Тем временем Дафна освобождала Белоснежку. Когда путы спали, Пак плавно опустил учительницу на пол. Вскоре они освободили мэра Шарманьяка и шерифа Свинсона. Дафна поползла по потолку к последнему, кто оставался в паучьей ловушке — мистеру Канису, но, не успев перерезать и одной нити, сорвалась и полетела вниз. Пак успел поймать ее буквально в нескольких сантиметрах от земли.
— Клей кончился, — сокрушалась Дафна. Гамельн всё же переборол скрежетавшего зубами
Румпельштильцхена и со всей силы хватил его головой о стену. Карлик шлепнулся на пол и остался лежать неподвижно. Дудочник сразу бросился к сыну. Белоснежка присела рядом с ним.
— Всё, уже поздно, — всхлипнул Гамельн.
— Ничего подобного, — сказала красавица учительница, держа руку Венделла, — ведь пульс-то у не го есть.
Белоснежка положила мальчика на спину и, приподняв ему голову, сделала искусственное дыхание. Венделл тут же вздрогнул и закашлялся. Он был жив!
— У него в горле была паутина, — объяснила учительница, — вот он и не мог дышать.
Гамельн погладил Венделла по голове и поцеловал в лоб.
— Пап, — сказал мальчик, — по-моему, я разгадал тайну.
Гамельн засмеялся сквозь слезы.
— Знаю, знаю, сынок! Ты — великий детектив! — сказал он. Потом, повернувшись к Белоснежке, директор поблагодарил ее: — Спасибо, что спасла моего сына! — И вдруг поцеловал ее в губы.
Шарманьяк, стоявший неподалеку, лишь поднял бровь, а Белоснежка вся зарделась. Потом Шарманьяк нахмурился.
Румпельштильцхен с трудом поднялся. Он посмотрел на своих поверженных детей, и по его щеке покатилась слеза.
— Всё кончено, — сказала Сабрина.
— А вот и нет, — заявил Румпельштильцхен. — Мне лишь нужно поднабраться энергии, а среди присутствующих в этой пещере есть некто, кто поможет мне стереть этот город с лица земли.
Никогда и ничего в жизни Сабрина не боялась так, как этого маленького человечка. Он знал ее слабость — вспыльчивость. Он подпитывался от ее гнева, и она сама поставляла ему силу, достаточную, чтобы уничтожить всех. Но больше она ему не позволит играть с ней в эти гнусные игры.
— Не сможешь — я больше не сержусь!
— Верно, — ответил гадкий карлик, — мне будет так не хватать твоего гнева. Но речь не о тебе, детка. Я имел в виду волка.
Сабрина посмотрела наверх: там в паучьей клетке всё еще висел сухопарый старик. Похоже, эта реплика вывела из себя и Шарманьяка: он подошел к Румпельштильцхену со сжатыми кулаками.
— Мы здесь в ловушке, тролль, но если ты попытаешься отыграться на волке и выпустишь его, он разорвет всех нас в клочья.
— Нет, друг мой, он как раз спасет всех нас. Волк станет последней каплей, он разрушит Барьер и освободит нас из этой темницы! А себя — из собственной темницы. Взгляните на него. Каково это — жить внутри Каниса, делая вид, будто он человек! Он ведь такой же, как все мы, только его Барьер — его собственное тело. Как это ужасно! Мы же — вечножители. Мы вовсе не должны стараться стать людьми, мы должны ими править. Представляю, как волк будет счастлив помочь в этом великом деле освобождения. Его гнев разрушит Барьер, и весь мир будет нашим!
Сабрина видела, как мистер Канис борется с волком, но превращение уже началось. Тело старика увеличилось втрое, и паутина, обвивавшая его тело, лопнула. Жуткий рык заполнил пещеру, и вот волк оказался на свободе. Он упал на пол, и пещера содрогнулась. Вскочив на лапы, волк оглядел перепуганных людей и облизнулся.
— Ну, угадайте, кто вернулся! — прорычал он; от его удара Шарманьяк отлетел к стене. Волк принюхался. — А что сегодня на обед? Пахнет вкусно!
Пак расправил крылья и встал перед волком.
— А это что такое? Закуска? — спросил зверь. — Рельда, какую чудную компанию ты собрала!
— Ты, волк, меня знаешь, — смело сказал Пак. — Только попробуй на кого-нибудь напасть — и будешь иметь дело со мной!
Зверь изучающе поглядел на мальчика, и из его пасти вырвался смешок.
— Ах, проказник! — сказал он, принюхиваясь к мальчику. — Влюбишься, и любовь тебя погубит.
Пак покраснел.
— Не понимаю, о чем ты.
Волк обернулся на Сабрину, хохотнул и снова перевел взгляд на мальчика.
— Ну ладно, герой, я сделаю тебя знаменитым, — прорычал волк.
Мальчик крутанулся на каблуках и превратился в слона. Обхватив волка своим длинным хоботом, он швырнул его о стену. Тот упал и замер.
— Божественно! — воскликнул Румпельштильцхен; вокруг него стало постепенно появляться голубое мерцание.
— Пак, стой, не надо! — закричала Сабрина, но Пак был охвачен пылом сражения.