Когда управляемый Фёдоровым „Фордик" остановился, до трамвая было не более пяти сантиметров. Между правым боком „Форда" и „Мерседесом" зазор оказался раза в два больше. Но всё это Фёдоров оценил потом. А сейчас, взглянув вправо на крик жены, он видел только её испуганное лицо, цветом напоминавшее гипсовую статую, только замершие от ужаса глаза, которые стали совсем чёрными из-за расширившихся зрачков. Увидев, что столкновения удалось избежать, Алексей Витальевич улыбнулся и похлопал жену по руке с пальцами меловой бледности, судоржно вцепившимися в сиденье:
- Успокойся, милая. Всё обошлось!
- Нет, Лёша! Не обошлось.– каким-то потухшим голосом едва слышно возразила жена и отцепила от сиденья кисть своей левой руки.
Правой рукой она по-прежнему упиралась в панель чуть пониже ветрового стекла. Фёдоров взглянул на левую руку и почувствовал, будто сердце его остановилось: рука жены была красной от крови. Доктору медицинских наук не нужно было гадать, что это означает: всё предельно ясно! Он попробовал выскочить из машины, но это оказалось невозможным – дверца упёрлась в трамвай. Тогда он опустил стекло и попросил людей, высыпавших из трамвая посмотреть на происшедшее, чтобы они освободили проезд:
- Разойдитесь! Ну, пожалуйста, дайте проехать! Жене совсем плохо – вон, смотрите, вся в крови!
Вика действительно, ещё не успев полностью осознать, что произошло, с недоумением рассматривала свою левую кисть.
Как обычно в таких ситуациях, женщины оказались и сообразительнее и отзывчивее.
- Ну-ка! Мужики! Прочь с дороги! Дайте проехать! Видите, вон у него жена рожает! – стала распоряжаться грубым, прокуренным голосом сорокалетняя толстуха, лицом напоминавшая базарную торговку, которая лишь на секунду впилась цепким взглядом в Вику. – Вон лучше с делягой из „Мерса" потолкуйте, куда он г…к лез, прямо под колёса!
Чувствуя холодок в груди, но стараясь не поддаваться отчаянию, всё больше овладевавшему им, Фёдоров постарался целиком сосредоточиться на управлении машиной. Развернувшись прямо на трамвайной остановке, он помчался по направлению к ближайшей больнице, где могли оказать акушерскую помощь. Вика, видимо, уже начала осознавать, что с ней произошло, потому что слабым, лишённым какого бы то ни было выражения голосом спросила:
- Лёша, куда ты меня везёшь? Зачем?..
- Не кудакай! Сиди спокойно! Я знаю, что делаю! – резко ответил Фёдоров, проскочив перекрёсток на загоревшийся красный свет и не переставая нажимать кнопку звукового сигнала.
Сейчас ему был нужен весь его опыт автовождения, все навыки: надо было и в больницу попасть как можно скорее, и избежать новых аварийных ситуаций, и ГАИ не слишком раздражать. Ведь, если остановят, в больницу ехать станет совсем уже незачем. И тут, как назло, когда до отделения патологии беременности оставалось всего каких– то двести – триста метров, на их пути оказался пешеходный переход. Какой-то парень уже ступил на „зебру". Фёдоров, по всем правилам, был обязан остановиться и пропустить пешехода, но он не сделал этого, а лихо вильнув, объехал парня, не успевшего ничего понять. Не обращая внимания на свистки гаишника, видевшего всё это, Фёдоров помчался дальше. Подъехав к самому крыльцу приёмного отделения, он выскочил из машины, не заглушив двигателя, и взглянув на бледное лицо жены, осознавшей наконец в полной мере, что произошло, рванул входную дверь. Объяснения не заняли много времени – помог и его медицински грамотный язык, и внешний вид, выдававший как отчаяние, так и явные попытки его скрыть. К тому же, полноватая женщина, с которой говорил Фёдоров, оказалась заведующей отделением. Она стала быстро отдавать распоряжения, но Фёдорову было не до её слов и их содержания. Он уловил и запомнил лишь две 52 вещи: что заведующую зовут Татьяна Владимировна и что она человек надёжный, наш – советский. А ещё ему запомнились вполголоса сказанные ею слова:
- Успокойтесь, коллега, сделаем всё, что можно. Это я Вам обещаю!
Вернувшись к своей машине, Фёдоров заметил, что возле неё стоит „Фольксваген" дорожно-патрульной службы, а вышедший из него сержант с каменным, полным служебного рвения лицом подходит к Вике, безучастно замершей на сиденьи. Сержант уже взялся было за ручку дверцы, но Татьяна Владимировна совсем другим тоном, чем разговаривала с Фёдоровым за минуту до этого, остановила автоинспектора:
- Ну-ка, сержант, не тревожь больную! Лучше бы помог! – и продолжила, обернувшись к санитарке: – Маша, а ты зайди с левой стороны! Давайте живее! Где носилки?!
И сержант, и нехотя вылезший из патрульной машины лейтенант со строгим официальным выражением лица, мгновенно позабыли о своей служебной миссии и переглянулись, увидев кровь и на подушке сиденья „Фордика", и на юбке женщины, которую бережно, но споро и ловко извлекли из машины сотрудницы больницы. Татьяна Владимировна тронула Фёдорова за рукав и ласково, всё понимая, спросила:
- Вы останетесь, коллега? Подождёте?
Фёдоров молча кивнул и покосился в сторону лейтенанта, которому заведующая бросила с оттенком неприязни, на мгновение мелькнувшим на её лице:
- Отстали бы вы, лейтенант, от человека! Благодарить надо таких водителей, а не наказывать!
- Мы что – не люди?! – произнёс лейтенант, движением руки указав сержанту, чтобы тот вернулся в патрульный автомобиль, и добавил: – Да, и наказывать, особо, не за что. Ну, пешеходу на переходе не уступил. Сто рублей штраф. Ладно! Учтём крайнюю необходимость.
Уже совсем вечерело, когда давешняя санитарка, выглянув из дверей отделения, сказала Фёдорову, что его ждёт заведующая. Чувствуя неприятную дрожь во всём теле, Алексей Витальевич шагнул через порог. Он старался прогнать мысль о непоправимом, не дать ей оформиться. Но, взглянув в лицо Татьяны Владимировны, понял, что дурные предчувствия его обманули лишь наполовину. Он не помнил слов заведующей. Та что-то говорила об упущенном времени, возрасте, о необходимости сохранения жизни его жены, о том, что для неё теперь опасность миновала. Фёдоров взглянул в лицо врача и перебил её вроде бы неуместным вопросом:
- Скажите. Это – всё? Шансов у нас больше не будет? Или, всё-таки…
Заведующая взглянула в страдальческое лицо Фёдорова и, не решившись ответить, лишь отрицательно покачала головой. И в этот момент он услышал звонок своего мобильного телефона. Извинившись перед Татьяной Владимировной, он достал телефон. Видимо, услышанное отразилось на его лице, потому что заведующая задала вопрос тоном, в котором не было даже намёка на любопытство, а лишь явное сочувствие:
- Что-то ещё неладно?
- Соседка. Говорит, что мама разбилась, уже несколько часов лежит на полу. С переломом. Без помощи. Одна.
- Тринадцатое июня.– пробормотала себе под нос заведующая, но Фёдоров услышал и ответил:
- Да. Знаете. Раньше я всегда подшучивал над приметами. Поеду к матери.
- Езжайте! С женой вашей всё будет в порядке!
Впоследствии Фёдоров не раз задумывался над событиями злосчастной пятницы. Он полагал, что в тот дважды трагический день действительно был косвенно виноват в том, что они чудом не попали тогда в дорожно– транспортное происшествие. Точнее, это было не чудом, а результатом виртуозной техники вождения автомобиля, подтверждённой наличием у Фёдорова водительских прав первого профессионального класса и сотнями тысяч наезженных километров без единой аварии. Но верным было и другое: будь тогда за рулём маленького „Фордика" не он, а Виктория – они бы оказались в опасном месте на несколько секунд позже. И этого времени как раз бы хватило для того, чтобы тот скоробогатый молодчик с жирным бритым затылком, покрытым шрамами, оказался у своего "Мерседеса" позже, уже не подвергая риску их с Викой.
С другой стороны, верным было и то, что он не мог, просто не имел права усадить за руль свою беременную жену, к тому же, ещё и предельно уставшую на работе. Но, в самом ли деле тот испуг, который пережила Виктория при этом происшествии, был причиной выкидыша, а не поводом, который лишь выявил неспособность жены выносить ребёнка. Ту неспособность, что была обусловлена и повседневными перегрузками на работе, и общей ослабленностью здоровья, хотя бы из-за отсутствия ежегодных отпусков, пребыванием в "Чернобыльской зоне" и неправильным питанием?! Напрашивался и совсем уже крамольный по нынешним временам вопрос: а как бы развивалась её беременность в Советском Союзе, будь она юристом-консультантом не в частной фирмочке, финансировавшей несколько лет назад Всемирный еврейский конгресс, а на государственном предприятии, находись под наблюдением врачей, имей ежегодные отпуска и здоровое питание (безо всех этих "ножек Буша" и "сливочного масла" из непонятных жиров ?!).