На земле отчетливо были видны огромные следы, напоминающие кошачьи. След лапы был так велик, что его нельзя было прикрыть рукой.
- Если бы я не был в дебрях Сибири, - убежденно проговорил Шагрин, - то готов поклясться, что здесь только что был тигр.
Все тревожно осмотрелись. Молодые деревья стояли вокруг настолько часто, что в наступающей темноте казались густым лесом.
- Это худой зверь, - тихо сказал Кочар.
- Почему худой? - спросил Шагрин, но за проводника ответил инженер.
- По-моему, это какая-то неизвестная науке разновидность сибирской рыси. Несколько раз я уже встречал такие следы, но самого зверя увидеть не удалось.
Путники отправились в путь, то и дело преодолевая многочисленные препятствия, возникшие в темноте.
Один олень провалился по брюхо в скрытую мохом яму с водой, и пришлось снимать с него всю поклажу, чтобы вытащить на твердую почву.
Впереди показалось темное нагромождение скал, Кручинин ускорил шаги.
Отряд перебрался через обломки раздробленной породы, и здесь инженер остановился. Шагрин услышал, как он тяжело дышал.
- Останься, я сейчас, - проговорил он шепотом.
- Ни в коем случае, я иду с тобой, - твердо проговорил Шагрин.
Около них, как тень, вырос проводник, оленей он оставил позади. Он был также чем-то встревожен.
Путники осторожными шагами двинулись вперед.
Шагрин старался понять причину беспокойства своих товарищей, но сколько он ни всматривался в темноту, ничего подозрительного пока не замечал.
Вскоре он различил перед собой естественное укрытие.
Две огромные каменные плиты наклонно стояли друг к другу. В передней части виднелась стена, сложенная из толстых бревен, в ней черными квадратами угадывались двери и окна. В ту же минуту тишину ночи разорвал выстрел. Шагрин упал на землю и, приложив ружье к плечу, несколько раз выстрелил в том направлении, где только что сверкнула вспышка.
Рядом раздались выстрелы инженера. Никто им не отвечал, и Кручинин, вскочив на ноги, спотыкаясь, бросился вперед. Шагрин последовал за ним.
В эту минуту над горизонтом взошел серп луны. Инженер наклонился над чем-то темным, лежащим на земле. Это был тунгус. Лицо его, запрокинутое вверх, застыло в жуткой гримасе. Он был мертв.
Артур Илларионович пальцем показал на дерево, стоящее невдалеке. Шагрин подошел ближе и увидел винчестер, старательно привязанный к стволу, от его спуска шла тонкая стальная проволока. "
Ловушка, - подумал Шагрин. - Все это готовилось Артуру - бедный Кочар!"
Кручинин поднял толстую смоляную ветвь и поджег ее. Освещая себе дорогу, он подошел к двери. Шагрин с бьющимся сердцем последовал за ним.
Все здесь носило следы разрушения. Разбитые и разбросанные обломки стекла, какие-то погнутые металлические приборы, сдвинутые в кучу и разбитые большие коробки аккумуляторов и тут же исковерканный корпус динамомашины.
Молча созерцал инженер эту картину разрушения. Факел, чуть потрескивая, дрожал в его руке.
- Все кончено, - глухо проговорил Кручинин и вышел за дверь.
Спустя некоторое время, путники быстро шагали по темному лесу, освещая себе дорогу факелами. Из-под их ног шарахались ночные зверюшки, напуганные ярким светом. Шагрин обратил внимание на тонкие металлические нити, которые тянулись невдалеке от них.
- Это система управления аппаратом на расстоянии, - объяснил глухим голосом инженер, когда Шагрин подошел к ним поближе, чтобы рассмотреть.
Вдруг инженер остановился и, наклонившись, стал рассматривать небольшой обломок дерева, привлекающий внимание своим свежим изломом. Тонкие нити проводов в этом месте обрывались. Вскоре стали попадаться стволы деревьев, разбросанные и расщепленные силой взрыва...
Кручинин, казалось, ничего не замечал, он быстро шел с устремленным вперед взором. Наконец они остановились на краю огромной воронки. Страшный взрыв выворотил из земли огромные камни. На дне воронки была небольшая лужа воды, пляшущие языки факелов отражались в ней. Кручинин поднял с земли кусок медного провода с уцелевшим стеклянным изолятором и, подержав его в руке, отбросил.
- Этого я боялся больше всего на свете, - проговорил он чужим, незнакомым голосом. - Аппарат высокого давления уничтожен...
Глава 4
Странная находка
Ранним июльским утром по гранитной набережной Невы торопливо шагало несколько вооруженных людей. Впереди шел человек среднего роста в фланелевой гимнастерке, что сразу выдавало моряка. Лицо его, по-юношески открытое и простодушное, было озабоченно.
По временам он чуть придерживал шаг и оглядывался на своих спутников.
Их было четверо.
Один из них, маленького роста, в косматой серой папахе, поправил ремень трехлинейной винтовки и смачно плюнул на мостовую.
- Вот тебе и... анерация... - процедил он, ни к кому не обращаясь.
- Операция! - поправил его шагавший рядом товарищ.
Ночью был дождь, и повсюду на мостовых блестели лужи.
Густой туман почти разошелся, и в утренней дымке на противоположной стороне реки вспыхнула игла адмиралтейства.
Своим острием она, казалось, вспарывала серые тучи, нависшие над городом.
Идущий впереди моряк вдруг остановился, и точно по команде остановились его спутники.
- Ну, вот что, ребята, - обратился он к ним. - Можете часика три всхрапнуть. Обо всем я сам доложу.
Он круто повернулся и ушел в сторону.
Оставшиеся посмотрели ему вслед.
- Семен-то Юнг знает, как доложить, без нас управится, даром, что молодо-зелено, - с уверенностью сказал тот, что был в папахе, и они не спеша отправились дальше.
Семен Юнг - настоящая фамилия его была Юнгов - быстрым шагом пересек площадь и углубился в лабиринты улиц. Несмотря на ранний час, на улицах было довольно людно, преобладали военные. На одном из перекрестков собралась небольшая толпа. Юнг задержался. По улице двигался большой отряд казаков. Лошади их были покрыты грязью, не лучший вид был и у седоков.
Из-под пыльных лихих чубов глядели злые, недобрые глаза. Из хриплых глоток казаков вырывались ядреные слова, сдобренные густой матерщиной.
- Давненько я их не видела, треклятых, - горестно вздохнула какая-то женщина в засаленном черном пиджаке. - Почитай, с самого пятого годика.
На нее оглянулись, цыкнули, и она испуганно замолчала.
Сотня проехала, но после нее остался крепкий запах конского пота и табака.
Летом 1917 года страна переживала тяжелые последствия буржуазной революции. Тысячи солдат лежали в сырых окопах, проклиная власть, которая, вместо долгожданного мира, продолжала войну. На фронте эсеры и меньшевики призывали озлобленных, голодных солдат идти в наступление, обещая после победы хлеб и землю. С большим трудом удалось военной ставке подготовить новое, как его называли, "решающее" наступление по всему фронту. Только большевики требовали не наступления, а перемирия. В армии и в тылу большевистские агитаторы развернули усиленную пропаганду против никому не нужной человеческой бойни, против эсеро-меньшевистских Советов, которые гнали под германские пули все новые и новые тысячи солдат. Глухое брожение, охватившее страну, все больше передавалось армии.
Но буржуазия еще надеялась в случае успешного наступления захватить полностью власть в свои руки, оттеснить Советы и расправиться с ненавистными большевиками. В Петроград, где находились наиболее революционные войска, стягивались черносотенцы и белоказаки.
В это время один из наиболее контрреволюционных генералов - Корнилов, воспользовавшись смутным положением в стране и непрочностью существующей власти, пошел на открытый заговор против революции.
По ночам из столицы и других городов вывозилось оружие и деньги. Под Петроградом тайно формировались полки и дивизии.