Р а г у н а с. Ведьмы все дело мутят…
М а н т а с. Судьба жестока и к тебе и ко мне, Гирхальсас. Я не смог тебя спасти. Это свыше моих сил.
Г и р х а л ь с а с. Какие у тебя силы? Тобой правит свора язычников.
К о л ь т и с. Помолчи, рыцарь. Твое время истекло.
Г и р х а л ь с а с (Мантасу). Я хочу проститься с тобой по-христиански. Обещай мне покаяться в своих грехах. И тогда я умру спокойно.
М а н т а с. Мне не в чем каяться. Я борюсь за свободу пруссов, разве это грех — любить свой народ превыше всего?
Г и р х а л ь с а с. А бог?
М а н т а с. Твой бог жесток, как и каменные идолы. Но в тебе я почитал доброту, Гирхальсас.
Г и р х а л ь с а с. Моя доброта кончается, когда предают святую церковь… Будь же ты проклят! Анафема!
К р и с т и н а. Не проклинай его, рыцарь, не проклинай!.. Молю тебя…
Г и р х а л ь с а с. Он был крещен и отринул святую веру! (Кольтису.) Я готов взойти на костер.
К о л ь т и с (воинам). Уведите пленных!
К р и с т и н а. Пруссы! Пруссы! Он любил Геркуса. Пруссы! Пруссы!
Все уходят, остаются Мантас и слепой певец.
М а н т а с. Еще одна бессмысленная жертва! И какая?! Кому она нужна? Богам? А кто они — боги? Не нами ли выдуманы эти боги кровопролития, боги рабства, боги нашего страха?! Крестоносцы истребляют нас во имя своего бога. Мы поступаем так же. Не слишком ли это дорогая плата за веру? А что, если сбросить всех богов с их алтарей? Кому станут верить тогда? Боги умирают, рождаются новые и снова умирают, а человек вечен. Для меня человек всегда был больше любого бога. Я верил в человеческий ум, в людские дела. Может, и моя вера бессмысленна?.. Ведь век за веком человек убивал и будет убивать себе подобных! Сейчас я сам предал смерти того, кто был достоин званья человека… Есть ли кто-нибудь слабее вождя, беспомощнее повелителя?! Что со мной? Во что я верю сам? В землю моей родины?.. Братья!.. Я верю в вашу свободу, в ваше великое будущее. Ради этой веры я буду жить и бороться? А если нас победят? Что тогда? Смерть?..
К р и с т и н а (вбегая). Геркус! Бежим!
М а н т а с. Куда? Что ты говоришь?
К р и с т и н а. Бежим! Бежим к нашему сыну! Бежим, пока не поздно…
М а н т а с. Успокойся, Кристина! Сын будет с нами, как только мы захватим Караляучюс.
К р и с т и н а. Нет, нет, здесь не место ни мне, ни моему сыну.
М а н т а с. Жене Мантаса, сыну Мантаса не место в стране пруссов?! Опомнись!
К р и с т и н а. А Гирхальсас?! Он и мне, и тебе был больше, чем отцом! Смотри! Его ведут на костер…
М а н т а с. Кристина, пойми — для пруссов он был только крестоносцем.
К р и с т и н а. Гирхальсас, идя на смерть, проклял тебя. Я вытянула ему своей рукой смертный жребий. Если мы здесь останемся, то и на нас, и на нашего сына падет проклятие Гирхальсаса.
М а н т а с. Я не боюсь проклятий, Кристина.
К р и с т и н а. Геркус, я люблю тебя. Я пошла бы с тобой хоть на край света, но я боюсь, боюсь… пруссов, язычников… Они полны ненависти и жаждут мести… От них надо бежать, бежать, бежать…
В зал врывается Э й с у т и с.
Э й с у т и с. Вождь! Самилис убежал!
М а н т а с (себе). Гирхальсас… Кристина…
Э й с у т и с. Накажи меня. Я не сумел его устеречь. Витинг Гурдас привел пьяных воинов, и они разогнали стражу… Самилису дали коня… Вождь, я послал за ним погоню.
М а н т а с. Когда вы его поймаете, судите его сами.
Э й с у т и с. Мы его поймаем!
С л е п о й п е в е ц. Великий вождь! Слышишь, воины выкрикивают твое имя! Они зовут тебя. Неужели ты к ним не выйдешь?
М а н т а с. Пусть веселятся без меня…
П е в е ц. Воины зовут Геркуса Мантаса! Воины зовут Геркуса Мантаса!
М а н т а с. Пусть они сами пляшут вокруг костра! На костре горит благороднейший из рыцарей, мой отец Гирхальсас…
З а н а в е с.
ЧЕТВЕРТОЕ ДЕЙСТВИЕ
Замок в Караляучюсе. Сурово, аскетично обставленная келья начальника округа крестоносцев Сахсе. За стенами буря, слышны раскаты грома.
С а х с е (читает). «В 1251 году прибыл на землю пруссов маркграф Бранденбургский, а в следующем году епископ из Мерзенбурга и его соратник Генрих из Шварцбурга со множеством воинов. День за днем шли они по краю вероотступников, жгли, грабили, убивали, пока пруссы не были покорены и едва не испустили дух. Племена пруссов: помезаны, погезаны, вармяй, натанги и барты, тогда снова приняли христианство. Им приказали сдаться рыцарям и выдать им заложников. Scriptores Rerum Prussicarum, Peter Dusburg».