подожду.
Г е н е (целует Будрене). Мама… (Быстро выходит.)
Б у д р е н е. Все уезжают…
К а р о л и с (задумавшись, несколько раз ударяет пальцем по клавишам пианино). Да…
Б у д р е н е. Боже мой! Все уезжают. (Садится, подпирает голову, закрывает руками лицо.)
К а р о л и с. Мама! Как бы мне ни жилось, тебе у меня всегда найдется место. Приезжай, оставь этот дом. (Становится на колени перед матерью.) Мы будем ждать тебя, будем любить тебя… Тебе будет хорошо с нами… Оставь этот дом…
Б у д р е н е (с большой душевной силой). Нет, сын. Мое место рядом с твоим отцом.
Входят Б у д р и с и н о т а р и у с, который несет чернильницу, ручку и стопку бумаги.
Б у д р и с. А где мать? Она должна быть тут. Жена, позови!
Будрене, предчувствуя недоброе, вопросительно смотрит на Будриса.
Позови мать. Должны собраться все.
Будрене уходит. Тягостное молчание.
Н о т а р и у с (ощущая некоторую неловкость). День, как видно, будет хорошим.
Б у д р и с (Каролису). Кажется, ты все время говорил о справедливости? Теперь ты почувствуешь эту справедливость.
Входят м а т ь Б у д р и с а и Б у д р е н е.
Б у д р и с (приглушенным голосом). Все? (Нотариусу.) Читай!
Н о т а р и у с. Мне очень неловко… Мне еще не приходилось вот так читать завещание живого человека.
Б у д р е н е. Завещание?
Б у д р и с. Читай!
Н о т а р и у с (читает).
11 мая 1936 года
Я, Йокубас Будрис, зная, что когда-нибудь придется умереть, объявляю свою последнюю волю: имущество свое — хутор Памушис — 120 гектаров земли с домом и другими строениями и всю недвижимость, что будет принадлежать мне ко дню моей смерти, оставляю в полную собственность женскому монастырю Юдрайчай, с условием, что он предоставит пожизненное содержание моей жене и моей матери. Если они не пожелают жить при монастыре, то мой наследователь обязан выдавать им полное содержание натурой или деньгами, по тысяче пятьсот литов ежегодно.