— По-моему, длина этого супертанкера метров двести пятьдесят, — сказал Боб, отдуваясь.
— Танкеры стоят в Нефтяной гавани… Берегись!
Боб отскочил в сторону, спасаясь от струи воды, извергнутой пароходом.
— Это из машинного отделения. Значит, мы на полпути.
— Только душа нам сейчас не хватало.
— Промок, да?
— А ты как думаешь? По-твоему, я утиным жиром смазан?
— Марк, откачай воду. Ма-арк!
— Спит он, — сказал Боб. — Меня тоже не придется убаюкивать. Я валюсь с ног.
«Бернар» приближался к корме парохода. Гребной винт наполовину торчал из воды.
— Достаточно. Швартуемся у первой же тумбы.
Теперь они снова видели огни пристани, смутно проступающие сквозь серую пелену тумана.
— Крепить швартовы! — приказал Ян.
Боб спрыгнул на причал и накинул конец на тумбу.
Со вздохом облегчения поставил Ян свою лодку под кормой морского судна. Прямо над головой у них тянулись тяжелые кормовые тросы. Пониже клюзов на тросах были укреплены какие-то круглые щитки.
— Что это такое? — спросил Боб.
— Это от крыс, — сказал Ян. — Чтобы они не могли по тросам перебираться с судна на берег и с берега на судно, потому что крысы — разносчики заразы.
Боб ухватился за один из тросов и хотел покачаться, но тут же тяжело плюхнулся на крышу каюты.
— Кто там? — сонно заворчал Марк.
— Летающая обезьяна, — сказал Ян. — Спи давай.
Заметно снизилась температура. Мальчиков на палубе пробирала дрожь. В тумане выли сирены.
— Жуть какая! — поежился Боб. — У меня такое чувство, будто все суда движутся прямо на нас и вот-вот раздавят всмятку.
Где-то неподалеку еще одно судно издало три коротких гудка, потом загрохотала якорная цепь. Шум был такой, словно заработала огромная камнедробилка. Наконец все стихло. Очевидно, теперь уже все суда спокойно стояли на якоре. Лишь изредка слышалось, как отбивают склянки да глухо бились о причал волны. Больше никаких звуков не раздавалось в ночной тишине.
— Ты не видел названия судна, когда качался на тросе?
Со своего места они не могли прочесть название, его закрывал от них навес кормы.
— Нет. Хотя постой… «Бимбо». Точно: «Бимбо».
— Если он вздумает тронуться, пока мы будем спать, винт врежется нам в бок, — сказал Ян.
— Команда нас разбудит. И почему он должен тронуться непременно сегодня ночью? В такой туман?
Да, почему? Ян тоже этого не знал. Но недавнее столкновение с речным судном здорово напугало его, и он еще не оправился окончательно от пережитого страха.
— Полезли в каюту, — сказал Боб, зевая. — Когда они будут отчаливать, мы это почувствуем.
— Как это «почувствуем»?
— А волны? Начнет нас бросать на стенку, живо и проснемся. И кроме того, если судно собирается уходить, к нему должны подойти буксиры.
Боб не мог взять в толк, почему Ян медлит. И в самом деле, причины вроде не было, и все же Ян не мог отделаться от какого-то беспокойства. Снова и снова сквозь журчание воды, изливающейся из машинного отделения «Бимбо», ему слышались всплески воды от весел.
Боб стянул с себя мокрую одежду и повесил на штаг. Он, конечно, не надеялся, что она высохнет в такую погоду, но Ян не терпел барахла в каюте, тем более мокрых штанов.
— Может, завтра хоть маленький ветерок подует, — мечтал Боб, — забираясь в спальный мешок. — Тогда мы сможем немножко поплавать, поглядеть вокруг.
Ян подумал, что торчать на палубе не имеет смысла. Только простуду схватишь. Он сбросил башмаки и улегся на пищащий резиновый матрас рядом с братом.
Часа в два пополуночи подул ветерок, и туман начал рассеиваться. Одежда Боба, висевшая на штаге, стала понемножку просыхать. Небо расчистилось, и уже можно было видеть луну и звезды. Затем показались якорные и палубные огни морских и речных судов, которые до того были скрыты за плотной серой пеленой.
Тяжелые и легкие брашпили пришли в движение, производя оглушительный шум, знаменующий начало нового дня. Нетерпеливые гудки рейсового парохода разбудили Яна. Пароход, видно, надеялся наверстать потерянное время и требовал, чтобы открыли ворота шлюза. Ян взял из ящика карманный фонарик. Тихонько, стараясь не разбудить братьев, он выбрался из каюты. На палубе было свежо. Пароход рядом с ними, царапая якорем дно, разворачивался в направлении подъемного моста.
Вдруг Ян услышал топот ног у себя над головой. На палубе парохода кто-то за кем-то погнался, схватил, послышалось пыхтение, стоны. Кто-то в ужасе закричал: «Ноу, ноу!»[1]