– И я откровенно расскажу тебе обо всем. А ты правда любишь меня?
– О-очень…
– Графиня! Я знаю страшную тайну, за которую… несколько человек поплатились жизнью… А многие тысячи людей дорого дали бы, чтобы ее узнать…
– Не тревожься, я буду молчать, как могила…
Я сделал вид, будто колеблюсь.
– Ну же? – нетерпеливо подстегнула она.
– Графиня… все расскажу без утайки, если… если буду уверен, что любовь наша вечная и бесконечная.
– Как?! Неужели ты не чувствуешь силу моей любви?
– Чувствовать-то чувствую, а все же хотелось бы погодить, покуда все преграды промеж нас рухнут.
Мадам заключила меня в объятия и принялась осыпать поцелуями. Ах, какая жалость, что она – по меткому выражению Турецкого Султана – змея подколодная!
4
К рассвету мы с ней далеко продвинулись. Она сидела у моих ног и, ластясь, как кошка, склонила голову мне на колени.
– А теперь рассказывай… рыцарь мой!
Я подкрепился рюмашкой виски.
– Знай, графиня, что мне известно место, где скрывается капитан Ламетр.
– О-о! – ловко прикинулась она удивленной.
– Ведь мы спасли его, я и двое моих дружков.
– Кто они?
– Один – плотный, приземистый – выдает себя за капитана. Этому удалось сбежать из Орана на судне с грузом мускатного ореха, которое держит курс через Черное море в Рус-Чак…
– А другой?
– Сержант Потрэн из легиона. Когда-то мы вместе учились в школе, а в войну он служил под началом капитана Ламетра.
– Да… дальше… – выдохнула она.
– Он был зачинщиком акции. Состоит в близких отношениях с маркитанткой. Ламетр скрывается в подвале дома на авеню маршала Жоффра, 9, под грудой стираного белья.
– Клянусь, Джон, все останется между нами. А теперь тебе пора уходить. Надеюсь, в скором времени увидимся?
– Да, дорогая, конечно!
Поцелуй на прощание, и я отчалил.
Вышел на улицу, голова кружилась от выпитого виски. Чтобы прочистить мозги, я зашел в ближайшее питейное заведение и хлопнул пару стаканчиков рома. На душе полегчало, и я уселся за столик полистать газеты.
Куда спешить? Либо выкручусь, либо загремлю на тридцать суток в карцер да в железах по рукам по ногам. Нет уж, надо выкрутиться!
Новостей в газетах навалом, одна другой интересней.
Усилия генерала Рубо, направленные на поддержание мира в Сенегале, не увенчались успехом. Туземцы племени фонги по-прежнему отрицают свою осведомленность по поводу судьбы экспедиции и местонахождения алмазных копей. Между тем довольно многое свидетельствует против чернокожих. В частности, это история капитана Мандлера, именем которого совсем недавно воспользовался некий аферист. Подлинный же капитан сгинул без следа по пути из Сенегала в Оран, но его дневник и карта, на которой был обозначен маршрут экспедиции, пришли по почте и ясней ясного доказывают всю вину туземцев. Адмирал де Сюрьен с присущей ему энергией готовится возглавить поисковую и карательную экспедицию.
Генерал де ла Рубо, по всей вероятности, получит руководящий пост в соединениях, расквартированных в Индокитае. Жесткая политика правительственного посланника восстановит авторитет колониальной армии, резко пошатнувшийся в ходе неудачных поисков алмазных месторождений.
Спрашивается, где же они, эти алмазные россыпи? Где исчезнувшая без следа экспедиция?
«Нельзя не преклоняться перед чистотой намерений идеалиста генерала Рубо, который, видимо, вскоре покинет свой пост в Африке. И нельзя не восхищаться несгибаемой волей маркиза де Сюрьена, намеренного твердой рукой восстановить былой авторитет французских колониальных властей», – так писали в газетах.
Вся эта шумиха вокруг отставки генерала Рубо дурно пахла. От нее несло удушающим запахом пороха и крови, о чем репортеры умалчивали, но зато я сразу же почуял.
От выпитого рома в голове у меня прояснилось, и я двинул к военной комендатуре. Было шесть часов утра.
– Мне надо поговорить с кем-нибудь из начальства, – заявил я постовому.
– О чем?
– Ежели бы всякому дураку можно было объяснить, то на хрен бы я стал рваться к начальству!
Постовой пробурчал в мой адрес нечто нелицеприятное, однако дежурного все же растолкал.
Офицер спросонок силился застегнуть мундир, а на непрошеного посетителя глянул, явно желая ему провалиться в преисподнюю.
– Чего тебе?
– Желаю сделать важное сообщение.
– Насчет чего?
– Меня пытались заманить в шпионские сети.
В казармах колониальных войск на каждом шагу были развешаны плакаты:
– Рассказывай!
– Ко мне обратилась некая дама, назвалась графиней Ла Рошель и посулила дать денег, если я раздобуду для нее сведения касательно одного военного преступления.
– Стоп! Это не по моей части. Я сейчас свяжусь с кем надо, а ты пока побудь в соседней комнате.
Я уединился по соседству.
Вскоре появился офицер.
– Пошли!
У подъезда мы сели в машину. Офицер со мной не заговаривал, а я ни о чем его не спрашивал. Ехали уже добрых четверть часа.
Куда он меня везет? Миновали окраину Орана, автомобиль мчал вдоль набережной, обсаженной платанами и олеандрами, и наконец остановился у здания из красного кирпича, обнесенного высокой решеткой и напоминающего крепость.
У ворот стояли двое часовых с примкнутыми штыками.
– Доложите отделу «Д», что офицер Жюльен прибыл.
Отдел «Д»! Даже я знал, что это контрразведка.
Попасть сюда не так-то легко, даже дежурному офицеру. Стой у ворот и жди, пока о тебе доложат.
К нам вышел майор – тощий, с болезненно желтым цветом лица, блестящими глазами лихорадника и тонкими губами. Не знаю почему, но сразу подумалось: этого лучше не злить.
– Благодарю, господин лейтенант… – сквозь зубы процедил он.
Дежурный откозырял, с чем и отбыл, а я со смешанными чувствами ступил за ворота.
Когда я очутился в сумрачном, пропитанном запахом плесени вестибюле, чувствуя за спиной присутствие желтолицего майора, сердце у меня екнуло.
Молча шагали мы вдоль сводчатых коридоров и безлюдных переходов.
У каждого поворота часовой – ружье с примкнутым штыком, у каждого перехода стальная дверь с решеткой, отпирают, пропускают нас и снова запирают за нами…
Мы спускаемся по лестнице все ниже и ниже. Проходы меж толстых стен раз от раза делались сумрачнее, промозглый холод становился сильнее, запах плесени чувствовался отчетливее.
Куда он меня ведет? Служебных помещений в подвале не бывает… Может, хотят посадить в каземат?
Это знаменитая Красная Цитадель, я о ней наслышан. Для тех, кто попадает сюда, время перестает существовать. Шпионы, бунтовщики, политические авантюристы – все сгинули здесь без следа. И не принято интересоваться исчезнувшим человеком, если известно, что его увезли сюда.
Но чего им надо от меня?
Теперь мы уже шагаем по подвальному коридору, двери по обе стороны которого забраны решеткой. В каждой из таких зарешеченных клеток сидит (или стоит) по одному человеку, застывшему лицом к стене. Здесь сплошь одиночки для шпионов и изменников родины.
Запах хлорки и давно не стиранной одежды все усиливается… Охранники приветствуют начальство, щелкая каблуками, майор не удостаивает их ответом, да и меня – ни словом.
Безликие, безымянные узники в рваной одежде пугают своей худобой. У каждого на ногах массивные кольца; порой слышится позвякивание: они в кандалах и прикованы цепями.
У меня перехватывает горло…
Перед нами распахиваются двойные железные двери, а за ними лестница. Теперь начинается постепенный подъем вверх.
Что задумал этот молчаливый майор?
И тут наконец я смекнул. Чего ради нам понадобилось сперва спускаться, а потом подниматься? Неужто в офис можно попасть только через каземат?
Верно соображаешь, Оковалок! Майор водил тебя по подвалам, чтобы нагнать страху. Насмотришься на таких бедолаг, и на допросе расколешься в два счета. Задумал врать и отпираться, ан нет, после такой прогулки по подземным лабиринтам и двух слов толком связать уже не сможешь.