— Тебе-то откуда знать? Ты меня четыре года не видел. — Она через силу повернулась и посмотрела на Тревора. Господи, зачем она это сделала? Как теперь отвернуться?
— Тяжело, да? Вот и мне тоже. — Он посмотрел на ее руку, опирающуюся на валун. — До чего же меня тянет к тебе прикоснуться!
Он сдержался, но от этого было не легче. Джейн накрыло горячей волной, перехватило дыхание. Его взгляд остановился на девичьей руке.
— Однажды ты до меня дотронулась. Положила мне руку на грудь, а я должен был стоять и не показывать виду. Я тогда чуть не умер!
— И жаль, что не умер. Ты тогда вел себя очень глупо.
— Тебе же было всего семнадцать!
— Как раз тот возраст, чтобы знать, чего хочешь. — Она поспешила добавить: — Вообще-то ничего особенного в тебе не было. Просто до тебя ни к одному мужчине я такого не чувствовала. По части секса я была не очень продвинутой.
— А держалась вполне. Я думал, ты мне врежешь.
— Ты обозвал меня школьницей!
— Я специально тебя злил, иначе я бы за себя не поручился.
Эту злость она чувствовала и сейчас. А еще — обиду и горькое раскаяние.
— Бедняжка Тревор!
— Я тебя обидел?
— Меня нельзя обидеть. Или ты думаешь, что навсегда отвратил меня от мужчин? Да ни боже мой.
Он помотал головой.
— Ты предупредила, что станешь искать, пока не найдешь кого-то лучше меня. И ты сдержала слово. — Он посмотрел на море. — Кларк Питерс был славный парнишка, но не прошло и двух месяцев, как стал проявлять частнособственнические наклонности. Тэд Кипп — очень умный и честолюбивый, но, когда ты привезла его домой, он невзлюбил твою собаку Тоби. Джек Ледборн, профессор археологии, руководивший твоей второй экспедицией. Он не сказал, что женат, а ты, когда узнала, решительно вычеркнула его из своей жизни. Питер Брэк, полицейский-кинолог из участка Куинна. Идеальная пара! Собачница и полицейский. Но он допустил какой-то промах, потому что ты…
— Что за черт? — Джейн не верила своим ушам. — Ты что, посылал своих людей за мной следить?
— Да, когда не мог делать это сам. — Он посмотрел на нее. — Но в большинстве случаев я сам за тобой следил. Хочешь, чтобы я продолжил список? Или лучше я расскажу о том, как я гордился тобой, когда ты победила в художественном конкурсе. Я попробовал купить ту работу, но оказалось, они их в течение пяти лет выставляют по всей стране. — Тревор улыбнулся. — Конечно, я мог бы ее выкрасть, но решил, ты будешь недовольна. Правда, кое-что из принадлежащего тебе я все-таки выкрал.
— Что именно?
— Твой альбом. Два года назад ты была в Метрополитен-музее и оставила его на банкетке, когда пошла с друзьями в кафетерий. Я пролистнул — и не смог удержаться. Все собирался тебе вернуть, да так и не смог.
— Я помню тот случай. Я страшно злилась.
— Мне казалось, эти наброски были не для того, чтобы делать на их основе большие полотна. Они были… более личные, что ли.
Личные. Джейн попыталась вспомнить, не было ли в том альбоме портретов Тревора. Может, и были.
— Зачем? — прошептала она. — Зачем ты все это делал?
— Уезжая из Неаполя, ты сказала, что это еще не конец. Выяснилось, что и для меня тоже. Господи, я даже молился об обратном. Ты упрямая, Джейн, с тобой нелегко.
— Тогда почему же ты…
— Ты сказала, что в ближайшие четыре года мне нет места в твоей жизни. Я хотел дать тебе возможность убедиться, правильное ли это решение.
— А если бы я пришла к выводу, что правильное?
— Правду сказать? Я не святой. Я бы начал действовать и разрушил тот маленький мирок, который ты для себя соорудила.
— Что ты такое говоришь? Я что-то смысла не улавливаю.
— Смысла? — Тревор накрыл ее руку своей. Она почувствовала его тепло. — Я так хочу тебя, что у меня развилась мания. Я тебя уважаю. Преклоняюсь перед тобой. Ты как-то обвинила меня в том, что я одержим Цирой, но это ничто в сравнении с тем, что я чувствую к тебе. Меня это бесит! Я не знаю, что будет дальше. Бывает, я молюсь, чтобы закончилось. Такое объяснение тебя устраивает?
— Да. — У Джейн перехватило горло, пришлось откашляться. — Если только это правда.
— Есть способ проверить. По крайней мере — очевидную часть.
Он сжал ее руку.
Она затрепетала. Нет, это не было волнение. Это было вожделение.
Невыносимое вожделение. Джейн отдернула руку: — Нет!
— Ты же этого хочешь!
Лгать она не могла. Она чувствовала себя, как самка в течку.
— Еще не время.
— Ничего себе!
— И секс… — это еще не все. Я даже не знаю, можно ли тебе доверять.
— Все такая же недоверчивая.
— Есть причины.
— Да? Убит твой друг. Считаешь, я виноват?
— Не знаю.
— Знаешь. Я хочу, чтобы между нами все было ясно. Потому и привез тебя сюда. Подумай как следует. Прими решение.
— Если бы ты не гонялся за этим золотом и не перешел дорожку Грозаку, Майк был бы сейчас жив.
— Ты обвиняешь меня в том, что произошла цепная реакция?
— Да нет, — устало проговорила Джейн. — А может, и да. Я больше ни в чем не уверена. Я не понимаю, что происходит.
— Если бы я мог, я бы его спас. Но, увы, время назад не повернешь.
— Но от золота все равно бы не отступился, да? Он помолчал:
— Нет, не отступился бы. Я не могу тебе лгать. Мне нужно это золото.
— Зачем? Ты же такой талантливый человек. Зачем тебе все это? Я не верю, что для тебя это что-то значит — разве что сам процесс игры увлекает.
— Ты ошибаешься. На этот раз деньги имеют для меня большое значение. Их или получаю я, или они достаются Грозаку.
— Это месть?
— Отчасти. Но ты и сама знаешь, что такое месть, а, Джейн?
— Да, знаю. — Она встала. — Но я бы не стала мстить таким образом — лишая убийцу его горстки золота. Мы с тобой мыслим в разных категориях.
— Иногда мыслить необязательно. Ее снова бросило в жар.
— Для меня — обязательно.
— Это мы посмотрим. — Тревор тоже поднялся. — Но предупреждаю: если вздумаешь опять положить мне руку на грудь, не рассчитывай на мою сдержанность. — Он направился к тропе. — И Ангус Макдаф меня бы отлично понял.
9
— Старик у меня, — сообщил Викман, едва Грозак снял трубку. — Что с ним делать?
Грозак был доволен. Вот это я понимаю, расторопность. Это было правильное решение — обратиться к Викману. Всего несколько дней, а уже сполна отработал свой гонорар.
Ну, не совсем сполна.
— Он написал записку?
— Она у меня.
— Тогда пора заканчивать.
— Каким образом?
Грозак подумал. Для максимального эффекта надо вызвать шок, страх и ужас.
— Каким образом? — переспросил Викман.
— Я думаю.
И тут его осенило.
Вечером Джо позвонил Еве.
— Пришли кое-какие сведения на Грозака, — сообщил он. — Новости плохие.
— Это было ясно из того, что Тревор сказал Джейн. Поподробнее можно?
— Никаких подробностей нет. ФБР засекретило его файл в базе данных.
— Почему?
— Думаю, по той же причине, по какой мне не удалось проникнуть в файл Тревора в Интерполе. — Повисла пауза. — Причем ЦРУ заблокировало мне доступ к данным с головокружительной скоростью. А еще через пять минут мне уже звонило начальство и интересовалось, какого черта я лезу в секретные материалы. Эти сайты постоянно отслеживаются.
Ева почувствовала озноб.
— Ну, хоть что-нибудь тебе удалось найти?
— Удалось залезть в полицейское досье Грозака. Он родился во Флориде, в Майами. И уже к тринадцати годам имел привод. Как член экстремистской молодежной группировки. На их счету целая серия зверских преступлений на почве расовой ненависти — от изнасилования и пыток девочки-негритянки до участия в избиении торговца-еврея. В четырнадцать лет его отправили в колонию для несовершеннолетних, и знаешь за что?
За убийство полицейского латиноамериканского происхождения. В восемнадцать лет вышел досрочно и исчез с горизонта. Это было двадцать с лишним лет назад.
— Он должен был расширить сферу деятельности, раз попал в поле зрения ЦРУ, — предположила Ева, поеживаясь. — Преступления на почве ненависти. Ты прав, это плохая новость.