Кувалдин открыл дверь, на пороге появился взволнованный Темин.
— А чтоб тебя! Чего ты ломишься, как на пожар, — мальчонку перепугал. Неужели нельзя потише?
— Нельзя, Степан Гаврилыч. Уж извиняйте… Рыбку пымали.
Кувалдин многозначительно взглянул на Юнга и быстро оделся.
— Кто в наряде? Не выпустят?
— Не выпустят, Степан Гаврилыч.
…На полу в кабинете Щетинина лежал связанный человек, голова его была замотана мешком. Вокруг стояло несколько красногвардейцев, среди них возвышался Архипов.
Профессор сидел в кресле бледный и расстроенный. За его спиной стояла Фрося и со страхом смотрела на лежащего человека.
Вошел Кувалдин в сопровождении Темина. Лицо профессора вытянулось от удивления.
— В…вы?
— Да, я. Конечно, неприятно вас беспокоить среди ночи, но если бы этого не случилось, то с вами могли произойти гораздо большие неприятности.
Профессор промолчал.
— Обыскали? — спросил Кувалдин, показывая на лежащего.
Архипов подал сверкающий никелем браунинг.
— О-о, знакомая вещь… — Кувалдин достал из внутреннего кармана точно такой же браунинг и сличил их. Они были похожи как две капли воды.
— Кажется, здесь не хватает одного патрона… А это… — Кувалдин показал профессору тонкий волосяной жгут и резиновую грушу, — этим жгутом вас должны были связать, а этот кляп забить в рот, чтобы вы не вздумали сопротивляться.
— Рассказывай, как было, — обратился Кувалдин к Архипову.
— Не один он был, еще с ним трое было. Этот в окно полез через сад, а те трое в конце улицы остались. — Архипов вдруг сердито повернулся в сторону Темина. — И все из-за тебя, черта сиволапого. Сказано приказ — в дом их всех запустить, а потом накрыть. Так нет, тебе невтерпеж, наделал делов, ушли те трое… попробуй пымай. Пришлось одного этого ловить, не ждать же, пока и этот уйдет.
Темин виновато моргал глазами и молчал.
— Ясно. Потом разберемся. Развяжите его!
Архипов распустил ремни, опутавшие лежащего, и размотал мешок.
— Я, кажись, его… того… помял малость, зло меня взяло, я как рассержусь, так у меня всегда так бывает. — Архипов сокрушенно поглядел на свои огромные кулаки.
Человек шевельнулся и сел. Его беспокойный взгляд перебегал с предмета на людей.
— Это ошибка… господа… недоразумение… — Он сидел спиной к профессору, и тот не видел его лица.
— Садитесь, — Кувалдин придвинул стул.
Человек неловко встал и, пошатываясь, сделал шаг. Его глаза встретились с глазами профессора.
— Г… г… господин Саржинский? — изумился профессор.
Тот поежился и молча сел на предложенный стул.
— Вот как? Сам господин Саржинский? — иронически проговорил Кувалдин. — Очень рад познакомиться с вами. Много наслышан о ваших делах. В кого вы стреляли, господин Саржинский, из этого оружия? — Кувалдин показал никелированный браунинг. — Впрочем, можете не отвечать. Вы стреляли в Рогова, Вагнера, Фишера, это все одно и то же лицо.
Профессор нервно пожал плечами.
Фрося, позабыв о платке, которым прикрывалась, позволяла присутствующим лицезреть свой открытый от удивления рот.
— Вы не будете возражать, профессор, если мы поговорим в вашем присутствии? — обратился Кувалдин.
— Я не буду возражать, если вы сейчас выкинете этого негодяя в окно.
— Что же вы молчите, господин Саржинский?
— Да, я Саржинский, но здесь произошло недоразумение. Я… я давно знаком с Александром Нероновичем, и мое посещение имело чисто деловые намерения.
— Вы и раньше посещали профессора с такими намерениями в столь поздний час?
— Да… то есть, нет… но сегодня сложились такие обстоятельства, о них я могу рассказать только профессору. — Саржинский уже пришел в себя от пережитого испуга.
— Кто вас послал сюда, господин Саржинский? Впрочем, это нам тоже известно: вас послал Маккинг. Нам нужно знать, где скрывается этот мерзавец. Надеюсь, вы окажете нам эту любезность?
Саржинский поднял бледное лицо и пристально посмотрел в глаза Кувалдина.
— Вы, кажется, удивлены?
Саржинский молчал.
— Господин Саржинский… — заговорил Кувалдин спокойным и ровным голосом. — Если вы не будете отвечать, то вас расстреляют как предателя и убийцу, покушавшегося на жизнь и свободу русского ученого. Ясно?
Саржинский понял: с ним не шутят.
— Хорошо. Я буду отвечать на все вопросы, — пробормотал он хрипло.
— Отвечайте на первый… Для чего вам нужен профессор?
— Вы мне ставите свои условия. Я принимаю их… но обещайте мне жизнь. Иначе вы ни слова не услышите от меня.
— Это не в моей власти, впрочем, жизнь, пожалуй, вам можно гарантировать. Жизнь, но не свободу. Вас будут судить, господин Саржинский. Суд будет справедлив, это я вам твердо гарантирую.
— Профессор нужен Маккингу для каких-то научных работ.
Кувалдин взглянул на профессора и поразился той перемене, которая в нем произошла.
Тот весь дрожал от гнева.
— Куда вы должны были доставить профессора?
— В Мурманск, там его ждало судно «Треглит».
— Софья находится на этом корабле?
— Этого я не знаю.
— Для каких работ нужен профессор Маккингу?
— Это вам скажет господин Маккинг, когда будет в ваших руках, — вызывающе сказал Саржинский.
— Это скажете нам вы. А Маккинг будет говорить о других своих преступлениях.
— Но я даю вам слово, что этого я не знаю.
— Вы лжете, господин Саржинский, может быть, работы Маккинга имеют какое-нибудь отношение к аппарату Кручинина?
Саржинский вздрогнул и в замешательстве посмотрел на Кувалдина.
— Вы… знаете… — пробормотал он чуть слышно.
— Да, мы знаем, что этот проходимец был ассистентом Кручинина. Но не знаем, для чего ему потребовалась смерть Кручинина. Может быть, вы нам это объясните?
Саржинский понял, что многое уже известно людям, которые его допрашивали.
— Аппарат находится у Маккинга и… Кручинин — досадная помеха.
— Вы украли аппарат у Кручинина?
— Это дело Маккинга.
— А теперь, господин Саржинский, скажите… какой способ или метод вы применили к беззащитной девушке, чтобы заставить ее написать добровольное отречение от Родины?
— Если бы она не согласилась… профессор был бы убит.
— Назовите квартиры Маккинга. — Саржинский назвал несколько адресов.
Кувалдин их тщательно записал.
— Имейте в виду, — проговорил он жестко, смотря в глаза Саржинскому. — Если вы нас обманули или что-нибудь напутали в этих адресах, с вами будет поступлено со всей строгостью революционного закона. Мне больше от вас ничего не нужно, — проговорил Кувалдин, вставая. — Может быть, вы, профессор, что-нибудь имеете к… нему.
В продолжение последнего разговора лицо профессора не выражало ничего, кроме глубокого презрения.
Саржинского увели.
— Как видите, профессор, наши опасения оказались не напрасными, — сказал Кувалдин, когда они остались одни.
— Да… благодарю вас… но я не понял, о каком аппарате все-таки идет речь?
— Речь идет, профессор, о машине высокого давления, которую построил русский инженер Кручинин. Ее у него украли, попутно с ней хотели прихватить и вас. Вас мы отстояли, теперь нужно спасти аппарат и инженера.
— А… моя дочь? — чуть слышно проговорил профессор.
— Ваша дочь… Если она находится в России — вернется к вам. Считаю не излишней предосторожностью оставить около вашего дома вооруженного человека, и вам лично… разрешите вручить.
Кувалдин протянул профессору револьвер.
— Благодарю! Оружие у меня есть, а человек… если вы настаиваете… пусть останется.
— Кстати, у вас в доме нет какого-нибудь подвала, убежища. Видите ли, мне некогда возиться с этим типом, а до утра его нужно куда-то надежно укрыть. Он нам еще пригодится.
— Подвал? Гм. Пожалуй, у меня есть такое помещение.