Отомстишь? За отца? За мать? Око за око?
Р и м а с. Месть не утешает, Ксавера.
К с а в е р а. А что утешает?
Р и м а с. Правда. Надо понять ее всю, до конца… Вот у нас то одного, то другого предателя вытаскивают из небытия, из забвения… расстреливают. А что это дает?
К с а в е р а. В каком смысле?
Р и м а с. …Понимания самих себя, времени… Может, мы сами тоже ловчим… в большом или в малом… А если бы мы снова попали в те страшные условия? Нет! Нет! Это невозможно, ну, а если бы все-таки мы в них оказались? Мы снова бы стали отдавать на смерть друзей, братьев?..
К с а в е р а. Но и умирать за них!
Р и м а с (ласково). Ты права. Умирать за них. И я в это верю.
Пауза.
А д о м а с. Что же вы хотите знать еще?
Р и м а с. Вот я и спрашиваю: что вы скажете еще? Вы сказали, что виноваты…
А д о м а с. Я этого не говорил! Может быть, в общем, историческом смысле слова…
Р и м а с. В чем же вы виноваты? Пускай в историческом смысле…
Адомас молчит.
Вы не ходили в атаку, не лежали в окопной грязи. Но хотя бы не произносите проповедей. Многие их произносят, а ведь далеко не все шли в бой по своей воле, по совести. Есть и такие, кто был бы рад, если бы им позволили тогда жить, как жили вы, — тихо, мирно… На словах молились бы Литве и били поклоны оккупантам. Где же честь? Достоинство? Может, их и нет у человека?
Пауза.
Мой отец умер… за будущее всех людей. За меня, за нее… За тех, кто еще не родился. За вас, знаменитого скульптора. А вы создаете ему памятник. За это вы получите деньги, славу… То есть вы выгодно продаете память о нем. А будь он в живых, а не бронзовый, кто знает, какую бы вы извлекли из этого выгоду…
Римас подходит вплотную к Адомасу и бросает слова ему в лицо. Адомас бессознательно поднимает руки. Минуту они стоят, глядя друг на друга.
А потом стали бы оправдываться, что человек — существо хрупкое.
З а т е м н е н и е.
Мастерская Адомаса Брунзы. Другое освещение. Кругом статуи.
А д о м а с. Он меня обвиняет прямо… (В изнеможении опускается на стул.)
А д о м а с 2 - й. Пошлю-ка я ко всем чертям этого наглого щенка!
А д о м а с. Он — мой сын! И он страдает.
А д о м а с 2 - й. А кто теперь не страдает? Я, что ли, в этом виноват?
А д о м а с (кричит). Я! Я во всем виноват!
А д о м а с 2 - й (тоже с криком). В чем? В чем? В зверствах? В варварстве? В море пролитой крови? Это же лицо современного мира, где повсюду остался отпечаток фашистского сапога. Я только родимое пятнышко на этом лице. В чем же моя вина?
А д о м а с. Это не оправдание. Ни для себя, ни для сына. Что же делать?
А д о м а с 2 - й. Если ты подлец, кричи, что другие подлецы! Если вор, кричи: «Держите вора!» Если предатель, ищи повсюду изменников.
Исчезает Адомас 2-й. Исчезают статуи. Опять комната Адомаса Брунзы.
А д о м а с. Римас, а ты сам? Думаешь, что так и пройдешь длинный, извилистый жизненный путь, ни разу не свалившись в топь, чистенький, как новый пятак? Кто тебе дал право меня допрашивать? Молчишь? Лучше спроси: кто пытался спасти Паулюса? Кто рискнул, входя в оцепленный дом? Кто предупредил Тересе? Теперь все это кажется так просто. Но это могло стоить жизни.
Р и м а с. Хватаетесь за соломинку? Думаете спастись?
А д о м а с. Не веришь? Даже в это не веришь?
Р и м а с. Вы можете меня выгнать.
Ксавера снова принимается насвистывать песенку.
А д о м а с. Я бы и выгнал, не будь ты сыном Тересе.
К с а в е р а (напевает). Трам-там-ля-ля! «Поэт возвращается в город родной… Его тут не выдаст никто…»
Пауза.
Боже мой, как мне надоела ваша болтовня… Вот тоска! (Римасу.) У нас же билеты в театр.
Римас молчит.
(Зло.) Слышишь, уже шесть часов, а у нас билеты в театр!
Р и м а с. Я не пойду.
К с а в е р а. Так я и знала. Что ж, мы всегда страдаем из-за мужского непостоянства.
Р и м а с (обоим холодно). Позвольте мне пожелать вам всего наилучшего.
К с а в е р а (Адомасу). Знаешь, у него есть попугай. И он целыми вечерами с ним разговаривает.
Низко поклонившись Ксавере, Римас уходит.