Ю л ю с. Мы или вы?
Андрюс, Юлюс и Лукас громко хохочут. Вдруг смех подхватывает Альгис, Костас и Витас. Первые трое растерянно умолкают.
А н д р ю с. А вы над кем смеетесь? Над нами или над собой? Бета, ты почему не смеешься?
Б е а т р и ч е. Мне хочется плакать…
А л ь г и с. Почему же ты их не гонишь?
К о с т а с. Вы играете эту пошлятину…
А н д р ю с. А ты что в ней понимаешь, отец?
А л ь г и с. Да еще и фальшивите.
А н д р ю с. Правильно. Фальшивая нота бьет по нервам.
Ю л ю с. Мы не исполнители. Мы — творцы. Импровизаторы. Играем по вдохновению.
Л у к а с. А вы оловянные солдатики.
Ю л ю с. Головастики.
А л ь г и с. Вам-то головы ни к чему.
А н д р ю с. Нет, я им вмажу!
Б е а т р и ч е. Не надо! Не надо!
К о с т а с. Фашист!
Ю л ю с (выступая вперед). Мы свободные люди, и вы нам просто завидуете.
А л ь г и с. Свободные? В чем? А что такое она, ваша свобода?
А н д р ю с. Долой все запреты! Все можно! Поступай, как хочешь. И пусть, как говорится, неудачник плачет.
А л ь г и с. Значит, плюй друг на друга?
К о с т а с. Стреляй голубей и мочись среди дороги?
В и т а с. Обижай слабых, грабь и убивай?
А н д р ю с. А вы — слабаки — даже придумать чего-нибудь поинтереснее не сможете.
А л ь г и с. Почему же? Давай, отменяй таблицу умножения.
В и т а с. Шашлычок сотвори из человечины.
Ю л ю с. Наконец-то вы постигли нашу мечту.
А л ь г и с. Стоило только поглядеть на ваши красные носы!..
Ю л ю с. Они у нас вместо пионерских галстуков.
К о с т а с. Водрузили знамя бессмыслицы?
Л у к а с. Почему бессмыслицы? Безнадёги.
Ю л ю с. Это вас кормят надеждами, как бобами. И рост ваших надежд изображают в диаграммах. А мы обманывать себя не желаем.
Б е а т р и ч е. Замолчите! (Поет.)
На помосте появляется в р а ч в белом халате, с бокалом в руках.
В р а ч. А вот я хочу поднять тост за надежду! Есть люди, которые думают, что надежду можно взять в руки. Это — ошибка. Надежду, которую можно пощупать, сожрет любая свинья. А надежду нельзя съесть, нельзя и предать. Да, дорогие друзья, она неуловима. Разум можно поймать в силки, затоптать, променять на чечевичную похлебку, а вот надежду — шиш!
Страх ощутим, его умеют взвесить, уплотнить, превратить в дубинку… А надежда в руки не дается. Страх гуляет по миру: он вездесущий пролаза с вылупленными глазами и отвисшей губой. Стоит на него взглянуть, и вам хочется дать дёру хоть на другую планету; от него сердце дрожит даже у мраморных статуй.
Одна лишь надежда — крепость человека, ее никто не может взять. И горе тому, кто покинет эту крепость!
Сорвем же с нашей земли вывеску: «Оставь надежду, всяк сюда входящий» и напишем: «Да здравствует надежда!»
Б е а т р и ч е (тихо). Да здравствует надежда!
Все исчезают. Помост пуст. Она одна.
И любовь… любовь…
З а т е м н е н и е.
Улица перед входом в психиатрическую больницу. Калитка в сад с вывеской. А л ь г и с, К о с т а с и В и т а с.
К о с т а с (смотрит сквозь решетку). Идет! Идет!
Все трое отбегают в сторону. Альгис взбирается на плечи Витаса, который берет, как младенца, на руки Костаса. Костас играет на гитаре. Из калитки выходит Б е а т р и ч е.
А л ь г и с (поет).
А л ь г и с, К о с т а с, В и т а с (вместе).
Б е а т р и ч е. Ну зачем вы пришли…
В и т а с. Лови!
Витас, как фокусник, вытаскивает неизвестно откуда большой букет цветов и бросает Беатриче.
А л ь г и с (поет).