В дверях стояли неизвестные люди. При тусклом свете свечи слуга успел заметить темные повязки, закрывающие их нижнюю часть лица. Бесшумно, как тени, метались незнакомые люди, переворачивали одежду, постель. Слугу снова связали и бросили в угол, отсюда он мог видеть все, что происходило в спальне.
Люди что-то настойчиво искали, срывали и разбрасывали висевшую в шкафах одежду, выстукивали пол и тщательно обследовали все карнизы и стены комнаты. В углу стоял тяжелый металлический сейф. Навалившись, они с большим трудом откатили его в сторону. Один из них, тот, который, судя по всему, руководил грабежом, обследовал пол под сейфом. Раздался треск, и сразу же открылась небольшая дверца. Через минуту он держал свернутую трубкой бересту.
— Она, — громко прошептал предводитель грабителей, и они поспешно скрылись.
Старый слуга остался один. На этот раз он был связан гораздо прочнее, чем в первый раз, в рот ему был забит кусок грубой ткани.
«Странно, — соображал он, — в первый раз украли моего барина, во второй — его ограбили. На этот раз были настоящие разбойники». Измученный слуга решил не делать никаких попыток к освобождению и ждать утра.
Глава 20
Испытание
Ольга с головой окунулась в новую для нее жизнь. Страшен был первый шаг, но она сделала его и теперь все уверенней шла по новому пути. Она чувствовала, что к ней относились чуть настороженно. И тем скорей ей хотелось растопить ледок недоверия, стать своим человеком среди красногвардейцев.
Она, не задумываясь, бралась за любую работу, за любое поручение. Два раза в неделю Ольга дежурила в лазарете, остальное время она регулярно, по несколько раз в день, проводила громкие читки газет.
В них были статьи о мире, о земле, о положении в стране. Постепенно к девушке привыкли и даже полюбили. Иногда вечерами к ней подсаживался какой-нибудь солдат и, смущаясь, просил ее написать письмо домой.
И оттого, что солдат открывал ей свои чувства и заботы, он становился ей как-то ближе. Она уже знала, что хмурый и замкнутый Федя Скоков тоскует по далекой девушке Оксане, что балагур и весельчак Вася Нагорный таит от всех тяжелое горе: у него умерли все родные от тифа и письма пишет он сестре Гале, единственной оставшейся в живых.
Особенно она привязалась к Анне или просто Аннушке, как ее называли все. Это была женщина средних лет со строгим, но отзывчивым характером. Аннушка была всегда и всюду нужным человеком. Она всегда все знала, все умела.
— У нас мало женщин. Будешь раненым и больным помогать, — сказала она Троповой при первом знакомстве.
Ольга боялась оказаться лишним человеком среди этих занятых людей. Слова Аннушки успокоили ее. Кроме Ольги, в лазарете дежурила еще взбалмошная, необычайно подвижная Настя.
Ее любили за то, что она никогда не унывала. Что бы ни случилось, Настя неизменно говорила: «Так я же это знала. Ей богу, чувствовала. Не горюй, не пропадем». И такая убежденность была в ее голосе, что невольно хотелось верить этой хорошей душе.
Все трое жили в очень тесной, но чистой комнатушке, куда Настя запретила вход мужчинам под страхом смерти. Иногда в лазарете дежурила учительница Вера Порфирьевна. И тотчас все трое — Аннушка, Настя и Ольга — собирались вместе.
Настя восторженно отнеслась к появлению Ольги. Она окружила ее своей заботой.
Недели спустя, она была влюблена в нее.
— Ох, Олька, — вздыхала Настя, осматривая девушку чуть завистливым взглядом: — До чего же ты красивая! Пропали наши ребята. Вот бы мне родиться такой. — Настя критически осмотрела себя в крохотном зеркальце. — Нос картошкой, а губы, тьфу, не губы, а срамота какая-то — и чего только ребята целоваться лезут.
— Ну, зачем ты, Настенька, так о себе. Ты же хорошая. Да и ребята тебя все уважают.
— Это какие ребята?! Спиридонов да Чижик. — Настя фыркнула. — Да разве это ребята?! Губошлепы это, а не ребята. Чижов-то вчера полез целоваться, так целую лужу слюней напустил. Хоть пруд пруди. Тьфу. Ну и влепила же я ему, у него глаза на лоб полезли. «Не ждал, — говорит, — от вас такого, товарищ Оглоблина». А я ему: «Если ты, пугало огородное, еще раз посмеешь, так я тебе такую волосянку устрою, что ты в следующий раз за версту меня обежишь. Понял?»
Ольга засмеялась.
— Да ты не смейся, у меня разговор короткий — шапку долой и всеми десятью в гриву. Ребята-то настоящие вон… — вздохнула Настя, — Сережка Давыдов, Федя Скоков. Вот это ребята. Только они на меня не глядят. Сережка-то, видала, как глазами стреляет, чистый пулемет. Подходит это ко мне, руки в брюки и как бы невзначай: «А что, Настенька, эта новая сестра из каких будет, не из учительниц?» — А я ему: «Вас, товарищ Давыдов, никак, к наукам потянуло». — «Да, нет, — говорит, — антиресно». — «А антиресно, так вы у нее у самой спросите…»
— Настенька хитро скосила один глаз на заалевшуюся Олю.
— Ну, довольно, Настя, что ты все об одном, да об одном. Давай лучше о чем-нибудь другом поговорим.
— Ты, Олечка, держи себя крепко: ты красивая, ребята к тебе приставать будут. — Ольга вспыхнула. — По мне так, который лезет да всякие глупости говорит — враг революции.
Кто-то осторожно постучал в дверь. Просунулась лохматая голова в папахе.
— Товарищ Тропова, там ребята газеты принесли.
— Скоро приду, Давыдов. Вот только Аннушку дождусь.
Папаха исчезла.
— Ну, мне на дежурство, — засуетилась Настя.
Ольга осталась одна. Всякий раз, когда девушка оставалась одна, она вспоминала Соню. Но идти к профессору она как-то не решалась, да и времени было мало. День у нее был полон забот, и она к вечеру так уставала, что засыпала как убитая.
Случайно Ольга узнала, что Юнг уже ходит. Это ее обрадовало. И еще она поймала себя на том, что, несмотря на большую усталость, она часто думает о Юнге. «Боже мой! Неужели я его люблю?» — проговорила она как-то вслух.
За дверью послышался шум голосов. Ольга насторожилась. В эту же минуту дверь распахнулась и вошла Анна. Лицо ее было необычно строгим, губы плотно сжаты.
— Что случилось, Аннушка?
— Только что в штабе убили комиссара Соболева.
…Протискиваясь сквозь возбужденную толпу, Оля услышала гневные выкрики:
— Удушить гадину!
— Смерть провокатору!
Анна в нескольких словах рассказала, что произошло. В штаб вошел студент, предъявил документы, его пропустили к Соболеву. Что там произошло, никто не знал. Услышали только выстрел, и караул поспешил на него. Соболев был убит выстрелом в висок. Студент пытался бежать через окно, но был задержан. Под его студенческой шинелью оказался мундир офицера.
Анна и Ольга вошли в ревком. Там царила какая-то зловещая тишина. Кого-то ждали.
У стены в плотном кольце вооруженных красногвардейцев стоял человек в разорванной одежде с непокрытой опущенной головой. На его плече уцелел один погон. Это был убийца комиссара Соболева. Анна и Ольга подошли ближе, стараясь его рассмотреть.
Внезапно Ольга почувствовала, как кровь ударила ей в лицо. В поручике она узнала своего брата Виктора. Анна, видимо, что-то заметила.
— Что с тобой, Оля?
— Со мной так, ничего… Мне показалось, что, что я его знаю… но я, кажется, ошиблась.
Анна недоверчиво смотрела на подругу. Но Ольга уже овладела собой, только в голове ее стучала мысль: «Виктор, Виктор — убийца…»
Поручик вдруг поднял голову. Глаза брата и сестры встретились. Несколько секунд он удивленно смотрел на Ольгу. Внезапно черты его лица исказились. На губах мелькнуло насмешливое выражение, он процедил что-то непонятное и снова опустил голову. Все это произошло так быстро, что никто ничего не заметил.
Ольга отошла к мраморной колонне и прислонилась к ней. «Виктор… Его сейчас убьют на моих глазах, а я останусь безмолвным свидетелем… Как ему помочь?»
Вдруг точно дуновение пронеслось по залу. Люди молча расступились, снимая шапки, папахи, фуражки. По образовавшемуся живому коридору шли шесть моряков, крестом сложив винтовки, на этом ложе лежал человек с седыми висками, лицо его было прикрыто фуражкой. Несли убитого комиссара. Ольга вдруг вспомнила, как всего несколько дней назад Соболев говорил ей: «Это борьба, Оля, жестокая борьба, многие сгорят в ее пламени, но память о них будет вечной, потому что жизнь свою они отдали человечеству».