Он не двигался; в дом никто не входил, и я понемногу успокоилась. Тогда я его осмотрела: это был мужчина средних лет, в штатском. Меня начало мучить сомнение, зачем я его убила? Хотел ли он действительно причинить мне зло? Я оттащила его внутрь комнаты и постаралась оказать ему помощь. Пуля попала в лоб наискось и вышла сразу около виска. Когда я приложила ухо к груди, он еще был жив. Я перетянула рану платком и остановила кровь. Потом я обыскала его. В кармане я нашла револьвер, документы и... коробку с нашим радикалом. Представь, как я удивилась, - в подкладке был у него зашит партийный билет на имя Широких. Вот и все.
Кручинин открыл протянутую Линой коробку.
- Да, этот радикал принадлежал Шагрину, - проговорил он задумчиво. - У нас было всего три таких коробки - у тебя, у меня и Шагрина.
- По-видимому, этот Широких участвовал в нападении на нас.
- Он остался в том же доме?
- Да. Но думаю, что его забрали. Выйдя на улицу, я рассказала какому-то прохожему, что в доме лежит раненый человек, дала денег, чтобы его отвез в больницу.
- А его документы?
- Я сочла нужным, чтобы он оказался лучше без них, тем более, что большевиков тогда громили.
- Что же случилось с Инри?
- О нем я ничего не могу сказать. Он исчез в день смерти Шагрина. Я вернулась сюда, но дом оказался занятый юнкерами. Мне пришлось искать другую квартиру. Сколько я ни старалась что-нибудь узнать о судьбе Инри, мне так и не удалось: либо он убежал, либо был убит пьяными юнкерами. Мне самой едва удалось убежать от них. Вместе с ним исчез и один из наших радикалов.
- Не кажется ли тебе, что Инри просто убежал от нас?
Лина испуганно посмотрела на Кручинина.
- Инри? Ты с ума сошел! Ведь ты ему почти отец. Нет! Я об этом не хочу и думать.
- Ну, хорошо, а куда исчез радикал?
- Может быть... я сама его где-нибудь нечаянно обронила. Я даже твердо не знаю, в какой день он у меня исчез. Прости меня, Артур. Лучше поговорим о наших делах.
Кручинин задумался.
- Вновь пойти к этому скоту и отдать единственное, что у нас осталось, алмазы за пятьдесят тысяч, - проговорил он после паузы, - а что потом? Уехать за границу, как ты предлагаешь? Нет, Лина, я так не хочу.
- К чему, Артур, держаться за Россию? - робко проговорила Лина. - Ведь ты был здесь осмеян, оплеван, вспомни, как тебя приняли в академии, тебя там сочли за сумасшедшего, не выслушали, а почти выгнали и только потом предложили быть лаборантом у этого бездарного Швальца.
- Но ведь сейчас, Лина, революция.
- А что изменилось? Вместо Николая сидит Керенский, и если Керенского свергнуть, на его место сядет какой-нибудь Михаил... Разве наше положение от этого изменится? Тебе, может быть, предложат должность у какого-нибудь другого Швальца, не больше. Уедем, Артур, уедем, милый! - на глазах Лины навернулись слезы. - Я уверена, что за границей русские ученые ценятся больше, чем у себя на родине. Артур, родной, уедем... Я так устала... - Лина уронила голову на руки и зарыдала.
Кручинин обнял ее.
- Может быть... может быть, нам на время скрыться, переждать, пока не установится твердая власть, - нерешительно начал Кручинин. - Маккинг потеряет наши следы, возможно, уедет из России.
Лина подняла голову, на ее ресницах дрожали слезы.
- А если Маккинг построит аппарат, тогда он предъявит на него свои права, и... ты будешь забыт.
- Нет, аппарат он не построит: он слишком глуп для этого. Он украл мои расчеты, но многого он все-таки не знает.
- А если знает? Ведь он был твоим ассистентом несколько лет. - Кручинин помолчал. - Подумай, какие страшные вещи в его руках? Если он все-таки построит машину высокого давления? Какую страшную силу представляет наш радикал в руках этого людоеда. Ты подумал об этом, Артур?
Кручинин закусил губу и молчал.
Лина прижалась к нему.
- Мне страшно, Артур. Мне страшно, что произойдет, если он применит наш радикал? Ты подумай: отравленные океаны и реки, взорванные города, миллионы погибших человеческих жизней - и безграничная власть тирана.
- Да, ты права, Лина, - заговорил Кручинин, глаза его потемнели. - Мне нельзя думать о постройке другой машины до тех пор, пока мое изобретение находится в его руках.
- Может быть, - робко заговорила Лина, - нам действительно лучше на время исчезнуть, скрыться, оставить все работы, уехать куда-нибудь в глушь, а когда пройдет тревожное время, мы вновь возьмемся за аппарат и построим его лучше прежнего.
- Нет, - твердо проговорил Кручинин вставая. - Отныне все мои действия и поступки будут направлены на то, чтобы уничтожить этого негодяя, и клянусь, Кручинин яростно сжал свинцовую коробку, - я это сделаю!..
На одной из окраин Петрограда, там, где Нева выходит из своих гранитных берегов и делает крутой поворот на север, в то время стоял богатый особняк княгини Лиговской.
Сама княгиня проживала в Италии, и все управление домом было поручено ее дальнему родственнику.
Последний, напуганный революционными событиями, продал все, что можно было продать, и укатил в Швейцарию.
Огромный каменный дом, опоясанный глухой высокой стеной, постепенно приходил в запустение. Лебеда и крапива пустили свои корни на клумбах редчайших цветов. Прямые широкие аллеи поросли бурьяном.
Высокие окна с цветными стеклами были заколочены досками, и, казалось, ничто живое не нарушало покоя старого дома.
В глубине сада стояло небольшое строение с черепичной крышей. По ночам в его покосившихся окнах можно было заметить слабый свет.
Глухой ненастной ночью около дома встретились два человека.
- Значит, все благополучно, - заговорил один из них.
- Как нельзя лучше.
- Собственно, - продолжал второй, - вы знаете только половину дела, господин Саржинский, хозяин велел передать, что Фишер оказался на высоте.
- Неужели ему удалось...
- Да, и как нельзя лучше. Правда, товар подпорчен, но важно, что он в наших руках.
- Куда он доставлен?
- На "Треглит".
- Послушайте, Кони, вы человек с головой, - заговорил Саржинский, - будьте очень осторожны, имейте в виду, что вас усиленно ищут.
- Вот поэтому я нахожусь здесь, мокну под дождем и трясусь на этой старой кобыле. Мне поручено передать, - продолжал Кони, - хозяин доволен вами. Малютка доставлена на место. Объект номер два также доставлен на место. Кажется, Фишер загреб хорошую монету, - прибавил он уже от себя.
- Вам приказано во что бы то ни стало продолжать операцию над профессором. - Кони понизил голос и осмотрелся по сторонам. - Есть еще одно приказание. Вы знаете Фишера в лицо?
- Да, но он часто меняет грим.
- Это пустяки. Завтра к вам подойдет человек по имени Сайр, он поможет вам.
- Что я должен сделать?
- Фишер слишком много знает, к тому же это злодей, - усмехнулся Кони.
- Вы ведь, кажется, служите у него, - перебил его Саржинский.
Кони хитро прищурил глаза.
- Служил, господин Саржинский, - поправился он. - Человечество вам многим будет обязано, если вы избавите его от этого бандита. К тому же сделаете угодное богу дело и прославитесь как добрый христианин.
Оба тихо рассмеялись.
Кони протянул Саржинскому небольшой сверток.
- Мне приказано ждать вас до одиннадцатого. Надеюсь, вы хорошо понимаете, что это значит и что от вас требуется.
- Отлично понимаю, дружище. Старый хрыч будет у вас раньше назначенного срока.
- Дай бог!
- Мне пора.
Ночной гость сел на лошадь.
Когда топот затих, Саржинский открыл потайную калитку и скрылся в ней. Через несколько минут в глубине сада, в домике с черепичной крышей, вспыхнул свет.
Саржинский сбросил намокшую одежду и нетерпеливо распаковал сверток; в его руках оказалось несколько толстых пачек денег и никелированный изящный браунинг.