— В руку, на теле ран нет.
— Так.
Соболев заметил в косяке двери свежую царапину.
— Видишь, куда пуля вошла? Ну-ка, возьми что-нибудь и постарайся достать эту пулю.
Архипов отомкнул штык от винтовки, стоящей в углу. Через минуту на пол упал небольшой кусочек свинца.
— Есть, товарищ комиссар.
— Не прикасайся, я сам.
Архипов удивленно посмотрел на комиссара. Соболев тщательно осмотрел свои руки.
— Будь всегда осторожен в таких вещах, — заметил он все еще недоумевающему Архипову. — Разве не видишь, человек умер мгновенно, пуля отравлена.
— Разрешите, — в комнату вошел Кувалдин.
Увидев на полу труп, он осекся.
— А это что еще?
— Пока сам ничего не могу понять. Ну-ка, объясни…
Архипов повторил свой рассказ. При известии о профессоре Кувалдин встрепенулся.
— Ну, как тебе это нравится? — обратился Соболев к Кувалдину, когда Архипов кончил свой рассказ. — Высказывается предположение, что все это авантюра.
Кувалдин потер виски.
— Нет, Андрей, это не авантюра. Дело в том, что я уже кое-что слышал об этом профессоре.
— Вот как!
В комнату вошел Темин.
— Под окном никаких следов нет. Стрелять могли только вон с того места. — Темин подошел к окну и показал на небольшое каменное строение под окнами. — Окно довольно высоко от земли.
— Дело ясное — его хорошо выследили, — заговорил Соболев. — Значит никаких следов?
— Никаких, товарищ комиссар.
— Хорошо.
— Унесите его. А это, — обратился он к Архипову, указывая на золото и деньги, — сдайте в казну по описи.
— Ну, что скажешь, Степан? — спросил комиссар у Кувалдина, когда они очутились одни.
Кувалдин сел, расстегнул ворот гимнастерки.
— Самая последняя новость: нашелся Юнгов.
Соболев привстал.
— Юнгов? Где?
— Он был тяжело ранен, почти изувечен. И укрыла его — знаешь кто? — дочь полковника Тропова.
— А Широких?
Кувалдин вздохнул.
— Нет, о Широких ничего неизвестно.
— А оружие?
— Оружие на месте, сегодня получишь.
Соболев облегченно вздохнул.
— Ну, рассказывай все поподробней. Значит, Широких исчез?
— Юнг оставил его в квартире, которая нам была неизвестна. История, сам знаешь, какая была. Явки и квартиры все провалены. На одной из них попался Юнг. Широких не мог находиться на условной квартире, потому что там был тоже провал. Вот и получилось, что он оказался совсем один. Дальше его след теряется. Проверили мы дом, в котором он был последний раз. Там уже жильцы поселились.
— Экое несчастье… — вздохнул Соболев. — Ты говоришь, что Юнга укрыла дочь полковника Тропова? Уж не того ли?
— Того самого, Андрей, чудно, но факт.
— Действительно чудно. На совести этого полковника реки пролитой крови, ведь это он тогда расстрелял моряков с «Витязя». Ну, а дочь, видно, по другой дорожке идет. Да, ладно. Что об этом убитом скажешь, откуда профессора знаешь?
— Эту историю рассказал мне Юнгов. Профессору Щетинину какие-то личности предложили эмиграцию, но он наотрез отказался, тогда они стали прибегать к угрозам, и кончилось тем, что у него исчезла единственная дочь.
Юнг высказал предположение, что ее похитили с целью сманить профессора за границу.
— Сейчас я вижу, что дело действительно серьезное. Жаль, что этот Рогов не успел ничего сказать… Я начинаю по-настоящему верить, что появление этого проходимца не случайно. Он, действительно, что-то хотел сообщить нам. Речь идет о каком-то открытии, что за открытие — пока неизвестно. Я сегодня же доложу об этом, куда следует, и думаю, что наш долг — взять этого профессора под свою защиту. Если у него есть аппарат, который у него собираются выкрасть какие-то авантюристы, то мы не можем позволить, чтобы это произошло на наших глазах. Не время сейчас заниматься этими делами. Но это дело для всей России нужно.
Глава 16
Неудача
Фрося открыла дверь и с удивлением оглядела Кувалдина.
На нем было кожаное полупальто, и она его не сразу узнала, а когда узнала, испуганно попятилась.
— Профессор никого не принимают, они больны.
Кувалдин сочувственно вздохнул.
— Но все-таки мне его нужно видеть. Пожалуйста, доложите.
— Я что! Я доложу, но только они никого не принимают, — с явной неохотой согласилась женщина.
Она ушла. Кувалдин остался один в приемной, служанка вернулась и пригласила Кувалдина в кабинет.
Профессор полулежал в широком кожаном кресле. Казалось, он дремал и не заметил, как вошел Кувалдин. Фрося неслышно прикрыла дверь. Наконец Щетинин очнулся и, заметив Кувалдина, указал на свободный стул. Его лицо ничего не выражало, кроме безграничной усталости.
— Что вам угодно? — проговорил он с неприязнью.
— Я пришел, гражданин Щетинин, чтобы предотвратить грозящее вам несчастье и, если вы не будете возражать, взять вас под свою защиту.
На лице профессора выразилось удивление.
— Несчастье? — повторил он.
— Да, профессор, несчастье. За последнее время вас посещают какие-то личности, они предлагают вам эмиграцию. Нам известно, что они упорно настаивают на вашем отъезде за границу… Прежде всего, придется коснуться вашей работы.
Неофициально нам стало известно, что вы сделали крупное открытие, имеющее огромное, почти мировое значение. Хотели вы этого, или не хотели, но о вашем открытии стало известно за границей. Вами заинтересовались и очень даже серьезно. Первый шаг в этом направлении уже сделан.
Кувалдин выразительно взглянул на портрет худенькой миловидной девушки и подумал: «Она».
— Я знаю, вам кажутся странными мои рассуждения, но приходится считаться с фактами. Ваша дочь, профессор, уехала за границу не добровольно. — Кувалдин заметил, что при этих словах профессор вздрогнул. — Да, профессор, далеко не добровольно. Я пришел к вам, чтобы оградить вас от всяких случайностей. Поверьте мне, ваша жизнь далеко не в полной безопасности, не сегодня-завтра на вас будет сделано покушение, а ваше открытие украдено. Мы сделаем все, чтобы вернуть вам дочь, и я очень прошу, профессор, принять наше искреннее предложение.
Кувалдин встал.
Профессор наклонил голову и как-то странно смотрел на Кувалдина.
— Очень занимательно то, что вы изволили мне сообщить, — иронически произнес он после паузы. — Но как бы то ни было, все ваши рассуждения сводятся к нулю по той простой причине, что я не тот, за кого вы меня принимаете.
Кувалдин хотел что-то возразить, но профессор жестом перебил его.
— Никаких открытий, никаких аппаратов, имеющих «почти мировое значение», как вы изволили выразиться, я не сделал и не построил, хотя мои работы и ведутся в этом направлении, это во-первых. Во-вторых, моя дочь (если вы уж так осведомлены о моей частной жизни), моя дочь уехала туда, куда ей хотелось, не отдавая в этом никому отчета, даже мне, и уехала только по моей доброй воле, без каких бы то ни было принудительных мер. В-третьих, я чувствую себя, слава богу, в совершеннейшей безопасности и… и наш разговор считаю оконченным.
— Нет, профессор, — спокойно возразил Кувалдин. — Я беру на себя смелость утверждать, что наш разговор только начинается. Вы заявляете, что никакого изобретения или открытия нет. Это ваше право признавать его или нет. Но люди, которые охотятся за вами, способны на все. Несколько дней назад к нам пришел человек, он хотел продать какую-то тайну и за это поплатился жизнью. Его убили.
Он успел сказать немного, но и того, что рассказал, вполне достаточно. В Петрограде действует шайка темных личностей, они намерены увезти из России крупное открытие. Исчезновение вашей дочери связано с этим. Это уже не подлежит никакому сомнению. Тот убитый человек подчеркнул именно это.