- Нет! Это был не ты!
- Чем докажешь?! – тут же спросил парень, сжав до боли запястья девочки. – Ну! Я жду!
Настя была загнана в тупик, но сдаваться ей было нельзя. Иначе Герман кинется на Антония или, не дай бог, на Зара. А она не могла этого допустить. Она слишком дорожила парнем, чтобы дать Герману вот так просто разобраться с ним.
Поэтому, она повернула голову вправо и отвела свой взгляд от Германа. Но парень был настойчивым и упертым. Одной рукой он все еще удерживал ее запястье, а другой – повернул ее голову и посмотрел еще раз ей в глаза. После чего снова приблизился и тихо сказал:
- Я все равно докопаюсь до истины. Поэтому не советую мне врать сейчас…
- Я не боюсь тебя, - робко сказала Настя, хотя уже была готова бежать от Германа. – И ты никого не тонешь!
- Или что? – высокомерно спросил парень. – Ну, что ты мне сделаешь? Ударишь?!
Он рассмеялся, и в этот момент двери распахнулись и в кабинет вернулась Аглая. Увидев, что Герман держит Настю за запястья, а все его тело слишком близко к девушке, она чуть не выронила пузырек с обезболивающим.
- Я, наверное, помешала…
- О нет – нет, - тут же спохватился Герман, выпуская Настю. – Я просто кое – что сказал нашей больной. Что ж, - он поправил волосы, откинув их назад, - теперь она в твоей власти, Аглая…
Он быстро удалился из медпункта и Аглая, тут же подскочив к девочке, спросила:
- Что он сделал с тобой?! Где болит?! Или…
Ее щеки стали пунцовыми, а Насте показалось, что ее собственное сердце сейчас остановится. Она была зла на Германа. Да что там! Она его ненавидела! Мало того, что ее выставили в дурном свете, так еще сейчас Аглая доконает вопросами…
Но на удивление Насти, Аглая быстро обработала ей странным веществом, которое щипало - хуже некуда, синяки и царапины и сопроводила лично в комнату.
Там Настя провела остаток дня, в конце которого к ней наведался неожиданный гость. Она даже встала, когда такая «важная» персона вошла в ее комнату и уселась напротив нее на стуле и сказала:
- Надо поговорить, дорогуша…
ГЛАВА 4
Призрак столовой
Полина положила руки на перекладину стула и тряхнула головой, убирая с лица косую черную челку. Она медленно, словно пытаясь меня этим разозлить, смаковала жевательную резинку у себя во рту, иногда надувая пузыри розового цвета. Ее глаза смотрели зло, но при этом с досадою.
- Слышала, тебя сегодня побили, да так, что не позавидуешь, - начала она медленно, буквально выплевывая каждое слово. – Жалко, что это была не я…
Настя подняла ноги на кровать и быстро прижалась к теплой стене «Аквамарина», чтобы почувствовать хотя бы позади себя опору и не упасть.
Полина же, уловив трусость девочки, вдруг хищно оскалилась и вдруг сказала:
- А знаешь, ты не такая уж и дура…
- Спасибо за комплимент.
- Заткнись! Тебе слова не давали, - тут же вставила Полина. – Слушай сюда, дорогуша, я знаю, что у нас контры, но ты не шей мне того, чего не было!
- Что?..
- Не придуривайся! Я знаю, что сейчас ты все свалишь на меня!
Она вдруг вскочила со стула и откинула его в дальний угол. Он треснул в нескольких местах, но не разлетелся в щепки, как предполагала Настя, услышав грохот, который пронесся по комнате, словно чей – то оглушающий удар.
Полина подошла к Насте и, взяв ее за ворот свитера, тут же приблизила к себе. Блеклые, почти бесцветные глаза встретились с ярко – голубыми, но напуганными.
- Итак, что ты сказала Герману и Аглае?
- А до тебя быстро доходит информация, - заметила Настя, пытаясь выглядеть уверенной.
Но Полина каждым искусственным нервным окончанием своего тела чувствовала, как быстро бьется сердце Насти и что ее голос вот – вот дрогнет, стоит ей еще чуть – чуть надавить на чужачку.
- Я задала вопрос! – крикнула Полина, бросив Настю на подушки. – Говори, или тебе не поздоровится!
Но Настя молчала. Врать снова не было смысла. Ведь Герману она и так наплела невесть чего, а теперь она еще введет в заблуждение и Полину. Это получится невесть что: Герман будет рыскать по всему кораблю в поисках правды – и все – таки найдет ее! – а Полина, возможно, даже расправится с ним, узнав, что это был Зар или Антоний.
- Попомни мои слова, - вдруг сказала угрожающе Полина, взяв Настю за волосы и слегка подняв, - своих я не сдаю. Но если ты все сама подстроила и сейчас на меня сваливаешь, я лично тебя придушу!
Она кинула Настю на кровать и оставила ее в таком состоянии. Девочка сама не поняла, как все так лихо закрутилось. Полина в подозрении Германа, как и она сама, а Полина, если узнает, что Настя назвала ее виновницей, точно скинет с «Аквамарина»…
Закрыв лицо руками, девочка зарыдала и даже не заметила, как утро сменилось днем. Солнце встало так высоко, что Настя уже не видела его в иллюминаторе «Аквамарина». Лишь его теплые лучи проникали в ее комнату в форме кругляша, который медленно, с течением минут и часов, перемещался по полу, а затем и вовсе переполз на стену и осветил рисунок, который она нарисовала и который ей поправил Зар. Она его с тех пор даже не трогала.
Слезы потекли по ее щекам, и она, за рыданиями, даже не обратила внимания на урчание в животе и на противный горький комок, который застрял у ее в горле из – за чувства голода.
Под конец дня она поняла, что больше не вытерпит голода и вышла из комнаты. В коридорах к тому времени воцарился полумрак. Неоновые лампы не дарили достаточно света, чтобы увидеть четко некоторые темные закоулки «Аквамарина», а зеркальные полы, словно издеваясь, играли с тенями и создавали эффект, что под в зазеркалье под ногами тебя сопровождает не твое собственное отражение, а чужой человек.
Настя пару раз шарахнулась собственного мрачного силуэта, который отражался в зеркальных осколках, но после глубоко вздохнула и прошла дальше.
Она знала, где находится столовая, поэтому легко прошла мимо коридоров и лестниц, дверей и холлов, которых на «Аквамарине» было очень много: один для гостей, второй – для тренировок, третий – для сборов главных людей «Аквамарина», то бишь Захара и всего персонала. Для ребят было выделено два холла, в которых они могли заниматься всем, чем хотели: играть, работать, отдыхать, даже иногда, по праздникам, там собираться с едой и устраивать погромы… Во всяком случае, так рассказывал иногда Герман, стоило им всем собраться в столовой. После некоторых рассказов Зар краснел, а Антоний поправлял, что кое – что все – таки было не так, отчего Аккерман попадал впросак и все смеялись…
Сейчас в коридорах и холлах стояла гробовая тишина. В комнатах не горел свет, да и голосов было почти не слышно. Изредка Настя натыкалась на спешащих в машинные отсеки инженеров – роботов, которых сконструировал сам Захар для помощи. Они нисколько не обращали на девочку внимания, только слегка их взгляды проскальзывали по ее существу и тут же исчезали, ничуть не заинтересовавшись.
Девочка же, пройдя к столовой, открыла старомодные двери, которые ее всегда удивляли, но вдруг остановилась. Она всмотрелась в резные деревянные дверцы, в которые были вставлены красивые мутные витражные стекла. За ними был мрак, но Настя все равно вошла.
До нее тут же донесся запах чего – то съестного и она сразу же прошла дальше, чтобы увидеть, что же это… Но ее удивлению не было предела, когда она увидела на общем столе, за которым обычно ели ребята, накрытую белой салфеткой тарелку, от которой и шел невероятный запах, и стоявший рядом с ней морс.