…Катер приближался к промышленным районам Рура. Рейн кишел здесь речными и каботажными судами. Капитан всем им уступал дорогу, заботясь только о том, чтобы не удалиться от главного фарватера, ибо страшнее всего для него сейчас было сесть на мель.
Ролан приготовил обед и принес в детскую каюту. Марк был голоден. Поев, он воспрянул духом и даже выглянул в иллюминатор. Он увидел бесчисленные трубы, изрыгавшие клубы дыма. Над Дуйсбургом висело красноватое облако. Здесь было много предприятий химической и судостроительной промышленности и заводов Круппа. Никогда в жизни Марк не видел столько заводов. Казалось, этой черной стране нет конца.
— Где мы плывем? — спросил он.
— В Германии. Сейчас идем мимо Урдингена.
— Долго меня будут здесь держать?
Этого Ролан не знал. Во всяком случае, пока не прибудут во Францию. Так далеко? Да. А потом?
— Кто знает, — вздохнул Ролан. — Вечером будем в Дюссельдорфе, а там, как шеф скажет.
В спускающихся сумерках катер шел, лавируя среди парусных яхт и мотоботов в Дюссельдорфской яхтгавани. Он покрыл примерно сто сорок миль. Надо еще учесть, что шли-то они против течения. Капитан был доволен. Рейс прошел без осложнений. Удалось обвести вокруг пальца и таможенников и полицию. Через несколько дней он будет уже в Страсбурге, а там…
Ошвартовались возле ресторанчика яхтклуба. Капитан считал, что может позволить себе кружку пива. До сих пор все шло гладко, почему так не может идти и дальше? Судьба Фелисьена его не особенно заботила. Антверпенская полиция с радостью обменяет его на паршивого щенка, что валяется связанный у него на борту. Это будет сделано на франко-бельгийской границе. Капитан неторопливо зашагал к ресторану. Ему и в голову не приходило, что сейчас он выпьет свою последнюю кружку немецкого пива.
…Ролан во все глаза разглядывал шикарные яхты в Дюссельдорфской гавани. Он бы тоже не прочь выпить кружку пива в ресторане, но шеф предпочитал не показываться с ним вместе на людях. А кроме того, нужно было еще навести порядок на катере, наполнить баки, да и грязная посуда горой высилась на кухне. Когда с ними был Фелисьен, у Ролана было меньше работы. Не приходилось хотя бы следить за машинами и караулить пленников. Он устал. Тяжело вздохнув, он поставил на плиту котел с водой, и тут послышался стук в детской каюте.
— Ну, чего тебе? Будешь шуметь, я тебя так свяжу, что пальцем шевельнуть не сможешь!
— Мне нужно в уборную.
Понятно. Ролан помедлил, соображая, как же ему лучше осуществить эту операцию — доставить пленника в уборную и обратно.
— Ладно, я развяжу тебе ноги.
Марк лежал на палубе. Хотя веревка на ногах была уже развязана, подняться он не смог. Пришлось Ролану помочь ему.
— Сделай несколько наклонов и приседаний. Потопай ногами…
Марк с усилием сделал несколько движений. Затем, спотыкаясь, поплелся за Роланом по узкому проходу и вверх по трапу. Ролан остался сторожить у дверей уборной.
— Чтоб без фокусов, — предупредил он с угрозой в голосе. — Не то пожалеешь.
Марк даже не ответил.
— Поспеши, парень. У меня до черта грязной посуды, а уже скоро одиннадцать.
— Открой, — тихо попросил Марк.
Когда они проходили мимо камбуза, Ролан остановил пленника:
— Послушай, ты не поможешь мне вымыть посуду?
— Со связанными руками?
— Я свяжу тебе опять ноги, а руки развяжу. Тогда ты сможешь вытирать тарелки.
— Ну что ж, — сказал Марк без большого восторга.
— Раз человека кормят, он должен что-то делать.
— Я не просил меня кормить.
— Ладно, заткнись.
Щиколотки снова были туго замотаны лаглинем и завязаны прочным узлом. Марк помахал освобожденными руками, точно птенец, расправляющий свои еще слишком короткие крылышки в тщетной надежде взлететь в небо. От узлов на теле остались глубокие вмятины. Руки затекли и были все в синяках до самого локтя. Ролан перебросил ему через плечо полотенце, закатал рукава, пустил немного мыла в горячую воду и сказал:
— Ну, давай вытирай. Когда-нибудь приходилось?
— Конечно. У нас на лодке. И дома тоже. — Глаза Марка затуманились. Дома! Как там, наверное, беспокоятся! Придется ли ему когда-нибудь снова увидеть родителей, братьев?..
— Ну, чего ты? — спросил Ролан.
— Ничего. Руки болят.
— А у меня родителей нет, — сказал Ролан без всякого выражения. — Давно умерли.
— А как же…
— Вот так же. Вытирай тарелки.
Взяв первую тарелку, Марк увидел нож. Длинный, с зубьями и заостренным концом хлебный нож. Он лежал на углу кухонного стола, наполовину скрытый мокрым посудным полотенцем и клетчатым полотенцем для рук.