Он плюхнулся на стул, словно сердитый подросток, нахмурившись, сжимая и разжимая загорелые руки. Кит любовно взъерошила его седые волосы и улыбнулась; но в глубине ее серо-голубых глаз вспыхнуло беспокойство.
— Ва-у, — ласково протянула она. — Ты вспылил, Бак. Возьми себя в руки. Но не кажется ли тебе, что все эти — не огрызайся, старый кугуар! — волнения слишком утомительны для тебя?
— Перестань говорить как круглая дурочка, Кит!
— Ты уверен?..
— Заткнись, Кит. Я в полном порядке.
— Скажи, старый чертяка, тебя осматривал врач родео?
— Сегодня. Сказал, что я в норме.
Кит вытащила длинную спичку из кармана его куртки, привычно чиркнула ею по спинке стула и поднесла огонь к концу тонкой цигарки, которую он скручивал.
— Тебе шестьдесят пять.
Бак с усмешкой покосился на нее сквозь пахучий дым:
— Хочешь сказать, что я вышел в расход? Послушай, Кит, хоть я и не снимался в кино уже три года…
— Девять, — ласково поправила его Кит.
— Три, — повторил Бак. — Я сделал национальный проект, разве нет? Ну так вот, я не менее резв, чем прежде. Пощупай эти мускулы! — Он согнул правую руку, и Кит послушно нажала на бицепсы. Они были твердыми как камень. — Черт, из-за чего весь этот сыр-бор? Немного скачек, немного стрельбы, несколько трюков с лассо — ты же знаешь, как я поддерживал форму на ранчо последние девять-десять лет. Выступить на этом шумном сборище Дикого Билла не сложнее, чем поставить клеймо на стреноженном бычке. Это выступление возродит меня, я получу хороший контракт.
Она поцеловала его в лоб.
— Ладно, Бак. Только будь… поосторожнее, хорошо?
У двери Кит обернулась. Бак задрал длинные ноги на туалетный столик и, хмурясь, разглядывал сквозь серую завесу дыма свое отражение в зеркале.
Закрыв за собой дверь, Кит тяжело вздохнула, как умудренная опытом женщина, затем, выпрямившись во весь свой высокий рост, широкими мужскими шагами прошла по коридорам и спустилась по другому пандусу.
Паф-паф — невнятно донеслось до ее ушей. Милое лицо девушки оживилось, и она поспешила в сторону звуков. Мимо нее проходили люди — давно знакомые ей: ковбои в кожаных крагах и сомбреро, девушки в замше и коротких ярких юбочках. Пахло кожей, дымом самокруток, слышались негромкие голоса.
— Керли! Вот те на!
Кит остановилась в дверях оружейной и загадочно улыбнулась. За стойкой длинных винчестеров, отливающих голубоватой сталью револьверов и мишеней стоял Керли, сын Дикого Билла Гранта — широкоплечий молодой человек, почти лишенный бедер, одетый в пыльные вельветовые штаны. Он опустил дуло дымящегося револьвера, посмотрел на нее и воскликнул:
— Ба! Старушка! Страшно рад тебя видеть!
Кит снова улыбнулась, еще более загадочно. В «Колизее» и на Бродвее Керли был не на месте в не меньшей степени, чем она сама. И все же он симпатичный парень, заверила себя Кит в сотый раз. Когда же он подошел к ней, взял за руки и улыбнулся ей прямо в лицо, она подумала: а не испортит ли его эта новая атмосфера, пахнущая джином и револьверными выстрелами? В этом юноше не было ничего от романтического героя; его вряд ли можно было назвать красавцем, а его длинный нос уж слишком напоминал ястребиный, чтобы позволить Керли стать традиционным героем; однако его курчавые волосы отливали блеском, образовывая на голове роскошную шевелюру, а глаза выражали уверенность и честность.
— Посмотри-ка! — воскликнул он и поспешил обратно.
Кит наблюдала за ним, все еще слегка улыбаясь.
Керли поставил правую ногу на педаль небольшого, странного приспособления — катапульты, проверил ее действие носком ботинка, одновременно разломил длинноствольный револьвер и ловко перезарядил барабан толстыми блестящими патронами. Затем защелкнул барабан, наполнил желоб катапульты маленькими круглыми предметами, сосредоточился и быстро надавил на педаль. В воздух полетели стеклянные шарики. Но как только они выскальзывали в воздух, он заставлял их исчезать в облачке дыма и рассыпаться на крохотные осколки, небрежно щелкая в них из револьвера, который держал в расслабленной руке.
Кит радостно захлопала в ладоши, а Керли, засунув револьвер в кобуру, снял широкополую шляпу и поклонился.
— Без промаха, а? Каждый раз, проделывая этот фокус, я вспоминаю о Буффало Билле. Отец много рассказывал о нем. Он тоже стрелял в стеклянные шарики, когда выступал с «Уайлд Вест Шоу». Только стрелок он был никудышный, стрелял картечью и поэтому никогда не мазал. Разрушение еще одной легенды!