Дошли до верхнего этажа. Никого нет.
— Гришин.
— Я!
— Горбаненко.
— Тута!
— Начинайте обыск. Врешь, собака, не уйдешь! — цедил унтер-офицер.
По всем этажам солдаты застучали прикладами в двери квартир.
— Открывай, сучьи дети. Выходи, куда комиссара сховали?!
Жильцы молчали.
Гришин с двумя солдатами, приставив стол взятый из квартиры, полезли на чердак.
Солдаты боязливо жались друг к другу. Обследовали чердак. Пусто. Один из солдат молча указал на разобранные доски чердачного окна.
— А ну, оставайся тут, я сейчас!
Гришин вылез на крышу. Пусто. «Куда же он девался, черт?! А смелый парень», — мелькнула мысль.
Напрасно унтер беснуется там. Он, Гришин, знает, какой дорогой ушел комиссар.
Гришин лег на живот и заглянул вниз. Он увидел высокую стену, которая проходила на уровне третьего этажа, недалеко от дома. Стараясь лучше разглядеть, Гришин еще больше перегнулся и вздрогнул. Под самым карнизом крыши, уцепившись руками за стропила, висел, плотно прижавшись к стене, босой человек. Глаза их встретились.
«Э, как человек за жизнь цепляется», — подумал Гришин. Вкралось сомнение: а к чему все это? Разве этот беспомощный босой человек сделал какое-нибудь зло ему, крестьянину из Тульской губернии? За что же он его будет убивать?
Шепнул чуть слышно:
— Слышь, браток, потерпи-ка… — и исчез.
Через полчаса унтер-офицер стоял перед солдатами и от удивления даже не ругался.
— Ведь вот, дьявол, ушел. Гришин! Да хорошо ли ты осмотрел чердак?
— Хорошо, господин унтер-офицер.
— А крышу?
— И крышу.
— Ну, и ничего?
— Ничего, господин унтер-офицер!
Юнг потерял представление о времени, руки затекли и уже почти не слушались. Силы убывали с каждой минутой. После встречи с солдатом он долго ждал. Но никто больше не пришел. Нет! Его не выдали. Теплое чувство шевельнулось к этому неизвестному солдату. Юнг не боялся, что его заметят снизу. Глухая стена была надежным укрытием. Его могли заметить с противоположной стороны улицы, но редкие прохожие скорей смотрят под ноги, чем перед собой. Юнг попробовал подтянуться и с ужасом убедился, что не может.
Неужели конец? Нет, у него хватит сил подтянуться, ухватиться за край крыши, а там он спасен. Но когда он мысленно представил, что предстоит проделать его обессиленным рукам, то понял, что никогда не сможет этого сделать. Напрасно босые пальцы ног искали какую-нибудь опору. Они только скользили по гладкой поверхности стены. Юнг закрыл глаза и попробовал еще раз подтянуться.
Неимоверными усилиями это ему почти удалось. Теперь нужно было зацепиться за край крыши, но сразу же в сознание вошла предельно ясная мысль: если он хоть на одно мгновение ослабит мертвую хватку, то обессилевшие руки его не удержат.
«Да, это конец. Нужно примириться. Лучше сразу разжать пальцы и прекратить эту нечеловеческую муку. А как Широких? — мелькнула мысль. — Ведь он ждет меня».
Юнг очнулся.
Вдруг он почувствовал, что пальцы начинают скользить.
Юнг подтянул ноги, оттолкнулся. Руки скользнули по гладкой поверхности стены — и он полетел вниз.
Комиссар Широких в задумчивости ходил по узкой грязной комнатушке и тихо напевал: «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне».
Прикрутил коптилку, посмотрел на часы — без четверти двенадцать. Что-то Юнг сегодня запаздывает.
Положение было сложным. Партия ушла в подполье. Он являлся одним из ее звеньев.
Он знал, что его искали. Искали свои и, в особенности, чужие. На улицах он мог появляться только с наступлением темноты, но и тогда усиленные патрули мешали передвижению.
Днем первый же шпик опознал бы его. Широких должен был держать связь с центром, но вот уже пятый день он находится в полном неведении о происходивших событиях.
А события, если судить по обстановке, не сулят ничего доброго. Провалились одна за другой три явочные квартиры. Оставалась четвертая и последняя, которую сегодня должен установить Юнг. Неужели и здесь провал?
Случайно ли попались люди, которые должны были осуществлять с ним связь…
Или… где-то действовал провокатор.
Это нужно было проверить. Но как?
События последних дней были настолько стремительны, что ему хотя и удалось с большим трудом укрыть оружие, но сообщить о его местонахождении он уже не успел.
Положение осложнялось еще тем, что условная квартира, где он должен был находиться, была занята группой прибывших с фронта офицеров. Пришлось срочно перейти на другую конспиративную квартиру, но там был провал. Пришлось в третий раз сменить квартиру. Но о ней знал только Юнг. Рисковать сейчас, пока он не получит сообщения от Юнга, он не имеет права. Если к утру Юнг не вернется, придется идти самому.
Он знал, какая это трудная задача, не зная явок, связаться с центром, находящимся в глубоком подполье.
Был только один выход — идти на условную квартиру, занятую офицерами, и попытаться связаться с ее жильцами, если они еще на свободе.
Он подошел к окну и приложил к нему ухо. Все было тихо. Снял тужурку, проверил наган, сунул его под подушку и прилег на койку.
Среди ночи он проснулся. Ему послышался какой-то звук. Сон разом отлетел.
Широких вскочил на ноги, готовый к любым действиям, прильнул к двери и замер. Но все было тихо. «Мыши», — подумал он и лег на койку. Снова послышался тихий звук, отчетливо раздавшийся в пустых помещениях. Слух уловил чьи-то мягкие шаги, они приближались. Вот совершенно отчетливо послышалось чье-то дыхание.
Широких почувствовал, как его охватывает незнакомое чувство страха, но он сейчас же овладел собой. Если это за ним — выход только через дверь. Окно закрыто глухой ставней. Может быть, кто случайно забрел? Вспомнились рассказы о привидениях и прочей чепухе.
Шаги постепенно стихли. Он взглянул на часы, было пять часов. Мутный рассвет пробивался сквозь ставни.
Спустя некоторое время Широких, спрятав под пол старую одежду, переоделся и осторожно открыл дверь.
Внимание его привлекла доска, оторванная и приставленная около выхода. Из-под нее выглядывал какой-то сверток.
Он отодвинул доску в сторону, сверток упал и развернулся.
Широких с удивлением его рассмотрел.
Это были поношенное офицерское галифе, белая женская кружевная сорочка и опорки.
«Так вот кто был ночной гость», — подумал он. Широких узнал одежду мальчугана, которого несколько дней назад приводил Юнг.
В руки Ивану Ильичу попался небольшой кусочек картона, запутанный в складках одежды. Но он не обратил на него внимания.
Судьба вторично сталкивала его с этим мальчуганом.
Значит, ночью это он был в доме. Но почему здесь его одежда, ведь не мог же он уйти голым?
А, быть может, он еще здесь? Кто этот странный мальчуган, что он здесь делает?
Иван Ильич прошел в конец коридора. Здесь была лестница, ведущая на второй этаж.
Обычная картина поспешного бегства представилась его глазам, когда он очутился наверху. Всюду валялись бумаги, мусор. Двери нескольких комнат были настежь распахнуты.
Широких на цыпочках подошел к тем, что были прикрыты.
За первыми двумя он ничего не услышал, но когда подошел к следующей, ему почудился какой-то шорох.
Он резко рванул дверь на себя.
В комнате было темно. Но он успел заметить, как метнулась какая-то фигура.
В следующее мгновенье огненный вихрь ударил ему в лицо и опрокинул навзничь.
Перед гаснущим взором мелькнуло женское перекошенное лицо.
Глава 7
Отвергнутое предложение
— Соня! Соня! — никто не отозвался.
— Где ты вечно пропадаешь, упрямая девчонка? — Профессор Александр Неронович Щетинин прошел несколько комнат в поисках дочери. — Соня! — позвал он еще раз. — Ах, боже мой, куда она исчезла?