Чурбан Хопкинс сделал Турецкому Султану следующее предложение: выдавать напрокат свои брюки с почасовой оплатой полтора франка наподобие таксы наемных автомобилей или же на целый вечер с вознаграждением аккордно в виде семи франков и ужина на две персоны.
Жертва кражи затянулся сигаретой.
– Вот что, милейший! – заявил он. – Так уж и быть, получишь четыре франка, если в придачу к штанам дашь поносить и свою рубашку.
Не стану описывать рубашку Хопкинса. Требование Турецкого Султана станет понятным, если учесть, что у него самого вообще никакой рубахи не было.
– В комплекте – за восемь франков. Не нравится – не бери!
Обменявшись оскорбительными для чести джентльмена репликами, стороны наконец пришли к соглашению: шесть сорок с оплатой задним числом. Хопкинс вручил Султану свои брюки и почти целую рубашку, один рукав которой не выдержал процедуры переодевания, поэтому пришлось спрятать его в карман пиджака. Брюки новому владельцу оказались неимоверно широки и коротки.
Облачившись в штаны и неполную рубаху, Турецкий Султан радостно вырвался на волю, а мы расположились на палубе баржи и принялись ждать его возвращения. Хопкинс обмотался скатертью, что придало ему сходства с вождем индейского племени.
– Ты уверен, что Султан вернется? – поинтересовался я.
– Даю голову на отсечение!
– Неужто он настолько честный?
– Вряд ли… – задумчиво протянул он. – Но все-таки вернется. Ведь тут у него жилье, а это, согласись, поценнее каких-то там штанов.
Печально, что порой ошибаются даже такие умные люди, как Чурбан Хопкинс. Шумная жизнь огромного порта постепенно стихала, наступили сумерки, а Султан все не возвращался.
Хопкинс с отвращением поглядывал на ниспадающие складки скатерти, производя впечатление большого, погруженного в тоску стола.
– Уж не стряслось ли с ним какой беды? – высказал он вслух свои опасения.
– Хм… Ежели Султану вздумалось разжиться бабками и его застукали с поличным, не исключено, что он уже видит небо в крупную клетку…
– И сидит в моих штанах! – горестно взвыл мой приятель.
Скоро темное небо облачилось в звездный наряд, взошла луна, а вместе с нею появился и вооруженный патруль.
– Похоже, не вернется, мерзавец!
– А может, все-таки вернется…
– Какое там! Даже надежным жильем решил поступиться. Видишь ли, я ведь не из-за штанов убиваюсь, в конце концов, гардероб положено время от времени обновлять, но совесть-то должна же быть у человека! Турецкий Султан польстился на мои брюки! Уж скольких негодяев я на своем веку перевидал, вот ведь и ты у меня в приятелях ходишь, но мы с тобой друг дружке свинью не подкладывали… Ну и времена пошли!
– Как же нам теперь быть?
– Не отчаивайся, дружище! – утешил меня Хопкинс, этакий причудливый гибрид туземного царька с кухонным столом. – Жизнь продолжается, и я не намерен до старости ходить в этой скатерти. Дома, то бишь в цистерне для воды, обретаются мои надежные друганы. Слетаешь к ним и принесешь какие-нибудь штаны.
– Обождем еще малость, вдруг да Султан подрулит…
– Не надейся. Штаны и давний друг для меня потеряны навеки. Штанов, конечно, жаль, я их всего седьмой год ношу. Ну, ладно, оставим это. Не одежда красит человека. Придется довольствоваться чем-нибудь поскромнее.
Доведись вам хоть разок взглянуть на пропавшие с концами штаны Чурбана Хопкинса, – вы бы сняли шляпу перед редкостной невзыскательностью этого человека.
– Впрочем, если одолжишь мне свои брюки, я обернусь за полчаса и раздобуду одежду.
Я не пришел в восторг от этой идеи.
– Знаешь, я предпочел бы сохранить и штаны, и друга.
– Выходит, сомневаешься в моей честности? – в голосе его сквозила холодная издевка. – И это после того, как мы два года отсидели бок о бок в Синг-Синге, делили горькую участь неволи!
– Не трави душу, Хопкинс! Но не согласен я тут торчать вместо тебя, полуголый и в скатерти.
Трап загудел под топотом босых ног, и на палубу взлетел запыхавшийся парнишка.
– Меня сюда послал какой-то чокнутый в портках из чертовой кожи, – проговорил он. – Народ за ним ходил толпами, полиции пришлось разгонять…
Судя по описанию, речь шла о Турецком Султане, облаченном в штаны Хопкинса.
– И что было дальше?
– Он велел мне зайти с ним в лавку старьевщика, а там сменил свои штаны на красные мусульманские шаровары.