За мэром, отчаянно стараясь не отстать, семенил его вечный спутник Семерка. Когда-то он был одним из семи гномов, а теперь подвизался у Шарманьяка в качестве личного шофера, секретаря и в общем-то мальчика для битья. За ним шел шериф Свинсон, тоже старавшийся не отставать и одновременно не потерять брюки, которые он подтягивал на каждом шагу.
— Так, давайте еще раз разберем всё, что нам известно, — не оборачиваясь, снисходительно сказал мэр, обращаясь к своим спутникам. — Кто из нас будет говорить?
— Конечно вы, — в один голос ответили Свинсон и Семерка.
— А почему?
— Потому что мы тупицы.
— Ну вот видите, как всё просто.
— А если я замечу что-нибудь подозрительное? — стал спорить Свинсон. — Шериф я всё же или нет?
Шарманьяк резко остановился и, развернувшись на каблуках к ним лицом, спросил:
— Вы вынуждаете меня надеть на кого-то шутовской колпак? Похоже, кое-кто очень хотел бы его поносить.
— Только не я, — сказал Семерка.
Шериф нахмурился и лишь покачал головой.
— Прекрасно, — отрезал мэр Шарманьяк. Глубоко вздохнув, он поглядел на потолок так, будто сверху кто-то за ним следил, и продолжил: — Так, успокоились, перестали злиться и бояться. Мы — великий мэр. Улыбочку…
Улыбка действительно вдруг озарила его лицо, и он вновь энергично зашагал по коридору. Мэр был большим специалистом по части фальшивых, зато во весь рот улыбок. Однако когда он заметил Сабрину с Дафной, его улыбка тут же исчезла.
— А эти что здесь делают? — простонал мэр.
— Они нашли тело, — объяснил шериф.
— Сестры Гримм обнаружили тело, а мне об этом никто, как всегда, ничего не сказал?
— Вы же приказали нам молчать, — стал оправдываться Семерка.
Мэр, закусив нижнюю губу, пробормотал такие ужасные ругательства, какие Сабрине еще не приходилось слышать. Потом он сунул руку в карман, достал оттуда сложенный бумажный лист и протянул его Семерке, который, лишь взглянув на него, сразу нахмурился. Развернув лист, оказавшийся треугольным колпаком, гном надел его на голову. Спереди большими черными буквами было написано: «ДУРАК», Семерка, красный от унижения, уставился в пол.
— Привет, мэр, — весело поздоровалась Дафна.
Пусть Шарманьяк и считал Гриммов своими заклятыми врагами, но Дафна была к нему неравнодушна. Мэр ведь не только помог им справиться с Джеком — Победителем великанов, куда важнее в ее глазах было то, что он по-доброму обошелся с Эльвисом, когда ее любимого дога ранили. С той поры девочка была убеждена, что где-то в глубине души мэр Шарманьяк был хорошим малым.
— Шериф, подготовьте новый закон: если дети не могут не путаться под ногами, им самое место в тюрьме, — процедил мэр сквозь зубы.
— Какой вы смешно-ой, — сказала Дафна, радостно улыбаясь и глядя ему прямо в глаза.
Ухватив мэра за галстук, она пригнула его к себе и… чмокнула в нос. Гневное лицо мэра вдруг стало смущенным, и он даже отпрянул от девочки, будто прикоснулся к раскаленной печке.
Директор Гамельн мчался по коридору навстречу мэру.
— Господа, это ужасная трагедия. Я хочу, чтобы вы, мэр, и вы, шериф, знали: администрация школы будет сотрудничать с вами, мы сделаем всё, что в наших силах.
Шарманьяк улыбнулся и энергично пожал директору руку.
— Ценю это, Дудочник. Мы постараемся докопаться до истины как можно скорее и перестанем беспокоить вас, — сказал он. — Я полагаю, в школе больше никого нет? Ну, кроме этих. — Он небрежно махнул рукой в сторону сестер, будто пытался отогнать назойливых мух.
— Вы хотите сказать — детей? — спросил директор. — Нет-нет, это случилось в конце дня, когда почти все уже разошлись по домам.
— Шериф, пойдемте посмотрим. — Шарманьяк показал на дверь класса мистера Брюзгнера.
Мэр и шериф попытались одновременно войти в комнату и конечно же застряли в дверном проеме. Протискиваясь, они толкались и извивались всем телом до тех пор, пока Семерка не впихнул их в класс.
— Я думал, такие шутки остались у нас в прошлом, — сказал мистер Шарманьяк, одаряя присутствующих дежурной улыбкой.
Свинсон же, бормоча извинения, достал из кармана маленькую фотокамеру и сделал снимки места преступления и жуткого тела мистера Брюзгнера.
— Его обнаружили через десять минут после того, как прозвенел последний звонок, — сказал директор Гамельн.