Тайна архангела 2 (СИ)

ное. – Да я уж смывал, она снова потекла, не знаю как, – Андрей начал затирать кожу пальцами. – Давай я, – Миша встал, открывая пачку бумажных платков. Каждую весну у него начиналась аллергия, и он, мучаясь, не мог без них жить. – Спасибо, спасибо тебе, – поблагодарил Андрей, чувствуя, как жесткая рука безжалостно выскабливает с лица остатки кровяных кристалликов. В крови и комканье бумаги и начался рабочий день. Миша сидел, напевая себе под нос что-то среднее между романсами и русской попсой: понять точно было трудно. Саша периодически вздыхал и зевал, ритмично щелкая по мышке. Андрей моргал слезящимися глазами, пытаясь прийти в себя, чтобы не сползать со стула на пол. – Вы с моделью-то не созванивались, кстати? – подал голос Саня. – Дрон!.. – А? – выпрямился Андрей. – Родина моя – Караганда. С моделью созванивался, тебя спрашивают? – отпустил любимый каламбур Миша. Андрей сдвинул брови. С кем он там должен был созваниваться?.. – Ты думаешь, Лада после этого будет говорить что-то, кроме мата?.. Или что эта фурия позвонит ему первой? – мрачно взглянул Миша на Сашу. – Как знать, на что способны греческие богини в минуты раскаяния, – усмехнулся Саша. Модель – это местная кличка Лады!.. – Нет, нет, она не звонила, – Андрей поерзал на стуле. Его лоб наморщился. – Надеюсь, что у нее все обошлось. – Это у тебя бы обошлось, – темные глаза Миши застыли на противоположной стене. – Или мы обойдемся без… – Кстати, белобрысый, можешь поздравить Миху, – возвысил слова Саша. – Он наконец-то женится. – Иди ты… – цыкнул Миша раздраженно. – Поздравляю, – сказал Андрей серьезно. – Ты нашел свою любовь? – Нашел, – подтвердил Саша. – Уже два года как нашел. Но когда она ему вчера в пивную позвонила и покрыла самыми лучшими словами за то, что он не прет свою… свое тело домой, то Миша понял: это судьба… – Заткнулся бы ты, – досадливо произнес Миша. – Я на тебя посмотрю, когда ты с кем-то провстречаешься больше месяца… – Я предпочитаю разнообразие, ассортимент… – Саша зорко проследил ироничную улыбочку на чужих губах. – И вообще, главное, чтобы девушка хорошая попалась. Я уже себе присмотрел, да. – Собаку, что ли, сегодня во дворе? – съехидничал Миша. – Че ты лыбишься, дурак? Видел новую секретаршу в соседнем отделе?.. – Видел, да не про твою худосочную задницу. – Раскармливать, как некоторые, не мой стиль. Еще как про мою. Вот увидишь. – Десять пива с меня, если так. – Договорились, – загадочно улыбнулся Саша. – Смотри: узнаю, что уже замутил, уши оборву, – пригрозил Миша. Саша зычно рассмеялся. – Посмотришь еще, когда она к нам вместо Андреевской крали переведется!.. – воскликнул он. В этот момент на рабочем месте возникла Лада. Ее волосы были гладко забраны в пучок, в руках – пачка бумаг. Саша моментально осекся. Мужчины уперлись взглядами в мониторы, как будто там было что-то столь интересное, без чего прожить не представлялось возможным. Миша выражено запел свою песенку, Саша стал активно возить по столу мышью, призывно крутя колесиком взад и вперед. Не глядя на них, Лада подошла к столу Андрея. – Привет, – поднял он глаза. – «Рыбы» документов. Посмотри до обеда. Тебя посылают на переговоры с клиентом в три часа, – Лада положила бумаги, плотно прижимая их к столешнице. Голос-то бархатный – отметил для себя Миша. А вчера готова была выдрать всем волосы и не только. Тот еще рахат-лукум нашелся, гламурный. Когда же ее уволят, эту стерву?.. – Спасибо, – ответил Андрей. – Да… Лада, тут у меня… – он полез в карман. – Твои серьги. Вчера в ванне нашел. Лада посмотрела долгую секунду. Ее рука приняла протянутые ей золотые кольца. – Там еще твои вещи… Но я сегодня не стал собирать… не успел, – проговорил Андрей. Лада кивнула и, не ответив, пошла прочь. Не успел. Значит, было чем заняться?.. – Вспомнишь: вот и оно, – сказал Миша привычно. – Типун мне на язык, каюсь, – вздохнул Саша. Он взглянул на Андрея: тот смотрел ей вслед и молчал, оставив мышь и клавиатуру. – Жалеешь, что послал?.. – Нет, – отозвался Андрей. – Просто… Не знаю. А что тут было знать?.. Если смотрел он на нее и видел ту, которую обнимал так близко. Конфликт, шарахнувший его между телом и душой. Как он мог справиться с этим?.. – Она такой несчастной выглядит, – добавил Андрей. – Несчастной – так осчастливь снова, – нашел выход Миша. – Она уж не откажется, будь уверен. – Миш, – вернулся в роль намордника Саша. – Дьявол расстраивается, пока не выпьет свежей крови, – подметил Миша. – Домой?.. – не без иронии спросил Саша. – Домой, – ответил Миша недовольно. Ему хотелось настучать Саше по башке чем-нибудь тяжелым за то, что тот всем своим видом напоминал о вчерашнем скандале, который ему закатила сожительница. – Пока всем, – сказал Андрей, направляясь к двери. – Пока, белобрысый, – махнул Саша рукой почти грустно, глядя как Андрей выходит на улицу. На лестнице застучали каблуки. Соседний отдел направлялся по хижинам. Мимо Миши проплыла та самая секретарша, будто предоставляя возможность ознакомиться с тем, на чем он проиграет несколько литров пива. Миша успел оценить стройные ноги и беспредельно длинные светлые волосы. – Я пошел, – кинул Саша и быстро ринулся на выход. «Рыжий черт», – подумал Миша, уже сомневаясь в том, действительно ли дело так безнадежно. Движимый любопытством, он пошел следом. На воздухе Миша специально прикурил, наблюдая, как Саша, словно ищейка, идет за секретаршей по пятам, выбирая момент, чтобы подкатить и пригласить куда-нибудь в места не столь далекие. В эту минуту во двор зарулила салатовая иномарка. Саша сбил шаг, вынужденный посторониться. Девушка остановилась, улыбаясь, и дернула ручку передней двери затормозившей перед ней машины. Миша успел разглядеть молодого мужчину в темных очках за рулем и только мог представить со спины вытянувшееся лицо Саши. Автомобиль газонул из дворика. – Кажется дождь будет, – сказал Миша, посмотрев на небо. – Это другая секретарша, – промолвил Саша, приближаясь. – Ты как всегда все перепутал. – Да я вообще молчал, – пожал плечами Миша. На лице его была торжествующая улыбка. – Может, пива выпьем? – предложил Саша. – Не, меня дома ждут. Не блондинка, конечно, но брюнетки мне больше нравятся, – Миша потянулся. – Скотина ты, – заметил Саша как досадный факт. – Ага, – согласился Миша. По окончании тренировки Наташа вышла из открытого бассейна. Она устало повела плечами, на которые спадали недосушенные и потому спасающие от жары волосы. В одной руке у нее был зажат пакет, во второй – дамская сумочка. – Наташ, к радиальной?.. – спросили девчонки, единомышленницы по спорту. – Не. Я пешком пойду, – мотнула Наташа головой. Распрощавшись за оградой, Ната ускорила шаги по направлению к Садовому кольцу. Однако в последний момент вдруг передумала и поворотила к сокольнической станции «Парк Культуры». Почему бы и не доехать, в конце концов, одну остановку. Был солнечный весенний вечер, и у метро вовсю шныряли люди. Не стараясь догнать подруг, Наташа перескочила через дорогу, желая поскорее оказаться дома. Лето уже чувствовалось кожей, и сегодня она мечтала об одном: побыстрее закончить десятый класс и поехать в летний лагерь, где будет настоящая река, реальная природа, а не душный центр столицы. Наташа увернулась от спешащего куда-то человека с сумками и аккуратно пролавировала в толпе. Она встала прямо на проходе, не обращая внимания на беспрестанно текущую на вход массу людей. В сторонке, у дверей, был он с букетиком маленьких цветочков в руке. Смотрел на нее и улыбался. Она глядела прямо в его лицо, страстно желая отвести глаза, ноги не двигались, порываясь убежать и скрыться под крышей станции и одновременно – броситься навстречу. Рука безжизненно повисла, выпуская пакет из пальцев. Его глаза улыбнулись еще ярче, и он двинулся к ней сам. – Вот этот да… И еще вон ту иконку, вторую справа! – Андрей показывал пальцем и дарил лучезарные улыбки продавщице церковных книг. Неизвестно, что она подумала о таком обращении, но он был чист, как это солнце, которое пробивалось через окна на пол. – Берите молитвенник с полки… Икону сейчас дам. В церкви было тихо и немного прохладно. Два человека слонялись среди пустынных каменных стен, ставя свечки и молясь. Вечерней службы сегодня не было. – С Вас сто двадцать, – сказала девушка, отсчитывая цену книжечки и маленькой иконки. – И свечки две. Эти. Нет, лучше большие, – поправил себя Андрей. – Возьмите. Андрей активно достал из плошки со свечами свои. Он расплатился смятыми купюрами и повернулся. Женщина искоса бросила на него взгляд. Первым делом приладил свечку Господу Иисусу, старательно втыкая и удивляясь, почему она кривится. Все-таки смог поставить, если не прямо, то крепко. С сердцем перекрестился, глядя на икону. Андрей даже не смог ничего вымолвить: с тех пор, как он почувствовал себя ангелом, Бог начал существовать для него везде и естественно, как воздух для людей. Это общение могло лишь дополняться словами, которые сейчас ему трудно было подобрать от полноты и радости прихода в храм. Далее Андрей подошел к храмовой иконе, зажег свечу и снова плотно приладил ее на передовую подсвечника, с расстановкой перекрестился. – Ну вот я и тут, все как ты и обещал, – произнес он. На губах Андрея огоньком дрогнула смущенная улыбка. Еще войдя в храм он осмотрелся и порозовел щеками: так близко все ему здесь было, а образ Михаила как будто был способен заменить живое общение в архангельском уголке. – Я родившийся человек, и все вспомнил, как и должно было случиться, – голубые глаза устремились на лик закутанного в плащ архистратига с мечом в одной руке и копьем в другой. – Теперь я действительно все чувствую, полным потоком, как и хотел. Знаешь, это очень здорово, хотя и непривычно. Я очень счастлив, и я благодарю тебя за все, что ты сделал для меня. Благодарю Господа, что Он дал мне это через тебя. Вчера я встретился с Наташей. Она помнит меня. В смысле не в том, что меня как меня, а меня как того, кто встретил ее тогда, посреди ночи… Ну, ты меня понял. По-моему, она действительно меня очень ждала. И наш возраст почти совпал, как ты и обещал. У нас все будет хорошо, я так думаю. Я люблю ее, и она… Я не знаю, мы еще не говорили об этом друг другу. У людей все несколько сложнее – сказать… Но я ей скажу, обязательно скажу об этом. А сейчас я просто чувствую… Кажется, в этом мире я чувствую все почти также остро, как и на небе. У меня ведь была другая девушка, но я с ней расстался. Ей совсем не нужен был я, и я, кажется, тоже ее не любил… Ну… как они любят. Ведь есть разница между мужчинами и женщинами здесь и в ангельском мире или как? Я еще не очень разобрался, только понял, что тут приходится выбирать свою судьбу, то есть человека. Конечно, с Ладой все получилось не очень хорошо, ведь мы были так близки… Ну, ты понимаешь, о чем я… И меня теперь это очень мучает. Скажи, ведь у людей так бывает, да?.. Я же все равно должен быть с Наташей, а раньше я этого не знал. Или что?.. Я очень буду рад разобраться, как должен поступить ангел. Я ведь в тот момент сразу понял, кто я. И уже не сомневался. Мне сразу пришло на ум твое имя, и в небе я как будто увидел тебя… Это было как гром в моей душе. По церкви неслышно прошел священник в черном облачении с длинными рукавами. Он покосился на молодого человека, который что-то рассказывал иконе чуть ли не в полный голос, и направился к продавщице книг и свечей. – Я много размышлял о себе и своей жизни, и, поверь, пришел в ужас и даже в замешательство, наверное. Как мы можем забывать Бога, который с нами все время. Мне очень стыдно за многое, но я попытаюсь все исправить обязательно. Прости меня за то, что не оправдывал твоих надежд до сих пор. Но я очень, очень постараюсь сделать это сейчас, чтобы и ты получил посредством меня все, что так нужно нашему миру. Да-да, я чувствую себя по-прежнему ангелом, хотя и человек, и твой мир – это мой мир. Я тут уже немного соскучился по вам. Или даже много… Так хочется увидеть ваши лица, но, видимо, пока это невозможно… Вы все равно в моем сердце, и я вас всех вспоминаю. Вот и твое лицо здесь… Оно и похоже и непохоже на тебя. Твой взгляд тут очень родной. Правда я не дождусь, когда предстану перед тобой живым снова. Еще одно: я бы очень хотел узнать, кто мой ангел?.. Может быть, я знал его на небе?.. Но это не столь важно: ведь все мы, по сути, равны… Кстати, как там моя Лида?.. Я совсем забыл ее предупредить, что ухожу на Землю. Мне жутко совестно, извинись за меня, пожалуйста, если ее увидишь, скажи, что она моя самая близкая подруга, хорошо?.. Надеюсь, с ней тоже вскоре увидимся. Здесь так быстро время бежит, в этой стирке, мойке и еде… жуть прямо. Ну а вообще у меня тут еще замечательные знакомые и родители, да, очень странно это ощущать… Скоро к ним как раз поеду в гости, чтобы пообщаться, а то страсть, сколько я уже не был у них. У тебя, я хочу верить, тоже все хорошо. Вы с Агни, наверное, трудитесь, не покладая рук. Ее почему-то нигде с тобой рядом здесь нет, и это несправедливо. Впрочем, я не думаю, что это ее обижает, ведь главное сущность, а не изображение. Вот непонятно, например, почему все архангелы тут под потолком почти с одинаковыми лицами нарисованы. И ботинки у вас каких-то кислотных цветов, ни к одному плащу не подходят. Будто Габри с Варахиилом в очередной раз играли и дошутились: у них-то у одних все цвета идеально сочетаются… Свеча трескала, горя теплым светом, будто темные глаза Михаила успокаивали в ответ и убаюкивали с иконы. – Ну ладно, что-то я заболтался. Пойду я. В воскресенье обязательно буду. Передавай всем от меня привет, особенно Сереге, если встретишь. Жаль, что не могу пожать тебе руку сейчас, – проговорил Андрей. – До свидания, Михаил. Андрей коснулся края архангельского плаща и пошел прочь. На выходе затормозил и перекрестился, глядя на икону Спасителя. Наконец пришли нужные слова, хотя они и казались немного странноватыми для человека. Закончив молитву, Андрей бодро вышел из церкви. Глава 49 Маринка вышла из метро «Фрунзенская» и завернула за Дворец молодежи, слегка припадая на одну ногу. Правое колено не до конца разгибалось, в другой руке перевешивала тяжелая сумка. Глаза окинули площадку для парковки. Напрягая губы, Марина резво двигалась вперед. Пять минут от метро – ужасно долго и много. Да и до института – тьма: сорок минут, как хотелось просвистеть их мимо ушей быстрее… Как и всегда, многое… Бледная, худая, изможденная жизнью. Юбка болталась уже непонятно на чем, щеки застыли в серой неподвижности. И только движения остались прежними, приобретя лишь более нервную резковатость. Три, два, один… Один шаг, два, двадцать один, сколько тут еще от метро. – Извините, дом тридцать два не подскажете?.. Марина остановилась, обдумывая вопрос. – Назад. И справа будет, – ответила она. Спасибо – пожалуйста. Мара продолжила шаг. Ну вот опять сбили, не дали просчитать дистанцию. Все эти дни она слонялась по стеночкам, припадала на заборы. Она и не знала, что когда-нибудь ее будет мучить такой панический страх встретить Аню и Дениса. Все внутри сворачивалось клубочком и поднимало лапки. Она бы проползла где-нибудь за парапетом, лишь бы не взглянуть глазами в их глаза. Родной двор превратился в пытку. И она уже ненавидела тот факт, что они жили через дорожку. Спасибо, что не в одном подъезде, иначе бы она умерла. Умерла ли бы?.. Марина уже почти не жила, без капли сил и воли, она просто превратилась в тень. Рыдающий звук по ночам в тишину, безысходность которого никто не должен услышать. Аня же летала по двору, как заведенная на крыльях. Единожды Марина видела ее из окна. Как она изменилась!.. Будто бы и похудела даже, и спину держала как струну, вся модная, в дорогих шмотках и драгоценностях, ни одной старой вещи, походка дерзкая и уверенная. Взгляд… он просто горел. И если невозможно было разглядеть этого сверху, то это ощущалось в самом воздухе, трескающемся вокруг нее… Из мечты о чем-то большем, жизнь вдруг перевернулась в нули, и Марина не понимала, чем дышит и как двигается. Что-то чужое овладело телом и сознанием, и какие-то инстинкты и привычки толкали ее вперед, пока опоясывающим лишаем измывал ее один лишь смысл ее жизни. Денис, Денис, Денис, Денис, Денис, Денис, Денис, Денис… Денис в мозгах, Денис в солнечном сплетении, Денис тянущей трубочкой в ребрах, Денис между строчками в мониторе, Денис в поиске по Интернету, Денис единственной оставшейся надобностью в мобильном телефоне. Она жила одной надеждой увидеть его, услышать этот голос, попасть в ту сладкую ситуацию, где будет персонажем он. Как не размазывала ее по асфальту боязнь встретить, сквозь нее орало и маячило желание обратного, вопреки… И она жила только этим. Звездочки померкли, и солнышко уродливое, день прошел зря, краска была ненужной на лице, если не видел ее он. И институтские лица не значили ничего, и мужчины исчезли из мира вместе с женщинами, потому что жил тут только он. Под ногами валялись древесные сережки. Марина шла через двор домой, чувствуя сосущее в животе. Она презирала себя в этом волшебстве событий, в которых они были вместе с ним. Тогда это было таким простым и реальным, что, казалось, будет продолжаться все время… Теперь она потеряла его насовсем. И не было силы, способной разорвать этот фатум. Как будто что-то пыжилось внутри нее, и она понимала, что не сможет его получить, как бы ни гнула свои кости и не выворачивала судьбе руки… Невидимая гуттаперчевая стена разделяла их, и она понятия не имела, кто и как построил все эти препоны в ее жизни. Она зашла домой, кидая суму на кресло в комнате. Кирпичное убожество институтских книг. Еще одна бессмыслица еще одного учебного дня… М-да… Не желая ничего, ну или почти ничего, Марина опустилась за стол, одна. Глаза потеряно остановились на полке с учебниками. Так что там было сегодня в этом ненужном никому институте?.. Преддверие сессии, как обычно оно случалось, когда его не ждешь. Два года, два года, два года обучения… Тут, за этим столом, за этим монитором. И на каждом пятачке этой комнаты завал букв и терминов. Марина ощутила знакомый мандраж и покалывание где-то в стенке желудка. Это чувство вернулось в ее институт. А институт к ней?.. Не в силах держать себя в руках, Марина вдруг положила голову на руки и заплакала. Какой стыд… Какой позор… В трубу и помойку два года, когда рвались все поджилки… Когда в конце второго курса целый месяц она скомкала своими руками, не открывая ничего, не пытаясь даже вникнуть ни в один предмет, не имея в виду ни одну строчку учебы… И теперь с ужасом Марина поняла, что не просто опустилась, но потеряла все. Она чувствовала, как отупела до той степени, что сегодня на элементарный вопрос сморозила такую редкостную ахинею, что только по милости неба окружавшие ее люди не стали добивать ее нервы и самолюбие. Какой же дурой она стала. Еще пара месяцев Дениса, и она превратиться в натуральную лягушку с безумными глазами. Все, все, чего она добивалась, ухнуло в пропасть… Все было зря. Все… И ничего уже не исправишь… Ничего… И уже не тлеющие угли желаний заливали слезы, но побитая гордость скулила кровоточащими ранами. Мужская гордыня заходилась в растаявшем женском теле безысходным бессилием что-то исправить… Исцеляя и коля иголками соли застывшее железо черного льда… Но Марина еще не ощущала, как поднимаются в распор сваи стального разума, выходя на поединок варвара с кочевником, где не будет правых, но будет победивший… Анна сидела с ногами на банкетке, обнимая колени рукой. На кухонном столе стояла бутылка дорогого пива, покоясь своим горлышком под ее длинными ногтями. Глаза Ани были тверды и гладки, бороздя рваные желоба на стене. Напротив восседал Денис, настоящий хозяин своей расширенной за счет комнаты и потому шикарной встроенной кухни. Он развалился на деревянном стуле, широко расставив колени, и пил, смакуя по глотку и глядя в окно. Их двоих разделял темный стол со скатертью. – Вечерок вечереет, – молвил Денис, расслабленно любуясь видом из окна. – Ж… закатом греет, – сухо отозвалась Аня. – Смешно, – не улыбнулся Денис. – Чего ты сегодня грубишь не по делу? – его лоб сморщился. – Отчего ж не по делу-то, ты решил?.. – О, обожаю эту песенку, – Денис потянулся через стол к магнитофону и сделал погромче доносящиеся из колонок французские фразы. – Вали в кусты, авось ветками закроешь мозги, – губы Ани передернуло. Она опустила босые ноги на пол, погружая разум в круглое горлышко бутылки. – Слушай, ты чего вообще?.. Сидишь весь вечер, как медуза, я в тебя не врубаюсь сегодня, – сказал Дэн. Его рука коснулась зализанных гелем волос. – Зато во французский врубаешься: «возьми меня, дай мне», – Аня смачно присосалась к пиву. – Давай портить друг другу настроение – очень верно, – пальцы Дениса нетерпеливо прикрутили звук. – Ты говорить разучилась? Или теперь стишками свои эмоции выражаешь?.. – Частушками, твою… … – Очень интересно. И какие претензии ты хочешь мне выразить своими частушками?.. – скривился Денис. – А те, что, по-твоему, нормально пропасть на два дня и ни слуху, ни духу, а потом явиться и пошли бухать, да?.. – произнесла Аня, глядя в его лицо. – Слуш, при чем тут?.. – прихмыкнул Денис. – Я же тебе сказал: на работе был. Не обязан же я день и ночь висеть с тобой на проводе!.. – Нет, повеситься можно и на веревке, а не на проводе, тем более что у мобильника провода нет. Когда он отключен особенно. «Абонент не отвечает… Попробуйте позднее…» Круглосуточная работа, прям дежурство какое-то! – Уж какая есть… – А мне по боку, какая у тебя есть!.. – огрызнулась Аня. – Я знаю, что ты дома был еще вчера вечером, и мобилу специально отрубил!.. Мне же ты сегодня гонишь совсем другое!.. – Ах вот оно что! – воскликнул Денис. – Мамы мои, а какое вступление перед ударом!.. Что, по трубе лезла ко мне в окно заглядывать?.. – Нет, по пожарной лестнице. Отвечай лучше сразу: где всю ночь сегодня шатался?.. От нее не ускользнул мелькнувший в глазах Дэна разряд. – А тебе интересно, что ли?.. – Мне любопытно, что ли, что тебя так заняло, что ты так нагло врешь, – ответила Аня, гордо удерживая голову. – Правду страшненько сказать? – Но я ведь тебе и не клялся в вечной верности, или я чего не помню? – потемневшие глаза усмехнулись. – Что смотришь тигрицей?.. Хотела ж откровенности. Я от тебя ничего и не скрываю. А там – как хочешь. Что я обещал, то делаю, а что не собираюсь делать, того и не обещаю. Угу, и тебе не советую… – он взял паузу, выпивая живительный глоток пива. Аня сидела чернее тучи. – Между прочим, я тебе сейчас не сказал, что я делал ночью, ты уже все сама придумала. А вообще, знаешь, я тебе очень рекомендую поменьше думать и побольше гулять вечерами… В клубы ходить, покурить на улице. Может быть, тогда и ты бы была слишком занята, чтобы иссыхать сегодня по моей крови… – Чего?.. – Аня метнула на него презрительный взгляд, выгибая губу от отвращения. – А что такого? – улыбнулся Денис. – Ничего… Абсолютно ничего… – ее губы договорили за нее. Западло… сучье… – И чего ты так надулась?.. То не рады клетке, то беситесь из-за свободы. Я толерантен к тебе, разве это плохо?.. Я от тебя ничего не прошу, кроме того, чтобы ты немножко сбавила обороты своего язычка, а то сегодня мы сильно портим друг другу жизнь, по-моему… Он увидел, что Аня сидит невменяемая. Элегантно он пересел к ней, придвигаясь вплотную. – Тебе успокоиться надо, я прав?.. Сегодня недотрога передо мной такая сидит, что я… И не люблю такого лицемерия… Давно же все решили, так?.. – Уйди, собака… от меня… – проговорила Аня, силясь пробить пелену в глазах. – Ну… правда нам действительно режет больше всего… – протянул он. – Я ведь так думал о том, что приеду: обниму как следует… Что постараемся на славу… Как и ты думала… Да?.. Поцелуй в шею передернул Аню до самого дна. Она чувствовала присутствие рядом и не знала, куда деться от растягивающегося по веревочкам осознания. – Чего еще хочешь знать? – спросил он. – Я знаю: ты не решишься спросить. Как я к тебе отношусь?.. Не думай, я не сволочь и не аристократ. Я люблю тебя и хочу примерно так же, как ты меня. Не сдалось мне растаптывать твои стремления. Да… иди сюда, и все будет… И он действительно понимал, что сказать. Аня будто ждала этих слов, и с нее скатило как волна. Подавшись к Денису, она впервые за вечер позволила себя по-настоящему поцеловать. – То-то и оно, – глаза Дэна улыбнулись напротив нее. – Вот и ожидает нас приятный вечерок… А то обидно как-то получать такой отворот после таких удачных суток, – добавил он после паузы. Это был самый нежданный хук мести. Злость взметнулась в Ане новым сжигающим пламенем, она оттолкнула его от себя, отодвигаясь туда, куда уже места отодвинуться не было. Минута промедления, и, ожигая себя, она произнесла что-то с выраженной артикуляцией. – Чего-чего?.. – брови Дениса шокировано взметнулись вверх. – Вот такого я от тебя никак не ожидал. Сеешь расистские устремления?.. – Иногда сажаю по одному семечку, – отозвалась Аня, диким взглядом глядя в его черные глаза и ожидая в ответ удара по лицу. – Хочешь оскорбить мою национальность?.. Я тебя расстрою: у меня нет национальных чувств, – удивительно спокойно ответил ей Денис. – И я горжусь собой таким, какой я есть. Как и ты мной, кстати. Ага?.. – зрачки переметнулись с одного на другой ее глаз. – Квиты?.. Аня выдохнула, чувствуя, что бездна водоворотом уносится в преисподнюю. Она вдруг поняла, что пальцы, которые держат ее за руки, ждут продолжения прямо сейчас. И она не скрывала от себя, что хотела этого все два дня. – Самая большая страсть этого города… Ты же получила от меня все, чтобы быть ей в полной мере?.. Смотри, я не люблю затянувшихся сцен. – Все отлично, – хрипловато отозвалась Аня, рассеивая тучи на небе. – Точно?.. А то я всегда готов. Если не тебе, то кому скажешь. Твоей подруге, быть может?.. Где она, кстати, я что-то давно ее не видел? Я могу прическу там сделать, грудь увеличить… Лицо Ани почернело. – Что молчишь-то?.. Ладно, знаю, не простишь, – договорил Денис за нее, переливаясь глянцем зрачков. – Интересные вы, женщины. Все можете простить, кроме… Кстати, ты могла бы убить ее прямо сейчас, раз уж не сделала этого тогда. Выразительный зеркальный взгляд Ани стал для него новинкой. – Не лезь, куда тебя не пускали, – вымолвила она с внутренней твердостью. – С ней мы прошли намного больше, чем с тобой. И не тебе судить о нас двоих. – Фанатский сектор стадиона, что ли? – от души рассмеялся Денис. – И его тоже, – поджала губы Аня, не намереваясь продолжать эту тему. – Ладно, тогда не смею тебя больше расстраивать! – развеселился вдруг он. – Разве ты ж меня для этого себе выбрала?!.. Не-ет!.. Я тебя насквозь вижу: что тебя прет, а что прикалывает!.. Его рука ткнула ее в подреберье, и, задыхаясь от хохмы, он полез активно целовать ее во все открытые места. Аня и не заметила, как уже не сопротивляется и смеется вместе с ним. В одну секунду развеялись все оскорбления и дым, который был между ними, и они опустились в смерч, крутящий их задором все эти дни, что они были вместе. Дверь в комнату громыхнула, когда Марина зашла, умытая ледяной водой и еще мокрая от нее, и тут же двинулась к полке и достала стопку учебников. Ее пальцы, все еще запинаясь в движениях, стали открывать оглавления. Пятьсот, шестьсот, четыреста… Хорошо, триста двадцать… – Четыреста двадцать пять минус сто, грубо говоря… Отнять пятьдесят два… Плюс триста пять… – считала Марина страницы. – Где же ты была раньше, девочка моя?.. Так, это я читала… Только повторить… Она вспоминала, что она знала и как она вникала в некоторые темы последний раз, когда могла нормально заниматься. Марина рухнула на стул и выдвинула ящик письменного стола, заглянула во второй, пошла копаться в третьем. Рядом с учебниками в миг стали появляться груды бумаг: программок по предметам, распечаток материалов. – Блин, где же ты?.. – ее брови сдвинулись у переносицы. Что-то найти в этой Помпее было непросто. – Черт тебя подери три раза… Сам бы Александр… в своей Македонии бы… не разобрался… – кряхтела Марина, разыскивая затерявшиеся нужные ей методички. А черт с ним, с Александром!.. Пусть он остается в Македонии, нет у ней никакого Александра!.. Зато есть история зарубежных стран, и это похуже, о мрак!.. Марина почувствовала, что дрожь от этого предмета отстоит уже где-то на заднем плане. До сессии по пальцам считались драгоценные дни, и она опять чувствовала в себе силы, что со всем может справиться. Внезапный энтузиазм!.. Правильно говорил кто-то умный, о, да это ж говорила она сама, тупица!.. Нет лучшего способа решить одну проблему, чем найти себе вторую!.. О-ле, сессия! Ты, гадина, решаешь все на время своих оглоушенных дней! Виват, господа, виват!.. Гип-гип ура!.. Марина не собиралась вылечиться учебой, слишком в ней все было наоборот, чтобы лечить одно другим. Она искала в себе поломанные балки и листы фанеры, чтобы выстроить из них сцену, дабы станцевать на ней свой последний сольный танец. Зачем ей это было надо?.. Разумное объяснение продолжало молчать. В ней говорила только интуиция. И она кричала, что Марина себе не простит последнего своего поражения. Потерпев провал на волне жизни, она хотела получить на закуску ее успех, а получив, провалиться сквозь сделанные ей подмостки. Ведь это был не иначе, как собранный ей за эти годы пустой металлолом… Глава 50 Мощным взмахом огненных крыльев архангел богопознания Уриил взмыл в небесную вышину. За ним, поспевая, летели вестники любви – семнадцать пламенных ангелов. Среди них были семеро ближайших архангельских соратников, включая Зарину, Лизу и Артема, а также еще десять его прямых подчиненных. Особо выделялся среди всех ангелов маленький мальчик с почти что бордовыми крыльями, отливающими алым на солнышке. Это был Илюша. Он двигался рядом с Лизой, которая укрывала его своим телом, помогая справиться со встречным ветром. Уриил вылетел на чистое от облаков пространство и остановился посреди прозрачного воздуха, освещаемого лучами дневного солнца. Через несколько мгновений ангелы нагнали своего наставника и стали выстраиваться в круг. Они складывали крылья за спиной и выпрямлялись в струну, пылая столбиками яркого огня. – Илюша, ты ко мне пойдешь или будешь с Лизой?.. – спросил Уриил, ласково глядя на малыша, которого по-матерински обнимала за плечи веснушчатая помощница. – С Лизой, – ответил Илюша, почти виновато посмотрев на держащую его девушку. – Хорошо, – глаза Уриила засветились теплом. – Тогда давайте начинать. Ангелы замерли и умолкли. Их рыжие волосы играли на свету, пуская блики от нежно-оранжевого до ярко-красного. Пламя языками вырывалось из кожи, закручиваясь вихрями. Нефизические руки потянулись навстречу друг другу, духи любви сцепили пальцы в прикосновениях. Илюша вжался в подол Лизы. Воздух стал накаляться, заполняясь огнем божественной любви, который, сплетаясь, как корзинка, окутал ангелов сияющим кругом… Фигурой выстроился трансформатор, посылающий на Землю костер чувств. Работа ангелов Ура. – Не высовывайся! Нас точно заметят! – прошептал Габри, изо всех сил пытаясь слиться с облаком. – Я не понимаю, зачем мы прячемся? – недоумевал Варахиил. Он завис в воздухе рядом с братом. Изо рта у него торчала палочка от конфетки, которую он мерно посасывал. – Затем! – исчерпывающе объяснил Габри. – Давай двигай свое бесплотное тело за то облако, только быстро! – скомандовал он. Варахиил, как хороший разведчик, выглянул из-за белого клубка водяного пара. В нескольких десятках метров от облака пылал круг архангела Уриила. Кажется, рыжие ангелы их не видели. Варх быстро выскочил и бесшумной стрелой метнулся вперед. Следом за ним как ласточка порхнул Габри. Его спина мелькнула защитной формой омоновца. Архангел надел ее для лучшей маскировки. В небе-то. – Есть! – шепнул Габри, тормозя рядом с младшим братом. – Они ничего не просекли!.. Зарина выгнула спину и полыхнула красным пожаром. Пламя коснулось плеча Уриила, который держал ее руку, и смешалось с его бордовым огнем. Ур вдохнул полной грудью. Его золотые глаза улыбнулись Зарине и оглядели ангелов. Как по команде все сделали выдох, взвинчивая интенсивность огненной корзины. – Ур, – тихо произнесла Христина, которая стояла от архангела по правую руку. Она 1поймала взор начальника. – Там, по-моему, Габри и Варх под нами обосновались, за облаком прячутся… – Я видел, – проговорил Уриил в ответ. – Наверное, опять Габри в казаки-разбойники решил поиграть. Не обращай внимания на детей. – Мы как раз под ними! – сказал Габри, принимая самый шпионский вид. – Что будем делать? – Варахиил развернул вторую конфетку и растворил фантик в воздухе, чтобы не мусорить. Серо-зеленые глаза диалектики встретились с лазурными глазами вдохновения. Братья обменялись взглядами как два ангела, которым предстояла невыполнимая миссия. – Жди меня здесь, – произнес Габри серьезно. – Если я не вернусь, то ни в коем случае, слышишь: ни в коем случае не вызывай Михаила!.. – Хорошо, – ответил Варх. – Удачи тебе, Печальный… Главная муза коротко кивнул в ответ. Он подобрался к самому краю большого облака и приготовился к отчаянному и очень смелому шагу… – Я скоро в пепел превращусь, – сказала Христина, глядя на стоящего рядом Артема. – Прости, – извинился он. – Я сегодня в каком-то запале, прям даже не… Внезапно из-за облака вылетел Габри и, как ракета с фейерверком, рванул вверх. – Берегись! – только и успел заорать кто-то из мужчин. Доля секунды и архангел вдохновения проскочил сквозь горящий круг. Послышался треск искр и визг женщин. Круг закоротило, из груди огненных вестников вырвался обелиск дыма и всех цветов пламя. Лиза вскрикнула, ее шарахнуло в сторону. Ангелы едва смогли удержать девушку за руки. Илюша взорвался у ее коленей, из него вылетела огромная шаровая молния и, откинув всех волной отдачи, вертящейся свечой взмыла в космос. Гавриил ловко увернулся от огненной волны. Краем глаза он взглянул себе за спину и еле успел метнуться влево. Мимо пронеслась шаровая молния, подпалив кончики его волос. – Габри!!! – голос Уриила потряс все небесные сферы. С баритона он сорвался на фальцет. Архангел вдохновения победоносно улыбнулся и спланировал вниз, останавливаясь поодаль от круга. – Я не специально!.. – воскликнул Илюша. Его светло-карие глаза отчаянно уставились на Лизу. – Тебе жить надоело, что ли?! – Уриил приземлился рядом с Гавриилом, негодующе глядя в его невинные глаза. – Ты весь горишь. По-моему, у тебя температура, – обеспокоено промолвил Габри. – Я же говорил тебе никогда так не делать! – вскричал Уриил. – Ты понимаешь, что это может закончиться для тебя месяцем в лазарете?! – Ну не закончилось же… – буркнул Габри. – Еще чуть-чуть и ты бы получил ровный обугленный загар по всему телу! Ты же знаешь, что у нас сейчас кризис! Еще и Илюша пока не научился справляться со своим потенциалом! Думаешь, очень приятно ребенку рвануть как пороховая бочка?! – отчитал Уриил брата по полной. – Извини, я забыл про него… – сказал Габри. К ним подлетел сам виновник незапланированной молнии. Илюша застыл с пылающими от возбуждения щеками. – Прости, я не хотел!.. – произнес он, едва не рыдая. – Все в порядке, Илюшенька, – вздохнул Уриил, успокаивающе гладя ребенка по рыжим волосам. – Это просто старая шутка Габри. Он сам виноват. – Прости… – глаза Илюши обратились на архангела вдохновения. – Отличный фейерверк! – дождавшись окончания первой бури, к ангелам присоединился Варахиил. – Конфетку хотите? – он протянул вперед ладонь, полную карамелек на палочках. – Варх, я же работаю, – покачал головой Уриил. – Я надеялся, что ты понимаешь… – Мой Диалектический Карапуз слишком занят внутренней борьбой противоположностей, чтобы думать о чем-то другом, – оправдывая брата, заявил Габри. Он хлопнул Варахиила по плечу. – Ага, Муза права, Ур, – согласился Варахиил. – Кстати, откуда паленым волосом пахнет? Эксклюзивная стрижка горячими ножницами?.. Он наклонился, подавая Илюше конфеты. – Я длинным волосам никогда не изменю, в отличие от некоторых! – встряхнулся Габри, красноречиво глядя на Уриила. Давно это было, но вспоминалось и теперь: обстриженные рыжие волосы и дутые губы Габри, который умудрился страдать целый месяц из-за того, кто посмел нарушить весь архангельский стиль. Хотя Уриилу неизменно и бесспорно больше шло именно так. Огненный архистратиг только прицокнул языком. Его голова слегка качнулась в сторону. Ну что тут было возразить?.. – Можно я возьму? – Илюша снизу вверх посмотрел на Уриила. – Конечно, – кивнул архангел. – Спасибо, – обрадовался Илюша. – Бери больше, – сказал Варахиил. – Ребят угостишь. Пока Илюша набирал карамелек, Габри достал из кармана воздушный шарик и стал надувать. – Опять ведь рванет, – опасливо посмотрел на него Ур. – Не рванет, – гарантировал Габри. – Это новая модель, огнеупорная. Я оснастил ей школьный сад. Не можем же мы допустить, чтобы у огненных детей развивались комплексы. Габри торжественно вручил Илюше перевязанный лентой шарик. Уриил попрощался и, забрав довольного ребенка, пошел работать дальше. Кажется, теперь мальчик действительно был счастлив. – Рафаил, – Лилиана выдвинулась из-за розовых кустов, представая перед своим архангелом в уголке целителей. – Привет, Лиля, – улыбнулся Ральф. Он возвышался головы на три, весь в белом, в петельке – венчик кремовой розы, с зачесанными назад волосами. Перед ним в почти пустом лазарете покаяния стояли две девушки: одна – Лилиана, его заместитель и ближайший ангел, а вторая – молоденькая выпускница школы ангелов, еще не определившаяся со взрослым служением. – Это Елена, – Лилиана взяла за плечи донельзя смущенную ангельскую девушку. – Она хочет попробовать работать у нас. Елена посмотрела на Рафаила, пухлая щеками, исподлобья. Ее руки скрещивались на подоле фиалковой юбки. – Это так? – спросил у нее Рафаил. – Так… – отозвалась Елена тихо. – Я очень рад, – на губах Рафаила снова заиграла нежная улыбка. – Елена, значит? Очень красивое имя. – Спасибо, – девушка склонила голову. На белоснежный лоб упали светло-русые волосы. – Жаль, но я сейчас должен срочно лететь на Землю, – произнес Рафаил мягким певучим голосом. – Лена, побудь пока с Лилей, она объяснит тебе все, что тебе будет нужно знать. А когда я вернусь, то мы поговорим с тобой вдвоем, хорошо?.. – Хорошо, – проговорила Елена. Прощаясь, глаза Рафаила обволокли девушек дымкой, и он исчез в воздухе. – Пойдем, не бойся, – ободрила Лиля скованную Елену. Она взяла девушку за запястье и повела к лавочкам, на которых сидели и вышивали две сестры милосердия. – Лена, это Катя и Мила. Девушки, это Елена, наша новенькая. – Очень приятно, – радушно встретили ее ангелы. – Мне тоже… – Присаживайся, – пригласила Лилиана. – Я тебе расскажу, как мы тут живем. Елена села на лавочку и, держа ладони на коленях, приготовилась слушать. Солнце потихоньку клонилось за середину неба, и Лена начала понемногу смелеть и уже не так стеснялась задавать вопросы. – …Платье выбирай любое, главное, чтобы белое: такова наша форма, – объясняла Лилиана. – Можешь надевать брюки, если тебе больше нравится. Я например, всю жизнь хожу только в них. – Я платье предпочитаю… – ответила Елена. – Как хочешь, – кивнула Лиля. – Я тебе сейчас выдам наш знак – лепесток белой розы и дам первое поручение с кем-нибудь в паре. Начнешь учиться потихонечку. Главное, ничего не бойся: если что, мы поправим. И не расстраивайся по пустякам: я тебе сейчас объяснила только общие черты нашей профессии, остальное познается в процессе. Жалко, что ты пришла к нам в такое время, когда мы все мобилизованы. Но это к тебе не будет относиться. Когда устанешь, говори. Новичкам перенапрягаться не нужно: можно перегореть и сломаться. В этом случае нам своих лечить приходится дольше, чем других. Лучше отдохни, а потом продолжи. Наши девочки очень любят разное рукоделие. Впрочем, это абсолютно не обязательно. Можешь хоть в футбол гонять с воинами небесного легиона в перерыве. Ангелы Михаила будут просто счастливы. Мы, кстати, очень дружим. Я тебя потом познакомлю с Розой, она лучшая подруга Мирослава. – Правда? Я не знала… – удивилась Елена. Она замолчала и посмотрела на сестер милосердия. – Скажи, Лиля… А вы ведь… То есть… Вы любите его?.. Девушки улыбнулись – Ральфа-то?.. Конечно, разве его можно не любить? – ответила Лилиана. – И он вас тоже?.. – Он ко всем девочкам одинаково хорошо относится, – отозвалась Лиля. – И любит всех тоже одинаково. Всегда подойдет, спросит, что случилось, позаботится о тебе. Он замечательный, ты это поймешь очень скоро. – Я уже поняла… – ответила Елена. Ее глаза задумчиво и немного грустно поднялись на окропленное облаками небо, отражая вопрос и предчувствие. Сегодня было ветрено и солнечно. Такая приятная прохлада и свежесть на коже… Глава 51 – Блин, – Саша попытался достать сигарету из пачки и переломил ее надвое. Миша с серьезным видом прикурил, прикрывая огонек ладонью. – Знаешь, мне кажется, – произнес Саша, аккуратно вынимая вторую сигарету, – что с нашим Дроном… – …явно что-то не то, – договорил Миша. Парни вышли на перекур вдвоем: Андрей несколько дней назад бросил вредную привычку. Все вредные привычки. – В последнее время он совсем какой-то невменяемый ходит, – продолжал Саша. – Не курит, пиво пить перестал, говорит ерунду какую-то… Может, у него что случилось?.. – Кто его знает?.. – с гримасой пожал плечами Миша. – Хотя он странно довольным выглядит… – Может, влюбился?.. – Кто знает, может и втрескался в какую-нибудь… – Или на наркотики подсел!.. То-то он все время глаза таращит, будто не врубается… – Типун тебе… на ж… – досадливо протянул Миша. Его губы затянулись дымом. – Не верю я, что Андрей будет колоться. Хотя он мне всегда немного странным казался, но… – Надо выяснить в чем дело, иначе мы его потеряем, он совсем от рук отобьется. Только как?.. – Легко. Возьмем его сегодня в охапку и потащим в бар на очную ставку. Пусть тогда действительно колется, орешек, – с сухарем в голосе отозвался Миша. – А если не расколется?.. – Расколется, – сказал Миша уверенно. – Мы ему нальем пару-тройку кружек, так сразу расколется. – А если пить не будет?.. Или вообще не пойдет?.. – продолжать нудеть Саша. – Длинный, что ты заладил со своим «если»? Надо сделать так, чтоб получилось без «если». Хватаем его сегодня после работы под руки, и пока не выпьет с нами, никуда не пойдет, ни к топ-модели, ни крокодилов зеленых считать. Точка. После этого решим, что с ним делать дальше. – Ладно, – согласился Саша как-то не очень оптимистично. – А то меня все это сильно парит… Вечером ничего не подозревающий Андрей поднялся с рабочего места и традиционно направился на улицу. Ребята улетели вперед него, толком не попрощавшись. Андрей удивился, но еще больше, когда на улице Миша внезапно остановился и, развернувшись, преградил ему дорогу. Андрей сначала ничего не понял. Он попытался сказать до свидания и пройти мимо, подарив ту самую блаженную улыбку, что начинала так жутко раздражать окружающих, но тут к плечу приятеля прильнул Саша. Оба они стояли и смотрели на Андрея пристально, один высокий, а другой низкий, два лучших друга, как герои мультика. Было бы смешно, но воспитание Андрея не позволяло ему смеяться над другими. – Вы чего?.. – Андрей хлопнул на них ресницами с таким взглядом, что Миша вдруг засомневался, что он и вправду не ударился в общество поклонников зеленых травинок. – Пойдем посидим в кафешке, – сказал Саша, почти насупившись. – Извини, я сегодня не могу… – начал было Андрей. Он увидел, как Миша качает головой. – Пойдем, мы недолго, – Михаил взял Андрея за плечо. Саша настойчиво схватил за второе. Больше Андрея никто ни о чем не спрашивал. Через двадцать минут он сидел в маленьком прохладном кабачке за столиком в уголке, у самой стенки. Сбоку его для верности зажал Саша, Миша расположился напротив, положив руки на стол, и выглядел бы странно неприветливым, если бы не был таким всегда. Первой в омут разговора нырнула прическа Саши. Он не выдержал того, как Андрей болезненно озирается на стены столь знакомого заведения. – Ну, рассказывай, Дрон, – произнес он. – Что в твоей жизни такого произошло. – Что?.. – ангельски не понял Андрей. – Ты какой-то… в последнее время… Мы за тебя беспокоимся, – сказал Миша. – Какой я?.. – сложил губы Андрей. – Ты… другой какой-то стал, – проговорил Саша осторожно. – Мы тебя не таким знали. В тот день, когда ты порвал с Ладой, тебя как будто подменили. – Да нет… Я собственно… – Андрей замялся. «Застыдился», – отметил про себя Миша, который, не отрываясь, наблюдал за коллегой. Значит, на самом деле что-то скрывает. «Сказать правду?..» – подумал Андрей. Ведь он действительно поменялся в тот день. Андрей почувствовал себя не в своей тарелке. В это время Саша кликнул официантку. Не преминув улыбнуться ей пару лишних раз, заказал пива. – Симпатичная девушка, – молвил Саша, неожиданно переводя тему. – Она пришла, пока тебя не было, – обратился он к Андрею. – Не хочешь с ней познакомиться?.. Миша скрыл ухмылку. Жертвы Саши во имя дружбы не знали границ. Еще в прошлый раз он собирался приударить за ней сам. Авось расколет?.. – Нет, – Андрей мотнул головой. – Спасибо, у меня есть девушка. Расколол!.. Лицо Саши озарила молния. Они с Мишей искрометно переглянулись. Точно! Дрон влюбился! – У тебя появилась девушка? Что же ты молчал, белобрысый?! – воскликнул Миша. – Нехорошо скрывать сей факт от нас!.. – Расскажи о ней! Ты из-за нее с Ладой расстался, признавайся?.. – Саша нетерпеливо толкнул Андрея в бок локтем. – Нет, я… Я не из-за нее, – покачал волосами Андрей. – С ней я уже потом познакомился… Вернулась официантка, неся в руках поднос. Андрей помедлил, будто подбирая правду или правду не совсем. Пока он оставался ангелом в тайне, полной правды высказано быть не могло. – Спасибо, красавица, – окрыленный неожиданным открытием Миша улыбнулся ей во все зубы, за что получил ногой под столом от Саши, едва официантка успела удалиться. В знак напоминания о благоверной, которая ждала Мишу дома. – Тебе, – Саша поставил перед Андреем добрую немецкую кружку. Ну, не совсем немецкую… – Не, я не буду! – засопротивлялся Андрей. Его руки отодвинули от себя мутную жидкость. – Выпей! – Саша приставил кружку обратно к нему. – Такая жара стоит, сплавишься!.. – Давай, ничего с тобой от пол-литра не случится, не боись! – вмешался Миша. В конце концов Андрей сдался. С опаской он отпил горькую жидкость, поморщился, но смолчал. Мозг выискивал в себе вкусовые ощущения, загружая программу воспоминаний… Андрея впрямь жутко мучила жажда и страшная духота. Давила на тело, а значит и на чувства, которые на небе так долго были едины. – Так как ее зовут, твою новую девушку?.. – спросил Миша, живо отпивая щедрый глоток. – Наташа, – ответил Андрей. – Гляди, как засмущался! – пнул его Саша. – Ну, не ломайся, как девушка! Расскажи нам!.. – Давай, тут все свои! – подбодрил Миша. – Какая она?.. Блондинка, брюнетка?.. Рыжая?.. – Тебе все рыжих! – вскрикнул Саша. – Уже женился почти, а все туда же!.. – Иди в задницу! – отмахнулся Миша. – Сам иди!.. – Брюнетка, – Андрей дождался, пока утихнет перепалка. Он отхлебнул уже смелее. Карта ощущений загрузилась. Да, кажется, ему нравился этот горьковатый вкус. Далее вопросы посыпались один за другим. Симпатичная?.. Фигура хорошая?.. Андрей милостиво ответил на все. Он допил свою кружку почти до конца, пиво пошло в тело и голову, даря приятное легкое расслабление. Андрей ловил это знакомое и ставшее в новинку состояние заново. Как хорошо, особенно после рабочего дня и пыльного офиса… Парни уговорили одну порцию пива. Миша заказал вторую лично, а Саша поржал над ним, когда вместо симпатичной девчушки, к нему подошла давно знакомая леди Жесть, которую они прозвали так за выражение ее лица. Миша погрозил кулаком и припомнил, кто сегодня расплачивается за пиво, благодаря Сашиной вчерашней неудаче. – Где ты с ней познакомился? – решил узнать Миша. – Я… в городе, – уклончиво отозвался Андрей. – Где именно? – полюбопытствовал Саша. – В центре. На Парке Культуры. – Ты на аттракционах катался? – догадался Миша. – Мог бы Санька с собой взять… – Иди в задницу! – воскликнул уже Саша, закуривая сигарету. Андрей чихнул. – Чего курить бросил, оболтус? – поднял брови Миша. – Али из-за нее все?.. Вторая кружка ушла быстрее первой. Жара и пересушенное горло требовали еще. Дальше понеслось без счета. – И все-таки, Дрон, ты засранец!.. – громко заявил Саша, туша четвертый бычок о край пепельницы. – Как ты мог нас держать в таком ужасающем неведении?! Мы уж чуть ли не хоронить тебя собрались!.. – Простите, ребята… Я сам не знаю почему… – оправдывался Андрей. Он испытывал у себя в голове странное плывущее чувство и где-то смутно понимал, что свою «новорожденную» дозу нежный организм уже перебрал. Но руки теперь не знали, чего творили, машинально поднося, а губы – глотая и глотая, как на конвейере. Так же внезапно друзья почудились совсем близкими, и хотелось остаться тут и болтать целую жизнь. – И что, у вас уже было?.. Давай признавайся, не тяни, – Миша закурил вальяжно, с выражением лица прожженного ковбоя-ветерана. Никто не понял, ждал он или нет дежурного за эти дни Андреевского «что?..», но Дрон, опустив взгляд на пританцовывающий стол, ответил по-человечески. – У нас все хорошо было. – То есть ты ее уже приглашал к себе… телевизор посмотреть?.. – с должной своей проницательностью посмотрел на него Саша. – Отпадно!.. – незнамо чему заржал Миша. Он пил в отличие от остальных крепкое, и потому был изрядно хорош. – А ты думал!.. У нашего Дрона всегда все отлично получалось!.. – кинул в ответ на реплику Саша. Так уж устроено наше сердце, единственное в своем роде. И что-то, что не заденет другого, иного способно полоснуть кнутом, когда вторгается в его сокровищницу… скрытую до времени от глаз. Андрея неприятно отрезвил первый ударчик током. Они с ребятами говорили на разных языках. В глазах явственным плазменным изображением всплыл Сергей и его образ деланного земного плейбоя, причины которого его обладатель так до конца и не узнает. Неужели Андрей был таким же все эти детские двадцать три года?.. – Нет, вы меня не так поняли, у нас еще не было ничего такого, – тон Андрея понизился. – Нет!.. – Миша разочарованно хлюпнул. – А-а-а… – протянул Саня. – Ну, ты б так и выражался!.. – Ты когда нам ее покажешь?.. – ожил Миша. – Да, мы хотим на нее посмотреть!.. Приводи в центр после работы! Пускай Лада тоже полюбуется! – предложил на разделку идею Саша. – Зачем ей это?.. – сдвинул брови Андрей. – Лада чтоб полюбовалась, надо еще ого-го какую найти! – не слыша его, заметил Миша. Какое откровение о стерве!.. – Ага, во как заговорил! – подловил его Саша. – Ну, Дрон-то у нас абы кого не найдет, верно, белобрысый?.. У Андрея в ушах зазвонил из колоколов сам Царь-колокол. Словно подростку, впервые нагуливающемуся в компании сверстников, ему затуманило мозги слишком быстро и безнадежно. Голоса друзей слышались сплошным шумом, он пытался ловить происходящее, сам не зная, зачем и чего он хочет тут поймать. – Пойду… отойду, – Миша поднялся с места. – Не промахнись дверью! – крикнул вслед Саша и, послушав очередное «пошел в…», довольный вернулся к пиву. – Так… можно пока нормально поговорить. Кем, говоришь, она работает?.. Андрей, собственно, ничего еще про это не говорил. Он попытался ответить, но в этот момент к столику подошла официантка, и Саша переметнулся на нее. «Выписав» два пива, он вдобавок попытался заказать ее телефон. Девушка рассмеялась и ушла. – В институте учится? – изменил догадку Саша. – Нет. – А где, в колледже?.. Андрея замутило. Первый раз в свою будущность ангелочеловеком он почувствовал себя настолько непреоборимо тяжко. И не то пиво… Не то он перешагнул свой эмоциональный предел. Глаза Андрея вперились в предательский бычок, дымившийся в руке Саши. – В школе, – вымолвил он с трудом. – Нет, ты посмотри на этого урода! – всплеснул руками Саша. Андрей увидел, что его испепеляющий взгляд направлен на стойку, за которой Миша, вернувшийся из недалекого местечка, приставал к официантке. Он же с девушкой живет, как же?.. Андрей не успел додумать. Саша будто проснулся от оцепенения. – В школе?.. – в голосе проскользнуло то ли удивление, то ли еще что-то. – Заканчивает, что ли? Андрей не понял, почему сия деталь произвела такое странное впечатление. Вернулся Миша. – Может, тебе больше повезет, – чуть разочаровано подмигнул он Саше. Но Саша был не с ним. – Сколько ей лет-то?.. – взглянул он на Андрея. – Шестнадцать. Слишком поздно Андрей поймет то, что чего-то нельзя говорить в определенной компании. Слишком поздно в памяти всплывет характер Саши. И эта маленькая черточка, которая позволяла убежденному весельчаку, относящемуся к жизни вроде бы слишком легко и по приколу, считать, что есть на свете противоестественная… блажь. – Шестнадцать?.. – повторил Саша, осознавая две циферки. – Ты серьезно?.. – В чем дело, вы про что?.. – вернулся в русло Миха. Что думал по этому поводу Миша, Андрей так и не узнал. Возможно, для него девушки такого возраста остались далеко в прошлом. Но почему так ополчился вдруг Саша на то, что многие считали нормальным? Не по своему ли горькому опыту?.. – Ты озверел совсем, – произнес Саша. Веселье за столиком утихло. Миша заткнулся, гипнотизируя стол. Где ты был, тот опыт, и отчего ты был таким?.. Может, виноват был его хозяин?.. – С чего, я тебя не понимаю, – промолвил Андрей, еще не чуя, что сегодня выльется наружу больше чем стакан пива. И что вытереть это будет намного сложнее. – Не понимаешь? – Не понимаю. – Ты с ума сошел, вот что, б…, – сказал Саша, и его интонация выдала его с потрохами. – Как ты собираешься так жить, ответь мне?.. Тебе нужны родители, стоящие у двери твоей спальни?.. Или истеричный припадок собирающейся рожать малолетки?.. Если она залетит, ты подумал?.. Ты уже тут одними деньгами и белым халатом не отделаешься… Саша высказывал резонную позицию того, кто исповедовал заповедь: никаких детей в доме. И смысл в его словах могли уловить многие, но представьте себе жужжащего на незнакомом корейском языке комара у своего уха, и как он вас может достать, если его вовремя не отмахнуть в другой угол?.. Рука Андрея вжикнула пивной стакан на середину стола. Его глаза зажмурились, а что-то внутри вдохнуло всю атмосферу сразу, снимая мозги с ручного тормоза. – Мы с ней разберемся сами, это касается только нас двоих, – выговорил он ту фразу, которая была заповедью его. В нем начало рождаться негодование, но он сам того еще до конца не осознавал. Или скорее, в своей кондиции не мог осознать. Саша резко отодвинулся от стола, пробурчав что-то неприятное. И что способно было так вывести из себя человека всегда адекватного?.. – Не, Андрей, в самом деле, – проговорил Миша удивительно тихо. Впервые Андрюха слышал его таким. – Саша прав. Конечно, девушка может быть очень симпатичной и нравится тебе, но стоит ли идти на такой геморрой?.. Сколько ходит по городу хотя бы восемнадцатилетних, умниц и красоток? С твоей-то внешностью, какие у тебя будут проблемы найти себе одну из них?.. Конечно, тебе решать, но… Миша совсем некстати взял на себя роль арбитра. Уж если два барбоса сорвались с одной цепи… – Я и решу! Что вы ко мне привязались?! Вы для этого меня сюда позвали, отнимать мое время?! – воскликнул Андрей слишком громко, чтоб его не услышал весь ресторанчик. И как у него с языка сорвалась последняя фраза, откуда такое взялось, он и сам не знал. Ведь раньше он никогда бы такого не сказал, потому что считал за золотое правило: время, подаренное друзьям, никогда не будет потраченным зря. – Ах вот как, значит. Мы еще и время его тратим. Ты подумай, Миш, – акцентировал Саша уже негромко и саркастично, – он уже не считает нас достойными своей компании. Не слишком ли быстро ты вырос над собой, а, Андрей?.. – Я не… – попытался пойти на попятную Дрон. Но Миша был у микрофона первым. – Нехорошо ты сейчас делаешь, что бы ты там себе не считал, – молвил он. – Если тебе, конечно, по фигу на всех, то флаг в руки. Но орать на нас, будто мы детсадовцы, тебе тут тоже никто не позволит. Саш, по-моему, нам пора счет просить… – Миш, я правда не хотел, – проговорил Андрей, – понимаешь, я… – Все уже все поняли… Все, забили тему, – отозвался Саша сухо, но беззлобно. И впрямь: надо было ему ссориться из-за какого-то ослиного случая?.. – Давайте еще по одной и домой. В этот момент у Миши истошно зазвонил мобильник. Миша аж подскочил. Он схватил свою трубу из нагрудного кармана и унесся на улицу. – Саш, прости, я… – промямлил Андрей сконфуженно. – Забили тему, – повторил Саня. – Ох, я чувствую, ты сегодня не самый большой неудачник будешь… Его глаза многозначительно смотрели на взвившуюся вслед Мише пыль. Михаил вернулся через минуты три с глазами пьяного сумасшедшего. Великое падение на стул предварило слова Саши. – Финиш твоей семейной карьере? – поинтересовался он у друга. – Финиш! Я убью кого-нибудь, клянусь! – Миша со злостью кинул мобилу в карман. – Тупая корова!.. Она еще хочет, чтобы я на ней женился!.. Да … ей, … … …!.. Как же она меня достала!.. Вот, …, Дрон! Посмотрим, как ты будешь говорить, когда и тебе накинут хомут на шею! Да не одна баба, а и ее предки в довесок!.. Возможно, со всей своей искренностью Миша не хотел продолжать спор с Андреем, желая лишь высказать накипевшие за рутину дней эмоции. Но этот монолог оказался искрой в бочку сухого пороха. Рожденный с генетической прожилкой праведного гнева, который подчас доставался будущим небесным легионерам или перетекал в тело от общения с первым архангелом, Андрей добавил вечеру сахара. – И это говоришь мне ты? – он выдвинулся вперед, и глаза его метнули настоящие молнии так, что не заметить было трудно. – После той головомойки, которую устроили сейчас мне вы?! И ты, который говорил про геморрой, ты смеешь теперь утверждать, что я должен высунув язык бежать искать себе девушку в зрелые восемнадцать, с моей-то внешностью?!.. Ты, который хренову тучу лет прожил с женщиной в одном доме и не переставал все это время поливать ее грязью?! Ты учишь меня жить так, как подобает человеку?! Ты, который клеится к официантке при первом удобном случае и считает, что все это нормально, потому что никто не видит?! А когда тебя прижмут к стенке, закупориваешь рот и ползешь извиняться перед своей женщиной, чтобы завтра рассказать на работе, какая же она все-таки сука?!.. И что перерезало дыхание более: то, что это сказал ему Андрей или то, что его обвинили при всех в неправильной жизни?.. Миша оцепенел на первые минуты. Молнии в зрачках погасли, и утекли обратно в кожу вырвавшиеся языки мощи, которые способен был выдать тот, чьи убеждения неслись галопом собственной непреложной истины. Пускай и в стельку пьяной. Саша прочувствовал, как кровь кидается к ушам и далее в щеки, опускаясь в артерии пузырьками адреналина. Он видел, как Миша встал, покачнувшись на месте. – Ты все сказал?.. Пристально глядя, как Андрей молчит, Миша залез в карман. На свет появился бумажник. – Мой выигрыш за мой счет, поздравляю, – произнес он, обращаясь к Саше. На стол полетела пачка денег. – Увидимся с тобой, – и Миша пошел к выходу. Может быть, он хотел сказать просто «увидимся». Но сказал совсем другое. Саша, бледный, махнул пальцами, желая попросить счет. Принесли. Расплатился молча сам, только кинув Андрею: – С тебя… – Я не взял денег сегодня, я не знал, что вы… – проговорил Андрей, впервые ощущая себя человеком, который промахнулся с рублями. – Я завтра… – Забей, – последовал ответ. Саша встал и пошел к двери. – Саш… – окликнул его Андрей. – Иди домой. Поспи, может, полегчает… Это был последний на сегодня совет. Глава 52 Первый архангел активными шагами зашел в свой уголок. Послав улыбку оживившимся от его прихода белкам, он быстро подошел к столу. Найдя глазами чистые бумажки, Михаил взял в руку гелевое чудо-перо и, поставив колено на стул, наклонился, что-то записывая. Он спешил, явно заскочив на минуту, чтобы зафиксировать важные данные для будущего распоряжения. Однако едва главный легионер успел оторваться от листов и собрался покинуть свои владения, в проходе на него буквально налетела девушка. Не ожидав такого конфуза, она так же и отлетела на шаг назад, но весь вид ее выдал, что сейчас это не способно ее смутить. – Осторожно!.. – воскликнул Михаил, подаваясь к ней и придерживая за плечо. – Ты в порядке?.. Обеспокоенный вопрос был излишним. Запыхавшаяся ангельская девушка напротив, в джинсах и с запутавшимися хвостиками, была сама не своя. – Михаил, скажи, что это шутка!.. – выпалила она, даже не здороваясь и чуть не плача. Вся обмякшая и обескураженная, на ее лице были видны следы пересохших слез. Она явно летела издалека. – Какая шутка, Лида? Ты про Андрея? Это он тебя так расстроил?.. – Михаил заглянул в ее глаза, не снимая ладонь с маленького плеча. – Он… – только и вымолвила Лида. – Я все утро… Где… Как так… Я ничего не понимаю… – по ее щеке потекла слезинка отчаяния. – Тихо, тихо… – пальцы Михаила коснулись туго заколотых волос. – Я понимаю, ты шокирована. Поэтому я и послал тебе весточку, чтобы ты обо всем узнала, прежде чем начнешь метаться по небу… – Я так ждала встречи с ним… Так соскучилась… Прихожу… А его нет… И вместо него совсем другой ангел… – проговорила Лида прерывисто. – Я спрашиваю: «Где он?».. А он отвечает… Что нет его больше… А я… не поверила… Побежала ко всем своим… А потом… птичка от тебя… – Прости ради Бога. Я не вхож во все тонкости ваших отношений и, признаться, не подумал об этом сразу. Надо было раньше тебе все рассказать… – Почему он решил бросить все?.. Почему ушел? – казалось, Лиде было все равно, когда она узнала эту ударившую новость. – Он не решил все бросить. Просто Андрей получил разрешение пройти земную жизнь, чтобы узнать то, к чему его так тянуло. Это был его выбор. – Я знаю, его это мучило… Но почему он не сказал, что хочет это сделать, мне?.. Я думала, мы с ним друзья… – пальцы Лиды промокнули бегущие слезы. – Вы и есть друзья. Просто, понимаешь, мы должны принимать решения сами. И совет друзей, увы, не всегда помогает. Иногда лучше побыть один на один с собой… – Но он мог хотя бы предупредить!.. – Порой слишком уж захватывает эта борьба внутри себя, – Михаил вздохнул. – Я уверен, что он хотел предупредить тебя и попрощаться… Просто… забыл. Лида не сразу смогла ответить, было видно, что она не осуждает Андрея, но ей нестерпимо больно. Михаил стоял, словно стеной заслоняя от обрушившегося водопада. – Как же я без него теперь… – после продолжительной паузы молвила она. – Он же мой самый близкий… – Иногда мы должны отпустить самых близких, – произнес Михаил мягко. – Это ненадолго. Ты и моргнуть не успеешь, как он вернется… Что она, человеческая жизнь?.. Миг. Хотя для любящих этот миг может длиться вечность… Но на Земле, я думаю, ты скоро его увидишь. – Правда?.. – Конечно, – кивнул Михаил. – Если хочешь, можешь прямо сейчас слетать к нему. Я дам тебе адрес. Только с одним условием: не являйся ему и не пытайся идти на прямой ментальный или чувственный контакт. Для людей это может быть очень опасно. – Хорошо, – согласилась Лида. Михаил продиктовал, где живет и работает новоявленный Андрей. – Спасибо тебе огромное, – Лида заулыбалась. Влага обсохла на ее щеках, счастьем засверкало в глазах солнышко. – Не за что, – улыбнулся архангел. – Не переживай. Если что, прилетай ко мне. Лида попрощалась и убежала во всю прыть. Михаил взглянул ей вслед с неизменной лаской в глазах и пошел наружу, тоже направляясь к одному из самых близких. Сейчас должен был произойти разговор по душам. Казалось, что жизнь начинает закручиваться вокруг одной земной семьи. И Михаил наблюдал, понимая, что ход событий он поменять уже не в силах. В уголке архангела Варахиила царила самая приятная и уютная атмосфера. Небольшая территория была окружена молодыми крепкими дубками и березками, через кроны и стволы просачивался ветер, наполняя воздух мягким шелестом и прохладой. Под ногами разрослась бархатная травка ядреного изумрудного цвета, кое-где из нее торчали неброские колоски и маленькие цветочки голубоватой окраски и нейтрально-свежего аромата. То и дело оттуда и отсюда выскакивали большие кузнечики и вновь драпали в траву, довольные тем, что их тут никто не трогает. В тени единственного старого коренастого дуба, ствол которого был сплошь увит кремовыми чашечками вьюнка, стояла деревянная скамеечка, расписанная ни к селу, ни к городу трудноугадываемыми сценами сражений русских войск против шведских рыцарей. Эту скамеечку хозяин уголка Варх когда-то давно дал на откуп Габри, который в то время увлекался авангардным творчеством. В итоге архангел вдохновения так изуродовал несчастную лавку, что теперь благоверного князя Александра нельзя было отличить от всех остальных, а рыцари почему-то извергали пламя и воевали кастетами. Тем не менее, любовь к брату была сильнее предрассудков и жажды исторической достоверности, и Варахиил решил оставить скамеечку в уголке, хотя и не показал ее князю Александру, дабы понапрасну не травмировать психику вечно молодой души русского героя. Неподалеку от дуба, погрузившись в траву, как в ласковую ванну, сидела, пригнув колено, Агнесс. Одним локтем она опиралась о землю, рядом успокоился меч небесного легиона. Варахиил развалился на полянке. Его голова лежала на колене Агнесс, прикрыв веки, он блаженно смотрел на небо. Начальница легиона пальцами левой руки перебирала его жесткие волосы, нежно поглаживая архангела по голове. – Вот закончится эта мобилизация, и от тебя снова будет пахнуть лавандой, – проговорил Варахиил. – Это так тебе идет. – А от тебя – свежескошенной травой. Мне очень нравится, – ответила Агнесс. – Да. Но лаванда все же лучше, – решил Варахиил. Его глаза наблюдали, как ветер колышет листья деревьев. – Я тебе подарок сделаю самый лучший, когда все пройдет. Только я еще не придумал какой. Надо будет с Габри посоветоваться, он всегда все знает. Ты бы хотела какой-нибудь интересный цветочек или растение или украшение красивое?.. – Я бы от цветочка не отказалась. Хотя лучше ты реши, – улыбнулась Агнесс. – Хорошо. Я решу, – отозвался Варахиил. Он согнул ногу. – Ты с нами пойдешь запускать воздушного змея после того, как Михаил отменит мобилизацию?.. У нас с Габри уже такой проект змея готов! Ты будешь в восторге. – Пойду, конечно, – кивнула Агнесс. – Разве я могу бросить моих любимых ангелочков?.. И все разговоры были о мечте. Когда на поляне появился старший архистратиг. – Привет. Все ласкаетесь? – спросил Михаил, улыбаясь. – Ага, – протянул счастливый Варахиил. – Жаль, но я вынужден прервать ваши объятия, – произнес Михаил. – Варх, у меня к тебе поручение. – Говори, я готов, – Варахиил сел в траве и слегка неуклюже поднялся на залежавшихся ногах. Агнесс встала следом за ним, забирая из травы ангельский меч. Очень нежные руки приладили ножны на бедро. – Тебе не самая приятная работа, – молвил Михаил. – Мне нужна статистика самых плохих явлений в твоей сфере: измены, аборты, разводы… Ну, ты понял. За последние четверть века. Найди их, пожалуйста, и проанализируй. Попробуй проследить динамику, соотнеси с работой Самуила… Все соображения выскажи. Хорошо? – Договорились, – встряхнул волосами Варахиил. – Когда предоставить? – Сегодня вечером. Управишься? – Поздно вечером, если только, – пожал плечами Варахиил. – Если ты хочешь капитально, придется к ангелам слетать на Землю и в переходную, посоветоваться. – Идет. Буду ждать, – сказал Михаил. Варахиил сделал два шага и остановился. – Что? – не понял первый архангел. – А обнять? – посмотрел на него Варх. – Непременно, – Михаил прижал младшего брата к груди и два раза провел ладонью по его затылку. – Иди с Богом, младшенький. – До встречи, – улыбнулся Варахиил. – Пока, Агни! – он помахал рукой Агнесс и испарился. – Пока, Варх, – воительница взметнула пальцы вверх. Они с Михаилом остались вдвоем. Если не считать выскакивающих из-под ног кузнечиков. Агнесс стояла, поправляя рукоять меча, подрагивая светло-коричневыми ресницами. – У меня к тебе есть тема для беседы, – вымолвил Михаил. – Какая? – Агнесс подняла лицо. – Такая, что ты шалишь, дорогая барышня, – Михаил подошел к ней ближе. Он покачал головой, глядя в зрачки помощницы. – Ты о чем?.. – не уловила мысль Агнесс. – Я о том, что ты сегодня учудила на Земле. Я сам себе едва поверил. Зачем ты устроила этот боевик с выдворением демонов-искусителей?.. Темные глаза архангела смотрели прямо и спокойно. – Ах, ты про это… – Агнесс смутилась. – Я думала, что это безобидный шаг… – Агни, не надо дурачить себя и меня. Даже выпускник школы знает, что так делать нельзя, – отозвался Михаил. – И хотя твои глаза чисты, я вижу, что внутри тебя не все так спокойно, как на твоем лице. Сейчас, Агнесс, после того, как это случилось с нами, и каждое наше чувство открыто нам обоим, бесполезно пытаться кривить душой. Пусть неумышленно, – упредил он ее пронзительный взгляд. – Но ты ведь знаешь, что даже если удалось убедить саму себя в том, что нельзя – это можно, в запрете от этого не найдется лазейки. Михаил попал в самую точку. Он увидел, как переменилось выражение лица Агнесс. Потоком разноречивых чувств она занервничала перед ним. – Я… Я не знала… Я не знаю… – ответила она. Силясь объяснить, слова перепутались и застряли на полпути. Но он был тот, кому слова были необязательны. – Агни, скажи, зачем ты это сделала?.. Ты можешь объяснить мне, как начальница легиона?.. Ты не думай: я прекрасно понимаю твое желание помочь Андрею… Небо, о чем я говорю?.. Агни, я чувствую это так прозрачно, как чувствуешь ты. И понимаю, что я не способен переживать это в таких тонах, как твоя душа. Но ведь нам даны не только чувства и спонтанность, но и разум, и воля. Зачем ты вмешалась в ход его испытаний?.. У Андрея своя жизнь, своя судьба, свой Божий промысел. И у него есть свой ангел-хранитель, который действует так, как видит нужным только для него. А тут ты врываешься через голову самого близкого к сердцу бесплотного и выкидываешь искусителей, которые из ряда вон выходящего ничего не делают и запрещенных приемов тоже не используют. Сказать мне: женский порыв – ничего не сказать. Я тебя слишком хорошо знаю. Для меня это необъяснимо, Агни… Убежденная, негромкая и проникновенная. Его речь закончилась, его фраза поставила протяженную точку. – Прости, Михаил… Ты прав, я виновата, – Агнесс коснулась лба рукой. – Я не знаю, как это объяснить. Я просто прилетела проведать его… Я знала, что мне не стоит этого делать, что я могла спросить у тебя… Но я решила… Минута свободного времени… – она перевела мысль. – Я думала: посмотрю и улечу, ничего такого. А тут увидела вокруг него троих демонов… Ты все понял сразу, сама себя обманула: ведь демонов можно увидеть только желая этого, и я полуосознанно этого хотела… Они вертелись вокруг него как осы… Понимаешь, мне вдруг так нестерпимо стало, как будто это я сама… – Я понимаю. Я ощутил это тогда же, и потому сразу как смог бросился разобраться, что произошло. Для меня это стало шоком, эта пробоинка, которая возникла в тебе, читай: в высшем эшелоне небесного легиона. И что бы ты ни хотела в этот момент, ты действовала не только от своего лица, но и от лица всего небесного войска. Твой поступок выплеснул ни на что драгоценную энергию, а кроме того, он сделал маленький взрыв, который может привлечь ненужное внимание преисподней к парню. Хотя я все же очень надеюсь, что Самуил сейчас занят совсем другим и не обратит на это внимания. Михаилу показалось, что Агнесс вздрогнула. Последнее, что она допускала для себя, так это навредить ангелу. – Я поняла… Прости меня, пожалуйста. – Я чувствую твое раскаяние, и от имени не столько себя, сколько легиона, принимаю его, – ответил Михаил. – Вот только ограничительные меры мне ввести все равно придется. Дело сделано, и если такой опытный воин, как ты, совершает необдуманные вещи, то это уже открыло дорогу для нарушений другими легионерами. Мне очень больно, Агни, что такое случается. И хотя этому могут быть подвержены все, ответственности это с тебя не снимает. Я доверял своим начальникам как себе, но теперь вынужден издать приказ, согласно которому любые действия, кроме прямо разрешенных кодексом мобилизации, будут запрещены. – Может быть… – попыталась возразить Агнесс. – Нет, Агнесс. Уже не может. Я больше не могу рисковать. Я немедленно доведу это до сведения наших ангелов. Прошу выполнять. – Слушаюсь, – кивнула Агнесс. Она опустила подбородок и прикусила нижнюю губу. – Теперь я даже не знаю, что с тобой делать, – сказал Михаил. – Наказание налагать на тебя нет смысла: мы не в том положении, чтобы тратить на это время и энергию. У меня для тебя было ответственное задание на Земле, но сейчас у тебя все силы растрачены. – Я все равно полечу. Я виновата, и я буду отвечать за свои поступки. – Как я могу тебя послать на Землю, если ты еле держишься на ногах? – проговорил Михаил. – Ты и сама можешь выбыть из строя, и сорвать поручение. Я сам полечу на Землю, а ты возвращайся в уголок и принимай посетителей. Можешь с бумагами поработать. Но ни шагу никуда до вечера, пока я не буду выдавать норму сил. Распоряжение понятно? – Понятно… – ответила Агнесс. – Выполняй. Увидимся вечером. Высосанная до капли откровенным разговором, Агнесс, не поднимая головы, направилась в сторону выхода. Михаил уже собирался уходить, как внезапно на поляну на всех парах влетел Радослав. – Разреши доложить, Михаил, у нас ЧП! – выпалил он, приземляясь. – Слушаю, – коротко кивнул архангел. – Ты срочно нужен на Земле! Иегудиил превысил лимиты архангельского организма и теперь на грани полного срыва! – Как?! – воскликнул Михаил. – Ральфа вызвали?! – Я вызвал, но неуверен, что он слышал… связь ангелов работает плохо… – Самуил обрывает наши связи! Рад, срочно лети к Ральфу лично и гони его к Гуду!.. – велел архангел. – Господи, помилуй, да как же он так, а?.. Агнесс увидела, как Михаил, сам не свой, резко мотнул головой и испарился. Вслед за ним торопливо исчез Радослав. Где-то в обыкновенном современном городе Центральной Европы был такой же обычный день. Стояла прекрасная погода, и незанятые делами граждане предпочитали проводить его на улице. В одном из городских парков, с очаровательными клумбами и дорожками, гуляли, общались на лавочках люди всех возрастов. На газонах валялись молодые парочки, которые то ли прогуливали занятия, то ли вышли проветриться в перерыве. Они лежали и сидели на траве, иные что-то живо обсуждая, а иные практикуя поцелуи. На одной из таких романтичных весенних лужаек возвышался серый, окруженный цветами валун – чудо парковой мысли. На нем, невидимый для всех, молча сидел облаченный в рясу архангел. Лицо его было закрыто ладонями, ни одна мышца не шевелилась в его теле. – Здесь, – Михаил шагнул из воздуха и сразу кинулся к брату. – Гуд, как ты? – он опустился на колени и попытался заглянуть в лицо Иегудиила. Архангел подвижников ответил не сразу. Будто и появление Михаила, и все, что было во внешнем мире, текло как бы мимо. – Миша, я больше не могу… – произнес Иегудиил. Ладони отнялись от скул, и Михаил увидел перед собой измученные усталостью глаза. Из шрама на щеке просачивалась кровь. Михаил взял ладонь брата. – Держись, Гуд, я с тобой… – молвил старший архангел. – Сейчас Ральф придет. Не успел Михаил договорить, как появился Рафаил вместе с Радославом. – Боже, спаси! – всплеснул руками архистратиг покаяния. Через мгновение он был уже на коленях перед Иегудиилом. Михаил посторонился и молча встал рядом с генералом. – Я Иегудиила случайно нашел, – проговорил Радослав тихо. – Летел посоветоваться с Мирославом. Наобум маршрут выбрал… Над городом почувствовал, что что-то не так… – Случайности бывают редко… – сказал Михаил. – Спасибо тебе, Рад, что неоценимо помог. – Я тут ни при чем, – ответил Радослав. – Разреши идти на пост? – Иди, – кивнул Михаил. Радослав ушел, и первый архангел, поджав губы, стал смотреть за братьями. – Как так можно? – непонимающе укорял Рафаил. – Ты дышишь, как будто в тебе сделалось короткое замыкание! Угробить себя решил?.. – Я старался исправить… Но я не смог… – проговорил Иегудиил. – Они… не хотят нас слушать… Они не хотят ничего менять… Они нас не слышат… не чувствуют… Они предпочитают жить, как жили… как хочет он… Я не могу больше… Это я виноват… – Гуд, о чем ты говоришь? – вмешался Михаил. – Если ты и виноват, то не больше, чем мы все. Мы лишь стараемся делать свою работу, людская жизнь остается за людьми. – Это в моей сфере произошел срыв… Это была моя ошибка… Только моя… Я не видел ее годами… Как слепой… Теперь слишком поздно… Я готов отдать все, что у меня есть, но и этого мало… – выговорил Иегудиил. – Куда уж больше! Ты на пределе! – воскликнул Рафаил. – Скажи спасибо Раду, еще чуть-чуть, и я бы тебя год на ноги ставил. – Не видел… Как и я, который тоже не видел ничего… И виноват не меньше, чем кто-то, – отозвался Михаил с болью. Рафаил закончил лечебные массирующие прикосновения, нормализующие биение бесплотного сердца и успокаивающие дыхание… Его пальцы скользнули за пазуху, он вытащил лепесток белой розы и приложил к груди брата. Лепесток тут же растворился на уровне его сердца. – Мы не можем сделать за них все, – сказал Михаил. – Но мы можем сделать для них все, – уверил Иегудиил. Его выразительные глаза встретились с глазами Михаила. – Бедный мой, – Рафаил погладил Иегудиила по голове. Даже когда был взвинчен, он не терял своего исключительного обаяния и нежности. – Все будет хорошо… Ты сейчас пойдешь в рай и отдохнешь. Возражения не принимаются, – категорически ответил Ральф на взор брата. – Я сопровожу тебя и попрошу Лилиану с тобой посидеть. Слушайся ее во всем и скоро будешь как новенький. – Спасибо, Ральф… – Иегудиил с помощью Рафаила поднялся на ноги. – Миша, поблагодари от меня Рада, – попросил он старшего архангела. – Ладно, Гуд, – качнул головой Михаил. – Выздоравливай скорее. Михаил проводил глазами растаявших в воздухе архангелов и через несколько мгновений сам испарился в неизвестном направлении. – Круто! Так бы каждый день! – воскликнул Самуил. Его пальцы радостно притерли горлышко бутылки с нефильтрованным пивом, блестящие темные глаза обласкали обширную зеркальную гладь на стене, в которой отражались незримые человеческому глазу сцены Земли. Князь сидел в конференц-зале в своем любимом новом кожаном кресле, свободолюбиво закинув ногу на ногу. Справа от него расположился на добротном стуле генерал второй адской армии Алан. У его ног стоял целый ящик пива, и он не спеша посасывал бутылку за бутылкой, тоже из горлышка. По левую руку от Самуила, на почтенном расстоянии от его кресла, выпрямилась по струночке на стуле его супруга Диана. Ее колени были прижаты друг к другу, туфли расставлены в стороны, сосредоточенный взгляд припаян ко второму зеркалу, где в символическом виде отображалась Вселенская база информации. Открытая ей Самуилом. Черные зрачки Князя с неподдельным кайфом наблюдали за видевшимся в зеркале Иегудиилом. Однако вскоре своим явлением всех шокировал Радослав, а затем и Михаил. – Уроды, … Как догадались, гады перьевые?.. – проворчал Алан выточенными губами. Его голова негодующе качнулась в сторону, выражая больше презрения, чем могли сказать слова. – И года не прошло, – скривил мину Самуил. Он с унижающим снисхождением смотрел на старшего брата. – Ой, я не могу, какая прелесть! Ты посмотри: какие телячьи нежности!.. На экране появился Рафаил, а за ним опять Радослав. – Вся семейка в сборе, – произнес Самуил. Он наклонился и поставил пустую бутылку на пол. Алан полез в ящик и достал еще две, одну начальнику, а другую себе. – И Ральф как всегда образец мужественности! Просто настоящий идальго, только бантиков не хватает! – Скотина Радослав, – наморщился Алан. – То сливал нам Америку со своими сопляками, а тут вырисовался, нашел, глядите. Я так хорошо заблокировал все контакты этого изуродованного, что еще бы полчасика и вместо него бы кашу нашли. Везет же дуракам! Чай выйдет из немилости карающего… – Бездна, да его уже вывели, ты чего, не видел? – повел бровями Князь. – Михаил его простил меньше чем через неделю, опять на прежний пост отправил, – Самуил едва не сплюнул на пол. – Да, жалко: такой бы был фурор, когда бы я вывел из строя одного из архангелов, – это «я» было личностью владеющего Царством и присваивающего себе все заслуги. – Но ничего, у нас и так гигантское преимущество. Мы разотрем их, как мокриц о край раковины. Молодец, Аланчик, я все равно доволен. Видят камни, у меня будет на кого положиться, когда мы выйдем на Землю. Уж тогда попьем пивка, и не надо будет тянуться до пола, потому что его будут нам подносить сами несравненные… – Бла-бла-бла… Ты можешь прилепить свое помело куда-нибудь хотя бы на секунду?! – прервал фразу голос Дианы. – Из-за твоих бараньих бредней я не могу сосредоточиться!.. – Как я могу, киска, когда думаю о том, что скоро мы будем с тобой кувыркаться на Земле? – ничуть не обидевшись, поглядел на нее Самуил. – Ты только что о пиве думал, – сверкнула на него глазами Княгиня. – Вот когда выиграем битву, тогда и будешь молотить всякую чушь… А то фантазировать вы все горазды, пока до личной встречи… – добавила она негромко. Диана не договорила и отвернулась к зеркалу. – И почему все красивые женщины такие стервы, а, Алан?.. – задал риторический вопрос Князь. Алан что-то проворчал про ангелов и опрос общественного мнения так, что различить смысл было невозможно. Его синеющие в редком для преисподней ярком искусственном свете глаза критически смотрели в парковую жизнь. – Может быть, ей Михаила стало жалко?.. – предположил Самуил. – Все-таки первая любовь… – Он неважно, кстати, выглядит, – без задней мысли начал Алан. – Видно, мобилиза… – Послушайте вы оба, – Диана развернулась к мужчинам, ее голос дрогнул перегнутой железкой. – Я повторяю в тысячный и последний для особо понятливых особей раз: мне наплевать на Михаила и всех его братьев вместе взятых!.. Еще одна плоская шутка, и я брошу все к сучьим чертям и уйду из вашего скотского общества!.. Сами будете со всем возиться! Понятно?! – рявкнула Диана. Ее глаза испепелили и Князя, и его генерала. Алан отхлебнул пива, даже не удостоив разъяренную Княгиню взглядом. – Зачем так нервничать, киска? Я же просто поинтересовался… – пожал плечами Князь. – Возможно, твои старые переживания настаивают на том, чтобы я тебя освободил от задания, противоречащего твоим убеждениям и привязанностям. Я же всегда готов пойти навстречу, ты знаешь… – его глаза сально испытали ее зрачки, но устремленный в Базу профиль не высказал ничего, кроме нагромождения черных скал. – Видать, ты просто переутомилась… Надо тебе сегодня устроить капитальный релакс, угу? Как ты на это смотришь, светик? – Князь поднял бровь. – Посмотрим, как настроение будет, – холодно проговорила Диана. – А вообще у тебя же есть блестящие генералы, зачем тебе я?.. – Обиделась, – хмыкнул Самуил. – Я забыл упомянуть твои заслуги? Так они настолько бесспорны, что даже не обсуждаются, моя кошечка… Я прав, Алаша?.. – Абсолютно, – ответили ему как из колодца. Алан допил очередную порцию и взял себе следующую бутылку, отодвинув ногой пустую тару с сорванной этикеткой. – Смотри, это? – указательный палец Дианы указал в зеркальную поверхность. На экране мерцал большой шар, переливающийся лиловыми оттенками. Знак каких-то зашифрованных сведений. Файл Базы данных. – По описанию подходит? – Самуил оживился и посмотрел на возникший сгусток информации. – Подходит, – бросила Диана. – Да, это он, – резко кивнул Самуил. – Давай, моя девочка, взломаешь, будешь просто умницей. Я не заставлю себе об этом напоминать… – Был бы толк в этих напоминаниях, – скривила губы Княгиня. Ее синие глаза прищурились, вытягивая темные стрелки век. Длинные ногти задвигались параллельно друг другу, соскребая воздух. По зеркалу, примеряясь, побежали черные шарики, растворяясь нечитаемыми наборами букв – возможными паролями доступа. Князь буравил жену совершенно почерневшим взглядом. – Вот черт, а… – буркнул Алан. Денница повернулся к зеркалу Земли. На экране был лишь парк и пустующий валун. Архангелов и след простыл. – Ушел? – спросил Самуил. – Ага, – кивнул Алан. – И шифровку поставил. – Нехороший какой! – осуждающе прогнусавил Самуил. – Но ничего, моя когтистая пантерка взломает и это, – он покосился на Диану. Княгиня подалась вперед и колола взглядом информационный файл. Ее запястья вонзались в стул. Она была похожа на выгнувшуюся кошку, готовую к прыжку. Экран изнывал от мелькающих паролей, которые неизменно натыкались на шар и отскакивали. – Черт, сколько защиты понатыкано, – процедила Диана сквозь зубы. – Похоже, без любимого брата не обошлось… Но ничего… Она приняла более удобное положение и продолжила рвущую битву. Женская интуиция… Природное чутье, которое порой принято противопоставлять рациональности мышления. Адская Княгиня также не была обделена нюхом на кровь, своеобразной отрицательной интуицией, которая проявилась у нее извращенной и отрицательной формой вместо таинственного небесного общения. Дар антипода… Субстанция зла. А имея на протяжении столетий молодости доступ к самой сердцевине души первого архангела, шифровальщика легионерских планов, Диана оставалась непревзойденной взломщицей. Незаменимой в войне. Мужчины следили за процессом. Наконец-то замолчавшие в желании увидеть, как выступит живая кровь в реальности. Благодаря Диане. Около пятнадцати долгих минут было слышно только как Алан глотает пиво, а Диана бурчит себе под нос ругательства. – Есть! – огласила Княгиня. – Ха-ха, Михаил, ты снова проиграл! Когда ж ты придумаешь что-то поумнее?.. – она больше не сдерживала эмоций, свидетельствующих о том, что кто-то из архангелов ей далеко не безразличен. Нога Дианы, изгибаясь, воткнулась шпилькой в пол. – Браво! Моя детка! – Князь вскочил со стула и, подлетев к жене, жарко поцеловал ее в губы, обнимая за обнаженные плечи. Диана оторвалась от его рта с уже потеплевшим безразличием. Непроизвольно скосив глаза, она заметила на себе взор Алана, который, встретившись с ее взглядом, поспешно убежал в стену. – Давай читать! – сказала Диана. Ее ладонь легла на плечо мужа. – Нет, для тебя на сегодня работы достаточно, – вдруг оборвал ее Князь. – Ты свободна до вечера. – Что?.. А как же информация?.. А взлом нового похода Михаила? – Диана непонимающе посмотрела на Самуила. – Не сейчас. Ты итак много сделала, – ответил Князь. – Давай иди домой! Отдохни перед тем, как я тебя позову к себе… Самуил поднял жену со стула и насильно выпроводил ее из зала, закрыв за ней дверь. Затем он вернулся назад и занял свое место. – Предчувствую этот момент, – улыбнулся Самуил, потирая руки. – Зачем ты ее прогнал? – спросил Алан. – Она же обладает колоссальным талантом и интуицией… – В некоторых делах женщины лишние. Особенно жёны, – отметил Князь. Он приподнял кресло, придвигаясь поближе к зеркалу. – Ты про что?.. – нахмурился Алан. – Иди сюда и все поймешь. Генерал вместе со стулом переместился к Князю. Самуил щелкнул пальцами. На экране сквозь туман высветилось скрытое до времени имя файла. Заботливой рукой. – Агнесс, первый женский лик ангелов? – произнес Алан. – Диана взломала данные начальницы легиона?.. – Именно! – воскликнул Князь. – Это было нелегко, но я верил, что она справится. Хотя мне пришлось скрыть имя, а то ее рвение могло бы снизиться. Алан поймал жадную улыбку Самуила. Лицо генерала потемнело, а губы сжались. Князь как ни в чем ни бывало принялся деловито листать страницы жизни своей бывшей помощницы. – Что ты хочешь с ней сделать? – наконец спросил Алан. – Я хочу обновить свою семейную жизнь, – беспечно отозвался Князь. – Каким образом?.. Хочешь заполучить ее в любовницы? – Почему сразу в любовницы? Какой ты пошлый, Аланчик! – укорил его Самуил. – Неужели Агнесс похожа на ту, от которой нужно только это?.. Нет, дорогой, она может дать мне намного больше. И поэтому я ей тоже дам все, чего она заслуживает. – Ты… – начал Алан. – Я сделаю ее своей законной супругой, – ответил Князь. – Согласись, она отлично подходит на эту роль: красивая, умная, принципиальная, как черт. Вместе с Михаилом тысячи лет: она расскажет нам все его секреты. С ее помощью наш победный задел увеличится еще больше. И мои усталые пальцы найдут новый рельеф для изучения… Самуил не дал растянуться улыбке. Его глаза прищурились, в зрачках мелькали написанные строчки биографии. На экране появлялись иллюстрации. Князь остановился на одной из картинок первой помощницы и, увеличив ее, на этот раз дал волю белозубому оскалу. – Что будет с Дианой? – решился узнать Алан. Он сам удивился, насколько сухо прозвучал его голос. Тот, которому этот вопрос сейчас был важнее всей жизни. Князь перевел глаза на генерала. Алану показалось, что черные зрачки затягивают его, унося в бесконечную завороженную бездну. В такие моменты дьявольская сущность Самуила обнажалась до самого дна, и не было декораций, скрывающих сплетающуюся оторванными лапами мощь, и не существовало того, который бы выдержал на себе этот ад. – Не переживай, с Дианой все будет хорошо, – потусторонним голосом проговорил Денница. – Я буду приглашать ее к себе, когда меня замучит тоска по прошлому. А так, я пристрою ее куда-нибудь в надежное место… К тому, кто особо усердно мне служит. Угу, Аланчик?.. В глазах Князя мелькнула странная искра. На мгновение Алану почудилось, что Самуил видит его насквозь и знает обо всем. Генерал едва сдержался, чтобы не навернуться со стула. Он сглотнул сухую пленку, не имея сил переменить бледности лица. Князь равнодушно улыбнулся и повернул лицо к зеркалу. Алан опустил голову, пытаясь прийти в себя. – Какая прелестная положительная девушка, – заметил Самуил. – Ангелочек прямо. Какая редкость в наше время и при нашей профессии… Но у любого ангелочка могут прорезаться очаровательные рожки. Алан, ты можешь идти, – обратился он к генералу. – Сегодня ты мне больше не нужен. Гуляй, развлекайся. – Благодарю, – ответил Алан коротко. – Да, и будь так добр, зайди к Диаше, скажи, чтобы в девять была у меня. Она так старалась, нужно ее как-нибудь ущедрить. – Хорошо, – кивнул Алан. Он поднялся со стула, не взглянув на Князя. – И пусть наш разговор останется маленьким секретом. Мы ведь друг друга понимаем? – спросил Самуил с гладким намеком в голосе. – Разумеется. Алан направился к выходу и, хлопнув дверью, покинул конференц-зал. Диана восседала у себя в гостиной, забравшись с ногами на канапе. Она устало подпирала голову одной рукой, а во второй держала бокал вина, когда в дверь постучались. – Войдите, – молвила Княгиня. В комнате появился Алан. – Разреши передать тебе, прекрасная, что твой светлейший супруг ждет тебя ровно в девять, – сказал он. – У меня все. Он повернулся и хотел уйти. – Алан, – окликнула его Диана. Генерал едва не вздрогнул. Веками редко она произносила имена. И, казалось, он никогда не слышал, чтобы она так назвала его. – Да, прекрасная? – Алан обернулся. Его ноги сами поставили его лицом к лицу с этой чарующей женщиной. – Присядь на секунду, я должна кое-что у тебя спросить, – попросила Диана. – Хорошо, – генерал придвинул к себе один из стульев и сел. Он внезапно почувствовал себя будто в другой жизни. – Скажи, Алан… – произнесла Диана, не глядя в лицо. – Как ты считаешь… почему Князь сегодня выпроводил меня из зала?.. Он раньше никогда не пренебрегал моими советами в работе, – она посмотрела на генерала, встретившись с его синими, как море, глазами. – Не знаю, – повел плечами начальник гордыни. – У твоего мужа вообще бывают заскоки. Обычное пренебрежение ко всем и всему было в этом тембре. – Что было в файле, ты видел? – прямо спросила Диана. – Ничего… Ничего особенного: обычный файл с каким-то ангельским планом… Легионерская операция, по-моему. Я точно не знаю, я ушел почти сразу после тебя. – Не надо меня обманывать, – перебила его Диана. – Я не одна из тринадцати дур, – Алан увидел, что ее ногти скоблят хрусталь бокала. – Я не обманы… – свел брови Алан. – Говори, что там было?! – вскрикнула Диана. Временная мягкость исчезла с ее лица, сменившись пронзающей резкостью. Она опустила босые ноги на пол и в упор смотрела на генерала. – Он что, опять подозревает меня в интриге?! Или ищет себе новую шлюху?! Кто на этот раз?! Опять Жанна?! Или очередная зеленая выскочка у ног Михаила?! Отвечай! – Я уже ответил тебе: я не знаю, – повысил голос Алан. – Там не было ничего, кроме рабочей информации… – Ты не знаешь, но знаешь, что это по работе! – подловила его Диана. – Что с ним стряслось?.. Почему я потеряла его расположение? Он опять рехнулся ревностью?! Или пронюхал, что мы с тобой целовались?! – Я не уверен. Но, по-моему, он ни о чем не догадывается… – «Я не уверен, я не знаю». Ты хоть что-то знаешь вообще?! – выражено принизила его Диана. – Ничего я не знаю, – сухо ответил Алан. – Все, я ушел. Генерал оставил стул и решительно двинулся к выходу. – Стой тебе говорю! – закричала Диана. – Говори немедленно все, что знаешь, иначе я расскажу Князю во всех красках, как ты ко мне домогался! – Рассказывай. Мне теперь уже все равно, – бросил Алан. Его рука легла на ручку двери. – Ты клялся, что любишь меня! – воскликнула Диана. – Ты обещал мне все! А теперь даже не можешь рассказать о том, что видел в этом чертовом файле! Алан замедлил движение. Диана поднялась на ноги и, выпрямившись во весь рост, приблизилась к нему. – Что я могу рассказать, если рассказывать нечего? – он не смотрел на нее, но чувствовал совсем рядом. Диана узрела, как сжались его губы. – Значит, не любишь, – она вскинула голову и насмешливо посмотрела в сводившие с ума холодные глаза. – Мужчины обещают все сокровища мира, только чтобы добиться своего… – Хочешь верь, а хочешь нет, но я безумно тебя люблю. И другого смысла в моей жизни нет, – вымолвил Алан, вглядываясь в даль ее зрачков. – До свидания, Диана. – Трус! Несчастный трус! Я ненавижу вас всех! Вы думаете только о себе! Вы делаете, только если что-то сделали для вас! – в ярости прокричала Диана. Она закрыла лицо руками, ощущая собственное обжигающее дыханье. Алан, который уже успел выйти из гостиной, услышал брошенные вослед слова. Он с размаху треснул кулаком по стене. – Черт подери все это! – генерал вошел обратно в комнату. – Ты хочешь все знать, да?! – его глаза сверкнули молниями на Диану. – Песню ангелов-хранителей помнишь?! – Зачем она мне? – ошарашено выпалила Диана. – Затем! Спой ее и поймешь, кто тебе угрожает! Да пой повнимательнее, а то не разберешь же ничего, архангел разорви! – наорал Алан. Он вышел из кабинета, нереально громыхнув дверью. – Постой! – Диана высунулась из комнаты. – Это что, другая женщина?! – Нет, бездна возьми, архангел Михаил! – выкрикнул он из-за поворота. Через секунду все стихло. – Идиотизм… – произнесла Диана. Она подошла к канапе и, опустившись на подушки, начала вспоминать навязшие когда-то слова ангельского гимна, которые поневоле в дни его появления запомнила вся преисподняя. Слишком долго и нудно пели ее ангелы-хранители, за которыми много следили демоны в те далекие времена. Алан как в воду глядел: с первого раза Диана не нашла там ничего странного. Пришлось вернуться в начало, и прочитать стихи во второй раз. – «Михаил и его сила, И прекрасная Агнесс… с нами», – на этих словах Диана осеклась. – Нет… Не может быть… – прошептала она, мгновенно пересохшими губами. – Только не это… Княгиня непроизвольно откинулась на спинку и осталась недвижима. Самое страшное для нее уже случилось. Глава 53 На свист оторвались голубоватые глаза от долгих строчек. На прищуренные веки протяженностью в полминуты легли разноцветные блики. – Черт бы… вас всех побрал… Марина натужно встала с дивана и щелкнула на кнопку выключения телевизора. Затем она вернулась обратно. Несколько прозаичных дней… В этих днях было слишком много вовсе не стихотворных фраз, страниц, зубрежок и переосмысливания. Ведь недостаточно выучить, когда надо понять. Марина билась за отставшее от нее понимание уже четвертый день подряд, не заботясь ни о ком и ни о чем, кроме учебы. Возрождение произошло, если оно не было перерождением одной боли в другую. И только футбол мелькнул на экране своими полутора часами, не прибавив сердцу. Марина скорее слушала, чем смотрела его, не расставаясь и в эти некогда бывшие святыми для нее минуты с книжкой. Только скверные слова отпущены в конце… и никаких чувств в захлестанной заморозкой душе. А что ей было кривить этой самой душой? Марина видела, что с тех пор как возник в ней Денис, все остальное перешло на параллели. И даже страсть к великой игре ныне осталась рефлексивной привычкой, ритуалом типа чистки зубов и подкрашивания глаз по утрам. Машине… нужно выполнить задание… Она не спрашивала зачем. К концу второго вечера героизма, когда Маре наконец удалось сдвинуть векторы в своей душе на курс «Александр против Александра», она поняла ровно в половину двенадцатого ночи, что новый идеализм до конца не дойдет. А еще: что, несмотря на это, она сделает то, что задумала. Если Марина заводилась по-серьезному, она прекрасно знала, что не отступит. Но и отброшенные почти на сутки мечты отступать не собирались. И Марина, взахлеб утопая в нечеловеческом количестве давно заброшенного материала, не видя никого вокруг, вдруг поняла, что Денис вернулся к ней в душу, и что никакой страх и вой самолюбия внутри не заглушат его напевающего зовущего голоса. Желание остановилось на равных с волей. И Мара не стала сопротивляться. Счастье… Как отличить тебя от момента веселья?.. В вечернем дворе раздавались голоса гуляющей молодости. Марина, тихо ступая тапочками по паркету, вышла на кухню. Зрачки внимательно просмотрели гладь отсвечивающего оконного стекла, не узрев, что творится за ним. Она налила воды в чайник. – Я не буду! Я не пойду!.. Марина приладила его на электрическую подставку и включила кнопочку. – Отдай! Отдай же!.. Из-за бетонной высотки появилась на газоне Аня. Она задыхалась. Рядом с ней шагал Денис. Марина взглянула на идущую к потолку оконную раму, о чем-то думая. – Я запыхалась уже!.. – Начинай снова бегать по утрам!.. – Денис откинул волосы назад, во все блистающие глаза глядя на восторженную игрой подругу. Его пальцы зажимали пачку сигарет, пряча ее от Ани. – Отдай!.. Я ее хочу!.. – Не можешь справиться с одышкой – не надо курить, – заметил Дэн интеллигентно. Компромисс был найден снова в параллелях. Сладкие мысли не трогали мыслей завоевателя. И хозяйка, сдававшая вместо квартиры свою голову, свыклась с новой жизнью в работе и грезах… Одновременных и независимых. Что-то привлекло размышления Марины, и она с таким же темнеющим взглядом ушла к себе в комнату. – Дай сюда! Зря, что ль, я за тобой всю лестницу неслась?! – Аня не умеряла пыла. – Ох ты как… – Она последняя! – Аня вертелась вокруг Дэна, пытаясь разжать его пальцы и заполучить единственную в смятой пачке сигарету. Слова вылетали у нее вместе с удушившимся смехом. – Последняя?! Ну ладно, ты выкуришь мой бычок! Денис открыл пачку, тыкая ее Ане в лицо. – Что?!.. – Она пустая!.. – Денис повертел оберточной бумагой, откуда посыпались крошки табака. – Дурак!.. – Аня полезла его колотить, Дэн подхватил ее под ребра. – Пусти, говорю!.. А-а-а!!! – А-а-а!!! Бои без правил!!! Своими криками и дракой они привлекли внимание сидящих на дворовых лавочках. На Дэна и Аню смотрели все. Слушали все. – Что это у тебя? – Где? – Аня наклонила подбородок. – Ну вот тут, смотри!.. – Болван!.. – Аня шлепнула Дениса по небритой щеке. Ее рука поправила глубокое декольте. Марина вернулась в кухню, морща лоб: что-то ее напрягало, и тянуло в груди. Кто-то шумел на улице. Чайник вскипел и выключился. Денис остановился, на секунду теряя прежнюю тему. Анька отряхивала топик, подтянутая, в золотистом цвете блесток; зауженные джинсы обнимали босоножки. – Хорошо, что еще одну купил, – проговорил Дэн, глядя куда-то вдаль. Он вытащил из заднего кармана новую пачку и круговым движением оборвал целлофан. – Ах ты!.. Мучаясь как будто фоном в голове, Марина остановилась, держа руки на разделочном столе. Пойти… куда-то… посмотреть… Что-то… где-то… Кто-то гуляет во дворе… Визжит… еще громче. Кто… – А мне гнал! – взвизгнула Аня, становясь в позу. – Я вообще гонщик, ты забыла?.. Локоть поднялся вверх. Марина открыла дверцу и достала банку кофе. Что-то свистело в мозгу… – Как трогательно… – Аня вытащила сигарету, которую Денис, тщательно подув на бумагу, сунул ей в вырез. – Тебе прикурить прям так?.. Марина ощутила во рту привкус табачного дыма. Что-то знакомое… Вкус вечера в Новодевичьем парке прочувствовался нутром. Ноготь пробил мембрану кофейной банки, открывая ее по периметру. – Потом сделаешь… – отозвалась Аня. – Куда пойдем-то?.. Денис обнял ее за выгнувшуюся талию, пристально глядя в отстранившееся назад лицо. – Неделя… неделя… всего одна неделя… – твердила Марина. Денис поморщился. – Не, я сегодня не танцую. – У тебя критические дни?.. – полюбопытствовала Аня. Звонок сотового прервал изнывающие эмоции. Мара побежала в комнату. – Мои не твои… Как они там, кстати?.. – Денис затянулся уголком губ, изучая Аню проницательностью вопроса. – Алло?.. Да, я дома… Мама говорит. Перезвони минут через двадцать. Да, скажу конечно… – Марина оперлась о косяк, отвечая голосу в трубке. – Пятнадцать где-то осталось. Что?.. Не, шпоры не делала, прости… – Лучше. Будут. Если кто-то будет пользоваться резиной, – сказала Аня. – Чего?.. Откуда ты это взял?.. – повела бровью Марина. Уж либо ей возвращалась роль эксперта, либо она прохлопала ушами всю предэкзаменационную консультацию. – Не волнуйся: здесь собрались профессионалы!.. – заржал Денис. – Хорошо… Не хочу иметь пару орущих существ в нагрузку. – Еще и уродов… – Ладно, я посмотрю, – кивнула Мара. – Давай, перезвонишь тогда на городской. Пока. Она нажала на кнопку. – Свое не воняет… Глаза не режет… – Аня снисходительно посмотрела в смолистые зрачки. Мара вернулась на кухню и наконец залила подостывшей водой кофе с сахаром. – Спасибо… Доброе слово и собаке приятно, – ухмыльнулся Денис по-лягушачьи. – Кошке, – поправила Аня. – Собаке… – настоял Денис. – …Пожалуйста, – пожала на это плечами Аня. – Для породистого кобеля слова не жалко. – Поехали. Губы Дениса на этот раз поцеловали по-особенному нежно. Марина облокотилась на подоконник, выглядывая на терявший дневную окраску двор. Кто-то газонул из двора. И снова люди-люди… А для нее никого там нужного и не было видно. Уже. Глава 54 Когда Михаил вернулся в рай, он застал Агнесс сидящей на лавочке. На ее коленях расположилась одна из белочек. Опустив подбородок, помощница гладила ее по рыжеющей шерстке. – Привет, – поздоровался старший архангел. – Привет, – Агнесс грустно улыбнулась. – Как ты? – Михаил подошел к скамеечке. Белка, завидев его, радостно сиганула вперед. Архангел успел коснуться пушистого хвоста, и зверек ускакал к своим сородичам на ветки орешника. – Все хорошо, – сказала Агнесс. – Как Гуд?.. – Уже нормально. Сейчас с ним Лиля, – произнес Михаил. Он подался ближе, присаживаясь рядом с девушкой. – Но когда мы с Ральфом пришли, на него было страшно смотреть. Слава Богу, Рад вовремя подоспел, иначе бы все точно плохо закончилось… И я не зря записочку на столе оставил, что у Варха. – Бедный Иегудиил. – Признаться, я не припомню, чтобы он когда-то доводил себя до такого состояния. Видимо, Самуил крепко приложил к нему руку… – Мне так стыдно, – молвила Агнесс. – Тут такие события разворачиваются, а я веду себя как малолетний мотылек… Прости меня. – Ты уже извинилась, и я принял твои извинения. Не надо понапрасну переживать все заново… – Я до сих пор не могу понять, как я могла так поступить… – Знаешь, все мы иногда ведем себя как несмышленые дети. Вспомни хотя бы, как я хотел пойти в ад и разгромить его до основания. – Ну, ты упомнил тоже… Когда это было: сколько лет было тебе, и сколько сейчас мне. – И тогда ты оказалась умнее меня. И смогла даже не словами – взглядом сказать мне все, что было надо, – губы Михаила тронула улыбка. Он увидел, что Агнесс тяжело вздохнула.– Агни, не переживай. Если бы я знал… Мог почувствовать сразу, как ты будешь страдать, я бы ограничился двумя короткими словами вместо целой лекции… – Ты все правильно сказал… А я… может быть, до сих пор бы не поняла, что я сделала, если бы ты не вразумил… – Полно тебе… Поняла бы и так, я уверен… – вымолвил Михаил. – Мне было бы намного легче, если бы ты меня наказал… Наверное, я бы искупила этот булыжник в груди… – Обойдемся без наказаний. Разбей свой булыжник: он непропорционально тяжелый, – Михаил обнял Агнесс за плечо. – Как ты себя чувствуешь, зай?.. – Плохо… До сих пор коленки дрожат. Я только когда прилетела сюда, поняла, какой выплеск энергии совершила. Той энергии, за которую Гуд так боролся. А я пускаю ее на ветер… – Потерпи немножечко, скоро выдам еще сил… А пока возьми моих. – Не надо, я виновата сама… – Это неважно, – возразил Михаил. – Виновата или нет, я имею право тебе помочь. Или мы тут изверги сидим, в легионе, что ли… Пальцы Михаила принялись успокаивающе ласкать струящиеся волосы, разглаживая спутавшиеся за тяжелый день пряди. – Птенчик любимый… Не мучай себя, не надо… – Ты такой добрый… – Агнесс прислонилась щекой к архангельской груди. Силы оставляли ее, и она почти не ощущала слабой мягкой волны, которую дарил Михаил ей последним запасом своего здоровья. – Каким и должен быть, – улыбнулся архангел глазами. – Кстати, я тут очень повеселился, когда пересмотрел, как ты высадила в ад этих демонов. Представляю себе их душевное состояние, когда они стоят, вроде ничего особенного не делают, так, работа, рутина, понимаешь ли… и тут на них налетает помощница архангела и с криком: а ну пошли вон отсюда, выбивает на незапланированный отдых!.. – Я же не с мечем на них вылетела, а так… Демоны третьей касты ведь в основном невооруженными ходят, – проговорила Агнесс. – Знаешь, после курсов самообороны для женщин, которые ведет наш Мирослав, я бы, например, десять раз подумал, что лучше: рукопашный бой или меч. Помнишь, как музы поспорили с нашими легионерами по поводу эффективности приемов авторского самбо Мира? Я с таким интересом наблюдал эпизод, когда Лиля отправила через колено нашего деятеля, который специально притворился демоном. По-моему, если бы он вовремя не сказал, что он ангел, она бы его и в ад турнула, – усмехнулся Михаил. – Было дело, – улыбнулась Агнесс. – Но я-то на эти курсы всего месяца два походила… И то ради интереса и чтобы инициативу Мира поддержать… – Искушенный легионер налету схватывает, – подметил Михаил. – Видно, тебе хватило бы и одного урока… Агнесс заулыбалась воспоминаниям. – Ох, помню, как тогда влетело легионерам, а потом и музам, когда разобрались что к чему… – Да… Они вряд ли захотят повторить эксперимент, – промолвил Михаил. – Думаешь, Самуил уже знает про миссию Андрея?.. – помолчав мгновение, Агнесс изменила тему. – Неуверен. Сейчас он занят предстоящей битвой, и, возможно, даже не обратит внимания ни на этот случай, ни вообще не поинтересуется, что и как мы там «трепыхаемся». А у меня такое ощущение, что наши телодвижения он сейчас именно так и воспринимает. Да и мы часто тоже на самом деле… В любом случае, недозволенные методы ему использовать никто не даст. Мы сразу вмешаемся. Андрей под нашей защитой, тебе не о чем беспокоиться. – Я понимаю… – отозвалась Агнесс. Ее скула касалась звезды на груди архангела, глаза следили за вечереющим небом. Как хотелось сейчас прижиматься ближе и ближе… – Сколько у нас сил на эту битву?.. – Вопрос: сколько их у нас по сравнению с ним, – ответил Михаил. – Но я пока не могу ответить на него… Как и на многие другие. А вот Сэм руками Дианы успешно взламывает наши блоки информации один за другим. Впрочем, в последний полет на Землю мне кое-что удалось разгадать. И уж зашифровал я так, что они вряд ли смогут открыть, – в глазах Михаила вспыхнула и погасла искорка улыбки. Один из архангелов, он был тем, кто обладал даром блокировать информацию. В легионе это приходилось делать самому. – Значит, важное задание прошло успешно?.. Это радует, – одобрила Агнесс. – Но Диана хорошо тебя знает… И ее адские предчувствия могут снова одолеть твои коды… – Не на этот раз, – отозвался Михаил. – Готов спорить, что она не угадает, что я туда поставил. Это событие и дата ее первой брачной ночи. – Миша! – Агнесс отодвинулась, не веря своему слуху. – Что ты делаешь?! – А что такого особенного, в сущности?.. Мне уже надоело, что она все угадывает. Я шифрую – Ди открывает, я снова шифрую – Ди опять открывает, я еще раз шифрую… Не надоест ли такая бесполезная трата времени и сил?.. – Откуда ты вообще знаешь эти подробности? – Ну, во-первых, и так понятно, что она совпадает с днем свадьбы. А во-вторых, Самуил мне сам раз пятьдесят об этом рассказал, когда бегал за мной в те далекие времена, приставая с байками о новой жизни, – Михаил улыбнулся. – Видишь: раз даже ты, зная меня так хорошо, не догадалась, то Диана и подавно не подберет пароль. – Да… Наверное, ты прав… – взглянула на него Агнесс. Он ответил улыбкой в глазах. Губы Михаила коснулись щеки помощницы. Он крепче обнял ее, сильнее прислоняя к себе. Лицо Агнесс прояснилось. Она молчала, держа голову на его плече. В это время уголок разбавило светом. У порога появился архангел Уриил. – Ага, я так и знал, – произнес он, морща украшенный треугольником родинок лоб. – Сидят тут в обнимочку!.. Вам восемнадцать есть, господа? Огненный архангел встал напротив лавочки, прямо глядя в знакомые лица. – Тысяч лет? – переспросил Михаил. – Давно уже. Так что Вы опоздали, юноша. Да и мы сами можем сомневаться в ваших документах. – Я не помешал? – улыбнулся Уриил. – Архангел любви не может помешать влюбленным, – ответил Михаил. – Привет, Ур. – Привет, Миша, – Уриил пожал брату руку. В раю это обычай был не столь обязателен, сколь выполнялся по желанию. – Привет, Агни. – Привет, Ур, – улыбнулась Агнесс. – Что-то у тебя глаза грустные… – заметил Уриил. – Случилось что?.. Агнесс мотнула головой. – У нас уже все хорошо, – сообщил Михаил. – Ну, смотрите… – произнес архистратиг. – Миша, я пришел сказать, что я на Землю по делам. Как вернусь, так скину тебе отчеты. – Хорошо, Ур, лети, – кивнул Михаил. Уриил оглядел лица присутствующих, желая попрощаться. Но кое-что его остановило. Глаза застыли на зрачках Агнесс. – Что?.. – не поняла она. – Что-то… Погоди… Уриил прищурил веки. Пристально всматриваясь в ее глаза, он наклонился над головой Агни и приблизил губы к ее лбу. Из его рта вышел огненный шарик и прошел в кожу Агнесс. Помощницу передернуло, она вздрогнула всем телом. – Что это?.. – выдохнула Агнесс, жалобно глядя на Ура. – Не знаю, – он нахмурился, пожимая плечами. – Бяка какая-то маленькая… Не очень серьезная. Сейчас я ее ликвидировал. Будь внимательна, Агни, береги себя. Если что, проси помощи. Миш, ты тоже смотри в оба. Я пошел. Уриил попрощался и покинул уголок. Агнесс вновь погрустнела еще сильнее прежнего. Михаил задумался, держа ее в руках. Пока что он молчал. – Как ты думаешь, что это могло быть?.. – спросила она. – Я не знаю… – покачал головой архангел. – Я ее не чувствовал в тебе. Я смутно ощущал, что с тобой что-то не так, но объяснить не мог. Тут еще эта мобилизация, усталость… Испытания наши… Видимо, это у тебя слишком личное, глубинное… – Это уже второй день со мной происходит, – созналась Агнесс. – Я тоже думала: мобилизация виновата, но потом поняла, что что-то еще… Не могу осознать, что меня гложет изнутри, как будто пощипывает… – Ты сама знаешь, что сейчас кризисный момент. И ко всем нам могут заявиться наши искушения. Это нормально, и мы должны быть готовы терпеть и выстоять. – Я стараюсь… – ответила Агнесс. – Но это чувство… Я даже не знаю, что оно означает. Искушение, не искушение… Просто ерунда какая-то лезет… А сегодня к этому вдруг добавилось еще одно. Как будто холод внутри и какое-то предчувствие… Впервые за много лет мне вдруг захотелось убежать и спрятаться куда-нибудь. Захотелось, чтобы ты был рядом и не отпускал меня… Лоб Михаила прорезала морщинка. – Сначала я это переборола вроде, но теперь опять чувствую то же самое… – Знаешь, давай-ка лучше перестрахуемся, – архангел поднялся, подавая Агнесс руку. Она послушно встала. Михаил вытащил из ножен меч и, опустив его лезвием вниз, взял двумя пальцами под рукоять. Агнесс увидела, что архангел начинает крестить ее со всех сторон оружием и читать молитву животворящему кресту. Она опустила ресницы. – Пусть будет, – проговорил Михаил, убирая меч в ножны. – Вроде легче стало… – промолвила Агнесс. – Вот и отлично, – Михаил взял ее за плечи и посмотрел в глаза. – Мое сердце всегда с тобой, птенчик. Но ты должна помнить, что Бог силен в тебе равно так же, как и во мне, и во всех остальных без исключения… И вместе с Ним ты можешь справиться со всем лицом к лицу. – Я буду помнить… – отозвалась на его слова Агнесс. Взгляд Михаила устремился поверху, касаясь небосвода. Солнце медленно садилось, золотя листья высоких ягодных кустов. «Закат», – мелькнуло в голове у архангела. И тут внезапно, как молния сверкнула, он вспомнил, как в далекий вечер прошлого они с Агнесс, еще совсем юные ангелы, наблюдали за таким же уходящим за горизонт солнечным кругом. «Знаешь, как я тебя люблю?» – в его сознании вновь всплыл тот самый вопрос, который он задал ей тогда, сидя на поваленном дереве, обымая ее талию и чувствуя, что рядом она, самый близкий ангел на небе. Земли еще тогда не было. Глаза Михаила потемнели. В горле пересохло от несказанного слова. – Миша? – обеспокоено позвала Агнесс. – Что, Агни? – он опустил глаза. – Что с тобой?.. Все в порядке?.. – спросила она, чувствуя перемену внутри. – Да, все хорошо, – уверил он. – Просто… бывает… Мы говорили с тобой только что… – его ответ прозвучал намеком. Но очень прозрачным намеком на то, что ей было недоступно узнать тогда, как и сегодня. – Знаешь, мне нужно слетать на Землю… – Я думала: ты останешься со мной на этот вечер, – молвила она. Зрачки Михаила пристально взглянули в ее лицо. Она просила. Она желала, чтобы он был рядом. – Если ты хочешь, я останусь, – ответил он после паузы. Благодарная улыбка расцвела на ее губах. Михаил взял ее руку и поцеловал. Его сердце сжалось в тиски. Вот и к нему, говорившему о готовности, пожаловал старый знакомый… С древними желаниями… Что же, придется быть твердым. Придется преодолеть. Час истины уже близок, при дверях… – Бездна! – воскликнул Самуил. Он махнул рукой так, что расплескал из бокала коньяк. Зеркало, в котором он читал, вдруг пошло полосами, с него исчезли тексты и картинки. – На самом интересном месте!.. Спохватился, видать! Так обычно и бывает: только вошел во вкус, и тут возвращается муж! – Он ей не муж, – послышалось железо тембра. – Тем хуже для него, – ответил Князь. Губы Варфоломея едва тронул оскал. Первый генерал адской армии стоял около кресла начальника, выпрямив спину и исподлобья глядя на зеркало. – Хотя я до сих пор не могу понять, что же заставляет мужчину жениться, – пожал плечами Денница. – Женщины, они порой сводят нас с ума, – он сделал глоток. Ледяной взгляд генерала первой адской армии проследил за ним, не выражая никаких эмоций. – Ладно, я думаю без последних пятидесяти лет биографии я вполне обойдусь, – Князь повернул голову и посмотрел в непроницаемые косящие глаза. – Ты свободен, Варф. Больше поручений на сегодня нет. Развлекайся. – Мое главное развлечение сейчас – это работа для будущей битвы, Князь, – сказал Варфоломей. – Не сомневаюсь, – промолвил Самуил. – Иди, служи дальше на благо отечества. Впрочем, всем и без того понятно, кто в аду служит лучше всех. – Моему Владыке виднее, – отозвался Варфоломей. – Позволь откланяться на сегодня. – Спокойной ночи, Варф. Хотя это, наверное, для тебя невозможно, – рот Князя исказился усмешкой. – Удачного вечера, Князь. Варфоломей наклонил голову. Развернувшись, он жесткой походкой направился к выходу из конференц-зала. Глава 55 Андрей вернулся в мир реальности утром, лишь в одиннадцать часов. Пошевелил бровями. Открыл глаза. Из груди тонкой струйкой вырвался вздох. Что это было?.. Он чувствовал мир плывущим под пиратским парусом. Словно не он вчера шел домой, шатаясь и едва не обнимаясь со столбами, как будто не у него в глазах двоилось и троилось, якобы и не Андрей, а кто-то другой не мог попасть ключом в замочную скважину… Ой… Ну и сволочь какая-то тут в воздухе витала, не давая даже чихнуть, чтоб от нее избавиться… Андрей мотнул головой, изумляясь собственному мозговому бреду. И первое чувство в этом дне, но не впервые в этой недолгой ангельской жизни на Земле, было испытанным стыдом. Маленькая полная колбочка внутри под названием совесть была на месте. И нутро полное воды, несущейся в покрасневшие глаза, оно же солнечное сплетение, интуиция, ангел-хранитель. Начистоту, Андрей забыл вчера и об ангеле и о его связи с предчувствием и всем остальным, что направляет в этой жизни человека. Он встал, и ему было стыдно. Жутко стыдно. Он чувствовал, словно вечером проваландался в свинарнике, выставив на посмешище себя и свой человеческий образ. Интересно, был ли ангел, хоть и во плоти, образом и подобием Бога?.. Андрей не смог ответить на этот вопрос. Он подумал, какой козьей мордой вместо лица стал для небесного мира. Он, знающий свое предназначение и свое происхождение!.. Какой позор… Какой… ужас!.. Лицо Михаила, всплывшее в разуме видением, стало не для Андрея первого очным судом самого себя. Он не находил слов, как извиняться, как просить прощения. Андрей пошел в ванную. А что он наговорил вчера Мише?.. Это же был кошмар какой-то… Еще один. Хоть и правда, хоть и… Нет, нет, надо все обдумать. Голодный как зверь, ощущая пустой аж с обеда перепившийся желудок, Андрей вошел на кухню скорее ставить чайник. Руки его взялись за голову, и он уже собирался сесть и думать, как полководец, который что-то пытается осмыслить в самый разгар безумия битвы, но тут… Так вдруг явственно представилось, что образ Михаила внутри внезапно улыбается и лишь качает головой. Ребенок… Дети… Какие же вы еще маленькие и глупые… Возможно, лишь фантазия желающего романтики крыльев человека?.. Хорошо, что это была суббота. Первые шишки взрослой жизни мотылька-ангела в Андрее. Сидя в маршрутке, он трясся на великолепных российских дорогах, и смотрел в окно. В уши были воткнуты наушники. Они играли любимый громкий рок. Русский рок. Лицо Андрея было серьезным и задумчивым. Он все-таки успел осмыслить то, что произошло в глубине и отложить это линиями своего устремления, своими выводами. Пусть это останется его личным. Да, он взрослел. И он собирал себя сегодня первым штрихом, не подразумевая еще, что должен будет написать шедевр портретного искусства… Жизни, мастерства, где сложнее всего понять и найти свою личность. Он где-то даже удивился, как машинально всунул в уши плеер, а до этого догадался зарядить батарейки. И как поставил с утра чай. И как передал денежку платой водителю маршрутного микроавтобуса. Рефлексы возвращались к Андрею, и старая жизнь приходила из прошлых дней вдобавок к новой. Это было очень интересное ощущение, надо сказать. Лишь навык бриться безопасной бритвой к Андрюхе возвращаться просто упорно не желал. И он ехал с новым порезом на шее, заботливо заклеенным пластырем. Криво. Андрей спешил к родителям. Как он ждал этой субботы, этого момента… Как сжималось его сердце уже при телефонном разговоре. Волнение, вот что было внутри того, кто увидит впервые в своем настоящем я тех, кто подарил ему эту жизнь. Эту Землю. – А я думал, что ты нас совсем забросил!.. Это были первые слова и первое крепкое прикосновение пожимающей руку мужской ладони. – Папа!.. Ты так думал?! – все чувства Андрея были так ошеломлены, что он сам будто наблюдал со стороны за своими фразами. – Конечно!.. Полгода носа не показывал! Дом родной забыл?! Ладно, здорово, что приехал!.. Они обнялись, стоя в прихожей. С бьющимся сердцем Андрей вдруг ясно понял, что второе есть родительская ласка, и что первое было обычным мужским приветствием здесь, на Земле. Обычным!.. О, как же он опрофанился!.. Опять!.. Фоном на проходящие главные события легло то, что Андрей все эти дни совершенно не здоровался с коллегами за руку. Вот что еще вызвало на их лицах столько недоумения и, вероятно, охлаждения… Надо же было догадаться, что если они протягивают руку первыми, то и он когда-то должен был это сделать!.. Ладно, спасибо и на том, что не прощался как-то типа: помилуй тебя Бог, или: о, небеса! да будет ветер тебе попутным в крылья!.. Тогда его бы уж точно тут не… – Андрюша!.. В это мгновение из кухни появилась маленькая женщина. – Что же ты молчишь, что он уже тут?!.. Она замешкалась с шумевшим миксером и не услышала приход сына после звука домофона… – Мама!.. – Андрей произнес это на придыхании. Склонившись, он обнял пожилую женщину. Да-да, такую пожилую для его мамы, худощавую телосложением. Глаза встретились сиянием с ее лицом. Что происходит в эти моменты?.. Как для нее, когда она увидела его, впервые появившегося на свет, и для него, который тогда еще ничего не понимал, но уже чувствовал руки рядом, ее молоко, которое кормило в самые первые минуты его жизни. Казалось, ее даже смутил этот взгляд. Этот свет в зрачках. Она не видела его таким с тех далеких пор детства… Или же не видела никогда?.. – Ты чего молчишь?.. – произнесла она под пристальным взором тишины. – Твои глаза… Мама, – Андрей не мог привыкнуть к звучанию этого слова. – Да, глаза у тебя мамины, это точно! – подал голос отец. – Я помню: это первое, на что я обратил внимание, когда ее встретил. Это ты не в меня пошел. Все думали, что ты у нас кареглазым родишься: по моей линии все такие, бабушки, дедушки… Но не тут-то было!.. Потом стали копать: прадед был у тебя тоже с голубыми глазами… Вот как встретились гены… Азы генетики для Андрея. А в его голове с молниеносной быстротой крутилась его ангельская внешность и что она осталась тут такой же, как была там. И похожей на родителей. Как же все было продумано, до самых мелочей… И именно не подобрано, а продумано… – …но в остальном ты явно мой ребенок, – улыбнулся отец. – Ладно тебе забалтывать сына, – повернулась к нему мать. И Андрей увидел на мужском лице, тронутом уже глубокими морщинами, ямочку на щеке, и выраженное сходство в скулах и строении лица. Обалдеть… – Давай кушать!.. – позвала (поманила!) мать. – Небось, проголодался, пока доехал в такую даль?.. – Уж раз в полгода можно и приехать, ничего, – послышался комментарий отца. Андрей зашел в ванную и включил воду. Его ресницы взметнулись вверх, давая обзор отражавшемуся в зеркале лицу. Все б ничего, да зачем столько зеркал в этих квартирах?.. И ванн, туалетов… Андрей встряхнулся, возвращаясь из ангельских мечтаний о мире, где на свое отражение смотрели редко, в мир обеда и колбасы. Вкусный запах стал свидетельством того, что не все так плохо на этой планете. – Ммм… Мясо по-французски?.. – угадал он. – Твое любимое!.. – мама уже доставала из духовки дымящийся противень. – Наверно, сам обычно всякую ерунду из фастфуда ешь?.. – спросил отец, когда сели за стол. – Да не… – Андрей изошел слюнями. Не заметил, как следит только за накладывающей женской рукой, на безымянном пальце которой тускло светилось обручальное кольцо. – Я дома… часто. Врать было нехорошо. – Не ахти, если яичницу одну готовишь, – заметил отец. – Есть еще замороженные пельмени, ты что, забыл?.. – посмотрела на мужа мать. – Пельмени – это святое!.. – отмахнулся он, хмуря брови. И чего в них святого?.. – Да я вообще… – Андрей справился с ножом и вилкой и положил в рот горячий тающий кусочек. Сильно обжегся. – Осторожно! Горячее!.. – воскликнула мама. – Да, я понял… – Андрей пережил очередную травму. Больно, однако начало входить в привычку. – Я говорю, что мне девушка иногда готовила… Иногда вместе… – Какая девушка?.. – взгляд отца поднялся на его лицо. Андрей осознал, что болтнул что-то такое, что понял, только когда уже произнес. И часто такое бывало с людьми?.. Про Ладу он родителям ничего не говорил. – Ты с девушкой живешь? – посмотрела на него мама. Она села по правую от сына руку и была сыта, потому что могла говорить с тем, кого любила больше всех. – Я?.. – голубые глаза Андрея перекрестились с ее глазами, на минуту позабыв про обед. – По правде… – Сейчас, по-моему, все живут друг с другом лет с четырнадцати!.. – высказался отец. – Но когда мы говорили по телефону, Андрей не упоминал про девушку, – молвила мама. – Ты давно живешь не один?.. – По правде говоря, – продолжил Андрей начатую мысль, – я с ней уже не живу. То есть я с ней и не жил… Так, на пару дней иногда вместе оставались у меня… – Что-то не получилось?.. – расстроилась мама. – Ну… – Что ты мучаешь парня? – сморщился отец. – Не видишь: он не хочет это обсуждать… – Но я же могу знать, я же мать… – Все нормально, – заверил Андрей. – Просто не срослось, как люди говорят… Он чуть не прикусил язык. А он кем сам был, Колобком из сказки, что ли?.. В рот лег кусочек мяса побольше. Это было вкуснее и полезнее его ответов. – Жаль… Тебе уже пора бы серьезные отношения иметь, – поджала губы мама. – Да подожди ты… Ему двадцать три года всего!.. – вступился отец. – И что с того?.. Лучше уж сразу нормальную жизнь строить, чем гулять неизвестно где… Кажется, мама не заботилась о том, что Андрей и вправду мог гулять неизвестно где все это время и что она могла бы поставить его таким замечанием в неловкое положение. Но он-то был не таким!.. Последние полнедели… – У меня теперь другая девушка. И мы друг друга любим, – произнес он. – Правда?.. – обрадовалась мама. А как был этому рад сам Андрей. …Как ты?.. Взгляд Андрея в глаза продолжился такой же светлый и глубинный, прозрачной до дна рекой. Наташа ощутила, что ее обнимает за талию та самая рука, такая особенная, просто обнимает… Были сердца, которым хотелось начать встречу другими словами. Но легче им было выразить безмолвно чувства, ведь одно и то же слово могло значить все или ничего и даже диаметрально противоположное. Поэтому Наташа на его «привет» просто улыбнулась. – Как ты себя чувствуешь?.. В этом вопросе она осязала Андрея. Осязала невидимо, в такие моменты, когда мы не зрим, но чувствуем телом лицо, что рядом. – По правде говоря, неважно. А что, видно? – взглянул Андрей. – Есть немного, – проговорилась Наташа. – Замотался?.. Андрей тронул пальцами лоб. – Не… ну… я не знаю… Они шли по Старому Арбату, обнявшись. Наташа не ощущала себя частью красивой пары… Она была тихо рада. Странно, напрочь отрубило старинные чувства от того, что рядом кто-то… твой парень. Антиквариат, а не эмоции… Только умиротворение… и счастливые глаза. – Я бассейн забила сегодня, – призналась она. – Почему?.. – изумился Андрей. – То есть… ты ж его любишь… – он увидел, как Наташа смеется. – Я так думаю… – Люблю… «Любовью привязанной». Не знаю, захотелось поваляться на диване… Поваляться и помечтать. Это плохо?.. – Нет… не знаю… – Андрей пожал плечами. И снова незаметно друг для друга они рассмеялись. – Видишь, опять ничего не знаю!.. Она видела… его. – Как твой визит прошел?.. – спросила Наташа. Она знала, что для него это очень важно. Знала по тону, которым он ей рассказывал о том, что собирается к родителям. – Хорошо… – отозвался Андрей. Но в голосе будто колебался. – Хорошо поговорили… – Ты был с ними в ссоре?.. – Почему ты так решила? – удивился он. – Не знаю… Ты так переживал. – Нет, я… я не переживал… Но… давно, что ли, не был там… Он остановился неожиданно для нее. И она остановилась вместе с ним. Андрей смотрел на толпы людей, гуляющих по уходящей домами и камнями улице. – И зачем мы сюда пришли?.. – изрек он. – Не знаю, – хмыкнула Наташа. – Я думала, тут нам обоим ближе будет встретиться… А сейчас… – Ты что-то хочешь?.. – Я думаю, лучше было пойти в какой-нибудь красивый парк… С водоемами. – Ты читаешь мои мысли. В какой?.. – Есть один рядом с моим домом… Вру, не один. Но один как раз для нас. – Поехали. – Ты знаешь, о чем я?.. «Революция заканчивается тем, с чего она начиналась», – сказал умный человек. И возвращается сердце к себе домой, но и сердце уже другое в утихшей революции. Буря невечна, мир и справедливость отчетливы на душе. Андрей дышал воздухом Новодевичьего, ловя глазами неуловимое его движение. Его чувства передались Наташе. И часа два они могли провести, сидя на спинке лавочки – на спинке, потому что так хотелось – сцепив руки и созерцая. Что-то не открывалось. Андрей знал о ней больше, чем она о нем… Но и она чувствовала, что знает более чем думает он. Он провожал ее до дома около десяти вечера. До встречи… В ее словах он прочитал то, что в вечности эта встреча уже совершается. Он попрощался с ней и пошел к метро. …В работе, стремлении жизненной Земли, дневной суете… наступает момент, когда хочется сказать: хочу простоты. Стоя вдыхать, а не бежать. Но Андрей еще не успел познать это. Он вышел из другой природы, и двум природам долго оставалось познавать друг друга. – Я люблю тебя, мама. И тебя тоже… – на прощание Андрей обнял и мать, и отца. – Спасибо, что приехал… Береги себя… – До встречи, приезжай еще… – отец проговорил эти слова, глядя в глаза исподлобья. Что-то Андрей еще не мог истолковать в выражении человеческого лица. Что-то, что не могут объяснить сами люди, но что безусловно имеет смысл. Тонкий и привычный, чтобы в нем просто жили, не понимая его до конца. – Я приеду. Спасибо вам… …Он вошел в квартиру с чувством успокоения в душе, в сумерках на улице. Сегодня была суббота. И святой день, потому что это был драгоценный день его жизни, который Андрей почтил минутами смысла и радости. Дети… если не станете как дети… Каждый из нас способен бежать под дождем, наступая в лужи и брызгая смехом, как росой. В ночи – любовь к Свету, создавшему эти сумерки. Эту таинственную полутемноту синего неба и множество звезд, из которых взгляд порой привлекает только одна… Дорогая, как дикое первозданностью сияние алмаза на фоне глаз. Воскресенье наступило ярко; столь же красивым, как ночь, был день и был другим, но в нем так же хотелось жить. И счастьем он был от самого своего наличия, даже для тех, кто еще не успел выйти сегодня на улицу, растворяясь в теплоте воздуха. Любовь к природе и городу растворяла в своих днях на протяжении всей человеческой жизни. Лика сидела, щурясь к шкафу, над которым через не доставшееся этой половинке комнаты окно сиял ушедший за далекий полдень воскресный день. – Ну что ты молчишь… Скажи что-нибудь, – произнесла Наташа, опираясь на стол. Ее тапочки соприкасались на полу, нагие голени были видны из-под складок халата. Она была одета в домашнее. – А что мне говорить… – негромко ответила Лика. – Я тут ничего не могу решить… – Мне идти скоро… Полчасика еще посидим и… – Понятно. Я уйду. – Постой, тебе необязательно уходить. Хочешь, я тебя познакомлю с ним?.. Погуляем вместе… – Не… – Лика встрепенулась, хмуря брови. Ее взгляд наконец-то вернулся к подруге. – Если это и будет, то явно не сегодня. Не в первую медовую неделю. – Ты как будто на каторгу меня провожаешь… – молвила Наташа. – Ты знаешь, что это не так. Я за тебя рада, ты даже не можешь себе представить как, – серьезно и искренне вымолвила Лика. – Наконец-то я вижу тебя не раздавленной, как вареная клубника, а счастливой и сияющей… – ее грудь поднялась в непроизвольном вздохе. – А о чем ты сама волнуешься, о том и я. Мы только что все обсудили… – Обсудили! – воскликнула Наташа. – И к чему пришли?! Ни к чему! Ты даже не сказала ничего!.. – она внезапно разволновалась, ее рука поправила копну волос, взъерошивая их на одну сторону пробора. – Я сказала, что я думаю! Что ты еще хочешь от меня, я тебя не понимаю?!.. – Лика! Я хочу твоего совета!.. Пойми: мне самой паршиво как никогда… – Тогда позвони Антону прямо сейчас. И скажи ему все, как есть, – ответила подруга. – Позвонить сейчас… Легко сказать. Его и дома-то, наверное, нет… – замялась Наташа. – Ты ж не звонила. Ты даже попробовать не хочешь… – сказала Лика. – Не хочу… Е-мое. Лик, я не знаю, как ему все скажу. Что, прямо так спокойно и просто: отворот, адьёс… После того, как все было нормально, да?.. – Нат, что было нормально?.. – посмотрела на нее Лика. – Андрей был этим нормально?.. – Мы нормально встречались. Гуляли. Нам было хорошо. – Отлично. Тогда в чем проблема?.. – Ты знаешь. Не надо иронизировать, пожалуйста, – Наташа была близка к тому, чтобы обидеться. – Прости. Сорвалось, я дура, – вздохнула Лика еще раз. – Скажи, что ты думаешь. Вот и все. Кроме тебя, у меня нет настоящих друзей. – Ты правда хочешь все как есть услышать? Все, что я по этому поводу думаю? – спросила Лика, распознавая скорее во взгляде, чем в словах. – Да, хочу, – кивнула Наташа. – Хорошо. Только и ты мне тогда скажи: ты любишь Андрея?.. – Ты знаешь, как я к нему отношусь… – Нет. Я знаю, что ты думала тогда, как ты страдала по нему. А сейчас, когда все произошло и вы встречаетесь, скажи мне: ты любишь его?.. Наташа помедлила. – Если серьезно… Я не могу сказать… То есть нет, ты не подумай. Я прекрасно знаю свои чувства к нему… Но раньше я так легко говорила, что люблю кого-то… А теперь… Наташа помолчала. Лика безмолвствовала, вслушиваясь в колебания воздуха, которые происходили в комнате от их дыхания. – Мне хорошо, когда он рядом… Не то. Я живу в нем… Понимаешь?!.. Нет, никто не может понимать!.. Я смотрю на него и как будто дышу им… Только тем, что вокруг нас я и дышу… И я не могу представить, как бы было, если бы он не пришел, не появился в тот день с этим букетиком ландышей… У всего этого не было бы тогда смысла… Что это, любовь?.. Я не имею понятия… Я не знаю… И знать не могу, что такое эта любовь… – Понятно… А с Антоном… Все было хорошо… Нормально… – Я так просто выразилась… – Вот что. Ты сохла по Андрею. С первого дня, когда его увидела – так и потеряла ум. Любовь или нет, с первого взгляда, со второго или с третьего… Не мне об этом судить, да и никому еще… В конце концов кому и секс в клубной кабинке – уже первая любовь… – Лика приостановила речь. – Это «нормально» с Антоном с самого начала было не очень нормально. Ты была на краю другого света, он предложил встречаться. Вы гуляли, ходили в кино, и было хорошо вместе. Примерно как с одноклассниками на тусовке. И больше ничего. И глядя на вас, ты уж извини, и зная тебя… По-другому бы и дальше не было. – Но я ему нравлюсь, в этом проблема. Он сам говорил… Хотя я и не верю, что это что-то настоящее… – А тогда верила, когда начинала?.. Наташа усмехнулась, потупив взгляд. – А ты его не знаешь, что ли, сама? – карие глаза поднялись на Лику. – Вот ты все и сказала сама. Что искалось с Антоном, то и нашлось, – ответила ей Лика. – Ты хочешь сказать, что я поступила плохо?.. – Я ничего такого не говорила. – Ты подумала. – Ты мысли читаешь? – лоб Лики пошел морщинками. – Я тебя знаю со второго класса. – Ладно. Я считаю, что ты поступила так, как ты не делала никогда. И это непохоже на тебя. Вот и все. – Да, непохоже!.. Я никогда не играла в эти игры и играть не собиралась. Для меня либо серьезно, либо никак. И с кем я встречалась, для меня так и было!.. Когда появился Андрей, во мне все перевернулось. И я поняла, что влипла по самые уши в того, кто больше никогда не появится в моей жизни. Так я тогда и думала. И когда я осознала, что мне придется жить дальше: как бы я себе не пыталась свернуть шею, я ничего не исправлю, тогда я постаралась забыть. И Антон предложил мне встречаться, когда все вместе гуляли. А я… подумала и решила, что ведь он мне нравится… Да, я, наверное, себя обманула… Но я исходила именно из этого… Но для всего на свете был аурой только Андрей!.. Выходит, ничего не могло быть хорошего помимо него. И мне оставалось только смириться с этим. – Оставалось… – почти неразличимо промолвила Лика. – Ты бы так и сделала, да?.. И осталась бы одна? – взглянула на нее Наташа. – Да, и была бы права. Вот только я не сделала… – Что я?.. – Лика подняла светлые, как вода в весенней лужице, глаза. – У тебя это случилось, а не у меня. Любовь одна, ей не раскидываются. И ты теперь боишься даже произнести это слово, не поэтому ли… Ты сделала так, а я сказала, что это было… А сама я… Мои умозаключения не в счет. Я сама не знаю, что говорю… Наверное, поэтому у меня и нет парня… – Ерунда все это… – Наташа закрыла глаза ладонями. – Ты права… Лика, ты права во всем… Я все скажу Антону… Сегодня же вечером позвоню и скажу… Надоело мне это… – Ну и хорошо. Что уж теперь страдать?.. Не было Андрея, а теперь снова есть. А Антон… значит, не судьба. Что ж поделаешь… – Лика увела глаза в сторону. – Обожаю тебя за твой оптимизм, – Наташа подошла к подруге и, улыбаясь, хлопнула ее по щеке. – Иди, Джульетта!.. Ромео сейчас к балкону приползет, а ты в халате тут гуляешь!.. – Так он и уползет обратно, когда увидит!.. – засмеялась Наташа. Глава 56 – Дыхание твое… Летит во мне… Летит ко мне… И явью мне, А не во сне… Ты сон мечты, Ты явь явись… Ты солнце красоты… Твоя, дивись… Марина топталась в углу комнаты, водя рукой по гладким на ощупь обоям. Тело наворачивало круги, зацикливаясь на пятачке, одевая кожу нотами песни. Ей было бесцельно в задавленной голове. Открывшаяся дверь, которая ударила бы ее, вряд ли разбеспокоила бы или вывела из транса… Она ходила как сумасшедшая, чувствуя, что этот мозг уже не принадлежит ей, но какому-то бреду, перегруженный информацией, расплющенный реальностью. Марина готова была взлететь от легкости, от чувства, которое называлось «не чувствую, потому и не знаю, где мой якорь, который бы удержал»… О, какая же это была ерунда… Она останавливалась, наслаждаясь мнимой свободой и мучаясь тем, как переживет следующую секунду этого жуткого шума в ушах. Ей грезилось, что голова вырубилась, но продолжает думать обо всем по чуть-чуть. Мысли ни на чем не задерживались, она не могла сфокусироваться на чем-то одном… Жестокое дело было сделано учебой… А думала она о ней с перерывами в секунды, как сжимается и разжимается сердце на кардиограмме, когда вмешиваются иные думы сахарными кристалликами шумов внутри мышцы жизни… Она танцевала на самом деле неуклюже, теряя координацию. Она уже пела, что означало последнюю стадию ее напряжения… Она не думала, как выдержит дальше. Она панически боялась, что не выдержит, и жаждала конца всего этого прошедшими днями, мелькнувшими как-нибудь мимо и незаметно. Она смеялась, сама не понимая, что смеется этой потерявшей разум солнечной ересью животных извилин в голове… Марина жила тут и сейчас. Ее заставили дела. Ее ткнули лицом в стол, где она, не растеряв ничего своего, была вынуждена сидеть, она вынуждала саму себя!.. Болея при этом всем, чем только могла болеть раньше… О, эти круги и радуги, какие вы темные и разноцветные, какие вы нереальные и реально приятные!.. Денис, казалось, перешел в ней в тихую меланхоличную шизофрению, вяло текущую желейной радостью, налетом на всех ее делах. Она думала о нем в перерывах и во время всего, когда ложилась спать, когда шла в ванну, когда садилась обедать и одновременно вставала, желая ходить с тарелкой и слушать музыку непрерывно. Она представляла себе так живо, что обязательно будет, что случилось, что могло бы быть, и она не верила или не задумывалась о том, чтобы поверить в правду происходящего, она просто закручивала это внутри себя протяжно и невыносимо здорово, так классно… И такой бред снаружи… Этим всем, что навалилось сейчас непосильной ношей на эти слабые плечи… Эммм…. Как ломало… Как же выворачивало и ломало. Порой Марина мечтала, чтобы по дороге в институт на нее незаметно бы свалился кирпич и положил бы конец всей этой наркоманской тяге загружаемого, как жесткий диск, всяким мусором, тоннами букв мышления, дымящегося, кипящего, изнемогающего, как пичкаемый супом и кашей ребенок, который ее больше не может… не может… не может больше!!! Но может, сволочь, жри, дрянь… Ты, дрянь, сожрешь, – говорилось самой себе. Давай, так тебе и надо!.. Кирпич бы закончил все ее мучения… Вместе с Денисом и кругами радужными… институтом и всем остальным… Иногда ей чудилось, что ее просто должен задеть колесом несущийся велосипед. Что кровь, выступившая на теле, вернет болью физической через горячку моральную к жизни. Что даже месяц внезапно обрушившейся из-за какой-нибудь тротуарной аварии на велосипеде или роликах, врезавшихся в нее, больницы, перевернет ее жизнь, заставит вздохнуть и освободить себе воздух чистого листа… Вопреки логике своей убежденности, выходит Марина все еще верила в последнее. Однако в нее никто так и не врезался, увы… увы… и ура… Песни менялись с одной на другую так же резко, как и ее мысли и дыхание… Она все еще ходила взад и вперед по комнате, которая была уже застлана мраком стемневшей улицы. Она ходила. Она лежала, чтобы унять себя… Ее не унимало… Природная жестокость И крепость ниток жильных… Железом в черных джинсах Мне быть тогда решилось. Предчувствием желая, И в смысл не врубаясь, Зачем все это делать… Мне жизнью предлагают… Глаза закрывались сами собой, а мозг работал ясным небом на износ, не давая телу уснуть. Столько дел еще было… Она больше не могла. Надо было поспать хоть чуть-чуть, чтобы продолжать их. На ощупь и дыханьем… Я обладаю ночью… Мной обладает черствость, Мне что-то жизнь пророчит…. Природная жестокость И сталь высоковольтной. На башню без оглядки Я лезу через штормы… Ужасное ощущение. Кошмарное совершенно. Хочу спать и не могу. Не получается. Она глушит успокоительное, которое не успокаивает и не дает уснуть. За снотворным, что ль, переться?.. Нестрашно провалиться помимо своей воли в зияющую бездну ночи?.. Мне вечность точит нервы… И где-то идеалы… Ловлю я тени первой – В реальности так мало… Мне жизнь Сгибает локти. Скажи, где друг? И боли… Идут бок о бок дети, Загнившие без воли… Она ворочается и включает свет. Она готова подбить подушку под любое место, лишь бы хоть как-нибудь сделать, чтобы хоть на минуту подольше было удобно… удобно… Я что-то знала точно… Подозревать обманом. Не ведала иллюзий Созданных мною храмов… Языческих хранилищ И жертвоприношений… Я сердце убивала, Не принося прощений… Нельзя тратить столько времени впустую, не отдыхая и не работая в итоге. Раз уж она решила выиграть у него хоть одну, заочную битву за свой успех, она должна была это сделать. Не первый день Марина не могла уснуть. И дальше становилось только хуже от нервных перегрузок. Она лежала, убого глядя в темноту. Я не прощала нервы… Я не прощала пены… Я не прощала буйства… У рта. И мои вены… Я резать собиралась Два раза на неделе. Безумством одевалась, Когда колонки пели… Я вечность вопрошала. Искать глазами темень. В моих зрачках лишь бездна, …Вопросы не по теме. …Где вечность в этом мире? Сквозь отношенья брани Стяжать или по телу Лупить всю жизнь плетями?.. Она выходила в ночь, чтобы перейти через проспект и войти в круглосуточный магазин. Она идет на зеленый, когда секундомер на светофоре считает, сколько секунд осталось на переход пешеходов. Мигает свет в зрачках, она уже не помнит, как что-то погасло. Как шаги раздавались в приглушенном цвете асфальта. Врывается, заглатывая все ее внимание, вдруг жуткое гудение автомобиля. Мечущийся взгляд и расшатанная реакция: ей кажется, что шаг, куда бы она его ни сделала, был бы неверен. Задевая бедро потоком воздуха, мимо проносится машина, едва не сбивая ее на месте. Злоба и шок перемешиваются в миксере. Она готова орать, не готова сдвинуться. – Да пошел ты на …!.. – этот голос срывается на асфальте, где продолжают нестись машины. Кое-как Марине удается добраться до тротуара, она понимает, что только что ее чуть не убили на полной скорости. Она в полном чувстве того, что будто толчок в плечо, какое-то движение спасли ее в последний миг. А все потому что она идет в другой магазин, где меньше шансов встретить своих знакомых… Нет логики в вопросе. Есть тень, и нету смысла. И добродетель в мыле Одета в сатанисты… И я хотела вечность, Не зная, что познала Один удар под дых я Убийством и кинжалом… Лишь искра слабо светит, Маяча горизонтом… Надежду одинокой замечу Через зонт я… Сердце бьется в груди, потому что оно продолжает жить дальше. Марина стоит на тротуаре, пока не двигаясь… Расставив ноги, она в мини, она в черном, она накрашена черным под глазами… Она смотрит на проспект, чуть не завершивший ее жизнь одним вожделенным ей же ударом в живот. И каким ужасом вдруг кажутся мысли о смерти!.. То, что она могла думать о таком. Ей становится страшно. И вот уже она шепчет, наращивая скорость, и боится не успеть попросить у Бога прощения за то, чего хотела. Умоляет забыть ее слова. Надолго ли это будет?.. Это бывало и раньше. Заметить на асфальте, В который я смотрела, И сидя на коленях, О вечности – не смела… Убить и прокатиться На гребне Сладкой муки, Без страсти не разбиться, Не будет тягость скуки. Закончить все мечтала Одним ударом в ребра. Его одним писала, И за него Зарезать Себя в подъезде темном. В его глазах Сдыхая, Чтоб понял, Что смогла я… И видя эту сцену, В груди века желая… Желая бесконечно, Чтоб длилась эта вечность, И нет концу в желаньях Желанья бесконечность. Стяжая в мыслях Образ… В моей крови Желанья… Я видела сквозь тени, Как бы мое преданье… Уносящиеся вдаль машины. Даже ночью их много на Комсомольском проспекте. И все до единой, они помимо желанья… Сегодня символизируют одно… Одного… Плавные линии черной томности… и шика… Уносящиеся вдаль автомобили. И чувствующаяся в воздухе ночная влага… Она явственно наполняла тот самый вечер… Ту самую ночь… Марина помнила ее… Она ощутила рядом эту ночь… Этот вечер безумия и мелькающих огней, пахнущих влажным воздухом города. Она не распознавала свое присутствие в магазине. Она возвращалась, не потеряв этого чувства… В котором стоял он… Она шла обратно на зеленый свет, с подурневшей кровью шла. Чувствуя себя не пьяной, но испортившейся во всем дыхании и жизни… Как затухшая живая плоть… Несвежая жилка бьющегося мяса… Она проснулась сквозь ночь. Вернее, она почти вскочила на кровати. В ушах бил пульс. Сердце дико колотилось. Марина задыхалась. Словно не в себе она ринулась с кровати. В пыльной буре мыслей, не понимая, что творится, она побежала по комнате. Ее руки хватали горло, будто не ее руки. Как в другой реальности тело. Ей нечем было дышать. Казалось, воздух не доходит до обмена в крови. Что-то надо было делать. И Марина сообразила. Щупая артерию, она заметила, что пульс все-таки бьется ровно, хоть и очень быстро… Ей могло быть плохо от этого. Резкими движениями она открыла балкон и вывалилась туда прямо в ночной рубашке. Темное небо представилось ее глазам. И холодноватый воздух ворвался вдоволь в легкие. Она дышала, дышала и не могла надышаться… – Хорошо… все хорошо… – она говорила это самой себе. Чувство перенапряжения. Чувство дикой усталости и мучавшие саму себя чувства. Она понимала теперь, что устроила такое состояние сама себе. И это было страшно ей сейчас, как было страшно несколько дней назад то, что случилось на проспекте, когда ее чуть не переехало машиной. Марина шла на попятную опять. Мысли о Денисе. Полная отдача этим мыслям, она убивала ее в комплекте с тем, что доканывала ее сессия. В страхе она щупала запястье, пытаясь успокоить собственное сердце. Она знала, что в таких ситуациях было главным не бояться, иначе становилось еще хуже. Она и пыталась этого не делать. Отвлечься… на небо, на улицу, на что угодно, осязаемое и жизненное. И опять выкинувшее испугавший финт тело, живое и кровяное, заставило ее встрепенуться в эту жизнь. Марина стояла на балконе, держась за перила и глядя на серые облака. Как давно она этого не делала… Она уже давно не делала что-то просто ради жизни… Во всех ее действиях, начиная с тех роковых дней «истины» в школе был ее собственный смысл… Вытащенный из потемок предчувствий ей самой. Подозревать обманом. Не знала я иллюзий, Созданных мною храмов… Языческих хранилищ И жертвоприношений, Я сердце убивала, Не принося прощений… Еще раз… Она смотрела в небо. И как-то помнилось: она ходила сюда и раньше. Подышать воздухом в перерыве между зубрежкой предметов?.. Это было не просто так ли?.. Она не отвечала себе на этот вопрос. Но было что-то еще. Вчера она, стоя вот так, когда еще было светло, но солнце было уже на этой предзакатной стороне, смотрела на его лучи. И что-то произошло. Внезапно на несколько мгновений, что-то тронуло ее внутри. И откуда-то появилась нежданная радость, какое-то чудо в груди. И свет стал светом для нее. И жизнь будто переменилась. Перевернулась, как будто на мгновение кто-то снял все черные завесы и отпустил ее в этом счастье. На несколько секунд… это было так. Но после этого день Марины вновь утопил это волшебство под толстыми слоями грязи, и она вернулась туда, где находилась. Вернулась выживать под булыжниками, не зная, хранится ли в ней еще тот проблеск, что случился удивлением мига, продлившегося по смыслу дольше, чем все собранные конструктором дни… Возможно, сквозь тени можно было видеть ее предание именно таковым, каковым можно было его чувствовать в тот момент. Целует нежно в губы Иной помимо воли Его желаний страстных. Другой, другим уколом. Другим, в другие губы. Другие мои губы. Сквозь темень ожиданий – На свет, не видят тени, Другого обнимая… …Что хотело в ней кого-то другого? Неужели это было закопано, так глубоко, но все же было… Глава 57 Адские часы пробили полдень. Самуил находился в конференц-зале в столь частый за последнее, ставшее сплошь деловым время раз. Он курил крепкие сигареты, выдыхая обильные клубы серого дыма. Поясница была прижата к спинке кресла, черные глаза внимательно надзирали за происходящим. А происходящим была Княгиня Диана, которая, в напряженной позе расположившись напротив зеркала Вселенской базы информации, пыталась разгадать зашифрованный файл. Последнюю горячую выходку самого первого архангела. Мышцы на лице Дианы были натянуты, она ежеминутно кусала нижнюю губу и очень болезненно ругалась. Было ясно, что она не столь злится, сколь нервничает. И это удивляло. Все видел и Самуил. – Черт, да что же это! – выпалила Диана. Ее рука хлопнула о колено, оставляя розовое пятно на горящей коже. – Запарка выходит, – проговорил Князь, эманируя негромкую интонацию. Он стряхнул пепел на пол и сделал следующую затяжку. Веки чуть заметно прищурились, ресницы подрагивали в свете мысленных прожекторов. Диана принялась подбирать новые ключи к файлу, но все ее попытки вновь разбились о глянцевый экран. Недавняя прогулка Михаила по Земле не поддавалась взлому. – Все, не могу больше! – воскликнула Диана. Она резко откинулась назад и порывисто развела ладони. – Это невозможно распознать!.. – Раньше ты была гораздо более настойчива, – произнес Князь. – И более удачлива, – заметил он весомо. – Раньше не было таких бараньих кодов!.. – огрызнулась супруга. – Я думал, что для меня ты сделаешь все что угодно, – сказал Самуил. – Извини, я не виновата, что мне приходится, как идиотке, гадать над всяким бредом!.. – словно бросила раскаленной головешкой Княгиня. – Что с тобой, Дианочка? – спросил Самуил, пристально глядя на жену. – Мне кажется, что в последние два дня ты стала какой-то неуверенной, даже растерянной. И в моей постели позавчера ты была совсем не такая страстная и отвязанная, как раньше. Что случилось, моя дорогая? Или я стал уделять тебе слишком много внимания?.. Князь выходил на серьезность и искренность разговора. В его елее общения это случалось нечасто. Нечасто Диана имела шанс стяжать настоящую супружескую беседу с тем, душа которого ей должна была быть ближе всех. Но сейчас Княгиня была не рада его сбросившим маски словам. – Даром ли дается это внимание, – зло пробормотала она. – Диана, в чем дело? – Самуил поднял брови, не теряя равновесия в голосе. – Почему ты перестала вести себя, как подобает Княгине Преисподней?.. Ты что, забыла свою должность в моем Царстве? – Зато ты ведешь себя достойно настоящего адского Князя! – заявила Диана. Ее взгляд переметнулся на лицо мужа. Глаза супругов встретились. Зрачки Дианы будто обварило кипятком. Самуил остался непроницаем. – Я надеюсь. И я надеюсь, что рядом со мной тоже будет настоящая Княгиня, – он создал последнее слово. Его губы сжались, а ноздри раздулись, подчеркивая хищный разрез. – Да?.. Может быть, ты решил заменить меня на кого-то более подходящего для этого высокого звания?.. – промолвила Диана. – Я такого не говорил. Но если ты сказала это сама… – его глаза коснулись края стакана. Забытый, он был зажат в его левой руке. Смакуя, Самуил отпил крепкого напитка. – Ты думаешь, я дура?.. – голос Дианы опустился. Она с трудом могла говорить, подбирая витающие вокруг сердца слова. – Думаешь, я ничего не замечаю вокруг?.. Скажи мне, почему ты вдруг стал так интересоваться ангельским миром женщин?.. Почему так резко полюбил блондинок спортивного телосложения, что забил ими половину своих тринадцати?.. И отчего вчера в твоей спальне полдня провела женщина удивительно похожая на помощницу Михаила?.. – Твоя осведомленность поражает, – констатировал Денница. – Ты стала следить за мной?.. Ба, признаться, я очень польщен, – он выбросил окурок на пол, туша его мыском ботинка. Самуил подался вперед, сдвигаясь на край стула. – Ну провела баба полдня, и что дальше?.. А блондинок у меня в тринадцати, да будет тебе известно, не половина, а всего лишь две. И если тебя это очень раздражает, то я уж тут… – Я знаю, что ты положил глаз на мою сестру! – вскричала Диана, чувствуя, как шумит кровь в сердце и поднимается горячее к вискам. – Ух ты, какие у нас сведения!.. – присвистнул Самуил. – И кто же тебе рассказал эту ерунду, позволь спросить?.. Али самой привиделось после бессонной ночи, проведенной со мной?.. Диана почувствовала на своем лице издевательский взгляд. Самуил смеялся над ней, но в его голосе слышалось усиливающееся раздражение. – Ты не сможешь ей завладеть! Она любит Михаила, а не тебя! – не отступила под его глазами Диана. – Любовь, любовь… Это дело наживное и привязчивое, особенно к разного вида удовольствиям, – губы Князя криво усмехнулись. – И потом, – добавил он, – ты ведь тоже любила Михаила. – Что ты задумал?!.. – потрясенная ударившей ее фразой, воскликнула Диана. – Ты что, решил возвести в первую касту эту дешевую куклу?! – Не думаю, что Агнесс в сравнении с кем-либо из здешних барышень будет дешевой куклой, – скептически хмыкнул Самуил. – И потом: почему ты так низко берешь? Первая каста… даже не модно как-то… – произнес он, раздумывая. Диана больше не могла удержать себя в руках. Она вскочила со своего места и в отчаянии кинулась к мужу. Ее шпильки резко подкосились, и она упала перед ним на пол. Ее заколотило как в ознобе, из глаз ручьями брызнули слезы. Руки Дианы жарко обняли колени Самуила, по его брюкам разметались длинные золотистые волосы. – Пожалуйста… Умоляю тебя… Прошу тебя… Не делай этого… Пожалуйста, – выговорила она, вымучивая из груди каждое слово. Диана разрыдалась, прижимаясь лицом к его ногам. Все то, что тщательно запиралось внутри в эти горящие углями дни, на замок от всех, вырвалось теперь наружу. У нее не было больше сил терпеть эту муку. Действительно, за несколько часов после того как Диана узнала все, она переменилась до неузнаваемости. Она сделалась настороженной, неуверенной, даже ее стервозность уже была больше похожа на агонию больной слепой собаки. И когда Самуил позвал ее к себе в тот вечер, Княгиня была настолько не в себе от происходящего, что не смогла принести с собой свою обычно неистовую страсть. Охваченная ужасом потери, трепетом осознания собственной беспомощности, она хваталась за мужа пальцами и ногтями с единственным желанием – удержать, не отпустить, не отдать… робея под каждым его прикосновением, и как никогда ощущая его жгучую, способную уничтожить власть, которая была в тысячу раз сильнее нее, понимая всем своим телом, сколь беззащитна она перед ним теперь. – Да-а-а… не ожидал я такого увидеть, – протянул Самуил. – Как отвратительно тебе не идет, когда ты унижаешься. Она не могла видеть его лица. Но в его глазах проступило отвращение. Вся эта ситуация явно начала напрягать Князя. – Встань, Диана, – велел он сурово. – Твоя комедия на меня не подействует. – Пожалуйста, не бросай меня… Я люблю тебя, Сэм… Я тебя одного люблю… Я все для тебя сделаю… Все… – Диана плакала, стоя перед ним на коленях. – Как трогательно. Я очень рад. Ты можешь теперь этим и заняться. Может быть, наконец доломаешь свою кукольную головку до расшифровки последнего кода. Сейчас ты встаешь и идешь работать, а еще, уж будь так мила, не учи меня жить. Иначе я могу очень сильно разозлиться. – Тебе совсем наплевать на все эти годы, которые мы были вместе?.. – Диана подняла зареванные, покрасневшие и, казалось, еще более посиневшие от горя глаза. – Ты забыл, как клялся мне в страсти и говорил, что я одна твоя царица и что только я имею для тебя настоящее значение?.. – И ты еще не врубилась, что я говорил это, чтобы ты отстала от меня со своими глупыми бреднями и лучше вкалывала над адскими планами? – Самуил поднял бровь. – Ты еще не поняла, что нужна была мне только потому, что лучше всех здешних ангельских шлюх знала своего первого и ненаглядного и могла крутить его планы вокруг своего подола?.. Ты думала, что ты действительно чем-то еще отличаешься от остальных моих бабочек?.. Тогда извини, дорогая, но ты еще большая дура, чем они. – Ты – изверг!.. – только смогла произнести Диана. – Ты – кровопийца!.. Ты… Ее губы посинели и задохнулись. – Поправка к оговорке: я – дьявол, и ты обожаешь меня именно таким слепо, как курица, – Самуил разжал вцепившиеся в его штаны пальцы. – Давай двигай отсюда. Диана не успела ответить. Руки Князя без лишних церемоний подняли ее на ноги. Ни капли не заботясь о ее внешнем виде, он грубо и властно дотащил ее до выхода. Диана сама не поняла, как очутилась за дверью. Перед глазами все плыло, как в пьяном сне. Вдруг она обернулась назад и увидела, что у дверей конференц-зала стоят две любовницы из тринадцати и нагло на нее смотрят. Диана спешно отвернулась. Колени сами понесли ее вперед. Не думая, как она смотрится улепетывающей прочь, как малолетняя девочка, и не видя другого выхода при сложившихся на столе картах, Диана фактически бежала по камням, ведущим от конференц-зала на обширный пустырь и через него в западную часть элитных адских владений. В это время как раз из-за стен поворота на VIP-сторону жилищ первой касты послышались громкие голоса и мужской хохот. На резко сужающейся после пустыря дороге появились генералы Князя. Впереди всех шагал с перекошенным лицом Варфоломей, вырисовывалась раздолбайская фигура Ираклия, увлеченные вопли которого только и было слышно, и над которыми беспрестанно покатывался Булат. Остальных Диана разглядеть не успела, но они, без сомнения, были все в сборе. Она вспомнила, что на половину первого было назначено рабочее совещание и начальники войск с должным опозданием спешили опоздать на него еще больше. Княгиня стиснула зубы и ускорила шаг, остро размышляя, как незаметно проскользнуть между ними. – И я тогда ей говорю: «Вы, дамочка, еще не видели, как я в шашки играю!» – изображал из себя Ираклий. – А она мне: «Как?..» Улицу огласил невнятный гам. В разговор вмешался Казимир. Булат продолжал ржать как конь. – Князь! – внезапно заорал дурным и уже изрядно пьяненьким голосом Ираклий. – Ты куда, а совещание?!.. Диана вздрогнула. За ее спиной, показалось совсем рядом, прозвучал отчетливый голос мужа: – У меня непредвиденные обстоятельства! Не торопитесь, мальчики, погуляйте пару часиков!.. Сквозь его слова раздался звенящий женский смех. Диана узнала в нем тех девиц, что караулили у двери. – Эй, а как же жена?! – весело подал голос Дементий. – Жена? А разве я женат?! Ах да, точно, а я и забыл!.. Женщины захохотали еще сильнее. Диану обдало льдом, она пошла еще быстрее и уже никуда не глядя. Голос Князя быстро стих где-то сзади: скорее всего, он вместе с девицами исчез в рабочем зале, дабы не ходить далеко. Диана слышала только треск камушков под своими каблуками и стук растревоженного стонущего под ребрами сердца. Неожиданно перед ней выросли две фигуры. Диана подняла плавный подбородок. – Княгиня, здравствуй, – напротив стоял улыбающийся Ираклий. Он фривольно заслонил собой дорогу, не позволяя ей пройти дальше и жуя, как травоядная скотинка. Рядом каменной стеной возвышался Варфоломей. – Привет, – коротко произнесла Диана. Не прося, чтобы отошли, она попыталась протиснуться между мужчинами, но наткнулась на сомкнутые плечи. – Куда ты так спешишь, прекрасная? – поинтересовался Ираклий. – Не хочешь поговорить?.. И по тону обращения открывалось, что Князь сказал генералам более про будущее, нежели содержала его «забывчивая» шутка про жену. – Нет, не хочу. Пропустите меня немедленно, – потребовала Диана. – По-моему, у нее опять плохое настроение, – осмелился довольно бодро предположить Казимир. – Точно, – кивнул Варфоломей. – Берегись, Итальянец, – предостерег он Ираклия, – вдруг она назовет тебя бараном. Или Князю пожалуется, что ты ее обижаешь. – Не пожалуется: он ведь ее только что так кинул!.. – во всеуслышание воскликнул Булат. Диане показалось, что у нее свело зубы. – Что-то ты занервничала, – приметил Ираклий, пристально буравя движения ее лица. – Может, останешься с нами, Ди? Мы тебя успокоим… Или наоборот. – Пусти меня, козел!.. – Диана рванула, пытаясь локтями пропихнуться мимо генерала удовольствий. Но безрезультатно. – Как пыхтит от старания, – проговорил Варфоломей, глядя, как Ираклий, смеясь, сдерживает Диану на месте. – По-моему, она к тебе неравнодушна, парень. И, разумеется, к нам тоже как к твоим друзьям. – Урод паршивый! Чтоб ты сдох, косой черт!.. – заорала на Варфоломея Диана. Бешенство перехлестнуло в ее теле, она чудилась разрывающейся фарфоровой статуэткой на фоне адских глыб мужских фигур. Глаза Варфоломея стали наполняться черной яростью, но Диане было уже все равно. Она рвалась и хрипела, как пойманная дворняга. Рука Варфоломея медленно потянулась к ее шее. Ираклий сдвинулся вбок, дабы отстранить Диану поближе к первому генералу и дать ему простор для действий. Но внезапно запястье начальника похоти остановила чья-то крепкая ладонь. Это был Алан. – Хватит, Варф. Прекратите. Стальной взгляд Варфоломея пронзил глаза генерала гордыни. В один миг, растолкованный как нарушение иерархии и поднятый кусок старого дерна противоречий между двумя армиями, все уставились на них двоих. – Что ты вмешиваешься?.. – прозвучал голос Варфоломея. Он не отдернул руки, его пальцы продолжали стоять на своем, словно не тронутые прикосновением Алана. – Или ты хочешь поспорить о наших привилегиях?.. – Наши привилегии останутся нашими, – проговорил Алан с привычным холодом. – А Диана – все еще жена Князя. И он пока не давал нам никаких прав. – Пока!.. – воскликнул Ираклий. – Именно, – подтвердил Алан не относящимся к личности взглядом. – И пока он их не дал, она принадлежит ему и только ему. Или кто-то хочет подвергнуть сомнениям власть адского Владыки и господина Царства?.. Желающих высказаться не нашлось. Алан ослабил руку Варфоломея. Варф молча опустил ладонь. Над головами повисла тишина. Будто дух самого Князя, вызванный своим именем, смотрел из бездны. Тем временем, очнувшись от оцепенения и воспользовавшись всеобщим торможением, Диана встрепенулась и, деранув замедитировавшего на причудливую сцену диалога Ираклия по щеке всей пятерней своих когтей, вырвалась из его объятий, со всех ног бросаясь наутек. Вопль четвертого генерала заставил всех вернуться к действительности. – Стерва!.. – взвыл он, хватаясь за располосованную щеку и попытавшись тщетно ухватить ее словно выскользнувшую из рук вожделенную, но увертливую рыбу. – Я тебе покажу еще, как все делается!.. Только попадись мне на темной улице, сучка!.. Из мрачной дали донеслась в ответ нецензурная ругань. Скрывшаяся от глаз Диана вылила на голову Ираклия все помои, включая сомнения в том, что он что-то реально сможет показать. Двумя-тремя словами. Ираклий выбранился еще раз, отнимая ладонь от затянувшегося розовой кожей лица. Никто не двинулся с места, чтобы что-то исправить. – А жаль, – помолчав, произнес Булат. – Можно было бы и догнать… – И по шляпе дать, – пробухтел Ираклий, не теряя злого каламбура. – По-моему, мы уже все выяснили: что кому дать, – ответил на его слова Алан. Темно-карие глаза Ираклия коснулись профиля второго генерала без злобы. С тех пор, как Ираклий с Аланом повздорили из-за адских пятых точек, после чего устроили очный поединок на тренировке, который, к всеобщему сожалению, не успел закончиться ничьей победой из-за вмешательства незнамо откуда нарисовавшегося Князя, опасавшегося генеральских потерь перед войной с ангелами и потому раздавшего обоим втыки и мягкие тумаки, их отношения словно затупились. Они продолжали держаться в скрытой неприязни, однако былая враждебность как-то сама собой затихла. Слишком быстро остывал горячий Ираклий, слишком хладнокровен, чтобы зажечься, был Алан. – Пойду разберусь хотя бы, как она. А то Князь нам влепит по репе. А мне еще с ней работать в штабе, – проговорил Алан. Когда адский план закипел во всю и по всем фронтам, сотрудничество Алана с Ди перестало быть для всех секретом. Но не темой для пересудов. Подобных же слов, не связанных логическим единством и странных в не считавшихся с окружающими устах, не ожидал услышать никто. Не обращая внимания на пять косых взглядов, посланных в спину, Алан отделился от товарищей и, насупившись, молниеносными шагами растворился в темноте улиц вослед супруге Князя. – Чего это он? – моргнул русыми ресницами Булат. – Хитра сволочь, – заметил Казимир, презрительно выгибая губу. Шпильки Дианы мололи по адским камням, как сошедшие с ума мельничные жернова. Она бежала сквозь мрак вперед и вперед, не оглядываясь, не задумываясь, что навернется. Сердце выпрыгивало из ее груди, колотясь, будто от лошадиной дозы кофеина. Как ни рада она была только что выкрикнуть раздавливающие Ираклия оскорбления, которые по правде-то и сдержать не мог ее острый язык, она смутно раскаивалась в своих последних словах. Откровенно, Диана была настолько напугана всем, что на нее свалилось, что теперь дрожала всем телом, каждой прожилочкой души, почувствовавшей вдруг свою обнаженность: потерявшая первый и последний рубеж защиты – своего мужа, она только что оказалась один на один с ними, сильными и жаждущими ощутить ее вкус, готовыми воплотить наслоившиеся пласты мести в реальность, доказывающими, что и они – существа, имеющие право на жизнь, а не придаток к телу чьего-то обожаемого и ненавидимого Владыки и супруга. Каждую секунду Диана чувствовала явственно и безысходно до нереальности образов: они могли бежать за ней, они могли догнать, схватить, и тогда уже ничего не поможет… Все это в целом плыло цветными искорками и грезилось невозможным. И леденяще страшным. Дыхание Дианы сбилось, она не смогла бы посмотреть назад, даже если бы захотела. Вдруг, нежданно для нее и ужасно во всем проявлении происходящего, ее каблук попал в щербинку между камнями улицы. Щиколотка подвернулась, послышался треск ломающейся шпильки. Диана со всего маху полетела на пол. Перепуганная, Княгиня быстро поднялась на ноги, отрывая от пола ободранные, затормозившие падение ладони. Наклонившись в сторону, Диана попыталась поднять слетевшую с ноги туфлю. Она увидела, что платье на колене разорвано, а кожа вместе с чулком разодрана до кровавых пятен. Из глаз снова полились слезы, более от злости и обиды, чем от боли, которую не успел просигналить по телу остановившийся где-то у дальних залов разум. Диана старалась поскорее починить каблук, но ее руки тряслись от двойной нервной взбучки тем больше, чем больше она торопилась соединить обломанные концы точно по рельефу сколов, дабы срастить их силой своей мысли. Все еще надеясь взять себя в руки ради своего же спасения, Диана сделала шаг к стене, намереваясь к ней прислониться и, получив упор, вернуть себе проворность, одновременно же не отдавая отчета в том, что сейчас лучше всего кинуть поломанную обувь в сторону, а еще лучше зажать в руке, чтобы не оставлять следов для преследования, и бежать дальше сломя голову, спеша укрыться в своих покоях. Голая ступня опустилась на холодные булыжники, и тут Диана глухо вскрикнула, ощутив жгучую резь в связках. До побеления десен стиснув челюсти, она, хромая, добралась до каменной стенки и оперлась об нее лопатками. Несколько секунд прошумели в висках неопознанным течением времени. – Диана? – послышалось отчетливо с далекого другого конца улицы. Глаза Княгини воткнулись в темень адского коридора, где различимо звучали быстрые подкованные шаги. Ее рука в судороге сжала туфлю. Бежать было бесполезно: слишком болела нога, слишком много времени было потеряно на возню со шпилькой. – Диана?.. – чересчур быстро к ней шагнул из пустоты Алан. – Как ты?.. Возможно, Диане, которой казалось, что она просто мчится по улице, не могло прийти в голову, что в длинном платье, на огромных каблуках, она просто ползет как мокрица по камням по сравнению с широким мужским шагом натренированных в битвах ног. Ног, которые она сейчас ненавидела больше всего на свете. А Алан, признаться, бежал за ней без порывов, трезво и расчетливо живо, передвигаясь, однако, по сплетению коридоров скорее наугад, чем по продуманному плану. Циники, генералы могли назвать Диану дурой еще раз за то, что она почти что в точности повторила самый обычный маршрут в свою половину ада, а она была слишком переполошена, чтобы подумать, и не запутала свои шаги, чтобы подрагивающее в груди чужое сердце не смогло ее найти среди бесконечной, но все же имеющей свои очертания, паутины пещер. – Скотина, не подходи!.. – с надломом взвизгнула Княгиня. Свободная рука вскинулась вверх, готовясь расчихвостить ногтями любого, кто посмеет к ней приблизиться. – Не бойся меня, я не хочу тебе ничего плохого, – голос Алана прозвучал спокойно, ничем не выдавая хоть йоты его волнения. Его ладонь подалась вперед, отражая словно нерешительность и словно… застенчивость подняться вверх в знак мира или коснуться чужого плеча. – Ты в порядке? – В полном, – прохрипела Диана, не найдя иронии для приправы. – Ты вся в крови. Ты упала?.. – спросил Алан, окидывая ее тем же прохладным, нейтральным взглядом. – По этим ухабам нельзя бегать на женских каблуках, – сказал он, как будто школяр, читавший ей теорию преисподней. Алан попытался сблизиться, но рык Дианы остановил его. – Не двигайся, дьявол!.. – Я не сделаю тебе ничего плохого, – повторил Алан. – Я пришел, чтобы узнать, все ли у тебя нормально. Ребята переборщили. Они извиняются. – Чтоб они сдохли, твои ребята!.. – как горячий пар выпустила клубы злости Дианы. – Вместе со своими извинениями!.. – Они не мои. И если сдохнут, я плакать не буду. – Вот и отлично! Надеюсь, так и случится!.. – Диана, негодуя, принялась приделывать сломанную шпильку обратно. – Стадо скотов!.. Тупоумные баранищи!.. Нападающие только сворой, какая они и есть всегда!.. Какими мужественными они, должно быть, теперь себя чувствуют!.. – Уверен, что Варф чувствует, – голос Алана не менялся. Его пальцы ненавязчиво выхватили туфлю Дианы и поспешили починить за две секунды. – На, забирай, – Диана взяла свою обувку и поспешила нацепить на некрасиво припухшую ногу. О, черт… Только этого публичного уродства ей еще и не хватало. – Давай помогу, – Алан потянулся, чтобы заживить ее ссадины, но получил по руке. – Лапы прочь!.. – Ты вся дрожишь. Ты сейчас снова упадешь и еще вдобавок чего-нибудь себе переломаешь. Давай руку, я тебе помогу. – Знаешь, что?!.. – Диана рванула от Алана, словно срывая с рук цепи. Оступившуюся голень разрезали мучительные кнуты, но она без звука стерпела адские мучения. Ее глаза метнули в генеральское лицо горящие головешки. – Перестань корчить из себя героя-любовника, Красавчик!.. Если ты думаешь, что таким образом сможешь меня заполучить, то знай: ты не добьешься этого ни в этой жизни, ни в следующей!.. И своим друзьям передай, что они меня не получат!.. Никто из вас меня не получит!.. Клянусь кровью мужа!.. Диана, пылая гневом, отмахнулась от Алана и, превозмогая жуткую боль, зашагала прочь, держась прямо из остатков своих сил. Алан смотрел ей вслед, опустив подбородок. В этой хромающей впереди фигуре, казавшейся такой избитой и придавленной, просвечивало сейчас столько нечеловеческой злости, столько горечи и униженной, растоптанной в прах гордости, что, чудилось, как ими трепещет вокруг воздух. И в этот момент ему стало предельно ясно, что Диана не примет помощи. Ни его, ни кого-то другого. Она вообще никого и ничего не примет. Ей нужен был только Князь. Теперь это было настолько очевидно, что Алан чувствовал, насколько идиотскими выглядели и генеральские разговоры с попытками угадать, кто из них больше нравится Княгине, и его собственные бредовые мысли приглянуться ее глазам. Для него сделалось простым и понятным, что в чувствах Дианы существовал только Самуил, остальные же были лишь марионетками, рабами и шестернями, которые можно, покрутив в руках ради минутного удовольствия, выкинуть в грязь за ненадобностью. Потому что только она была великой Княгиней и хозяйкой преисподней, истинной женой дьявола, только Диана и ни одна женщина более… До недавнего времени. Алан повернулся без вздоха, ощущая ноздрями, как ложится безжизненный, нехолодный и нетеплый воздух преисподней на столь же омраченную нечувствующую грудь. Свободный от ожиданий, освобожденный от надежды, он двинулся назад по темному коридору, такому же бесконечному и беспросветному, как виделась теперь его бескрайне неумолкаемая, но примолкшая на эти мгновения жизнь… В кабинет Княгини постучались. – Да, заходи, – проронила Диана. Дверь приоткрылась не более чем на половину, и в гостиную зашел второй генерал. – Приветствую, прекрасная, – произнес он. – Привет, – тихо отозвалась Диана, не поднимая ресниц от бумаг. Алан поглядел на нее, по-прежнему безупречно красивую. Сегодня Диана была одета с необыкновенной скромностью, и это было понятно: не она была той, кому хотелось сейчас дразнить взгляды и без того озверевших генералов. На Княгине была красная обтягивающая кофточка, застегнутая на все пуговицы и лишь с попыткой декольте, несколько рубиновых камней на голой шее. Грудь Дианы оказалась полностью закрытой и, что было еще непривычнее, она, кажется, надела наконец лифчик. Алану непроизвольно подумалось, что Ираклию будет о чем поговорить в ближайший месяц. От воспоминаний о младшем коллеге его затошнило. Диана сидела за письменным столом, переплетя колени, и что-то записывала. Из-под стола и длинной юбки без разрезов были едва видны матовые чулки и классически строгие черные туфли. Алан невольно засмотрелся на ее белоснежное запястье. Пальцы Дианы с подрезанными вполовину ногтями с французским маникюром стали еще изящнее. Маленькая ручка, державшая длинное черное перо, выглядела трогательно беспомощной. Взгляд генерала остановился на обручальном кольце, которое без измены блистало на ее безымянном пальце. Теперь оно выглядело как издевка, супружеская и общественная, над некогда почти всесильной Владычицей ада. Диана молчала, будто генерал второй армии и не вошел в эту комнату. – Как дела? – наконец спросил Алан, не удерживая в себе то, что ему хотелось произнести. – Все нормально, – легонько кивнула Диана. – Присаживайся. Выпить хочешь? – она подняла глубоко-синие глаза. – Не откажусь, – ответил Алан. – Возьми в баре что-нибудь. И мне принеси, чего себе, – попросила она. Диана говорила непривычно тихо и спокойно. Видимо, ей было не с руки ссориться с единственным, кто еще не жаждал ее крови. Или хотелось не бояться хоть кого-то наедине с собой в этой комнате. Дело было в том, что она не знала и не могла знать, сидя тут, сколько слов было сказано ее мужем и сколько наглости хватит этим извращенным животным. Когда генералы в первый раз после произошедшего начали заходить в ее кабинет, Диану брал ледяной озноб. Успеет ли она убежать и запереться в своей спальне, сможет ли вытащить припрятанный в ящике стола кинжал, будет ли кричать и услышат ли ее в этой мрачной пещере, где она стала никому не нужна?.. Только беспримерное самообладание выручило ее под пилящими взглядами, не скрывающими уже свои непристойные желания. Диана выдержала эти деловые визиты. С долей облегчения она поняла, что Самуил действительно пока не дал на нее никаких прав, что слова, озвученные Аланом, защищают ее как острие, готовые свалиться в одну секунду, как дамоклов меч. На какое-то время Диана успокоилась. Не взирая на лица и сплетни, она сократила количество посещений генералов до минимума. Казалось, работа отвлекает ее, но никто не мог сказать, какие эмоции, пока она смотрит на генеральские отчеты, снуют в груди этой женщины, с подрагиванием поднимающейся при дыхании. Алан, негромко передвигаясь по гостиной, дошел до стоящего в дальнем углу резного шкафчика-бара. Через пару секунд он присел напротив Княгини за письменный стол, откупоривая бутылку коньяка, которую держал в руке в придачу с двумя бокалами. Его глаза в очередной раз коснулись лица Княгини. Линии переносицы, плавной и естественной, какая была присуща многим женским лицам. Алан, как и наверное сама Диана, понимал, что за тысячи проведенных на абсолютистском троне ада лет Княгиня успела испортить отношения со всеми, кто ее окружал. Она была не расчетливым кремнем, вроде Жаши, которая умудрялась, ведя себя гордо и с диковатым проблеском достоинства, завоевывать притом чужие симпатии. Диана же, надменная стерва без всяких тормозов и границ, никогда не считала, что ей может кто-то понадобиться, даже в корыстных целях. Она никого не ставила и в грош, впадая в истерику и все круша сразу же, как что-то было не по ее. С генералами мужа она, как уже известно, обращалась как с грязью, в открытую высказывая им, что они бараны и шестерки, стражников она давным-давно достала своими выпадами и затрещинами при любом удобном случае, элитные воины ненавидели ее из солидарности с начальниками, а заодно и за ту власть, которой обладала над ними женщина. Женщина. Перед Аланом сидела обычная женщина, которая разрывалась в нем между простой и непростой, просто красивой и исступленно прекрасной, которую он видел как диаграмму и наблюдал как сияние самоцветов. Он уже не отдавал отчета в своей экзальтации или разумном рассудке. Он полюбил ее Княгиней. Теперь он любил ее Дианой, он любил ее такой. Был ли это очередной незаметный переворот?.. Алан не знал. Она молчала, и он тянулся к ней, как обнимает теплота кожу, пользуясь секундами тишины. Женщины тоже ненавидели эту женщину, которая для них была не просто красивой девкой, а Княгиней, заполучившей лучший кусок, неистовой лишь в своем везении и разделанной сотнями языков. Они поклонялись идолу Князя, могли ли они сказать про нее что-то другое?.. Ее не выносили тем более за то, что она всегда оставалось безнаказанной. Если не считать с размаху нанесенных пощечин и ударов кулаками Князя. Алан знал и о них. Слухами полнилась адская земля… И если ранее было безразлично, то теперь душа исходила разрушительным гневом, а сердце – кровью… На нее злобствовали все вокруг. Взрывной Ираклий давно точил свой острый зуб, Казимир тихо презирал княжескую половину, Дем обожал, когда ее начинали обсуждать. Даже тупица Булат и тот терпеть не мог Княгиню. Помнится, Лопата все пытался выяснить у генералов, почему Диана никогда не здоровается. Ну как ему было объяснить, черт подери, почему великая Княгиня преисподней не здоровается с двуногими клопами с кожаными лапами?.. Только один Варф обыкновенно не позволял себе высказаться о супруге Князя. Но его отношение к женщинам было давно известно. Что касается Алана… он был… он стал… он сидел тут, не оценивая себя по отношению к ней… Лишь в плоскости Князя могли быть теперь его оценки. Странно. И дико для него. – Спасибо, – Диана взяла полный бокал. Она отложила бумаги и поднесла коньяк к губам. Алан, недолго думая, осушил фужер залпом и налил себе еще. Диана молча наблюдала не то за ним, не то следуя движению своих мыслей. – Алан… – Да? – Скажи… Он уже? Или еще нет?.. – Нет пока, – мотнул головой второй генерал. – Но уже скоро. Я тебе сообщу когда, если хочешь. – Благодарна… Губы Дианы сомкнулись. Они не называли имен, прекрасно понимая, о чем идет речь. Взгляд Княгини уперся в стену. Ее глаза были как обычно щедро подведены, а губы полно накрашены ванильным блеском, однако искушенный наблюдатель мог бы сразу определить, что сегодня Диана делала макияж сама, не прибегая к силе мысли. Это было видно по линиям косметики, хотя и нанесенным профессиональной рукой. Сейчас у нее оставалось слишком мало сил, чтобы расходовать их попусту, на мысли и невещественные фантазии. После разлада с Самуилом, он, похоже, решил, что жене вообще не нужна жизненная энергия. Он словно забыл о ее существовании, лишь изредка посылая к ней каких-нибудь слуг, чтобы забрать результаты работы. А зачем утерявшей должность Княгине был нужен княжеский блеск?.. Хорошо, что на такие случаи у Дианы всегда хранился неприкосновенный запас из косметики и вещей, который она сделала еще давным-давно, после первого серьезного скандала с супругом. Алан до сих пор помнил, как Диана и Самуил вели холодную войну. Две недели они не общались и не подходили друг к другу. Князь пытался взять жену измором, не выдавая ей ни капли сил, а Диана в ответ отказалась от выполнения всех своих обязанностей. Это время врезалось в память демонов как период полного хаоса в преисподней. Отряды работали как попало, без всяких планов и системы, половина искушений была заброшена, половина проиграна из-за отсутствия стратегии. Генералы трудились через пень-колоду, элитники шатались без дела и целыми днями пили и ругались между собой. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы Диана, случайно гуляя по улице в западной части преисподней, также случайно не столкнулась на улице с Князем, который тоже случайно шел по каким-то делам вот уже в течение получаса. Встретив друг друга, супруги обменялись взаимными любезностями, после чего между ними началась перепалка, в конце которой Самуил шибанул жену об стенку, а Диана до крови оцарапала ему шею. Закончилось все неравной по силам, но равной по страсти дракой и выкручиванием рук, после чего Князь отволок жену к себе в спальню. Там они и помирились. – Ты не будешь пытаться его остановить?.. – вопросил Алан. – Я похожа на больную? – взглянула на него Диана. Он поймал в ее взоре то, что чувствовал сам в себе. Горечь. Но теперь это была ее горечь. – Нет. Но ведь в твоих руках изобретательность и женское коварство всей планеты. Неужели ты даже не попытаешься найти выход… – Какой выход, о чем ты говоришь? – ответила Диана. – Игры закончились. Князь свернет шею любому, кто встанет на его пути. С меня и так хватило. В этих словах читалось то, что ей пришлось испытать. И за эти дни в том числе. В движении запястья ко лбу Алан увидел только отчаявшуюся покорность. И как он хотел и чувствовал почему-то, что мог бы это изменить, если бы она только захотела ему поверить. – Думаешь, он посмеет тебя тронуть? – молвил он, под этими словами имея в виду скорее самое страшное, чем то, что уже произошло. – А то не посмеет, – Диана вскинула подбородок. На ее губы легла ироничная усмешка. – Для него не существует ни законов, ни богов, кроме самого себя. – Да, наверное, ты права, – проговорил Алан. – Тебе лучше не рисковать. Он прищурил глаза, задумчиво уставившись в пол. – А чего ты так переживаешь? – поинтересовалась Диана. – Боишься, что я сорву план мужа? Синий взгляд Алана остановился на ее лице. – С чего мне переживать из-за этого? – сухо отозвался он. – Ну, не знаю, – Диана пожала плечами, давая понять, что цинизм не покинул ее крови. – Мне-то казалось, что Князь пообещал меня в качестве приза своим доблестным генералам. – Тому, кто лучше выслужится. И я не вижу причин мне из-за этого веселиться. – Почему же? – Диана повела коленом. – Я бы на твоем месте радовалась прекрасным шансам. Ты же ключевая фигура в штабе, автор сотен планов и каверзных иллюзий… – Не я, а мы вместе. – Князю это невдомек. Он считает, видимо, что я ни на что неспособна. – Это уже претензии к нему, я-то тут при чем?.. – надменно хмыкнул Алан. – Все вы никогда ни при чем, – обобщила Диана. – Если хочешь знать, то твой муж, скорее всего, всех нас водит за нос. И, по-моему, каждому намекнул, что лучше всех работает именно он. – Откуда ты знаешь? – Я знаю твоего мужа. И потом: стоит только посмотреть, какой самодовольный вид у Ираклия и какой гордый ходит Лопата, что того и гляди впечатается в стену. А уж Казимир вообще чуть не подыхает от счастья. Князю наверняка донесли мой последний выпад «в его честь» тогда на пустыре, и теперь он уж точно не позволит мне быть рядом с тобой. Вероятнее всего, он облагодетельствует своего незаменимого Варфоломея. – Вонючая волосатая горилла, чтоб он сдох и его закопали, – процедила Диана. Алан увидел, что ее глаза полны черной поглощающей злости. – Надо же, я думал, что ты ненавидишь нас всех одинаково и тебе все равно, что я, что Варф, – заметил он. – Уж лучше ты, чем этот безмозглый Извращенец! – воскликнула Диана. – Правда? – губы Алана исказила отвращенная гримаса. – Спасибо за комплимент. Я никогда не слышал таких приятных вещей. Алан не знал причину столь глубоко неравнодушных чувств Дианы к Варфу. Иначе последнего уже не было бы в преисподней, и где-либо еще тоже. Однако единственное, что еще могло утешить Диану в произошедшем между ними двоими, а вернее, троими с участием ее мужа, так это то, что кроме них об этом никто не знал. Условие мести Князя – уединенный позор священной кошки. – А что ты смеешься? – кинула на него пронзительный взгляд Диана. – Или думаешь, ты лучше, чем твой бравый друг и остальные прихлебатели?.. Просто ты рожей больше вышел и манеры у тебя поизысканей. А так вы все из одного теста. – Конечно, куда уж нам до твоего великого муженька-архангела, – съязвил Алан. – Уж точно никуда, – ухмыльнулась Диана. Они и сами не заметили, как скатились до своих повседневных фраз. – Всемогущий и справедливый властелин Вселенной, – игнорируя ее высказывания, продолжил Алан. – Великий воин и управитель, дающий счастье своим многочисленным подданным. Любимец и любитель женщин, идеальный муж и несравненный любовник, богатый на обещания и планы, даже к сотой доле величия которого мы не можем приблизиться ни на… – Хватит юродствовать, – оборвала его Диана. – Князь – великий Владыка преисподней и идеал мужчины всех времен. И я хочу быть рядом с ним. Потому что только он обладает властью над всем. – Которую ты решила испытать на своей шкуре, – в добавление кивнул Алан. – Да. И я хочу, чтобы со мной был тот, кто достоин мной обладать. – Не гнушаясь никаких средств, чтобы это обеспечить. – Именно, – Диана откинула волосы с плеча. Ее взгляд потемнел и похолодел. Алан взял бутылку за горлышко и, разливая коньяк по полу, коротким ударом разбил ее о край стола. – Это еще что? Знак протеста? – подняла брови Диана. – Как хочешь, – отрезал Алан. Его лицо посерело. – Ты что, поменял свои жизненные принципы? Хочешь быть как Михаил? – усмехнулась она. – В гробу я видел твоего Михаила, – буркнул Алан. Он взглядом дематериализовал осколки, а затем убрал лужу коньяка. – Надеюсь, он там в итоге и окажется, – ответила Диана. – Только пусть сначала приструнит свою ненаглядную. А то я понять не могу: как мужчина может позволить зарваться какой-то убогой потаскушке. – Может быть, он просто ее любит и собирается обойтись без заламывания локтей и вдавливания в кровать? – предположил Алан, наполняя смыслом одно лишь центральное слово. – Ты на что намекаешь? – наморщила лоб Диана. – Хочешь сказать, что Князь меня не любит?.. – Не я это сказал, – произнес Алан. Это было то, что Ди уже не могла стерпеть. Ее залихорадило, стервозность взорвалась в ней салютной петардой. Как хирург он нащупал нарыв и нажал, как палач. – Да кто ты такой, чтобы судить о наших отношениях?! – воскликнула она, выражено артикулируя. – Ты что, держал свечу у нашей кровати?!.. Что ты вообще понимаешь в любви, ты, которому всегда было на всех наплевать, который даже в сексе любит только себя самого и притом любит всегда одинаково!.. Да даже снеговик в постели будет более страстным, чем ты!.. – разразилась Диана целой тирадой. – Да-а-а… – протянул Алан, как демон, узнавший о себе много интересного. – Я вижу, что до тебя дошли все подробности моей интимной жизни. Его ноздри непреклонно раздулись, что означало одновременно вознесенную на высоты гордость и нарождавшееся отпором негодование. – Также как до вас все детали моей! – парировала Княгиня. – Наверное, твоя единственная любовь в жизни – это отражение твоей рожи в зеркале!.. Хотя, нет, наверное… – Ты права, так оно и есть пред лицем большой любви, оставляющей большую надежду на лучшее, – холодно прервал ее Алан, пародируя старославянский язык. – Теперь давай работать. – Отличная идея! – Диана задохнулась. – Вот и славно, – Алан подвинулся к столу и с противопоставляющим себя всему миру видом загреб первые попавшиеся бумаги. – Бездна, где здесь что вообще? – проворчал он, просматривая буквы. – На чем мы хоть остановились-то?.. Сам не зная, что делать, что спросить или сказать, Алан поднял ресницы. Отодвинувшись от стола, Диана давилась в беззвучных рыданиях, закрывая рот обеими руками. – Эй, ты чего?.. – сразу как-то не понял Алан. – Ненавижу все это… Хочу, чтоб все сдохли… Чтоб провалился ад, небо и земля… – отрывисто проговорила она. – Ненавижу… – Ты что… Дианка?.. – Алан удивился бы, что у него вылетело это ее имя, но он уже был ошеломлен. Не следя за движениями, он привстал с места. – Успокойся, перестань… Диана надрывно всхлипнула и разразилась громким и полным потоком слез. Она плакала во весь голос, не слыша его слова. Его плечо нерешительно шевельнулось. И вот Алан уже сделал шаг к ней. Через секунду он стоял напротив отодвинутого в сердцах стула. – Диан… Слушай, ты извини… Я лишнего болтнул… – вымолвил он, словно глотая ее слезы. – Ты любишь Самуила – это твое право… Да, он сумел сделать так, что Диана все-таки сломалась. Добил одним ударом, как всегда умел находить критические точки, подобно ультразвуку. Браво! Молодец!.. Черт подери, это была единственная женщина, которую он за всю свою жизнь полюбил. И ту умудрился довести до срыва, движимый словно вошедшим в кровь рефлексом – уничтожить до основания любого, кто посмеет покуситься на его самодержавное самолюбие. Истинно, в этом мире только гордыня могла быть более жестока, чем сама жестокость. – Это моя обязанность… – сдавленно отозвалась Княгиня. – Бездна возьми, да ни один брак не выдержит такой тьмы веков!.. Рука Дианы с силой опустилась на колено, зажимая подол юбки. Ее било, губы дрожали, но глаза оставались каменными, окаменевшими от этой убийственности. Ее голос прерывался, но тек, не переставая, под камнями гостиной. – …Сначала… он говорил, что я у него единственная… божественная… Клялся, что будет вечно меня обожать… что весь мир мне подарит… А как… он смотрел на меня тогда!.. Я была его единственным идолом, кумиром… единственной страстью… которую он сжигал дотла изо дня в день… а затем еще и еще… зажигал снова… А что потом?.. Потом он стал заглядываться на других, изменять втихаря… а потом уже не втихаря… Мы стали видеться все реже и реже… Черт возьми, я, его жена, почти забыла, что такое проснуться у него в спальне!.. Каждый его визит становился мне одолжением!.. И вот теперь я ему вообще не нужна… Я отправляюсь на помойку, как безмозглая бездарная кукла… На поругание Варфу и его компании… Поток слов прорвал плотину горделивости. Диана говорила и говорила все, что было на языке, перед глазами, что занимало ум и сердце, произнося признания страсти скорее стенам чем бывшему рядом. Словно это был не Алан, не адский генерал, но водное отражение, меняя очертания, возникло в больном воображении, чтобы принять ее излияния. – Диаша, да перестань ты… Вы помиритесь, все будет хорошо, я уверен, – Алан оперся о стол, тщетно стараясь подобрать слова утешения. Но он никогда никого не утешал, стремясь лишь выбросить вон все, что мешало его воле мерзнуть в одиночестве. Сейчас он выглядел растерянно и неуклюже, таким, каким мечтали его узреть множество завистливых глаз, но им так и не суждено было увидеть!.. Доводы шли нескладные и фальшивые, и он понимал это сам, не зная, чем их заменить. – Какой помиримся?!.. Ты в своем уме?! – в отчаянии вскрикнула Диана. Ей показалось, что перед ней либо идиот, либо садист. – Он унизил меня перед шлюхами, растоптал перед генералами, да ему все равно, что они со мной бы сделали!.. Он сказал мне, что я не лучше его затасканных проституток!.. И наверное, даже хуже, потому что с ними он так не обращается!.. – Диана, плача, пригладила волосы. Ее глаза воспалились, на белой коже выступили красные пятна. – Не надо воспринимать все всерьез… Это просто очередной заскок твоего падшего… Ты же сама всегда говорила ему, что он баран. Вот отбесится и еще прискочит к тебе на задних лапах… Алан скрестил руки на груди. Похоже, он настолько старался войти в чужое горе, что сам начинал считать правдой то, во что бы хотелось верить Диане. Но она больше не верила. – В другой жизни он вернется! Поздно будет возвращаться, когда от меня ничего не останется!.. Сволочь… Тварь… – в ее голосе проступила придавленная злоба. – Да, да… Так оно и есть… – закивал Алан. – …Ненавижу ее!.. Генерал гордыни осекся. В это мгновение он осознал, что вся злость Дианы направлена совсем не против Князя, а против одной лишь помощницы Михаила, ее родной сестры и непримиримой соперницы. – Уродливая фригидная дура… – произнесла Диана как проклятие. – Да кому она вообще может понравиться?! Разве что Михаилу, к которому она присосалась как пиявка, пока меня не было рядом… И Сэм считает ее идеалом… Наверное, я и вправду безмозглая дешевка, по сравнению… – голос Дианы понизился и упал. Ее грудь тихо подрагивала, зрачки больше не видели, расширившись в потускневшем свете покоев. – Диана, ты сошла с ума, если так говоришь, – произнес Алан серьезно. – Ты – самая прекрасная женщина на этом свете, самое совершенное создание во Вселенной. Я красивее и умнее тебя никого не встречал. Ты настолько… искрящаяся и соблазнительная, что мужчина, который откажется от тебя, будет просто… безумным олухом… Но и этот олух раскается и в конце концов… вернется обратно… Дыхание прервалось лишь единожды, переводя чувства на язык подлинного слова. Ощущая, как слова вылетают сами собой из самого сердца, искренние и более не подчиняются разуму, Алан опустился перед Дианой на корточки, инстинктивно ища ее глаз. Короткий взгляд Княгини ответил из-под черных ресниц. Что он делал?.. Что он говорил?.. Этот шум, исходящий из легких, вырывающийся из вен, он произрастал из ребер, в которых не было ничего, кроме холода, но и холод вдруг сумел преобразиться и светить бело, как зимний снег под лунным лучом. Она не знала, что ему ответить. Она не знала, зачем он это говорил. Неужели он и вправду так думал?.. Или Алан все еще питал надежду ее соблазнить, пусть таким путем?.. Но почему, если скоро она итак достанется одному из генералов, а потом, скорее всего, и всем остальным?.. Как он мог пытаться успокоить ее после того, что она здесь наговорила?.. Или он действительно… простил?.. Ее глаза взметнулись и без сил иначе встретились с его взором. И в этот момент Диана впервые поняла, почему за этими зрачками уходят толпы женщин из ада, рая и Земли. Он смотрел на нее так, как нельзя было описать. Протяжный, долгий и не отрывающийся взгляд, в немигающей синеве которого было столько таинственной тоски и непретендующей жажды, и в котором вдруг появилась мягкость родника и откуда-то такое тепло и такая нежность, какой она не знала в нем все эти тысячелетия. Это был взгляд Алана. Она не искала его, не видела его ранее, она лишь слышала о нем, и ей, увы, не дано было догадаться, что сейчас на нее смотрят глаза того, да не того генерала, о котором слагали песнопения и легенды. Взгляд Алана был обращен на нее, впервые для нее, и на ее глубины, неведомые остальному миру, видящий и чувствующий, какого не мог стяжать никто более. Которого просто не было больше ни для кого. Она ощутила этот общий миг, осязанием прочувствовав, что ощутил и он. Диана не могла больше думать, не могла сопротивляться и вдыхать что-то, кроме его глаз. Разоренной под корень, ей овладело лишь одно желание – окунуться, растаять, быть там, где бы она могла укрыться от всего, что наступило на нее со всех сторон, ощутить перед собой стену, исчезнуть из этой боли… Ее пальцы едва шевельнулись на колене. Но Алан уловил и это движение. Диана не ведала, что и ее взор заставил Алана раствориться и потечь по камням, что и у него все желания вырвались и соединились с тем, чего сейчас хотела она. Веки Княгини опустились. Вдох генерала оборвался на половине. Все вокруг него поплыло и испарилось. Он тихо протянул вперед ладонь, прикасаясь пальцами к ее запястью. Из губ Дианы вырвался слышимый вздох, она закрыла глаза, не в силах бороться. Алан был готов броситься к ней, обнять, укутать в объятиях, поглотить пламенем, не зная, что делать дальше, не понимая, как слиться с этими губами. Чтобы уже никогда никто не смел прикоснуться к ним. Но тут дверь в гостиную с оглушительным грохотом распахнулась. В гостиную Дианы бодро вошел Варфоломей. – Удачной работы, – звякнув в ушах, произнес первый генерал. Его лицо исказило нечто иное, чем просто оскал. Это была страшная маска иронии, оправдавшейся догадки.– Хорошая посадка, Алан, – проговорил Варфоломей. – Наверное, очень помогает следить за тем, чтобы никто не покушался на чужих жен до приказа, не так ли?.. – Что тебе надо, Варф? – Алан в одно мгновение, к сожалению, оказавшееся недостаточным, чтобы скрыть свои чувства, поднялся на ноги и уже прямым боевым взглядом смотрел на генерала первой адской армии. – Я здесь по приказу Князя, – отозвался Варфоломей отрезвляюще ледяным тоном. – Он требует, чтобы план был закончен до четырех. Потом приказывает тебе зайти к нему. – Я и Диана зайдем вместе как демоны штаба, – промолвил Алан. – Нет уж, ты начальник тыла, ты и заходи. Он звал тебя одного, – в устах Варфоломея эта должность прозвучала как презрительный укол. – Прекрасная Дианочка же может отчитаться в своих успехах кому-нибудь другому. Например мне, когда я вернусь с Земли. Буду рад выслушать твои красочные рассказы о супружеской верности, – глаза Варфоломея блеснули нескрываемым лезвием, губы отразили развратную усмешку. – До скорой встречи, демоны штаба. С этими словами Варфоломей резко подался назад и вышел из комнаты, хозяйски хлопнув дверью. – Скотина, я убью его, – произнес Алан, касаясь вспотевшей ладонью рукояти меча. Если было что-то в этом мире, что нельзя было простить, стоя на Страшном суде с лезвием архангельского меча у щитовидной железы, то для Алана это случилось только что. Вхождение Варфоломея превратило их из вечных соперников в двух мстителей, соединенных навеки кровной клятвой вражды. – Мерзкая свинья, – с отвращением выговорила Диана. Ее подбородок склонился, а сжатые губы и постройневший взгляд превратились в сосульки, которые если бы могли, то пронзили бы на месте и насквозь. – Хочешь, я догоню его и вмажу в камни? – спросил ее Алан. – Вряд ли это оценит муж, – коротко урезонила Диана. – Давай работать, а то не успеем. Ее голос сделался беспристрастным и твердым. Княгиня поправила прическу и придвинулась к столу. Алан взглянул на ее лицо, на котором лишь слегка, почти незаметно размазалась подводка для глаз, и, не ответив, отправился к своему стулу. – Нам надо выбрать место для решающей битвы. И написать ее план. После этого наша работа будет окончена, – сказала Диана. Она спешно нашла три нужные бумаги и разложила их на столе. Слезы уже обсохли на ее глазах, лицо снова приобрело обычное слегка неживое выражение. – У нас три варианта поля боя по Новому завету: три символа человеческих сердец в нашей власти. Три земных рельефа из притчи о сеятеле. Голые скалы из серого камня, перекресток двух земляных дорог, заросли диких растений… Знак бесплодия и пустоты; распутства и метаний, с птицами, разоряющие гнезда посевов; терние, выросшее на благодатной глине, имеющее всю суету мира и забивающее голос совести… Все они дают нам многие преимущества, осталось выбрать, где их больше… – Я думаю, надо брать заросли, – предложил Алан, обратившийся в спокойствие скульптуры. – При нужном раскладе мы там сделаем такие засады, что войскам Михаила вовек не разобраться… – Не думаю, что это хорошая идея, – Диана дернула ручку выдвижного ящика. Порывшись в столе, она выудила сложенную карту земных полушарий, совсем свежую без всяких отметок. – С учетом того, что по приказу Князя мы должны будем отыскать в сердце цветок, символизирующий образ и подобие Божье, мы сами так запутаемся в своих же обманах, что останемся с носом. Обилие греховных мыслей порой умеет маскироваться под невинность самого чистого образа, – глаза Дианы улыбнулись жутким и понимающим демонским блеском. – Да, похоже, ты права, – в раздумьях протянул Алан. Похоже, он слишком часто стал с ней соглашаться. – Дороги тоже плохо, – Диана распрямила карту поверх лежащих на столе бумаг. – Много пространства для маневров, все эти иллюзии со стенаниями – пух и прах, стоит дунуть, и они рассыплются, оставляя ангелам обзор как на ладони. Мы возьмем голые камни, но сделаем их рельефными и выщербленными, как у нас дома. Это будет наш конек, наша самая привычная среда, как вода для рыбы. Легионеры любят развернуться на просторе облаков, здесь они сразу запутаются, вся их тактика расклеится и застрянет. Если она, конечно, у них будет, – выразила сомнение Диана. На ее губах играл мрачный привкус. – А еще мы устроим мрак, чтобы им, привыкшим к свету, было «удобнее» с нами сражаться. – Тоже правильно, – согласился Алан. – Так значит, камни… Как быстро и как расчетливо. Незаменимая Княгиня тьмы просчитывала шаги с точностью игрока в шахматы и с предчувствием очковой змеи. – Именно, – кивнула Диана. Она взяла карандаш и обвела нужное место на карте. Это была Азия. – Устроим где-нибудь здесь. Латинская Америка засвечена, а вот запасной штаб Михаил так и не открыл. К тому же тут есть похожая местность: нам будет проще и меньше энергии уйдет, – ее рука протянула Алану чистый лист бумаги. – На, напиши свой вариант хода битвы. Я напишу свой, а потом сравним, доработаем и сделаем единый. – Хорошо, – принял Алан. – Пришло время отдавать, Михаил… – негромко произнесли губы Дианы и сомкнулись, храня тишину каменных стен. Глава 58 Андрюша возвратился домой, когда еще не было поздно, в это детское время еще не успело стемнеть, а счастье било у него из глаз тем без соринки вопиющим светом, который мелькает коротко и идеально и который, наверное, невозможно удержать в воздухе жизни. Он и не удерживал. Пока что он переживал все как данность, словно дитя, повинуясь ладони Отца всего мира, он воспринимал все, что Отец ему предлагал. Счастливый общением, переполненный глазами, лаской своего же собственного взгляда, словно в зеркало смотрелся в зрачки женщины, что показала ему свет на этой Земле, словно струны музыки пил из источника девушки, которую успел полюбить, еще летая в небе. Но он простился с Наташей сегодня слишком рано, глядя в лицо и говоря искренне, что у него есть еще одни, кроме того, что он сегодня ездил к родителям, очень важные дела. Она хотела спросить какие; он во вдохе прятал важность. Он до времени не мог объяснить ей, чувствовал, что сейчас не надо, и она его отпустила. Ведь когда любишь, отпускаешь на свободу, переполненный свободой. С легким сердцем. Андрей возвращался в квартиру, думая более о ней, чем о делах. Словно чувства его обвивали ее тело, а душа пыталась слиться с душой. Он опустился на разобранный диван, озадаченно глядя в потолок. Что это было внутри, и чего он хотел?.. Привыкший к прикосновениям, сотканным из солнечных лучей, он уже ощущал, как ему этих прикосновений не хватает, даже от друга, а не от любви всей жизни. Жизнь?.. Андрей пока не понимал еще, что значит любовь всей жизни. Не понимал и что такое эта жизнь. Он чувствовал лишь, что не хватает. И что душа его, стыкуясь уголками, по-другому чувствует Наталью тут… Как?.. По-другому. Но одна и та же душа любила ее тут, как и там, всей собой. На секунду мысль коснулась Зари и Уриила. Как непохожи были пары друг на друга. Сколь разные характеры, столь разные они. И столь одинакова любовь, такая разная в лицах. М-да… Но размышления Андрея скинуты, как покрывало с головы, движением волос. Он вспомнил, что сегодня его вело домой кое-что очень значительное. Еще одно самое важное. И ему стало минутно совестно, что он думал только что о другом, пусть и еще одном лике совершенства… Андрей открыл молитвенник, с сильным чувством вглядываясь в канонические строки. Он смотрел и вникал, какие и на какой случай они полагаются, он вникал, хоть и знал это. Естественно, как любой ангел он был осведомлен, что за молитвы читались перед исповедью, какие утром на каждый день. У них в старших классах была своеобразная профподготовка по всем религиям. Вот только он смотрел, не понимая, напиться ими или исполниться. Ангелы молились. Но молитва их была иной. Чистый фонтан творческим порывом к Богу, стихи и песни, баллады или просто слова. Они спонтанные, не как правило, безо всяких правил, прямым общением; как ребенку в лоне матери достаточно лишь пошевелить плечом, чтобы ощутить на себе женскую ладонь. Прозрачные, устремленные струной, радостные… Прильпе душа моя по Тебе… Андрей еще не открывал этот псалом. Но ему предстояло ощутить, что это значит. И почему так прилипает, порой желая закрыть глаза на все и витать в этом вселенском Духе, трепетная душа… Эта мостовая была сухой или мокрой, одинаково шумной, только с неповторимым шелестом волны из-под колес, разметывающейся в дождь… Мара сидела дома и смотрела в окно. Сегодня она уже побывала в институте. На какой-то там консультации в день перед экзаменом, очень актуально, хе-хе. Когда надо зубрить во все зубы, уши и волосяные луковицы, они там сидят толпой и ждут опаздывающего преподавателя, как всегда, будто не знают, что можно давно начать приходить на час позже, тогда будет как раз вовремя… консультация. Она сидела на подоконнике в аудитории, привалившись к стене, продувая спину ветром. …Моментный взвизг потерявшего опору человека, о какое это чувство!.. Неожиданно. Когда она, смеясь и сердясь одновременно, слетает, приземляясь на пол, и кричит, что кто-то обалдел. Ее староста пытался выкинуть ее в окно. В шутку, разумеется. Она разводит руками, вот это встряска, е-мое, зеленые елки, это было весенним днем тепла. Это было… Но это воспоминания… Она смотрела в глаза и видела только одни за ними. О, на кой же в этой группе столько карих мужских глаз?!.. Это эпидемия! Она готова была выскакивать в коридор, отряхивая лицо, как от спорадической заразы. Пошли, пошли, пошли, чур меня!.. Авось поможет!.. Она сидела, зажав уши коленями в прямом смысле этого слова, и думала, как бы упразднить ваши карие глаза… А за ними упразднить Марину. Но Дениса оставить. Непременно. Она танцует, летая по комнате, оставив свои заботы. Иссякли заботы, иссяк день, пришла пресыщенность, то состояние, которое, характеризуя знание, оставляет тебя на кнопке «стоп делам». Завтра бой. Мосты сожжены, книги выкинуты за борт, я такая, какая есть сейчас. Именно сейчас пиво не повредит ей. Две тени танцуют рок-н-ролл, независимые в одном помещении. Так близко эта грудная клетка. Я слишком голодна до тебя. За это и выпью. Марина выходит на улицу, когда полумрак уже ложится на лицо, а макияж похож на боевую раскраску. Она зашла в один из магазинов и купила пива, которое и выпила с вожделением, чтобы пойти потом домой. Что бы ни думал человек перед очной и решающей в лицо, она потом не могла вспомнить, с какими мыслями провела темноту выключенного света этого вечера. Она легла и уснула. Крепким опьяневшим сном снятого нервного напряжения. Он сначала лежал на кровати, положив руку на ее поясницу. Потом Сергей сел рядом, продолжая ночь без сна и отдыха в созерцании. Он размышляет много и видит провидение. И видит себя. Еще немножко о характере. Это та, которая идет по проспекту и, видя яблоню, не может удержаться от возгласа, пролетающего звонкими каплями, трогающими сердечную мышцу. Как любая религиозная метущаяся душа она неравнодушна к яблокам и не может оставить их без комментариев. Она хамит и посылает старушек. Она пошлет матом любого. Не стесняясь ни мамы, ни дедушки, будь-то даже дедушка Ленин или дедушка Фрейд. Это она бьет себя по губам, когда незапланированно со вздохом перед ухом какой-нибудь любимой преподавательницы вылетает жизненное «б…». Да-да, она любит преподавательницу!.. И не одну!.. И они ее, как ни странно. «И добродетель в мыле одета в сатанисты…» Сергей читает эти строки впотьмах спальни. Это она кидается на пол животом, валяясь там, и переворачивается на спину, проскребая ногтями паркет и отдаваясь, сама не зная чему, но своим крестом на груди прикрывая себя от брошенного демонского обличия… Парадокс, знаете ли. А вера вместо фактов. И разум размышляет каждые три секунды, вернее каждую из них так, что иногда готов разорваться под гнетом. Но не чистый рационализм анализа, а интуиция зарослей жизни владеет этой неглупой в целом головой. Воля железа построена сама собой по любительскому плану, самоизобретенному и считающемуся единственно правильным. Это борьба с ножиком в зубах даже не женщины, но дикаря, разукрашенного и в набедренной повязке. С походкой уверенности парня на каблуках, чувствуя твердость мужчины. Смешно было, когда улыбка заслоняла лицо почти криво или совсем нереально, когда улыбаться и не хотелось. И как ждало плохое сердце прихода сердца хорошего, соединиться с ним; но дождалось плохого… Сергей слышал посапывание. Ресницы его были светлые, обращены в другую сторону. Воевала. Против мерзости, однозначно. И с такой же злостью отвергала любого «паиньку», потому что было отвратно даже смотреть на него. У нее не было принципов. Но был стимул воевать… А Сергей мог только положить ладони на колени. Надо знать, за что воюешь. Знать головой и сердцем. Знать солнечным сплетением и всей собой. Когда бежишь за мрачным темным зайчиком – пятном в дебрях, не знаешь, был ли проблеск и идешь наугад. Доверяя себе телом, легко идешь на эхо, а не на голос. Хоть и не привыкшая к собственной непогрешимости и готовая лоб расшибить от прошлых неудач, так же просто она поддается заблуждению чувства, которое привязывает к себе, смешивая чистоту искры с мрачным безумием, любовь с изуверством, распущенность с глубинами души, красоту ног с красотой глаз… Хочешь наткнуться на острый сук и пропороть себе все внутренности? Верный способ ошибиться – это перепутать все понятия, намешать струйки хорошего с капельками грязного. А дальше ты попался, и ничто не определит тебе путь, кроме определения понятий и заповедей жизни. Свои заповеди. Будто они не должны совпадать с Божьими. Свой ад. Будто он и не существовал в утробах Земли. Свое счастье. Словно оно не мучалось в тошноте удушливых схваток ложных вод в животе. Предчувствие перло напролом, извините, тупое и совсем не предчувствующее. Играло, как котенок, на чужих нервах темной веткой невидимой смуглой рукой в заросшем заколдованном лесу. Как будто две девушки лежали сейчас по обе стороны Сергея. Они спали, отвернувшись в разные стороны, рай и мрак, а посередине был он. И он мог бы на человеческом жаргоне смело назваться лохом. Ибо они обе не смотрели на него. Та, что была светла, потому что была уже в раю. А та, что мрак, ибо не любила блондинов. Но что нам эти дурацкие штамповки?.. А он был на распутье. Что было проще, чем полететь и окунуться в свет?.. Но его Марина лежала ближе к другой стороне. И он обнял ее. Андрей листал первый из канонов, покаянный канон. И, читая, все более уходил с головой, влетая в неведомые разверстые перед ним трещины души. Чем были исполнены эти слова: окаянный, жестокий, черствый, злобный… или их синонимы, не важен слог, важен смысл?.. Ранее он слушал их, не опускаясь в них сердцем. Не прочувствовав до самой глубины, и не мог прочувствовать тогда, но теперь это был он. Всеми этими словами – он. Когда под сводами темного храма читали псалмы на вечерней. Это был он. Это был его исстрадавшийся храм внутри ребер, стенами из этих ребер. Ему больно до физической рези. Неужели это он?.. Но кто он… почему так?.. Он ли не был ангелом, устремленным ввысь во всю душу и все глаза. Но он уже успел побыть человеком двадцать три года. Имело ли это значение, если сейчас он был…?.. Он задохнулся на излете мысли. Сейчас он был человеком. И это было навешанное ярмо вечного греха, хотя бы по причине грехопадения Адама и немощной плоти людей. Слова давались тяжело. Он едва смог дочитать до конца, чувствуя, как на лбу выступил пот, а тело клонится в изнеможении. Он отдавался этой молитве сначала с опаской, с боязнью, а потом целиком, ухнул с шеей и суставами. Его повело. Он вынужден был найти стул и сесть, все еще кидая взгляд на икону. Весь организм побивало мелкими волнами. Уже в полубессознательном состоянии мысли Андрея скакали, перепрыгивая целые куплеты канонических песен. Страшные тайны… Злак божественных… Образ и подобие. Внезапно это сложилось с первыми мыслями. Ведь образ и подобие Бога, хоть и претерпевшие падение, – это человек, но не ангел. Ангел – чистый кристалл, лишенный способности творить себе подобных, первый ребенок, горячо любимый, рожденный Богом… Но венец творения – это человек. Что же, он приобрел, а не потерял?.. И только людям дана кровь Божья… Он испытал вдруг ни с чем не сравнимый экстаз осознания того, что и ему тоже теперь дана эта самая страшнейшая из тайн. Порывом вихря вырвалось благодарение из его души. Но как эта тайна соотносилась с небом и небесным общением?.. Где была грань приобщения?.. Дети или служители?.. Он не мог ответить. И это ясно. Он был просто молодой ангел, не провозвестник же тайн. Если где и хранилась эта тайна, то в архангельском сердце, в таиннице архангела Гавриила, оберегающего секреты мироздания, мудрость самую сверкающую и истинную… И может быть, в других ангелах тоже это было и в людских душах, но не в его… Пальцы Андрея стали быстро перелистывать нетронутые страницы молитвенника – признак неважный: лучший молитвенник, как и лучшая книга, отличаются страницами желтоватыми и засаленными от того, что восприняты до запятой и до дыр. И вдруг он остановился, читая во все охлажденные ушатом воды глаза. – Ой… – это было произнесено одним из тех полутонов, где мы тянем «и краткое», а не «о». Андрей весь сморщился и взялся за виски. Это было правило подготовки к причастию. И он его прочитал, хотя ведь знал… Дело было в том, что к православному причастию полагалось поститься около трех дней. Не, ну какой же непутевый он оказался! Он ровным счетом ничто из человеческого на себя не примерял. И это притом, что хотел оказаться в шкуре человека!.. Здрасьте, приехали. Отъезжать теперь пора!.. Андрею стало мучительно совестно за собственную недогадливость. Бывает как выключает, ну не вспомнил он, что так нужно, ну не мог вспомнить, пока не увидел своими глазами. Что же теперь делать?.. Исключения для грудных детей и больных. А он метр восемьдесят и здоров как молочный бычок. С причастием не получится… Да уж, поспешил Андрей обрадоваться, думал все тут ему бежит навстречу, и усилий прикладывать не нужно. Работать, трудиться, друг… Это он сказал себе сам, пытаясь войти в судьбу человеческую целиком. Да, кстати, насчет работы. Тут работа тоже была интересная какая-то. Вот на небе, все понятно: каждую секунду отдаешься вечному служению Богу, а тут что такое?.. Но он не стал сейчас это додумывать, лишь решил быть посерьезнее. Однако как ему поступить?.. Ему сейчас так нужна была церковь, символика веры, сближающая с небесным миром на Земле. Он так жаждал ее всю неделю, а работа не давала. И вот теперь так… Эх… Ну как же… Андрей совсем ошалел от раздумий, он даже привстал и походил слегка, пошел попить что-нибудь на кухню. Вернулся, замечая налет тумана в голове. Видать, утомление начало наступать. А еще что-то появилось в теле… Что-то нервное. Чего-то не хватало. Чего-то хотелось. Это было и в первые дни. Андрей потом понял, что хотелось сигарет. Но не поддался. Но теперь было еще что-то… Он не понял что. Ладно, на исповедь-то ему можно будет пойти. Почему нет?.. Поговорит со священником, расскажет про себя, ему сразу легче станет. Не священнику, естественно: Андрей не думал, что такое действие от него самого возможно. Решив свои проблемы таким образом, Андрей немного приуспокоился и пошел дочитывать каноны, взяв себя в руки внимания и бдительности. Как учил Михаил. Но все равно чего-то не хватало этому телу. Бдеть и молиться. Вперед. Блюсти самого себя. Он готов. Готов ко всему, кроме канона ангелу-хранителю. На этих строках он остановится надолго, чтобы прочитать их особенным шепотом и с таким же особенным благоговением пойти спать, храня в сердце недоуменную тайну. Сергей сидел у кровати, глядя на брезживший из окна свет. Уже свет дня, вернее, утра. Марина по-прежнему спала. В одном из тех мало романтичных, но умилительных и расслабленных положений, в каких спят люди, по-настоящему отдыхая после длительного стресса. Взгляд ангела с какой-то сиюминутной тоской остановился на стуле, стоявшем у кровати. Там лежал мобильный телефон. Сергей наклонился, вглядываясь в него. Он даже слез с кровати, приседая на корточки и пытаясь выявить из чуда-связи что-то ему нужное. Не-ет… Надо же было ей догадаться положить мобильный вниз дисплеем?.. Как он теперь увидит местное время?.. Сергеем почти что овладел соблазн взять да и перевернуть трубку, чтобы посмотреть на циферки, но это было против правил, и он сдержался. Поднявшись на ноги, он прошел сквозь дверь, направляясь смотреть время в кухню. Он вернулся быстро и опять сел у изголовья ее кровати. Его глаза смотрели на девушку ласково и с неисчерпаемой любовью, которая граничит с трепещущей росинкой и потому кажется порой нам грустной. Но он смотрел с нежностью и хотел этой нежностью ее окутать. Казалось, про себя он считает секунды. Наконец по его лицу стало возможным прочитать: пора. Сережа подался к Марине и погладил ее по голове. Марина открыла глаза мучительно и не сразу, моргая, будто ослепленная дневной яркостью. Мозг еще не согласился включаться в жизнь. Вдруг Марина подскочила на кровати, пронзительно хватая телефон. – …!.. Ее ругательство было первым «здравствуй» для Сергея в это утро. Мара как ошпаренная вскочила с кровати, путаясь в одеяле, и кинулась вперед, как прыгая в мешке. Так это и выглядело. – Ты чего?.. Привлеченная громкой возней и криками, в комнату заглянула мама. Она стояла у входа, глядя на Марину. – Да твою…, этот долбанный будильник нифига не сработал, блин, чтоб его разорвало урода, о-о-о-о!!!! – все это походило на стон. Марина на ходу надевала брюки костюма для экзамена, откидывая ворох нерасчесанных волос, которые она вчера, будучи уже под-шафе (с одной бутылки истощенные нервы тоже берет), успела помыть, и которые оттого сегодня были дико взъерошены и спутаны клоками. Выглядело забавно, но никому было не до смеха. Маре было до злости. Сергею было до того, чтобы просто жать тонкие губы. Она не слышала будильника. Она спала как медведь, редким теперь для нее спокойным и глубоким восстанавливающим сном. Он хотел ей дать еще поспать эти драгоценные для ее организма мгновения. Он разбудил ее как раз за те двадцать минут, за которые она могла успеть собраться и накраситься. Он же знал ее потребности. – Поешь, – посоветовала мама. – Я не буду: я сблюю во время ответа, – аргументировала Марина, не хотя вроде грубо, но достаточно эпатажно, чтоб обидеть. Она была такой в общении и порой многое из своей резкости перед близкими сама ненавидела. Но пока сделать ей ничего с этим не удавалось. Она нацепила пиджак поверх белой рубашки, благодаря, что день сегодня не слишком жаркий, чтобы выглядеть подобающе. Взяв косметичку, она улетела в ванную. Промолчав, мать ушла к себе. Что творилось в сердце родителя, знающего, когда нельзя стучать в бетон, и переживающего эти неизвестные до конца страдания ребенка?.. Не заметить было нельзя. Оценить до конца тоже. Размолвка с Аней причиной была очевидной. Все остальное оставалось покрыто мраком. И может, хорошо. Марина не выдержала бы произнести всего этого перед ней. Участие сочилось без слов, порой отдаляясь, чтобы не давить, но неизменно любя и надеясь на лучшее. Таково было сердце. Живое сердце понимающей матери. Деловой вид костюма и тонна косметики, которой Марина разбавила или, вернее сказать, закончила свой угрожающе решительный вид. Она безжалостно расчесала патлы, с яростью три раза переделав – на удачу три – убрала волосы под крученый хвост в заколку. Она была готова. Она вышла, чтобы попрощаться уже более нормальным тоном. – С Богом, – благословила мать на победу, сама не зная, над кем. – С Богом, – согласно кивнула в ответ Марина. Тоже не совсем понимая, над кем для себя. Глава 59 На входе в уголок старшего архистратига показалось яркое одеяние. – К вам можно? – Можно, – скулы Михаила тронула едва заметная улыбка. Первый архангел сидел на лавочке, держа ладонь на плече самого младшего из братьев. Иеремиил, которого вот уже три дня никто не встречал в райском саду, сегодня появился под тенью ягодных кустов, дабы просить старшего брата о поддержке. Сколько всего переживал в эти дни высший ангел милосердия, в период частичной мобилизации и разгула дьявола на Земле. В это давящее время можно было только вообразить, сколько приходиться брать на себя этому нежному телу, сколько зла и ненависти переливается через тоненькие, как отблески, нити его души, какое горе и слезы испытывает он вслед за всеми, кто страдает под его крылом; и все это, чтобы добиться на выходе одного – милости для не имеющих сострадания, милости для жестоких сердцем, милости для обреченных и обрекающих на зло… милости, а не жертвы. Он жил безропотно, безмолвно, не скрывая и не рассказывая, пряча скорее себя, чем свои испытания за короткими подрагивающими ресницами, за золотистыми глазами, за грустным взглядом светозарного зрачка… Мил никогда не распространялся насчет своих чувств. Знал их только Михаил. Но для Михаила это была тайна на двоих. На щеках Иеремиила рдел розоватый румянец, но он разливался на фоне посеревшего, болезненно-землистого цвета лица. Юношеские черты сильно осунулись за эту неделю, в глазах немотой застыл далекий блеск. Казалось, и эти розовые блики на коже свидетельствуют скорее о внутреннем жаре, чем о жизненной силе. Мил по-прежнему был слишком серьезен, чтобы быть миленьким, и слишком невероятным небесным столпом провидения, чтобы, глядя на его лицо, не видеть одно лишь сияние. Сияние, зарящееся вокруг лучистой, как солнце, фигуры. – Привет, Тёма, – поздоровался Михаил. – Здравствуйте, – огненный ангел, один из постоянной свиты архангела Уриила, кивнул головой в знак приветствия высшим по иерархии. – Мы пришли к вам кое-что сказать… Артем перевел взгляд на маленького рыжего ребенка, жавшегося у его ног. Это был Илюша. По нему было ясно, что мальчик волнуется: языки оранжевого пламени неравномерно вздымались и закручивались от его тела, сливаясь местами с пылающим огнем ангела. – Давай, не стесняйся, – Артем легонечко подтолкнул протеже огненного мира к первому архангелу. Илюша сделал несколько выразительно несмелых шагов и остановился перед лавочкой взрослых. Его глаза окинули сперва старшего архангела, затем скользнули по лицу Мила. Затем они опять вернулись к Михаилу. – Я тебя внимательно слушаю, – произнес Михаил. Сейчас, когда он сидел, его лицо было почти что напротив лица ребенка. Темные глаза архангела смотрели ясно и дружелюбно. – Я хотел извиниться… – проговорил Илюша так насуплено, что вряд ли можно было списать это на смущение. – Мне объяснили, что ты не свергаешь в ад всех подряд …- он опустил подбородок, делая щеки еще более надутыми, а губы – зажатыми. – Прости, пожалуйста… – Ничего страшного, я не обиделся, – ответил Михаил. – Главное, что ты понял, что меня совсем не надо бояться. – Понял, – ответил Илюша без особой уверенности. Он покосился в сторону куста с белками, словно кого-то ища. – Ты что-то еще хотел? – поинтересовался Михаил. – А ее тут нет? – обернулся на огненного ангела Илюша. Кто хотел бы верить, что контакт старшего из архангелов и младшего из малышей был установлен, ошибся бы, узнавая это во взгляде назад. – Агнесс? Нет, она сейчас на Земле, – догадавшись о чем речь, покачал головой Михаил. Илюша вздохнул столь безнадежно, будто Агнесс никогда раньше не улетала из рая. – Если ты хочешь, я могу ей что-нибудь передать, когда она возвратится. – Я хотел у нее тоже попросить прощения. За то, что назвал ее «подружкой»… – щеки Илюши полыхнули еще сильнее. – Я теперь знаю, что она помощница, а не подружка… – Я передам ей твои извинения, – пообещал Михаил. – Уверен, она тоже не сердится. Она очень любит детей. – Тем более что вряд ли существует такая уж принципиальная разница между подружкой и помощницей. По крайней мере, не вижу ничего негативного в слове «дружить», – произнес дотоле молчавший Иеремиил. Илюша устремил на него свои глазки, такие же светло-карие и молоденькие. – Я вас не познакомил, – сказал Михаил. – Илюша, это архангел милосердия Иеремиил. Иеремиил, это тот самый маленький ученик Уриила, о котором я тебе рассказывал. Огненное солнышко рая – Илюша. – Можно просто Мил, – улыбнулся Иеремиил, освещая свое лицо радостно умиленным светом. – Очень рад, – отозвался Илюша, и на этот раз было видно, что Мил расположил его к себе куда больше, чем первый страж легиона. Впрочем, так было для него со всеми, кроме еще Агнесс. – А… Ты тоже провинился, раз ты тут?.. Михаил усмехнулся наивной заинтересованности. Иеремиил едва подавил улыбку удерживающих слезную влагу губ. – Илюша, Мил – младший архангел, брат Михаила. Они часто общаются. Вовсе не обязательно провиниться, чтобы прийти сюда, – вмешался Артем. – Михаила посещают те, кто хочет поговорить, у кого есть проблемы или пожелания… Извините, ребята, просто Илюша еще не до конца прошел райское устройство, мы его сами учим потихоньку… Михаил увидел, как заалел ребенок. Илюша опустил голову, не смея поднять глаза, его лицо пошло бордовыми пятнами, а уши загорелись, как два факела. – Не надо извиняться, все в порядке, – ободрил Михаил. – Тебе еще многое предстоит узнать, Илюшенька. – Мы пойдем, пожалуй, – сказал Артем. Желая предупредить дальнейшие непонимания, он приблизился к Илюше и взял его за руку. Распрощавшись один с улыбкой, а другой шепотом и с запинкой, оба ангела покинули архангельский уголок. Елена тихо зашла во владения ангелов покаяния и остановилась, поджав губу. На ней было длинное белое платье с завышенной под самую грудь талией и фисташковый шарфик, в любимом цвете которого она не смогла себе отказать, как бы не нарушая общего тона формы ангелов Рафаила. На ее лице лежали думы и частичка той печали, что бывает в растерянности. В уголке сада никого не было: мобилизация, и все улетели работать на Землю. Елена стояла одна среди пустых лавочек и мерцающих чистотой белизны цветущих кустов. Гармонично влились в жизнь минуты. Можно даже сказать незаметно она провела эти несколько дней вместе с сестрами милосердия, и уже теперь это место ощущалось ее сердцу дорогим и близким. Спокойный и бодрствующий уклад жизни целителей, не успевший стать еще привычным, был отныне мил сердцу. Только это нежное сердце не было спокойно. Елена приглушенно вздохнула, что означало далекие и не для чужих глаз переживания. Самые сокровенные и до простоты понятные. Неожиданно взгляд девушки привлекла большая ивовая корзина, увитая кремовыми лентами, которая аккуратно стояла на одной из скамеек и была наполнена крупными нежно-розовыми розами, украшенными меленькими белыми цветочками. На ручке корзины красовался большой воздушный бант. Елена, позабыв на миг обо всех своих мыслях, приблизилась, дабы разглядеть это чудо. Удивительно, подарочная корзина так удачно вписывалась в интерьер, что ей даже не сразу удалось ее заметить. Елена наклонила голову, разглядывая живые лепестки. Даже шипы у этих роз были совсем мягкие и безобидные. Девушка заметила, что на зеленых стебельках едва заметно поблескивают серебристые крошки. Видимо, работал кропотливый флорист, не упускающий самых незначительных, на первый взгляд, деталей. Елена бережно вытащила до половины один цветок и прильнула к нему лицом. – Правда красивые? – услышала она. Этот голос не мог напугать даже своей неожиданностью, таким ласково-воздушным он был. Но Елена испугалась, как стукнуло ее сердце при звуке этих успокоительных нот. Молниеносным движением она выпрямилась и, позабыв поправить розу, поглядела на того, кто только что вошел в уголок. Руки ее были опущены и держали платье по бокам. Перед ней стоял Рафаил. – Здравствуй, – молвил архангел, улыбаясь очаровательно смущающейся улыбкой. – Я тебя испугал?.. – Нет… Я просто немного… Вернее сильно залюбовалась, – поправила себя Елена. – Здравствуй, Рафаил. – Прости, я так и не смог выбраться к тебе раньше, – проговорил архангел. Его фигура приблизилась к ангельской девушке. – Как твои дела? Как идет служение?.. – Мне здесь очень нравится, – ответила Елена. – Хотя я еще не все совсем освоила… – Это не страшно, – произнес Рафаил. – Главное, чтобы тебе нравилось и чтобы все у тебя было в порядке. Тогда и получаться все будет. – У меня все в порядке, – отозвалась Елена, опуская подбородок. Разговаривая с Ральфом, ей хотелось понизить голос под стать мягкости его нот. – Мне кажется, что ты из-за чего-то грустишь. Впрочем, ты можешь не отвечать из-за чего, – промолвил архангел, видя, что его слова произвели странный эффект: тело Лены прошло мелкой волной. – Значит, тебе понравились эти розы? – он изменил тему. – Очень, – кивнула Елена сдержанно. – Они такие нежные… Словно из шелка. – И прекрасно нежные, как сердце, трепет которого можешь ощущать, – довершил ее слова Рафаил. – Знаешь, для кого они? Нет? Видишь вон ту маленькую записочку? Прочитай ее. Елена увидела, что рядом с бантом и вправду висит на ниточке разноцветная бумажка. Ее пальцы чуть быстрее чем нужно, дабы не было заметно волнительности в движении, коснулись корзинки и сняли исписанную открыточку. Рафаил уследил, как дрогнули ее светлые ресницы. Его глаза наблюдали за Еленой оберегающе и просто, как ежедневно касались лучами восхода белых лепестков платьев. – Это мне?.. От тебя?.. – Я не знал, как лучше сказать тебе, что я счастлив твоему появлению. И я решил, что ничто лучше не выразит мои чувства к тебе. Спасибо, что ты провела эти дни с нами. – Ко мне… – пальцы Елены сжали записку. Ее глаза устремились в сторону, более не пряча ее неуверенности. Какие-то слова хотели слететь с губ, но она не нашла, что сказать. На щеках девушки блеснули слезы, срываясь тем, что было только что сказано и что накипело за все эти мучившие недосказанностью дни. Внезапно таким своим прикосновением, словно пахнущим ладаном, она ощутила, что Рафаил вытирает ее слезы белым платочком. Что-то растаяло между ней и им, и вот она уже стояла рядом, чувствуя, как его руки бережно держат ее за плечи. Она беззвучно плакала, не глядя в его глаза. – Все хорошо… – успокаивал ее архангел. – Все хорошо теперь… Это я виноват, что так получилось… Я должен был прийти раньше… – Ты был занят… на Земле… – проронила Елена, тихо задыхаясь. – Я не знаю… Как это… Что со мной случилось… – Прекрасно, что случилось. И нет ничего страшного в том, что тебе сейчас трудно об этом говорить, – ответил Рафаил. – На небе мы не привыкли скрывать то, что чувствуем. Мы, ангелы, говорим об этом друг другу, глядя в глаза. И пусть голос иногда дрожит. Разве это может нам помешать? Глаза Лены поднялись, встречаясь взглядом. Рафаил улыбался. И она улыбнулась тоже. – Я люблю тебя, Рафаил, – призналась она. – Я когда… увидела тебя, скоро поняла это… Мне казалось до этого… что я знаю свое призвание. Но потом все изменилось… И я уже не знаю ничего… – А я думал, что знаешь, – глаза Рафаила улыбнулись. – Я сразу увидел, что ты наша душа, Лена. Я люблю тебя. И я буду счастлив заботиться о тебе как о своем ангеле. Если ты будешь согласна… – Я согласна… – опустила реснички Елена. – Я счастлив, – повторил Ральф. Его ладони остановились, прижимая ее плечи. Он наклонился к девушке, целуя ее в щеку. Щеки Елены разыгрались румянцем. – Я только… Еще не сказала… – произнесла она, помедлив. – Михаилу… Я ведь говорила ему, что так хочу быть легионером… И вот… теперь это совсем не так… – Не волнуйся, он не будет возражать, – успокоил Ральф, окутывая Елену сероватой голубизной глаз. – Такое случалось и раньше. Иногда, чтобы понять свое призвание, нужны годы. Но порой достаточно пары секунд, чтобы все изменить, как тебе. Глава 60 Было утро воскресенья, без десяти девять на часах. Андрей приблизился к молодому священнику и встал рядом с лежащими на подставке Евангелием и крестом. Машинально его внимание улавливало звуки часов, которые читал алтарщик в отдалении, в центральном пространстве храма. Андрей взглянул на человека, который сейчас был готов принять у него исповедь… Если Андрей захочет, позже он сможет провести параллели с другим разговором, происходившем здесь же, на Земле, у дверей квартиры. Разговор глухого со слепым. – Я слушаю Вас, – Андрей смутился, не сразу решившись открыть рот. Ведь и вчера, и сегодня, стоя тут, он думал, с чего начнет, и как-то все это поблекло в один момент. Он нервничал. Почувствовал, что до дрожи в коленках. – Ну я… Андрей стал рассказывать с места в карьер, не заботясь о логике. Возможно, сейчас это было единственное правильное решение – пожертвовать понятностью ради искренности. Странно, но, кажется, едва он произнес вторую фразу, слова пошли свободнее. И он говорил, нацеленный на то, чтобы ничего не забыть. – Подождите, Вы сказали, что расстались с девушкой? – вдруг прервал его голос священника. – Ну да, – подтвердил Андрей неуверенно. Он же только что это произнес, к чему было спрашивать. – Это была Ваша инициатива? – спросил священник. Андрей посмотрел в устремленные на него темные глаза. – Моя, – подтвердил Андрей. – Я же как раз сказал, что… – У Вас произошла размолвка… – Да, я… – Если Вы обидели ее, надо пойти и извиниться. – Я не обижал… Я уже извинился, – противореча сам себе, заговорил Андрей. – Погодите минутку, в чем же Вы извинились, раз не обижали? – Я не хотел обидеть. Но она обиделась. Дело в том, что… Андрей начал объяснять все сызнова, пытаясь скорее сам построить цепочку в своей голове и наконец понять, в чем он должен каяться. – Если Вы хотите вернуть отношения, надо сделать первый шаг самому, – услышал он ответ. – Но я не хочу, – запротестовал Андрей. – Я уже не могу. У меня все по-другому, я люблю другую. – Выходит, Вы все-таки виноваты в размолвке. Видите ли, отношения требуют терпения. Нельзя бросаться людьми так, как будто это вещи. Это не по-христиански. Андрей опешил. Он и не успел заметить, как ушел на повороте молодой батюшка. Кажется, теперь он должен был каяться в том, в чем совершенно не собирался. – Ты… Вы меня не так поняли, – окончательно разволновался Андрей, оговариваясь по старой привычке обращаться к окружающим. – Я хотел сказать… Слова пошли чередой. Андрею показалось, что он даже вспотел, раскладывая историю с Ладой по полочкам. – Вот видите: Вы говорите о том, что любви у Вас не было. Вместе с тем, настоящие чувства требуют постоянной работы, – развел руками священник. – Если не работать над собой, не получится ничего создать. Здесь нужно терпение и смирение… – Но ведь и так не получится, если любви изначально не было! – горячо откликнулся Андрей. – Иногда так проще всего объяснить разлад. Если не хочется работать над… – Дело не в разладе! – Андрей устал, что его перебивают. Силясь прорваться через высказанные штампы и еще не успев пожалеть, что он не пошел к соседней стенке, где терпеливо отпускал грехи другой священник, он стал тараторить так, чтобы его никто не мог остановить. – Разлада-то никакого и не было, понимаете?.. С ее стороны не было любви, с моей… Я не знаю, как это сказать. Если как на небе, как по совести, все мы любим друг друга, а если как с женщиной здесь, – он хотел добавить «на Земле», но вовремя обогнул этот вираж, – то это совсем другое дело. Там есть любовь ангельская, здесь есть человеческая, то есть и она как ангельская, но человек – венец творения, чтобы творить себя в паре… Андрей и не заметил, что на следующем зигзаге свернул с проторенной дороги исповеди и с размаху покатился в бурелом теологических рассуждений. – Но мы же не можем сравнивать горний мир с миром человеческим!.. – теряя терпение, забил кол в ледяную насыпь священник. Он, как и Андрей, решил во что бы то ни стало выйти победителем. – Почему? – Андрей со всей искренностью изумился. Священник только что сказал это пока единственному человеку на Земле, который сравнивать мог и, более того, был должен. Увы или к счастью обоюдному, тот этого знать не мог. Оба так отпали друг от друга, что один даже не успел заметить, как назвал весьма несовременное и не всем понятное название небесного мира, а другой сам не понял, как его понял. Им сейчас было не до того!.. – Потому что там все совсем по-другому… – со всем тщанием начал наставлять священник молодого верующего. – Да, я согласен, – закивал Андрей. – Но… И опять это упрямое «но». Нет, сегодня тем, кто сзади, не суждено будет получить отпущение грехов. Священник покосился на толпу жаждущих исповеди воскресных прихожан и с внутренним вздохом понял, что пора сворачивать дискуссию. Не для споров он тут поставлен в конце концов. Для споров есть и другие места… Ну, писательское поприще, например… Или… – В вышнем мире, – священник пришел в себя и не стал повторять странного слова «горний», – все совсем по-другому. Там нет мужчин и женщин, там нет ничего… Он хотел добавить к «ничего» еще слово, но… Андрей чуть не упал. Только что он услышал своими ушами, что его нет. Вернее, что он был все это время чем-то рода среднего. И что ему виделись в бреду Михаил и Агнесс. А также, что этого ничего, в сущности, не было. Жил и не знал об этом. – Как нет?! – пораженному возгласу не было берегов. Священнику показалось, что на них обернулись все рядом стоящие, включая старшего товарища по исповеди – батюшку. – Нет ничего похожего на наш мир, – проговорил священник, невольно понижая голос, чтобы больше не привлекать к себе лишнего внимания. – Если Вы хотите, Вы можете почитать литературу про бесплотные силы, в нашем храме ее, кстати, много, слава Богу… Священник успел подумать, было ли последнее упоминанием имени Господа всуе?.. Он решил свести все споры на нет. Что было делать, если не вся современная молодежь понимала все тонкости религии? – Подождите минуту, – Андрей молчать не собирался. И незнающим он не выглядел. – Я не понимаю, почему на небе нет мужчин и женщин?.. А как же небесные легионеры? Или сестры милосердия? – это были первые, кто пришел ему в голову. – Конечно, первые все поболее мужчины, а вторые сплошь женщины, но… Есть ведь архангелы, и Рафаил во главе сестер милосердия, например. А Михаил? Да они же все даже у вас на иконах изображены мужчинами. А помощница архангела Михаила, например… – Кто, извините?.. Теперь пришел черёд священника падать. На всякий случай он положил руку рядом с Евангелием, не для опоры, но для уверенности. После первого ужаса все постепенно становилось ясным… – Агнесс – помощница архистратига. Они уже тысячи лет воюют вместе против демонов. От нее давно трепещут все адские силы не меньше чем от самого архангела, и, между прочим… Андрею пришло в голову сказать еще про жену сатаны, но он сдержался, дабы не навлекать на себя имя Самуила в церкви. – Та-ак… И откуда у Вас такие… сведения?.. – по изменившемуся тону священника стало очевидно, что ему многое теперь понятно. Но Андрею это было неясно. – Какие сведения? – не понял он. – Ну, о бесплотных силах?.. – У меня?.. Андрей растерялся. В самом деле, откуда? Не из школы же ангелов. – Я просто знаю… – ответил он. Священник сдержал оканчивающий кивок головы и улыбку. Ему пришлось подавить в себе волну, похожую на разрядившееся злорадство. – Давайте сейчас не будем спорить, молодой человек. Дело в том, что в православной церкви совсем другие представления об ангелах. Если хотите, можете об этом почитать. А наш разговор пора заканчивать, а то мы и так много времени отняли у других. Ваше имя?.. – Андрей… Андрей не успел осознать, как его почти насильно подогнали под епитрахиль. Над ним послышались слова разрешительной молитвы, ему отпускали так и непонятно, какие грехи. – Целуйте крест и Евангелие, – указал священник. И пока Андрей касался их губами, он закончил на правах батюшки: – Не надо опошлять небесный мир. Помните, что любовь небесная совсем не то, что земная. К ней мы все должны стремиться. А здесь на Земле мы должны внимательнее относиться друг к другу и не допускать шатаний, помните: «что Бог соединил, то человек да не разлучает». Одним победным ударом положил конец ненужной болтовне. Что-то там упустил про «могущих вместить», но главное поймать суть, верно?.. Андрей не успел что-то ответить. Исповедоваться уже шла другая женщина. Опустив подбородок, он отошел в сторонку. А батюшка остался стоять на месте: нет, в самом деле, призывая на суд граждан, даже братьев, если хотите, мало того, что этот Андрей точно знал, что его кто-то не любит, так и еще что-то про ангельский мир. Нет, это уже походит на наглость. Слишком гордо… Марина топала домой не то что окрыленная, но клокочущая вулканом внутри. Победа, казалось, разровняла все преграды, которые были в жизни. Высший балл по десятибалльной!.. Она не сдерживала теперь ехидной радости. Она шла домой, дико красивая, раскрашенная, со зверским взглядом. Ей казалось, что глаза косят от усталости, косят от черной подводки. Что это было? Тупая ботаническая оценка? Нифига!.. Он пытался угробить ее тоской и тупостью. У него ничего не получилось. Она по-прежнему была одной из самых умных на курсе. Он ее не сломал. Попадись он ей сейчас, она бы пнула его ладонью в грудь. Трепещи!.. Это гол!.. Счет 99:1… Ясно, не в мою пользу… Ничего, у нас еще есть шанс отыграться за 20 минут до конца матча. За пять дней до окончания курса… Она зашла во двор, впервые за долгое время не боясь. По стеночке правда. Глаза окинули двор. Пусто. Ну и ладно. Рука скользнула за ворот, сверкая лаком. В лифте Марина достала с груди крест, целуя его и крестясь. Слава Тебе, Господи… Пора благодарить, не иначе… И когда на следующий день эмоции улеглись, и был выходной, воскресенье, единственный выходной у нее в неделе, когда она поняла, что надо собираться с силами для нового боя, и что победа отнюдь еще не видна на горизонте, она выходила из дома, хорошенько выспавшись. Косметика на лице, юбка на бедрах едва до колен. Во дворе вновь пустота. Вернее, нет тех, кого она ждала увидеть. Около дома шел и остановился парень. Светловолосый. С опущенной головой. Марина кинула на него косой взгляд. Парень достал из кармана мобильник и стал набирать последний вызов. Марина отвела глаза и свернула в арку. Она шла поставить Богу свечку в ближайшую церковь. – Аллё?.. Аллё, Наташа?.. – Да, что случилось?.. Андрей, это ты?.. Лежа под ворохом одеяла, Наташа перевернулась на живот, прижимая к уху сотовый телефон. – Да, это я… Я не вовремя?.. Голос звучал неуверенно и как-то стушевано. Наташа привстала на диване, придавая себе спросонья более бодрый тон. – Нет, что ты. Ты всегда вовремя, – она шумно усмехнулась. – А который час? – поинтересовалась Ната. – Около двенадцати… – ответил Андрей, которого привели в неловкость замученные слова, доносившиеся в первую минуту по ту сторону связи. – Двенадцати?.. Что-то я разоспалась, – констатировала Наташа. – Ну как всегда по выходным правда. – Я тебя разбудил?.. Прости, я перезвоню… Наташа откинулась на спину, блаженно потягиваясь. Он хотел сказать: попозже, но девушка прервала его на полуслове. – Нет, не надо! Мне давно пора просыпаться. Ты что-то хотел сказать?.. – По правде говоря, я стою под твоим окном. Хотел тебя увидеть. И немножко побаиваюсь, что сейчас выйдет твой отец и накостыляет мне по ребрам, – признался он. Наташа и удивилась, и улыбнулась. – Ты сейчас у меня во дворе? – это стало для нее новостью. – Погоди пару секунд, я только оденусь и спущусь. А родителей не бойся: они уехали на дачу. Я одна дома. Наташа слезла с простыни, кидая телефон на стол. Не теряя времени, она схватила висящие на стуле джинсы. Она знала про сцену, которую устроил Андрею ее папа у порога квартиры. И сейчас ей стало легче, когда он высказал, что он чувствует. Ведь тогда женщине не приходится по полуслову додумывать, что творится в душе у мужчины. Как он нашел ее – единственное оставалось непонятным. Сколько он ни объяснял, слова затаптывали скрытый смысл. Наташа так и не знала, откуда он появился тогда на Парке Культуры. – Привет, – выпорхнув из подъезда, она поздоровалась поцелуем в щеку. – Привет, – Андрей поймал ее в руки, неслышно и облегченно выдыхая. Наконец-то она снова была рядом. Хотя надо отдать должное Наташе: то, что некоторые делали часа по два – подбирали одежду и красились, она умудрилась уложить в пятнадцать минут. Андрею не пришлось долго ждать. Через несколько минут они сидели на лавочке. Рука Андрея обнимала Наташу за талию, ее голова лежала у него на плече. – Я так рад, что ты вышла ко мне, – говорил он. – Я уж думал, совсем не вовремя пришел… – Все в порядке. Ты немного шокировал меня. Прямо сюрприз в выходной день, – Наташа улыбалась, глядя на его пальцы в своей ладони. – Ага, получился сюрприз, – вздохнул Андрей. – У тебя что-то случилось? – скосила глаза Ната. – Ты выглядишь немного… странно. Она подумала, не обидит ли его это слово. – Не знаю, – пожал плечами Андрей. – Я не знаю, в последнее время… Просто хотел увидеть тебя. – Это хорошо, – улыбнулась Наташа. Они молчали, разглядывая возвышающийся напротив бетонный дом. Профиль Москвы. – А вот ты как думаешь: небесный мир обедняет то, что там есть взаимоотношения полов? – выйдя из нутра своих переживаний, спросил внезапно Андрей. – Чего-чего?.. Рука выскользнула из руки Андрея. Глаза Наташи смотрели прямо в его лицо. – Ну… Ты думаешь, небесный мир будет опустошен, если допустить в нем отношения полов?.. – вынужден был повторить он. Андрей пожалел, что спросил. Наташа рассмеялась. Он не понял, кольнуло ли его это или нет. – Откуда такие вопросы?.. Я хочу сказать: что, это так важно? – увидев, что он даже не улыбается, Наташа придала своему лицу серьезное выражение. – Я уже не знаю… – покачал головой Андрей. – Скорее, для тех, кто наверху. Его губы сжались, и Наталья поняла, что он вряд ли захочет продолжать этот разговор. – Это тебя так огорчило? Я как-то не задумывалась на такие темы, – решила исправить положение Наташа. – Чему тут огорчаться? Я просто хотел сказать, что даже если на небе есть отношения между девушками и мужчинами, это уж никак не может повлиять на светлый мир ангелов и тем более как-то его опошлить. Когда любовь опошляла, между кем бы она ни была?.. Глаза Андрея изучали невероятно заставленный цветами балкон второго этажа. – Конечно нет, – ответила Наташа. – Если так подумать, то я с тобой соглашусь. Андрей не сдержал непроизвольную улыбку. Они снова смотрели друг другу в глаза. – Начали утро с метафизики, – улыбнулась она. – Ага, – ответил он. И опять непонятно: ни тени смеха на его лице. Такие детали, неразличимо удивляли Наташу и продолжали расставлять о нем трудноразрешимые значки вопроса. – Что-то я проголодалась, – сказала Ната, компенсируя недоделанные за утро потягивания. Сегодня она выбежала на улицу, не позавтракав. – На самом деле я со вчерашнего вечера ничего не жевал, – признался Андрей. – Серьезно? Может, пойдем тогда наверх попьем чаю?.. – Не знаю даже… – заартачился Андрей. – Пойдем! Ты что, в йоги готовишься? И меня готовишь? – отшучивалась она. – Как-то неудобно… – Брось, я же говорю, что одна дома. Родители еще не скоро приедут. – Не думаю, что они от меня в восторге. – Ну и ладно, это их проблемы. – Не надо так, – остановил ее Андрей. – Как скажешь, – пожала плечами Ната. Самым резонным выходом было предложить пойти в кафе. Но Андрей почему-то не предлагал. Да и Наташу с недавних пор стало тошнить от забегаловок. Все хорошо в меру. Голодная, но счастливая, она на выдохе прижалась к Андрею покрепче. – Скажи, Андрюш… – начала она. – Что?.. – Сколько раз мы уже встречались?.. – Не знаю, я не считал… – Раз пять есть, я думаю?.. – Да… Пять, – ответил он после раздумий. – А знаем друг друга еще более давно, если так подумать, – улыбнулась она. – Да, это так, – согласился Андрей. – Скажи, почему… – помедлив, произнесла Наташа. В этот момент на нее упала крупная дождевая капля. Ната подняла глаза в серое, нахмурившееся с утра небо. Через пару минут на влюбленных обрушился настоящий ливень стеной. – О, блин!.. – Вот повезло! – взвизгнула Наташа, вскакивая со скамейки. – Сейчас нас смоет!.. – крикнул Андрей, инстинктивно пряча девушку в полу ветровки. – Скорее в дом!.. Ната потянула парня за собой. Они пробежали через размякшую землю скверика и ринулись под навес подъезда. Наташа, покопавшись в сумке, быстро вытащила ключ от домофона. – Русалки и водяные снова впереди! – сказала она, поднимаясь на этаж и вставляя ключ в замочную скважину. Андрей стоял рядом, обтекая тонкими струйками. В ситуации стихийного бедствия спорить со спасателями было неуместно. – Раздевайся, проходи, – бросила Наташа, переступая порог, – я сейчас быстренько переодену кофту. В отличие от Андрея, Ната вышла гулять в одной водолазке и вязаной накидке. Она исчезла в своей комнате, хлопнув дверью. Андрей стащил с плеч куртку. Он смущенно оглядел вешалку, изрядно поредевшую после отъезда всей семьи на дачу, решая, куда бы повесить ветровку, чтобы не обмочить остальные вещи. За окном слышался невероятный шум. Хлестающие дождем тучи решили вылить все свое содержимое минут за пять. Появилась Наташа в красной футболке. – Давай я повешу, – она взяла у Андрея куртку и приладила ее на свободный крючок. – Возьми папины тапочки и проходи на кухню. Андрей снял с ног кроссовки и, послушно обувшись, пошел за хозяйкой. Наташа уже ставила чайник. – Присаживайся. Чай, кофе? – посмотрела она на него деловито, как любая девушка на своей кровной кухне. – Кофе, – Андрей сел в дальний угол и положил ладони на стол, а затем убрал их на колени. Он оглядел окружавшие его стены. Какой тесной показалась Наташина кухня, как давила на плечи знакомая обстановка. Не развернуться. – А я кофе не люблю, – молвила Наташа. – Я зеленый чай пью. – Да, – ответил Андрей, знающий, но не по посещению кофеен, где они ради экзотики всегда брали фруктовые чайники. – Что «да»? – усмехнулась Ната, оглядываясь на него. – Да, это хорошо говорю, – отозвался Андрей. Спохватившийся. – Считаешь, это бурда? – спросила Наташа, засыпая заварку в чашку. – Нет, почему же: зеленый чай очень тонизирующий и полезный для организма, – проговорил Андрей. Наташа подавилась от смеха. – Что?! – не понял Андрей. – Нет, ничего. Ты говоришь как в рекламе, – весело покачала она головой. – Сахар, молоко?.. – Да, – утвердительно кивнул Андрей. – Значит и сахар, и молоко, – повторила себе Ната. Она залезла в холодильник. – Та-ак… Молока мне оставлять необязательно, понятно. Придется черный. Или чай?.. – Что? Нет, давай черный кофе, – предпочел Андрей. – Бутерброды? Сыр, колбаса, ужасный невкусный паштет в железной банке?.. – Нет, невкусный не надо. – Да? Жалко, я думала, что хоть ты его съешь, – Наташа шлепнула продукты на стол, плюхаясь сама на табуретку. Она рассмеялась. – Прости, меня что-то несет сегодня. – Ничего. – Подай хлеб, пожалуйста, там… Да, вон там, – кивнула Наташа, принимая из рук Андрея батон. Она снова встала, делая утренние напитки. Через пять минут завтрак был на столе, и молодые люди с наслаждением уплетали «здоровую» пищу. Наташа сидела напротив Андрея. Стол был узенький и тесный, другой бы сюда не влез. Она почувствовала легкое прикосновение внизу. Андрей убрал ноги под табуретку. – Ну что, умею я готовить? – с веселым кокетством взглянула она на него. – Отлично, – подтвердил голодный Андрей. Он растер подушечками пальцев прилипший микроскопический кусочек масла. Наташина рука протянулась через стол, беря его запястье. – Что? – спросил Андрей, глядя в ее темные глаза. – Ничего… – ответила она тихо. – Знаешь, – заговорила она, изменив тон, поспешно. – Я ведь хотела тебе сказать… Мы уже неделю гуляем. А ты… ни разу не попытался меня поцеловать. Я разве тебе не нравлюсь?.. Андрей почувствовал в груди жар. Щеки полоснуло теплой кровью. Наташа заметила краску на его скулах. – Ты… мне не только нравишься, но и намного больше… Разве я не даю это понять? Андрей замялся. Что-то не хватало этому парню здесь, на Земле, чтобы высказать все до конца. – Нет, конечно, даешь. Не обижайся на меня, – проникновенно сказала Наташа. – Просто… мне так хочется, чтобы это было… просто понятно всем… И она не нашла других слов, разговаривая о таких материях. Рука Наташи через стол переплелась с пальцами Андрея. Неожиданно для него она поднялась и села совсем рядом. Что ему было сказать? Он хотел бы произнести: «А без этого никак?» Но это было невозможно. Каждое прикосновение итак переживалось им как трение клеток кожи, странно бьющее по сосудам и некомфортно заставляющее сжиматься два тела, дабы ощутить сладостную мелодию душ. Но удивительно естественно, он сам не понял как, обнял Наташину талию, и их губы встретились в долгом взрослом поцелуе. – Я люблю тебя, – горячо прошептал Андрей, отнимаясь от ее лица. – И я тебя… так ждала… – ответила она в полуфразах. Ее руки сильнее прильнули к Андрею, и пальцы двинулись в едином порыве, бескомпромиссно поднимая ткань одежды. – Мама!.. Марина ощутила, как на кинопленке, что стол складывается у нее под ступнями. До одурения четко понимая в эту секунду, что происходит и что ухватиться не за что, она почувствовала, что летит на пол, а стол – за ней. Тело глухо шлепнулось на паркет. Следуя остаткам здравого смысла, Марина вывернулась набок, прикрывая голову руками. Рядом с ее ногой, в нечувствуемых миллиметрах, с грохотом рухнул стол. Минуло несколько секунд, когда Марина, наполовину осознав, что ей ничего не отбило и не прибило, подняла голову. – Б…, последний раз выкручиваю лампочку, твою…! О-о-о-о!.. Взвыла она. Ладонь сама собой ударилась о пол, вызывая острую боль в локте. Через минуту Марина поднялась, думая о том, что, наверное, зря не проверила крепления в пазах раздвижного стола. Что об этом думал Сергей, осталось неизвестным. Мамы дома, к счастью, не было. Глава 61 Михаил возник на стриженном газоне своей поляны и быстрыми шагами направился к ягодным кустам. Лицо архангела было напряжено, губы поджаты. Обычно спокойные движения стали резковатыми, левее от середины лба пролегла глубокая морщина. Архистратиг уже собирался войти к себе, когда вдруг его глаза пронзительно врезались в изгиб возвышающихся кустов. Михаил остановился. – Все, выхожу, я все понял… – услышал он. Из-за поворота с внешней стороны окружающей уголок растительности вышел ангел. Голова его была неестественно опущена вбок, глаза потеряно убегали от чужого взгляда. – Стас?.. – произнес Михаил. – Я пришел сам. Я больше так не вынесу, – ответил ангел. – Прости меня… Прости… Я перед тобой… Наказывай, как хочешь, – Стас убито закрыл лицо ладонями. Он услышал шуршащие по траве шаги Михаила. Не противостоя порыву, Стас опустился на колени. – Что ты?... Успокойся, прошу тебя, – он почувствовал голос архангела над своей головой. Михаил говорил мягко и отчетливо. Стас искоса поднял глаза и увидел, что архистратиг садится перед ним на корточки. – Расскажи, что у тебя случилось. – Так ты ни о чем не знаешь?.. – спросил Стас, по-прежнему избегая смотреть ему в глаза. – О чем я должен знать? – в голосе Михаила не прозвучало удивления, лишь нотка новизны. – Я думал… – Я готов тебе помочь. – Михаил, случилось непоправимое, – Стас сделал глубокий вдох, ощущая, как на глаза опять наворачиваются предательские слезы. – Я преступил небесный закон. Он ждал какой угодно перемены, любой. Но Михаил лишь положил руку на его плечо. – Каким образом ты это сделал?.. – не меняя интонации, промолвил архангел. – Я… полюбил женщину. Полюбил ее так, как любят люди, – сказал Стас, удивляясь, как размереннее начинает биться его сердце. – Я не вижу в этом преступления. Любовь везде одинакова, что у людей, что у нас, – напомнил Михаил. – Ты меня не понял… Я неправильно сказал, – Стас нервозно выдохнул и набрал побольше воздуха. – Я просто сошел с ума по ней. Я ревную ее ко всем. Я не могу думать ни о чем, кроме нее. Только она существует для меня в жизни. Это навязчивая идея в моей голове, – ангел осмелился исподлобья взглянуть в темные глаза. Взгляд Михаила был серьезен. – Я слушаю тебя, Стас, – сказал он. – Михаил, эта женщина – Агнесс. Ни зрачки первого архистратига, ни одна жилка не двинулась на его лице. Губы Михаила оставались спокойно сомкнуты. Стас вытер пальцами лоб: – Она обо всем знает. Она тебе ничего не сказала?.. – Нет, – архангел качнул головой. – Не думаю, что такие вещи касаются кого-либо, кроме двоих. Хотя я и знал, что у тебя проблемы. Столько времени не появляться на Земле, будучи ангелом-хранителем, это не шутка. Пришлось выяснить, где ты, и послать страховать тебя другого ангела, ты уж не взыщи. – Ты все знал?.. И не вмешался?.. Но почему? – Стас широко раскрыл глаза. – Ну, как сказать знал… – отвел ладонь Михаил. – Я знал, что что-то происходит. Чувствовал, что это какая-то внутренняя борьба и что у тебя идет отторжение всех, кто может появиться. Как я мог вклиниться в твою жизнь, провоцируя тебя на настоящую глупость?.. Я поговорил с Агнесс, ведь она недавно летала в вашу семью. Она попросила меня последить за тобой и держать ее в курсе. То, что происходит, ее сильно взволновало. – Не понимаю… Почему она не пришла, если знала?.. – Видимо, она еще лучше, чем я, почувствовала, что ты не приемлешь никого и что каждый, кто появится, может быть для тебя как лезвие по нервам. Мы должны были оставить тебя в покое, чтобы дать тебе разобраться самому и все решить. К кому идти за помощью, а к кому нет, – закончил Михаил. – Да, вы были правы, – Стас вновь опустил глаза. – Если честно, меня трясло от одной только мысли, что ко мне может явиться кто-то из ангелов. Знаешь, я никого не ненавидел и тогда, и сейчас, но тогда мне казалось, что если кто-нибудь придет, я просто вышвырну его прочь или сам прыгну с неба… Я думал, все, кто меня видел в этот день, сразу полетят и все расскажут тебе. И мне становилось от этого еще более невыносимо. – Я понимаю тебя. Такие искушения бывают. – Прости меня… Я знаю, что виноват перед всеми, о ком так думал. Я уже давно чувствую, что перестал быть ангелом и не смогу им быть и впредь. Для меня будет лучше всего, если ты отправишь меня вон из рая, в преисподнюю, к дьяволу, чтобы там было легче терпеть этот ад внутри. Твоя кара будет моим избавлением… – Что ты такое говоришь, Стас? – не вытерпел Михаил. Его зрачки внимательно переходили с одной стороны лица ангела на другую. – Зачем ты пророчишь себе такие ужасные вещи?.. – Но я виноват, я преступник… – Начнем с того, что ты ничего не совершил, что бы каралось изгнанием в ад… – Тогда на Землю… Не намного лучше, – сглотнул в пересохшем горле Стас. Увлекшийся человеческой жизнью, он вдруг понял, насколько дорог ему был рай. Незаменим в его душе ничем. – И с Землей тоже ничего не получится, – покачал головой Михаил. – Я вообще не буду применять к тебе кару. – Но почему?.. – недоуменно взглянул Стас. – Потому что, – Михаил вздохнул, ощущая, что Стасу легче сейчас обрубить все канаты, чем пытаться что-то переделать, – к тебе пришло искушение. Искушение еще не есть грех, ты это сам знаешь как ангел-хранитель. – Но мои мысли… – начал Стас. – Твои мысли – это лишь предложение к тебе, предложение нарушить закон, пойти вслед за демонами. Пусть оно и растянулось надолго, но оно не предопределило твой выбор. Твой выбор по-прежнему остается за тобой, Стасик. – Ты хочешь сказать что?.. – Стас взглянул в темнеющие глаза архистратига. Прозвучавшее имя словно влилось в его сердце свежей струей, заставляя вспомнить, что для Михаила они по-прежнему все дети. – Сколько тебе лет? Четыреста?.. – спросил Михаил. – Я понимаю, ты еще никогда не переживал такого. Что ж, тебе повезло: искушение пришло к тебе, когда уже есть опыт. Ты родился близким по духу людям, и это твоя данность. Никто не запрещает тебе интересоваться их жизнью, любить ее и даже чем-то восхищаться. Но твоя жизнь остается за тобой. И тебе решать, какой она будет, – произнес Михаил. – За возможность решения не отправляют в ад. И на Землю тоже. Мы все рождены свободными. – Значит, я могу остаться здесь?.. – Можешь, если ты решил и дальше жить согласно нашим ценностям и законам. Стас расплакался. – Не страдай: это случается со всеми рано или поздно. Таков дар выбора, читай – свободы. И твой путь остается за твоей волей: быть ангелом или демоном, – рука Михаила скользнула по ангельскому плечу, он взял Стаса за локоть. – Не бойся зла, они только и ждут, что ты его испугаешься. Все дается по силам, помни об этом. – А я ведь действительно так испугался, что могу потерять все… – сказал Стас. – Я так люблю этот мир. Я только сейчас это понял, – проговорил он искренне. – И ее я люблю как прекрасного ангела, правда… – Я верю, – ответил Михаил. – Мне противно, что я мог испытывать такие эмоции к ней, и к тебе тоже… Прости меня… – Не переживай: не ты первый и не ты последний, – отозвался Михаил. – Мне не за что тебя прощать. И Агнесс, правду сказать, в этой истории совершенно ни при чем. Просто кому-то хочется втереться в наши чувства. Помни, что настоящая любовь, а что нет. – Это уже случалось с кем-то? – поинтересовался Стас, вытирая пальцем слезу. Михаил кивнул с лаской на губах. – С кем?.. – Тебе список имен написать, с родом занятий и местом пребывания? – улыбнулся начальник легиона. – Нет… Я просто не то спросил… – порозовел Стас. – Все нормально, – молвил Михаил. – Кстати, Агнесс скоро вернется в рай. Хочешь ее увидеть? – Нет… По правде говоря, мне сейчас это тяжело… Я не смогу… – Я понимаю. Тебе лучше побыть наедине с собой. – Я думал… Я хотел помолиться… где-нибудь, где никого нет… – Ты хочешь к Иегудиилу? Насовсем или?.. – все понял Михаил. – Я еще не знаю… Но сейчас я очень хочу туда. Правда мой подопечный… – Не волнуйся, я решу этот вопрос. Ты можешь идти прямо сейчас. Только учти: у Иегудиила очень тяжелое служение. И сам он сейчас тоже в нелегком положении. Ты сможешь найти его или у себя, или у Ральфа, он еще ходит туда подлечиваться… – Михаил увидел вопросительный взгляд Стаса. – Да, ты же, скорее всего, не знаешь, что у нас сейчас состояние мобилизации, – Стас только сейчас обратил внимание, что архангел в боевой форме. – Дьявол бросил нам вызов и готов напасть на планету в любую минуту. Это он сумел довести Гуда до срыва, к сожалению… – Михаил, – ресницы Стаса внезапно дрогнули. – Я должен сказать тебе прямо сейчас… В действительности, я не знаю, правда ли это, но… Ко мне приходил демон, – Стас отбросил все условности и предрассудки. – Он искушал меня и сказал, что они хотят забрать Агнесс. Он говорил, что Князь хочет видеть ее своей. Я не знал, верить ли ему или… Я умоляю тебя, Михаил, как бы это ни было, защити ее. Не отдавай ее дьяволу. – Каждый ангел под моей защитой, Стас. Каждый ангел под защитой Бога. Но я уже говорил, что любой волен выбирать свою судьбу, – ответил первый архангел. – Я сделаю для нее все что в моих силах, обещаю. – Спасибо тебе, Михаил, – поблагодарил Стас. Он увидел, как глаза архангела наполняются глубокой чернотой. Михаил легко встал, разгибая колени, и помог подняться ангелу. – Иегудиил ждет тебя в своем уголке, – проговорил Михаил. – Я только что обменялся с ним мыслями. Иди, Стасик. Благослови тебя Бог. – До встречи. Спасибо за все… Глаза Стаса коснулись глаз Михаила. Архангел кивнул, едва улыбаясь на прощание. Ангел заспешил через поляну небесных легионеров. – По-моему, мир перекувыркнулся!.. – Владимир бодрым шагом влетел в комнату, появившись сквозь дверь. – Представляешь, Стаса заменили!.. Сначала Андрей… Все вверх торма… Белокурый ангел замолчал. Он увидел, что Анжелина сидит на столе, сгибая колени, и упорно закрывает глаза ладонью. Длинные каштановые волосы струились через плечо, полностью скрывая одну сторону лица. – Не в ад, я надеюсь?.. – проговорила она чуть различимо. – Нет… – Владимир смутился ее вида. – Он к Иегудиилу перешел… По собственному желанию, – ответил он негромко. – Все куда-то бегут… – Наверное, следующая в этом списке я, – услышал Владимир. – Вот только куда… Наверное, туда, где ангелы никому уже не вредят… – Анжи, о чем ты говоришь? – ошеломленный Владимир приблизился к напарнице, ища ее взгляда. – Что случилось?.. – А знаешь, ведь ты был прав, – она подняла на него глаза. – И только сегодня я поняла, что в пику тебе все эти годы я толкла воду в ступе. А ты… все правильно говорил. Как и Михаил сделал правильные выводы… – Какие выводы?.. О чем ты с ним говорила? – недоумевал Владимир. – Выводы о моей пригодности для службы в легионе. И о том, что следует делать, а что – никогда. Анжелина горько покачала головой. Кончики пальцев коснулись скулы. Нет, эта твердая как камень женщина не плакала и теперь. – Откуда такие познания?.. Я что-то упустил в рассказах о твоем общении с архангелом? – проговорил Владимир одними губами. Его лицо застыло, не двигаясь в напряженном ожидании. – Нет, – ответила Анжелина. – После того раза, я больше с ним не говорила. Да и в тот раз больше говорила сама, чем его слушала. А он говорил мне… О том, как легко разрушить и как тяжело создать. Но я искала правды. Вернее, раскрытия фактов. И я нашла это. На развалинах той самой чести, которую так хотела построить… – Анж, может, я совсем уже не ловлю смысл, но объясни все-таки попроще, – Владимир оперся двумя руками о стол и смотрел в далеко глядящие от тоски глаза. – Ты рассказывала, что Михаил был не в восторге от твоей идеи по раскрытию супружеской измены, но оставил тебе решать самой. Ты и решила. В чем же тогда дело?.. Да, такой результат ты получила, а какой ты еще надеялась увидеть? Зато теперь все честно; я не спорю, это важно… – Что может быть важного, что? – воскликнула Анжелина. – Я натолкнула свою подопечную на самые плохие времена, я превратила ее жизнь в кошмар! И все ради чего? Ради правды?.. Зачем я хотела эту правду?.. Быть может, позже бы все образовалось, было бы не так… Дети бы выросли, в конце концов… Может, он и сам бы одумался. А я только спровоцировала лавину, в которой мы сейчас захлебываемся и которой нет конца и края!.. Ей не хватило дыхания. Кулак Анжелины медленно и твердо опустился на стол. Сжимая пальцы, она будто хотела перебороть бушующий внутри вихрь. Дальше она говорила уже спокойнее и тише. – Я хотела правды. Хотела ангельской доблести и справедливости. Только Михаил сказал о том, что правду надо тщательно искать. И что Божья правда порой не похожа на нашу. Знаешь, ведь я только сегодня поняла, что она не в том, чтобы обличить и наказать виновных. И не в том, чтобы победить огнем и мечом. Ангельская правда и честь только в любви и милосердии, и у нас нет другой правды… Это я осознала до глубины души, когда сегодня опять пошла к архангелу. Ведь ты не верь мне: несмотря на всю мою уверенность, с тех пор как все открылось, я потеряла покой. Я хотела еще раз поговорить с Михаилом, потому что не знала, что мне дальше делать. Надеялась, что хоть раз за последний век наш разговор закончится взаимопониманием. Но, знаешь, когда я подошла к его уголку и заглянула внутрь… Я увидела, что он не один, а сидит на лавочке и утешает Иеремиила. А Мил… сидит рядом, и из глаз его льются слезы… Я первый раз в жизни видела, чтобы архангел плакал… Анжелина закончила уходящим голосом. На ее щеках заблестели влажные дорожки. Ее руки метнулись к лицу, пытаясь сдержать внезапный и удивительный для нее порыв. – А я первый раз вижу, как плачешь ты… – промолвил Владимир. Анж почувствовала чужую руку на своем плече. Это была рука соратника. Более не пытаясь скрываться от самой себя, Анжелина заговорила дальше: – Меня как будто током ударило… Он сидел такой покорный и стойкий ко всему… И в нем было столько печали, столько тоски… Что у меня сердце защемило и не смогло отпустить… Что нельзя ему было ничего сказать, ничем утешить, понимаешь, ничего, кроме «терпи»… И это было бы еще более жестоко, чем поступила я. А Михаил просто был рядом с ним, просто так, ничего не говоря, ничего не внушая, потому что не нужны были слова для того, кто столько терпел, сколько никто из нас не вытерпел бы… Потому что не могло быть по-другому для того, кто любит всей душой… Слова Анж лились ручьем, передающим причудливые очертания одних лишь чувств. Владимир молча гладил ее по плечу. С каждой паузой Анж удавалось брать себя в руки, она говорила логичнее и хладнокровнее. – В один момент мне показалось таким глупым все, что я пыталась изобразить. Все, за что я боролась всю свою жизнь, разбилось в один момент. Я не смогла подойти к ним. Я не смогла даже дождаться Михаила. Я убежала и все, как девочка, пока они не успели меня заметить. Теперь я только поняла, что означал взгляд Михаила: то, что я ничего не понимаю, а объяснять мне все равно бесполезно… Таких не только в легионеры, но и в ангелы-хранители брать не стоит… Первый в совместной жизни разговор по душам состоялся. – Ну зачем сразу палить из всех пушек?.. Я знал, конечно, что ты решительная, но чтоб как пиратский капитан… Глаза Владимира блеснули. Анжи подавила кривую улыбку. – Я считаю, ты – замечательный ангел-хранитель, таких еще поискать надо. И ты боролась за то, что считала верным, и ты всю жизнь была верна небесному миру. Просто нельзя абсолютизировать ни проявления милости, ни проявления строгости. Вспомни, ведь и сам Михаил выступает в роли карающего… – А ты не думал, почему рядом с рукой карающего всегда рука милующего? Как ни далеки они по рождению, они ближе всех других архангелов. И там, где милующий говорит свое слово, карающий молчит, потому что кара бессильна против милости. – Это так, – согласился Владимир Слезы Анжелины высохли. Она снова стояла на своем. Владимир удержал усмешку. – Но любовь наказывает из любви, милуя тоже из любви. И все это – стороны одного явления. И вообще, как говорил царь Соломон: нельзя оставлять юношу «без наказания розгою»… – В моей жизни было слишком много этой розги, – проговорила Анжелина со вздохом. – А в моей, видимо, слишком мало. Наверное, поэтому мы и встретились тут, на Земле, – губы Владимира все же дрогнули огоньком. Анжелина тоже не смогла сдержать движения лица. Первый раз в жизни они понимали друг друга. – Ты же не хочешь нас сравнить с архангелами? – спросила Анж. – Нет, что ты, – покачал головой Владимир. – Архангелам намного легче друг друга понять. На то они и братья. – Это точно, – с грустинкой в голосе согласилась Анжелина. – И что нам теперь делать с нашими?.. – Не знаю… Рано или поздно это все равно открылось бы. И решать, как жить дальше, только им. Мы здесь бессильны, просто немного ускорили этот момент. – Наверное, ты прав… Темные глаза Анжелины просветлели. Владимир уловил их чистый и спокойный ангельский блеск. Какой же она была красивой. Казалось, лицо точилось под характер. И он знал ее только такой. Хотя теперь чувствовалось… ненадолго. В уголок первого архангела вернулась Агнесс. – Привет, как твои дела? – спросил Михаил, улыбаясь помощнице обычно нежной улыбкой. Он вдруг узрел, что Агнесс еле держится на ногах, но вид у нее обыкновенно стойкий. Михаил подошел к ней и отвел ее к скамейке, усаживая рядом с собой. – Бывало лучше, – честно ответила Агнесс. – Сейчас на Земле как на качелях: не знаешь, что будет в следующую минуту. Мы балансируем на грани, – она знала, что говорила то, что было у всех легионеров на устах. Агнесс облокотилась о руки архангела, пытаясь расслабиться и чувствуя, как сердце тревожно и с усталым надрывом трепещет внутри. Она ощущала усталость Михаила и понимала, что как бы он ни был рад дать ей немного своих сил, давать было уже нечего. Но одного его присутствие ободряло, как и прежде. – Приходил Стас, – промолвил Михаил. – Мы говорили. У него все хорошо. – Слава Богу. Я волновалась, – вдохнула Агнесс. – Уже почти начала считать себя виноватой… – Не в чем. Но я рад, что все обошлось. Они поняли друг друга по нескольким коротким фразам. Не хотелось будоражить чужие чувства. Архангел молчал, мерно перебирая волосы помощницы. Он уже успел сегодня поведать Агнесс, что его зашифрованный от Дианы визит на Землю принес скрытый, но все же более чем весомый успех небесному легиону. В течение многих часов общавшийся с ангелами тех людей, которые попали под план дьявола, архангел сумел наконец установить, каким образом Самуилу удалось совершить свой прорыв в сфере последнего шанса. Но самое главное, Михаил понял, что все это обратимо и, более того, рассыплется при грамотной работе ангелов за какие-нибудь лет пятнадцать. Теперь оставалось только выиграть битву и получить в запас эти самые пятнадцать… Иначе, все усилия будут напрасны. Агнесс слышала, как спокойно бьется сильное сердце Михаила. Так привычно с тех пор, как они стали взрослыми. Однако теперь она осознавала, что плеск переполнявших его чувств изменился. Также явственно, как волнение в ее собственной душе: внутри была неровность, полет в бесконечности словно сменился протяжным перекатыванием тяжелой воды. – Он будто пустил камушек в мою душу, и по ней пошли круги, – произнесла Агнесс. Михаил кивнул. Речь шла уже не о Стасе. Агнесс увидела, что архангел задумчиво кусает нижнюю губу. – Ты не должен волноваться за меня. – Почему ты это сказала? – спросил у нее Михаил. – В моей душе волнующаяся гавань. А ты – стена этого мира. Тебя не должно смыть моими волнами… Ты же чувствуешь это, я знаю… – Я чувствую это в тебе, Агни. И мое волнение… Твои чувства тут ни при чем. Раз это переживаешь ты, отныне буду переживать и я. Все равно, ты же знаешь, что в наших душах остается нечто сокровенное, куда никто не может проникнуть. Если уж так, не закрывай от меня остального, прошу тебя. – Я не закрываю. Я уже ответила тебе да, и я не могу и не хочу брать свои слова назад, – молвила Агнесс. – Только и глубинное в тебе я ощущаю закрытым тобой от меня… – Я что-то делаю не так?.. – взглянул на нее Михаил. – Нет, – глядя в его глаза, Агнесс отрицательно покачала головой. – Я просто знаю, что и для тебя это время не проходит бесследно. Но это не имеет значения. Ведь я люблю тебя. – И я надеюсь, что никогда ничто не повлияет на мою любовь к тебе, – ладонь Михаила прижалась к ладони Агнесс, они молча сплели пальцы. Агнесс заглядывала в его зрачки и видела, как где-то в глубине его темных глаз прыгает что-то ей незнакомое, не принадлежащее ему. Михаил смотрел на нее, не отрываясь, и в ее груди вздымалось его дыхание. Оно было неспокойно. И один из вдохов вдруг объял ее ребра тягой мышц. Агнесс на мгновение прервала дыхание и прикрыла веки от боли. Михаил опустил глаза и покачал головой. – Не расскажешь? – рука Агнесс легла на левую сторону его груди. – Прости, – ответил он. – Не извиняйся. Агнесс порывисто обняла его, прижимаясь к груди архистратига. Михаил заключил ее в объятия. Как крепостные стены, сжимался этот круг, все уже и уже делался он. И стонала планета, когда на стены форта поднималось пламя и вокруг пенилась вода. Они должны были выстоять этот бой одним сердцем с теми, кого защищали. Прошел час. В раю стало вечереть. Агнесс сидела за столом, подобрав волосы в заколку на затылке, Михаил взад-вперед ходил по уголку. – Он нас дурачит. Он просто издевается, – сказала помощница, просматривая генеральские отчеты за прошедший день. – Я тоже так думаю, – сдвинул брови Михаил. – Такое впечатление, что он на все сто уверен в себе и совершенно не беспокоится о наших усилиях. – Ральфу удалось выправить положение, но только сначала, – Агнесс подперла пальцами виски. – Теперь же все снова в жалком состоянии. Мы на самом дне. – Пока еще нет, – отозвался архангел. – Дела наши усугубляются тем, что мы не знаем, какой силой обладает Самуил. Если энергия добродетели спустится ниже одной третьей от общей энергии Земли, нам конец. Придется уходить с планеты насовсем. В заключительной фразе была последняя из угроз. И реальная. – Не говори этого, ты меня пугаешь. Мы и так делаем все что возможно. – А что нам еще остается?.. Внезапно лицо Михаила исказила судорога, рука рывком схватилась за эмблему на груди. Агнесс вскрикнула от острой рези, зажимая ладонью левое подреберье. – Что это?! – воскликнула она. – Прости, я не хотел, – Михаил направленно подошел к ней и мучительно взглянул в ее глаза. – Давай прекратим это, я не могу тебя терзать. Пусть моя боль остается только моей. – Нет, ты слышишь?.. – Агнесс медленно поднялась со стула. Ее зрачки, остановившись, смотрели на его лицо. – Не делай этого, прошу. Мне будет еще больнее от того, что ты оборвешь то, к чему мы так стремились. Нынешняя боль покажется мне ничем… Ведь я знаю, что в тебе она в десятки раз сильнее, чем во мне. И ты ее терпишь. – Я – архангел, Агни. – А я та, кто хотя бы отчасти знает, что такое им быть. Они стояли, глядя друг на друга. Рука Агнесс обняла руку Михаила, и он ощутил, как пульсирует ее ладонь. Крепче сжав ее запястье, он не знал, что отвечать. Они оба молчали. Больной и острый пик архангельской болезни настиг их двоих. И Агнесс не отпускала любимого. Чувствуя это, Михаил не мог оттолкнуть ее от себя. В эти долгие мгновения в уголке повеяло сквозняком. Маршем ворвался архангел Гавриил. – Я пришел, я сделал, я ухожу, у меня дела, я все понял! – скороговоркой произнес он. – Габри, привет! Что случилось? – взглянул Михаил. – Тебя как будто молнией ударило! – всплеснула руками Агнесс. Ее пальцы мгновенно расстались с пальцами архистратига, и она будто уже забыла обо всем, что происходило только что. – Все хорошо, – Габри остановился и оглядел их обоих. – Я все сочинил. В его руках возникла свернутая бумага, перевязанная подарочной ленточкой. – Может быть, сам прочитаешь? – предложила Агнесс. – Не надо, – возразил Михаил. – Это затруднит засекречивание. Пусть лучше каждый прочтет про себя. Габри передал свиток брату. – Я пойду… – грустно сказал Муза. – Мне надо домой… – У тебя точно все в порядке? – спросил Михаил. – Точно, – кивнул Габри. – До встречи. Он не замедлил испариться. – Странный он какой-то, – молвила Агнесс. – Мы все сейчас странные, – поджал губу Михаил. Он сел за стол и развернул свиток. Рядом на стуле устроилась Агнесс. Михаил ощутил ее руку на своем плече. Ангелы начали читать. Лист бумаги был заполнен мелкими буквами в две колонки с пробелами. На самом верху значилось название: «Баллада о битве», чуть правее гриф «Совершенство секретно». Это рассмешило бы в любой другой момент, но не сейчас. Ореховые глаза Михаила устремились в строки, он полностью погрузился в чтение. Баллада о битве Пришел тот час, когда у двери Стоит, стучит нам страстный бог, Его улыбка как оковы, И покорил он сколько смог. Копил он силы для потравы Пшеницы, плевел и себя, Его нам сладостной отравы Вкусить придется, не хотя. И красота его – уродство, И ненависть – его любовь, Все перемешано, и точку Пускай поставить кто-то смог. Смог поставить, разобраться, Смог увидеть и понять, Сатане не поклоняться, Своей смерти избежать. Время выбора пришло! Бодрствуй, дщерь, и, сын, молись! Оправь пояс и взбодрись! С нами Бог и Его сила, Он в тебе, и Он во мне! То, что истинно красиво, Не прейдет, поверь, вовек! Сердца зализывают раны, Ища того, что не было и нет. Трепещут золотые храмы, О да, мы выполним обет. Мы встанем ввосьмером на битву. Но девять нас, не верь глазам. Тот, кто дарил всем нам молитву, Давно нам подарил тебя. Кустарник розы, он с шипами. Когда на битву выйдет тот, Не преградит пути струями Разврата, похоти полет. Однако ж станет ли защитой, Что для защиты нам дано? Ведь сердце трепетно, залито Обманом, горечью оно… Самообман страшнее мести, И горько медом сладких рук, Порочный круг из сна и лести Перебори, прошу, мой друг. Время выбора пришло! Бодрствуй, дщерь, и, сын, молись! Со слезами горячо ко Творцу ты обратись! Освятит тебя Он силой, Славой, крепостью Своей. И тогда не будет дела, Неподвластна для людей. Его печаль настигла силу. Склонив смиренную главу, Лишь об одном теперь молился: Не быть подверженным греху. В тоске смертельной умолял он И клялся, отдавал себя Тому, Кто жизнь вдыхал отвека, Кто жертву приносил, любя. Не в силах он от зла отбиться, Познал тем самым славу и покой. Напрасно он не мог молиться: И выигран за него тот бой. Среди блаженства – бунт, восстанье. Преодолеют ли теперь? Ведь таково Его желанье, Чтоб умер лютый самый зверь. Время выбора пришло! Бодрствуй, дщерь, и, сын, молись! Пред Создателем склонись! Он слабость претворяет в твердость, Он счастье подает тебе, Воистину, кто стал как дети, Тот обретет Его в себе. Выбор сделан. Надо дальше Жить, идти и пострадать, Если выбрал ты десницу. Если нет, тогда упасть. Ты в любви Его пребудешь, Выйдя на смертельный бой. Не один ты вовсе будешь, Если выберут с тобой. Что поможет правду выбрать? Ослепленные глаза? Иль убитое доверье? Образ ложный, что в тебе? Бездна, словно как спасенье, Представляется во мгле. Разум губит и спасает, Разум слышен в тишине. Тот, Кто вечно пребывает, Говорит в твоей душе. Время выбора пришло! Бодрствуй, дщерь, и, сын, молись! Ты не бойся, не страшись! Со смиреньем в сердце чистом, Бога ты прими в себе, Освятит твои он мысли, Силы он подаст тебе. Чего нет у одного, Будет вам двоим дано. Мощь взметнется белой птицей, И единое отвека Вместе вновь соединится Для спасенья человека. Будет стон и будет битва, Лягут сотни с двух сторон, Когда, сквозь стены пробиваясь, На бой прорвется легион. Тогда считаться будут лепты, Что вложены людьми в любовь, И много будет очень крепких И слабых, что приняли Кровь. Падет из ангелов сильнейших, Мечом гордыни поражен. Но тот, кто презирал всех женщин, Без битвы ей теперь сражен. Время выбора пришло! Бодрствуй, дщерь, и, сын, молись! В вере сильно укрепись! Час пришел, пора настала Вознести плоды любви. Бог страдал за нас немало, Все что можешь подари. Тогда придет слуга страстей, Хозяин мнимый всех людей. Сам раб на службе у обмана, Он встанет, силой океана, Грехов и лести облачен. Конец той битвы предрешен. Выбор сделан, силы истекают И пораженье предрекают. Кто ныне сможет нам помочь? Он, отгоняя страхи прочь, Бороться будет до конца За раны острого венца. Запястье упадет от боли: Пробит он вражеским мечем. Но бой продолжен силой воли – Разит рука его огнем. Выбор сделан, что же дальше? Что же сможем мы теперь? Что желали люди раньше? Их поглотит злобный зверь. И из недра бездны беспробудной, С сердца собственного дна, Вопиют они всей силой Силе, что им не видна: Тот, кто Богом дан планете, Ты спаси всех нас теперь! И любовь, что есть на свете, Будет ярче всех страстей! «Искупленье только кровью, Жизнью, верой и собой. Все, что мне дано по воле, Я могу отдать. Постой! Рано праздновать победу! Будет жизнь в крови жива, Если выберу я это, На алтарь падет она!..» Хочешь ты стенать от боли И лежать в чужих слезах? Но да будет Его воля, И исчезнет зверя страх… Михаил поднял голову. Агнесс увидела, каким темным было его лицо. Глаза архангела смотрели вдаль, в такие неизведанные глубины, какие ей было не по силам узнать. Агнесс стало не по себе. – Что ты об этом думаешь? – спросила она негромко. – Не знаю, – Михаил пожал плечами. Он развернулся к ней. Его зрачки прояснились и светили отчетливым разумом. – По-моему, мы перехитрили сами себя. Мы хотели, чтобы Габри узнал, что будет. Но, если честно, я ничего не понял. – Я тоже, – призналась Агнесс. – Нет, конечно, понятно, что будет битва, что на ней будет сам дьявол и что нужно делать выбор между добром и злом. Но все остальное… – Да-а… Я только понял, что выбирать придется еще много раз и что будет тяжело разобраться во всем этом… Но конкретнее… – Может, попросить Габри написать трактовку? – предложила Агнесс. – Ты же знаешь, из этого ничего не выйдет. Творческий полет на то и полет, что Габри увидел все спонтанно и в иносказательной форме. Он, скорее всего, и сам не знает, что хотел этим сказать. Михаил решительно поднялся и прошелся по уголку, пытаясь прийти в себя от увиденного. – Кровь – кровь Иисуса? Принятие людьми крови – принятие Иисуса. Лепты – те крохи, которые мы собираем, – предположила Агнесс, взяв кусок из середины. – Похоже, похоже… И слова все понятные, главное, но смысл их остается неясным. Что такое кустарник розы? Самообман и какой-то порочный круг? Мы сейчас завязли по уши в обманах Самуила, это и есть самообман?.. Почему страшнее мести? Кто кому мстит?.. Самуил мне? – Михаил остановился у стола. – Не знаю, – развела руками Агнесс. – Разве что это просто сравнение… Я тоже не понимаю. – Ой, не могу… Знаешь, именно за это я обожаю женщин и муз: столько тумана и тайн напускают, что сами начинают запутываться, – рука Михаила уперлась в стол. – Это комплимент? – спросила Агнесс с улыбкой. Она уловила столь любимую ей красоту его запястья. – Все что я говорю тебе – это комплимент, – ответил Михаил. Он подал Агнесс ладонь. Опершись на его пальцы, она поднялась со стула. – Давай работать дальше. Может быть, чего поймем. – Все равно не зря мы его попросили: очень красивое стихотворение получилось. – Красивое. И тяжелое, продирает до костей, – Михаил опустил подбородок. Агнесс погладила его пальцы. – Ладно, оставили, а то время тикает. Сейчас я выдам энергию ангелам. А потом совершим облет Земли, посмотрим еще раз что к чему. – Хорошо. А можно мне сегодня Запад? – попросила Агнесс. – Конечно можно. Только обещай не слишком приставать к ковбоям. – Ты будешь ревновать? – Нет, – мотнул головой Михаил. – Но Габри не переживет, если ты найдешь ковбоя лучше него. – Ладно, я постараюсь. Очень постараюсь, – улыбнулась Агнесс. В воздухе начал разгораться светлый луч. Щеки Агнесс затеплились румянцем. Она вдохнула полной грудью, чувствуя приток новых сил. Да, надо было работать дальше. Глава 62 Ладонь Андрея толчком коснулась двери. Вагоны поездов с гулом прибывают с двух сторон, утекая, оторвавшись на интервалы. Неорганизованные в движении, как перемещение молекул в веществе, налетая друг на друга, расходятся реками люди в метро. Разум на минуты оставляет тело, бросая времени идти вперед, а вереницам дел наступать, независимо от осознания ума. Человеческое внимание не беспредельно. – Привет. – Привет… Что с тобой случилось?.. Саша откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел в лицо Андрея. Миша едва оторвался от монитора, чтобы узнать, что вызвало такое удивление. На часах было девять девятнадцать. – Нет, ничего, – помотал головой Андрей. После секундного простоя он быстро двинулся на свое рабочее место. – Подрался немного… Это объясняло то, что на скуле у него светилась красная ссадина и вообще вид был весьма непрезентабельный. – С кем это? – проводил его взглядом Саша. – Так… Ни с кем, – уклончиво ответил Андрей. – Понятно, – Саша сомкнул губы, из которых более не вылетело ни звука. Андрей сел за письменный стол. И вовремя. Через две минуты его позвали в кабинет начальника. Надо же, и этот человек был способен отвечать сразу без вопроса «я?» или «со мной?» Миша с головой ушел в работу. Андрей возвращался домой необыкновенно усталым и забитым. Настал момент, когда он ощутил, что значит работать, возя воду на собственном живом теле, у которого тоже есть желания и потребности. Весь день прошел для него в тишине и взрывах начальствующего состава. «С какой радости он ходит на работу как на боксерский ринг? Завтра к половине седьмого чтоб все документы были готовы!» И на что они, эти документы, людям. Казалось, Андрей слишком хорошо начинал понимать пропасть, коя лежит между обычными смертными и правовым отделом… Не обращая особого внимания на то, что на этаже кто-то есть, он вышел из лифта и собирался вставить в дверь ключ. – Привет, ты меня не замечаешь? Голос раздался позади него. И на плечо Андрея естественно легла теплая близкая рука. Он обернулся. Это была Лада. – Тяжелый день? – проговорила она на его молчание. – Слышала, тебе сегодня досталось от Бориса. Борис был начальником. Но скорее его чем Ладу Андрей ожидал увидеть у себя в подъезде. – Откуда ты тут? – спросил он, искренне удивляясь. – Тебя задержали на работе. Я решила подождать, – пожала плечами она. Похоже, она приехала заблаговременно перед Андреем, наверное, даже отпросилась сегодня пораньше из-за важных дел. – Что-то случилось? Ты за вещами пришла? – выдвинул Андрей сразу два предположения. Мозг как-то очень не хотел думать. Хотелось есть и спать. – Вещей, слава Богу, у меня всегда хватало, – ответила Лада. – Кто ж тебя так? – произнесла она. Она стояла и почти в упор смотрела на его глаза. Андрею пришлось повернуться к ней. Рука зажала ключ. На лестнице неприятно отдавало куревом. – Подрался, – объяснил Андрей. – Получил по заслугам. Получилось сухо оттого, что было сухо в горле. Он не знал, что говорить и как себя вести, поэтому просто предал ситуации нести себя вперед. – Может, ты пригласишь меня войти, и мы все обсудим? – сказала Лада. – Что обсудим?.. – не понял ее Андрей. – Ну… все. Нас с тобой. То, что произошло. – Я не понимаю. Объясни, пожалуйста. Андрей реально не чуял куда дует ветер. – Ладно тебе, – отозвалась Лада. – Я знаю: ты обиделся на меня из-за того кофе, который я плеснула тебе в лицо. Но поверь, и тебе есть за что передо мной извиниться. – Прости меня, если я тебя обидел. Я не хотел. – Я не обижаюсь. Послушай, Андрей, – Лада не выражено вдохнула, выдерживая паузу. – Я понимаю: мы оба погорячились. Давай забудем все и начнем сначала. – Давай, – согласился Андрей. – Что начнем?.. – дошло до него. И что-то стало понятно. Что-то было в этой жизни не такое очевидное, как на небе, и скрытый подтекст и иносказание выглядывали в простых словах. – Я люблю тебя, хухрик, вот что, – почти с сожалением произнесла Лада. – И я, признаться, жутко соскучилась. Даже больше чем следовало. Нутро перевернулось в Андрее два раза и встало на место не так, как было. – Лада, – он перевел дыхание и стал говорить тверже. – Если ты про то, чтобы начать наши отношения заново, то это, к сожалению, невозможно. – Но почему?.. – изумилась Лада. – Послушай, я знаю, что тебе говорили про меня, но, поверь, это не так, как… – Лада, я тебя не люблю, понимаешь?.. – Андрей непроизвольно коснулся рукой своей груди. – И ты меня не любишь, это так… Сказать про новую девушку у него как-то язык не повернулся. – Но я люблю тебя! Вспомни, как нам всегда было хорошо вдвоем! Она стремительно взяла его за плечи. Должно быть, если кто-то сейчас смотрел в глазок в соседней квартире, то ему было очень здорово. – Лада, прошу тебя, – он попытался вежливо прекратить это. – Ничего не знаю!.. Иди ко мне, как тогда… Она обняла его так, как будто они стояли не на лестнице, а как минимум в прихожей квартиры. Андрей ощутил, как ее дыхание ищет его губ, а кожа – поцелуя. Так горячо внезапно стало и сокровенно, неповторимое чувство того, что уже приходилось испытывать. Неожиданно, и это льдом на сдобренную почву огорошило Андрея, он понял, чего человеческому телу так не хватало все эти дни. Ее. Вернее, той ласки, к которой он привык, отводя ее к себе домой по нескольку раз на неделе. Женских слов рядом, томного выдоха, нежных губ… Он почувствовал примерно такое еще один раз, вчера, когда рядом была Наташа. В ужасе озарения Андрей отшатнулся от своей бывшей, глядя на нее во все глаза. – Лада, все закончилось, – проговорил он. – Я люблю другую, у нас больше ничего нет. – Другую? – брови Лады саркастически поднялись. – И кто ж твоя новая, позволь узнать? Модель из школы юных манекенщиц? Или та секретутка из соседнего отдела?.. – Ты ее не знаешь, – коротко ответил Андрей. – Ах вот оно, значит, что. И быстро у вас это получилось?.. Я знаю, ты не любишь затягивать, по крайней мере, когда встречался со мной. – Я не понимаю, что значит «это», – молвил Андрей тем тоном, каким говорят только когда понимают. – Я встретил ее после того, как мы расстались. – Ага, – кивнула Лада. – Я тебе охотно верю. Сволочь! Я тебя ненавижу. Я тебе еще это припомню! В ее глазах взметнулся острый гнев. Но теперь она полностью владела собой. И это внушало большое уважение. И страх. Повернувшись от Андрея, Лада оставила его и направилась вызывать лифт. Все было кончено теперь для двоих. Эти дни прошли для Андрея как по касательной каждый, в числе достаточном для того, чтобы зажила на лице болячка, спрятанная под пластырем, и изгладилось впечатление от встречи с Ладой. Но каждый день, в который он приходил на работу, был полон холодка и отчуждения. И хотя один из коллег держал приличия, другой явно забил в эту тему длинный гвоздь. Была середина недели, когда Андрей в солнечную и ветреную погоду шел по улице, живой в движении людей, узкой для автотранспорта, старой и зеленой для разросшейся Москвы. Не знай он, куда идти, он бы запутался. Но он выучил этот маршрут, ангелом повторяя его изо дня в день. И теперь ему оставалось только наслаждаться тем, как хорошо он знал район «Спортивная» – «Фрунзенская». Наташин мобильник зазвонил, когда она вела боевые действия шваброй против Лики. Лика шла в контрнаступление веником, то и дело грозясь врезаться на отскоке в стоящее на полу ведро. В последнюю в четверти среду на этаже вовсю кипела итоговая уборка школы. – Алло?.. – не выпуская из рук швабры, Наташа отрыла в оставленной на подоконнике сумке телефон. – Привет, Поросенок!.. – она воинственно отмахнулась от Лики. – Да, могу!.. А ты где?.. Лика опустила веник в пол с чувством утраченной игры. Опять эти свиньи!.. Ее глаза смотрели на подругу; сомнений не было: звонил он. Налетел на чужую надежду и даже не споткнулся!.. – Уже?.. – Наташа оперлась на швабру. – Я? Конечно. Минут через пятнадцать выйду. Я позвоню. Давай, чмок. – Это чего, нам за пятнадцать минут все доубирать? – после продолжительной, в несколько секунд, паузы, произнесла Лика. – Да… Да чего тут мыть-то? Намочим быстренько, – повела плечами Ната с извиняющейся улыбкой. Лика проводила глазами половину немытого этажа и со вздохом окунула веник в воду. Шваркая, грязь полетела к стене. – Эх, сейчас разберемся с этим и гулять!.. – Наташа мечтательно завела глаза, оставляя на полу влажную полосу. Неясно, кто где мыл, а кто мел. Она совершенно не соблюдала последовательность уборки. – Могла хотя бы предупредить, что сегодня тоже идешь гулять с ним, – негромко проговорила Лика, выдержав длинное молчание. – Я просто забыла!.. Мы еще вчера собирались встретиться… – Понятно… – последовал ответ. Лика подметала пол, сжимая губы. Ее лицо не выражало ничего такого и оттого выдавало все. – Лик!.. – позвала Наташа. – Чего? – отозвалась Лика, не поднимая глаз. Нет, она была счастлива за подругу. И даже более чем мог быть кто-либо другой, без всякой зависти и чувства обиженного собственника. Просто в последнее время она почти перестала видеться с Наташей вне школы. Андрей начал занимать в ее жизни больше места, чем все предыдущие парни вместе взятые, оставляя Лике не столь гордое одиночество. Она готова была перенести и его ради дружбы. Но сегодня… Когда только вчера они говорили о другом времяпрепровождении вдвоем. – Ты что, обиделась?.. – Наташа подошла к подруге, заглядывая в ее лицо. – Нет, – ответила Лика. – Ну серьезно!.. – Я серьезна. – Лик, блин, я же вправду спрашиваю!.. – А я вправду отвечаю, что не видно? Лика взглянула в Наташины глаза. Нет, все-таки она не сдержалась на этот раз. – Не видно, – произнесла Наташа. – Ну прости, я правда не хотела. Я как-то не соотнесла, что мы сегодня тоже с тобой собирались погулять. – Ничего страшного. Правда, – Лика выдохнула, беря себя в руки. – Идите, я не обижаюсь. – Хочешь, пойдем с нами? Я тебя давно хотела с ним познакомить. – Э, не, вот третьим лишним я точно не буду! – взмахнула веником Лика. – Перестань, ты что, в каменном веке живешь?.. – Не думаю, что в каменном веке умели так совершенно считать, – высказалась Лика, прогоняя порцию бумажек дальше по полу. – Чего он так рано-то с работы идет? Уволили, что ли?.. Она поняла, что перебарщивает. Но Наташа не рассердилась. – Да у них там какие-то переговоры были сегодня, не то в банке, не то не в банке. Андрей ездил куда-то и раньше освободился. – Понятно. – Короче, ты идешь с нами. – Ладно, я дойду с тобой до поворота. А ты давай убирай, иначе твой Поросенок тебя не дождется. Лика не успела договорить, когда с лестничного пролета послышались громкие голоса. Как бы убегая от слов, на кафеле защелкали босоножки и промелькнули три фигуры в мини и розовых бриджах. – Что такое? Опять убраться нормально не можете! Стыдоба, вымахали в здоровых девок, а веник в руках держать не умеете! Как вы хозяйство вести будете?! – Мы домработницу наймем!.. – ответила одна девушка за всех. Никто не остановился. – Куда вы идете?! А кто заканчивать за вас будет, Пушкин?.. – Сейчас воздухом подышим и закончим. У меня, между прочим, аллергия. Девушки скрылись с линии обозрения. Через минуту на этаж зашла учительница истории, она же завуч. – Аллергия у нее!.. Лень это называется хроническая, а не аллергия! – прокомментировала она, когда девчонки уже не могли слышать. – Кошмар какой-то!.. Завуч, ища поддержки, взглянула на Лику и Нату, которые застыли с уборочным инвентарем в руках. – Скажите: разве это так сложно – пол-этажа убрать?.. – Не, несложно, – мотнула головой Лика, пытаясь быть серьезной. – Вот вы правильно делаете! Надо ведь сначала подмести, потом мыть, а не так – гонять пыль из угла в угол!.. – учительница попыталась показать эти дикие движения, которыми, по видимости, злоупотребляли ученицы. – Это мы знаем, – кивнула Лика осведомленно. – Молодцы, девочки! – похвалила завуч. – Вас в пример можно ставить!.. По полу простучали каблуки в полном молчании. Лика едва сдерживала улыбку. Когда историчка надежно скрылась за углом, она тихо заржала в ладонь. – Бли-ин!.. Офигеть!.. – Ага, – подтвердила Наташа, взметнув вверх брови. – Представляю, как эти девочки ведут хозяйство. Надя, я знаю, даже посуду никогда не моет. – А Лера уж точно вымахала такая здоро-овая девка! – покатилась Лика над миниатюрной статуэткой Наримановой. – И аллергия у нее! На сигареты!.. – Зато мы молодцы оказались. – В сравнении-то! – хихикнула Лика. – Ща… Наташа бросила швабру и дошла до угла. Выглянув на вторую сторону этажа, она постояла чуток, а потом пошла обратно к Лике. – Похоже, инспекция прошла, – сказала Ната подруге. – Отлично! – обрадовалась Лика. – Давай довершим начатое и руки в ноги!.. Сотрясаясь от смеха, она взяла в руки ведро, Ната приготовила швабру. – Не окати меня! Мне еще с Андреем встречаться! – предостерегла Наташа. – Не волнуйся! Все ж отработано!.. – заверила Лика. Она рванула ведро двумя руками. В следующую секунду на пол каскадом полилась вода. Наташа сорвалась с места, растирая ее по полу быстрее, пока не появился кто-то из учителей. Лика схватила веник и бросилась на подмогу. Через пару минут пол на половинке этажа, которую должны были вымыть девчонки, оказался достаточно мокрым, чтобы считать задание выполненным. Наташа перескочила несколько половиц, добирая руками особо крупный мусор. Затем он полетел в окно. – Ну все, убрались, теперь вперед, – сказала Наташа, беря пустое ведро и швабру. – Вперед! – указала веником на лестницу Лика. Из школы вышли ровно через семнадцать с половиной минут после разговора Наташи с Андреем. Лика угадала: у крыльца стояли парни и великолепная тройка мелких девчонок, четвертая из которых сегодня почему-то не пришла; все курили, и Лера, подтверждая свою аллергию, держала двумя пальцами длинную сигарету. У одного из молодых людей недвусмысленно торчал из широкого кармана штанов край алюминиевой банки. В компании хорошо пахло не только сигаретами и духами. – Пока, – кинула Наташа, обходя ребят. – Сигаретку? – услышала Лика в спину. Она прошла мимо известного оболтуса школы Ромки. – Нет, спасибо, – ответила за нее Наташа, поворачивая голову. – Может водочки? – не унимался Рома. – Не приставай, – бросила Лера. Она поднесла сигарету к губам и изящно затянулась. Глаза ее беспечно проводили Наташу. Лика поравнялась с подружкой. Впереди, на повороте, стоял молодой человек, явно кого-то ожидая. – Поросенок?.. – шепнула Лика Наташе, и ее глаза заблестели. Наташа едва кивнула, пряча улыбку. Она ускорила шаг, и Лика за ней. – А ничего твой Поросенок! – успела пробормотать ей на ухо Лика. Не ускользнула перемена в пейзаже и от тех, кто был у крыльца. – Привет, – Наташа поцеловала Андрея в щеку. – Заждался?.. – Нет, не очень, – улыбнулся ей Андрей. – Знакомься, это Лика, – представила Наташа. – Моя лучшая подруга. – Очень приятно. Андрей, – ответил Андрей снова с улыбкой. Лике показалось, что в глазах Поросенка промелькнул какой-то странный свет. – Это что, парень Наташки? – спросила у подруг Лера, которая только что заприметила это приветствие далеко справа. – Где? – встрепенулся Рома, разворачиваясь к месту действия. – Да не высовывайся ты!.. – одернула его Надя, подруга из четверки. Тем временем Андрей обнял Наташу за плечо, слушая, как она и Лика наперебой делятся новостями только что закончившейся уборки коридора. – Я как засветила – так Наташа еле отпрыгнуть успела!.. – расписывала Лика, которая внезапно почувствовала себя с Андреем очень легко. Будто и не было между ними, кого ревновать. – Да ладно! Я же видела, куда ты льешь часа за два! – отмахивалась Наташа. – Ясно, ясно, – кивал головой Андрей. – Как твои переговоры? – поинтересовалась Наташа. – Ты знаешь, мне кажется, бывало и лучше… Я хочу сказать: посмотри на лицо нашего контрагента и поймешь, что в жизни все настолько страшно и удивительно, причем не только сегодня!.. – объяснил он не без юмора. Лика хмыкнула. Слово-то какое – «контрагент». Девчонки не видели, что компания у крыльца как-то странно притихла и как будто слушала, хотя отчетливо услышать ничего и не могла. Женская ее половина замолкла. – Надя, пойдем со мной, – показала глазами Лера. – …Я еще когда сегодня утром выходил, коленом хряпнулся о подъездную дверь, думал, вообще не дойду и меня начальник убьет, – рассказывал Андрей. – Не до крови хоть?.. – испугалась Наташа. – Чуть-чуть, неприятно так. – Покажи! – потребовала Ната. – Не, чего я тут буду… – Да ладно! Что я, ног не видела?.. – взглянула на него Наташа. – Может, я не видела, – повела на нее бровями Лика. Андрей посмотрел на нее, одобряя шутку. Лике показалось, что он иногда бросает на нее странные по проницательности, как будто хочет что-то сказать, взгляды. Он стоял такой высокий, в костюме, со снятым галстуком, пиджак в руке. – Привет, – послышалось нежданное мягкое вторжение. Наташа обернулась. Лера и Надя. – А ты что ж, Наташа, скрываешь от нас своих знакомых? – произнесла Лера. – Да, в общем-то, не собиралась, – возразила Ната. – Лера, Надя, это Андрей – мой друг. Надя, Лера – мои одноклассницы. – Очень приятно, – Андрей повторил это второй раз, и Лика не удивилась своей неприязни, зато удивилась пытливому взору, который кинула сама в его глаза. Нет, на них он не посмотрел так, как на нее. Ведь Андрей был рад увидеть Лику снова, здесь на Земле. А рядом с ней должна была быть та, которая столь дорога – Лида. Что кто понял по его лицу еще, неизвестно. Когда в компании встречаются хотя бы пять взглядов, невозможно прочитать, что рождается на их стыке. – Я только хотела сказать, что у меня намечается вечеринка в честь окончания года, – молвила Лера. – В эти выходные. Приходите вместе. – Спасибо за приглашение, обязательно, – откликнулась Наташа. – Отлично, там и встретимся, – заключила Лера. – Надеюсь, что ты больше не будешь прятать своих молодых людей от подруг, как и раньше. У Лики потемнело в глазах, она почувствовала, что ее сейчас вырвет и захотела, чтобы это случилось на Леру. Да как эта недоросшая метла позволяет себе вворачиваться Наташе в подруги?.. – Никогда, – улыбнулась в ответ Ната. Лера и Надя попрощались и пошли к своим. Лика молчала, боясь, что ее все-таки стошнит. – Ну что, мы идем куда-нибудь? – прервал недолгое молчание Андрей. – Идем, – кивнула Наташа. – Только Лика идет сегодня с нами. – Здорово! Я предлагаю в кафе. Ужасно хочется чего-нибудь съесть. Я угощаю. – Да, я тоже не против, – согласилась Наташа. – Лика, ты как? – Я всегда за такие походы! – закивала Лика, изумившись, насколько искренне может обрадоваться человек, что ему портят свидание. Через несколько дорог и долгих минут, молодые люди, презрев солнечные лучи, уже сидели в одной из многочисленных кофеен московских проспектов. – Пока, – губы Андрея коснулись губ Наташи. – Пока, – прошептала она. Ни один из них не уходил, стоя под сводами потемневшей арки, освещаемой пронзительным фонариком. – Ты не обиделся, что я Лику взяла с нами? – спросила Наташа негромко. – Нет. На что тут обижаться? С вами было очень весело. Улыбка Андрея растаяла в рассеянном свете. Наташа увидела, что он не обманывает. – Ладно, иди, а то вдруг родители пойдут, – проговорила она. – Похожу еще две недели с синяком, – усмехнулся Андрей. Его руки держали ее за плечи, он стоял родной и почти сливающийся с воздухом: такими же осторожными и нежными были его прикосновения. Глядя в глаза, Наташа поправила прядь его волос подальше от скулы. Тот день будто изгладился у них в воспоминаниях. Тогда, когда вдруг чуть не произошло самое близкое… Как будто даже сцена, когда вернулся отец, потухла вместе с тем ударом в лицо. Андрей чувствовал, что Наташа остается спокойна в его ладонях, более не вспоминая о том, как жарко было тогда, когда они остались вдвоем. Он и не просил, чтобы она вспоминала. – Ладно, созвонимся, – сказала Наташа. – Созвонимся, – едва кивнул Андрей. Он наклонился, даря прощальный поцелуй. Он вернулся домой, из ласкающей темноты ступая в электрическое освещение прихожей. Устало положил пиджак на тумбочку. Нагнувшись, развязал ботинки. Андрею казалось, что он чувствует, как Наташа так же входит в квартиру многими минутами раньше и идет к себе, вдыхая умиротворение, ни с кем не здороваясь. Он чувствовал сейчас. Да, между ними чуть было не произошло это. Но не произошло. Не позволил случай. Андрей хорошо помнил озверевшее выражение лица ее отца, вернувшегося со всем семейством с дачи на полдня раньше из-за зарядившего с самого утра дождя. Словно вокруг него жили нелюди, так показалось Андрею тогда. Но ни крик Наташи не звучал в его ушах, ни голос ее матери. Остался лишь момент. Андрей ощущал, как с него как пленка снялся это барьер, что больше прикосновения не несут для него странности. Что он способен испытывать их также желанно, как и небесные. Наташа не говорила об этом. Как будто они вдвоем решили не возвращаться к теме происшествия. Андрей не возвращался. Но теперь, когда она ушла из-под рук, и страсть осталась страстью лишь где-то, еще не описанной, Андрей чувствовал, каким одиноким он стал. Он сидел на диване в тишине, прижимаясь к мягкой спинке, и понимал, что неудавшаяся близость не была для него столь значима, сколь не хватало ему кого-то рядом. Будто не насыщали человеческие руки, глаза, волосы, которые он целовал, его душу. То, что оставалось в нем заветным, чем он не мог поделиться, что он, открывшись, не мог пережить с другим человеком. И теперь яснее, точеный в неясном вечере, перед ним стоял образ Лиды. Где это, то, что полностью могло успокоить, завладеть, чтобы почувствовать то единение, которое он чувствовал на небе?.. Он сидел один, он не самом деле не был одинок. Но отголоски одиночества играли на его струнах. Он был один тут, среди людей. Неизъяснимо… Как не оказаться неблагодарным, когда у него были близкие здесь, но только другую музыку играло это, и так не хватало музыки родного края, небесной зари. И как значится это одиночество?.. Как ангел, сидящий на крыше и смотрящий вдаль? Но и она в этот вечер не одинока, потому что просто грустит. Где эти потаенные ячейки в душе и теле, заполнив которые все без остатка, прекращаешь ты существование одиночества?.. Сколько надо чувств поймать одновременно, чтобы оно отключилось… Одиночество есть ли для тех, кто ощущает присутствие Бога? Не были одинокими отшельники, живущие в пещерах, но чувствовал в себе нотки одиночества Андрей. Чувствовала себя одинокой Марина. И только начинала чувствовать это Лика. Насколько мы можем забыть, позволить себе не смотреть на свободу? Андрей не пытался изменить это чувство. Утихшие небесные голоса, и он уже, совсем как человек, не помнил, что они рядом. Замерший звук родного крыла, и он уже не знал, что оно было вместе с ним. Сколько минут уходит в тишину зазря, гонимые душой мятежа, одинокого, как пустынная дорога в осеннем парке. Прилипли листы, мокрый асфальт, и сумерки не дают опомниться. Оно опустошает и лишает передвижение смысла. Оно заставляет смотреть только вперед или только назад, не замечая момента. Оно есть и стоит протянуть руку, как оно тает и исчезает сквозь пальцы… Сидит на крыше ангельская дева, и к ней подсаживается незаметно еще один ангел, обнимая ее рукой. Плачет тихо и навзрыд девушка в черной рубашке, свернувшись в кресле. А другая, вернувшись домой, понимает, что совершила непростительное в сегодняшний вечер. – Что случилось?.. – крик заставил Андрея влететь в кабинет и склониться над столом. – А что могло случиться?! Нет, ты не на меня смотри, ты в бумаги смотри! Смотри внимательнее!.. – Что такое, я не понимаю?!.. – Дебил, что ли?.. Смотри сюда! Миша пальцем тыкнул в нужную строку договора. В первую, вторую, третью… – Что это?.. – лоб Андрея прорезало несколько морщин. – А то, что ты написал, полюбуйся!.. – Миш, подожди ты, может… – Саша приблизился к столу, опуская руку в разбросанные бумажки. – Что: может?! Ты это сделал?! Нет?! И я этого не делал!.. «Может»!.. – повторил Миша. – Ничего он уже не может!.. Андрей смотрел на договор и не мог поверить. Он точно писал этот пункт, и этот тоже, там точно должно было все быть. Срок, размер неустойки, иные санкции в случае неисполнения… – В задницу!.. – Миша долбанул ладонью по бумагам и ушел из кабинета, хлопнув дверью. – Саш, я не писал такого, – Андрей повернулся. Он был белее штукатурки. – А кто тогда писал?.. Кто?.. Этот вопрос так и повис в воздухе. Работа в этот день свернулась, как испорченное молоко. В полдесятого весь отдел вызвал на ковер начальник. Договор был вчера вечером, как и требовалось, у него на столе. Единолично виноватого никто не искал. Но Миша однозначно указал на Андрея. После долгих разборов и поисков выхода, было решено, что поделать уже ничего нельзя. Борис с каменным лицом показал на дверь. – Чтобы сегодня вас… больше не видел. Разошлись поздно и тихо. Саша и Миша курили у двери, когда стрелки прибежали до половины девятого. Андрей не проронил ни слова, пройдя мимо них. – Ладно, Миш… Ты ведь знаешь, что Андрей не мог такого сочинить. Ты же сам лично читал договор, – проговорил Саша полушепотом. – А мне наплевать… честно говоря, – Миша сплюнул в сторону. – Читал – не читал. Ответственным за договор был Андрей. – И он сделал все нормально, – утвердил Саша. – Твою…, длинный, какого…, ты его защищаешь, я не понимаю?! – взбеленился Миша. – Если хочешь, иди догони его и разреши поплакаться в твою жилетку!.. С меня его хватило уже во, по горло! – он очертил пальцем свой воротник. – Да блин, не собираюсь я давать ему плакаться ко мне в жилетку, – ответил Саша с нотками нетерпения. – Просто я говорю, что, по-моему, нас очень здорово подставили. – Не знаю уж, кто кого подставил, – отозвался Миша. – Но я отвечать за проблемы, которые нажил себе он, не собираюсь… Когда Андрей остановился у входа в метро, чтобы перевести дух, он осознал, что остался в этом кошмаре один. Коллеги, как сговорившись, отвернулись от него. Вот оно что означало «жизнь жестока». Он вдыхал этот воздух и не понимал: как? Как все это могло случиться за один день. Он точно помнил, что писал в договоре нормальные условия, как обговорили, и десять раз перепроверил, прежде чем нести Борису. Но такую ошибку не совершил бы даже второкурсник. – Черт!.. – первый раз в сознательной новой жизни Андрей жестко чертыхнулся и схватился за лоб. – Алло? Привет!.. Я тебе уже полчаса звоню!.. – выпалила Наташа в трубку и тут же удивилась глухому и далекому, как из колодца, голосу Андрея. – Привет. Прости, на работе сегодня задержался, – ответил он. – Я хотела тебе сказать, что мы едем на тусовку в субботу, в семь вечера, – проговорила Наташа, не в силах сдержать новости. – Хорошо. Слушай, я сейчас не могу говорить, у меня… Работа кое-какая осталась. Давай я тебе перезвоню завтра утром, все обсудим, – складывалось впечатление, что Андрей старательно выбирает слова, боясь оступиться. – Ладно, – удивилась Наташа. – У тебя что-то случилось? – наконец поинтересовалась она. – Нет, ничего, – последовало после непростительной паузы. – Извини меня, пожалуйста. Завтра созвонимся. – Ладно, пока, – молвила Ната тихо. На том конце послышались короткие гудки. В недоумении, она выключила кнопку на телефоне… Андрей выдохнул, поправляя волосы. Нет, сейчас он действительно не мог говорить. Казалось, он когда-то уже переживал такую фрустрацию, только вот когда?.. В кармане пикнул мобильник. Андрей достал его и взглянул на дисплей. Новое сообщение… «Поздравляю… Это только начало…» Он несколько раз прогнал стрелочки взад и вперед. «Поздравляю…» «Начало…» Прислано с сайта оператора. Подписи нет. Что за начало? Кто это вообще был?.. Андрей был готов вскрыть телефон, чтобы найти следы того, кто это отправил. Неужели кто-то предвидел все, что с ним произойдет?.. Или скорее… кто-то мстил ему? Но кто мог это сделать? И главное, каким образом?.. Не в состоянии больше соображать, Андрей отложил телефон и решил пойти спать. Он еще не знал, что сон не всегда приносит людям успокоение. Суббота. Утро. Наташа живо набрала знакомый номер, чтобы удостовериться в том, что еще один человек готов трудиться и обороняться. – Алло? – Лика взяла трубку бодрая, одетая и умывшаяся в эти одиннадцать часов утра. – Лик, здорова!.. Ты чего на смс`ки второй день не отвечаешь?! – Наташка! Привет!.. Да у меня телефон валяется где-то под диваном, я как бросила сумку вчера днем, так и не поднимала больше. – Как ты могла?.. Мне только что звонил Андрей!.. Ровно в шесть тридцать мы встречаемся на «Краснопресненской» и идем к Лере!.. Ты должна быть максимум в полшестого у меня!.. Мне столько тебе всего надо рассказать!.. – Рассказывай сейчас. Потому что я никуда не пойду, – ответила Лика твердо и спокойно. – Как?!.. Ты что, с ума сошла?! Мы же уже все обговорили!.. – Наташа сегодня с утра была сама не своя от возбуждения и топталась с трубкой телефона по кругу в своей половине комнаты. – Я сказала: посмотрим, может быть. Я не говорила, что точно пойду. – Брось!.. Это ты специально так говорила, потому что хотела отказаться сразу! – расколола ее с одного удара Наташа. – Ну и что если так?.. А я все равно никуда не иду. Если хочешь рассказать что-то, рассказывай… Голос Лики звучал однотонно и механически, как у запрограммированной машины. – Лик! Ну в чем дело? Ты хочешь меня одну бросить?.. – У тебя Андрей есть, почему ты одна в таком случае? – ответила вопросом на вопрос Лика. – Лика!.. Сколько раз тебе говорить?.. Ты моя подруга, и Андрей тебя не заменит!.. Если ты из-за него не идешь… – Да не из-за него я не иду!.. – произошло то, что Наташа и ожидала, Лика больше не смогла хранить маску бесстрастия. – Я не иду, потому что не хочу видеть эту четверку! И в дом Леры тоже не хочу!.. – Ах вот оно что!.. – воскликнула Наташа. – Значит, в прошлый раз ты тоже специально смоталась раньше всех с ее дня рождения?.. – Ничего не специально!.. У меня правда голова раскалывалась!.. – отмахнулась Лика. – А вот пошла я с тобой тогда, действительно чтобы тебя не бросать одну этому собранию!.. – Почему ты так настроена, я не понимаю?.. – Почему? А ты взгляни и увидишь, что они относятся ко мне как к ничтожеству!.. И не говорят этого только потому, что я твой довесок! Тень такая!.. – Перестань, никто так не думает… – Это тебе так кажется. – Мне кажется, что ты сама себе это придумала, – ответила Наташа. – Сама подумай, с чего им любить меня и ненавидеть тебя? Чем мы так отличаемся?.. – Вот у них и спроси!.. – бросила Лика. – И вообще, меня никто не звал! Лера сказала приходить только тебе и твоему парню! Про меня речи вообще не шло!.. – Она имела в виду всех!.. – Как-то очень скрыто имела в виду!.. – Ну хватит! Чтобы в половину была у меня и точка!.. Там решим, что делать! – полушутя приказала Наташа. – Спешу и скатываюсь с горки! – передразнила Лика. – Кстати, я бы на твоем месте тоже десять раз подумала, прежде чем идти. – Почему? Лика замолчала. То, что жгло ее нутро и старательно забивалось вовнутрь, все-таки было сказано. – Потому что, – отрезала она после паузы. – Не нравится мне она. – Опять двадцать пять!.. – всплеснула рукой Наташа. – Послушай: я серьезно, – Лика подумала и взялась донести до подруги нечто важное. – Ты видела, как Лера последний раз себя вела? Про твоих бывших при Андрее начала. Она явно против тебя чего-то имеет. – Приехали, – Наташа наконец опустилась на диван и села смирно. – Ты что ж это, вправду считаешь, что Лера держит камень за пазухой?.. Зачем же она меня тогда пригласила? – Вот уж не знаю. – Зато я знаю. Ничего такого она мне сделать не хочет. – А почему пригласила она тебя в последний момент, когда ты уходила из школы? – поставила в тупик Лика. – Не знаю. Может быть, забыла до этого или… – Или что-то вспомнила наоборот!.. – воскликнула Лика. – Увидела момент, когда можно тебя унизить перед парнем и вперед!.. А то ли еще будет! – Бред!.. – не сдержалась Наташа. – Ничего не бред!.. – Слушай, может, Лера немножко и помешанная на своей косметике и шмотках, но она уж точно не мстительная маньячка, как ты говоришь!.. И мстить-то ей мне не за что!.. – Это уж ей должно быть виднее, – пробормотала Лика. – Ну хватит, прекрати! Это невозможно слушать!.. – Я говорю тебе то, что думаю! И дай тебе Бог, чтобы я была не права! – отозвалась Лика быстро. – А то ты думаешь, наверное, что все такие же овцы и будут так же смиренно блеять перед твоим парнем, как я!.. Лика чуть не огрела сама себя по голове. Вот она… оговорочка-то по Фрейду. Она замолчала, прикусив язык. На самом деле, она думала о чем-то гораздо более серьезном, но не решалась-таки высказать свои догадки. – Ладно, – после обоюдного молчания начала Наташа. – Не обижайся. Я очень ценю твое мнение. Но все-таки я не думаю, что Лера может сделать что-то серьезное. Что, в конце концов?.. И когда вы будете со мной рядом, мне вряд ли будет что-то страшно… – Возможно, – тихо согласилась Лика. – …Мне очень хочется, чтобы ты пошла со мной. Последний день перед летом, ну что тебе стоит?.. Сколько еще ты их не увидишь… – Надеюсь, всю жизнь после окончания школы, – произнесла подруга. – Ладно, я пойду, уговорила с третьего раза. Но только ради тебя. – Спасибо! Ты чудо, Лик! Давай приходи пораньше, я тебе столько еще всего расскажу! А сейчас пойду готовиться! Пока-пока! – Пока, – отозвалась Лика без особого энтузиазма и, размотав спутанный провод телефона, положила трубку на место. – Привет, это мы! – сияющая Наташа выгрузилась из вагона и взмахнула крыльями навстречу любимому. – Привет, – Андрей поцеловал ее в щеку. – Привет, Лика. – Сколько времени? Мы не опоздали? – спросила Наташа. – Минут на пять, – ответил Андрей. – Здесь долго идти?.. – Минут пятнадцать, – пожала плечами Ната. – Успеем!.. Ну что, идем? – Андрей оглядел девчонок своими чистыми глазами. Сегодня он выглядел вполне счастливым. Вся компания двинулась навстречу эскалатору и через несколько минут вырвалась на свежий воздух. Наташа задала быстрый темп, и все, не отставая, поспешили за ней. – Ты прости меня еще раз, – извинился Андрей. – Просто действительно запарка с работой вышла. – Я все поняла, – уверила Наташа. Последние дни мая выдались менее теплыми и более ветреными, и она шла, обдуваемая потоком воздуха. Да, ведь она уже почти подумала, что Андрей затеял что-то не то, когда он не стал с ней разговаривать в эту пятницу. Однако потом выяснилось, что у него просто проблемы на работе и его заставили что-то переделывать в каком-то договоре. Но сегодня он шел с ней на вечеринку. Все было прекрасно!.. Настроение и впрямь было хорошее. Даже Лика бросила свои опасения и шагала весьма мирная и положительная. До дома Леры добрались за двадцать минут, включая время на подъем по эскалатору. Народ начинал медленно собираться. Лера плавала под звуки музыки от одной компании к другой. Для нее, судя по улыбке и голосу, день тоже складывался удачно. Родителей сменили друзья, пиво и коктейли текли водопадом, не хватило на всех только двух бутылок праздничного шампанского. – Ты будешь? – Ната схватила со стола пиво и сунула его Андрею. – Я?.. – Ну, ты ведь пьешь? – с уверенностью переспросила Наташа. – Ну, пью… только не очень много, – растерялся Андрей, памятуя о том, что было с ним в прошлый раз. Игравшая музыка и толпа народа немного выбивали его из колеи. – Отлично, – Наташа отдала ему бутылку и взяла себе вторую. Рука повернула легко открывающуюся пробку. – Лика, а ты? – Андрей обернулся на державшуюся своих подругу. – Она у нас не пьет, – ответила за нее Наташа. – Пойдем, я тебя еще кое с кем хочу познакомить. Она взяла Андрея за локоть и увлекла сквозь гуляющих вокруг фуршетного стола ребят. Губы на ходу отхлебнули пива. Хорошо: если парень пьет, то и самой можно немного расслабиться. Пройдясь по квартире и попав в облако табачного дыма, Лика свернула обратно в коридор. В ее груди притомился вздох. Да, никогда у нее не будет такой кухни, как эта. У Леры в ее шестнадцать было все, абсолютно все. Чего не скажешь о Лике. Как привидение слоняясь через идущий во все стороны народ, Лика вошла в маленькую комнату, в которой тоже обустроилась и хохотала о чем-то небольшая группка приятелей. Незаметно миновав паркетный пол, Лика скользнула на раскрытый настежь балкон. – Простите, извините, – она продралась через тройку незнакомых куривших парней и протиснулась на свободное место. С наслаждением Лика хотя бы немного почувствовала себя наедине с собой и оперлась на оконную раму. Балкон был огромен и соединял две комнаты. Все окна, пластиковые стеклопакеты, были распахнуты настежь и оттого в квартиру отдушиной проникал свежий воздух, разбавляя резкие ароматы всевозможных прыскалок для тела и специфические запахи тропических коктейлей и солода. Примостив оба локтя на окне, Лика выглянула на улицу. Как же спокойно там должно было быть. Зелено и таинственно, как ей хотелось гулять в этой обстановке. Но все не получалось. Лика принялась смотреть на деревья, природно умиротворенные, не в пример этой квартире двор. Ей почему-то вспомнилось, как раньше они с Наташей ходили шататься по району после школы. И пусть тогда они гуляли только пока светло, приходили домой, когда начинало смеркаться и не хотелось приниматься за уроки. А на следующий день опять в школу. Лике вдруг показалось, что это уже ностальгия. Вот теперь они вместе, а что будет в одиннадцатом классе, когда все станут готовиться к экзаменам, что станет через год после того, как они поступят или же не поступят в институт? Смутное засосало под ложечкой, и Лика отогнала от себя мысли о будущем. Становилось все грустнее и более одиноко в этой толпе. Красками воображения она рисовала картинки весны, которую всегда так ждала, те дни до отъезда на дачу, которые своим теплом принадлежали им с Наташей. Как весело это было!.. И как здорово сейчас осознавать, что есть подруга рядом… Хотя чего-то не хватало… Очень не хватало. Лика смотрела на небо и думала, почему это было устроено так, что там все друг друга уважали, и совсем по-другому на Земле. Где-то очень далеко, где никто не видел и не знал, у нее было свое небо, и в нем горели свои звезды, к которым она никого никогда не подпускала и в которые она продолжала верить несмотря ни на что. Верить, как в красивую сказку, которая должна была сбыться и из года в год все не сбывалась, пока проходила жизнь. Лика согнулась и положила подбородок на руки, предаваясь собственным мечтам. – Я не помешаю? – Господи! Напугал-то ты как! – Лика дернулась от неожиданности. Она узнала Андрея. – Ой, прости, не признал, – повинился он. – Я тебе не помешал? Можно тоже постою рядом? – Конечно… конечно можно, – Лика, соображая, что произошло, отодвинулась от подоконника, давая Андрею пространство. – Эх, как же хорошо, – Андрей упоенно вдохнул. – А то уже удушился там. – Что, устал? – спросила Лика, вглядываясь в его лицо, как будто была слегка близорука. – Немножко. Спать хочу, – признался Андрей. – Извини, – он зевнул, прикрывая ладонью рот. – Вчера не мог уснуть, а сегодня проваландался с этим договором, встал рано. – Ничего, – отозвалась Лика. Он продолжил стоять молча. Лика не двигалась, глядя во двор через неоткрывающееся стекло. – Чего там Наташа? Без тебя не заскучает? – полюбопытствовала Лика после продолжительной тишины. – Не знаю, – качнул волосами Андрей. – Она там с девчонками говорила… Слушай, – переменил он тон на вопрошающий. – Она, по-моему, уже четвертую бутылку пьет. С ней нормально все будет?.. – Наташа может, она же у нас спортсменка, – рассмеялась Лика. – А ты трезвый как стекло, что ли? – она наморщила лоб. – Ну, не совсем… – Но как стекло, – понимающе добавила Лика. Так, это было не дело. Пора было предупредить Наташу, чтобы не разгонялась. Но в этот момент на балконе появилась и сама Наташа, у которой глаза и вправду поблескивали. – Андрей, куда ты запропастился? Лика, и ты, что ль, тут? Пойдем, мне надо тебе кое-что сказать!.. – Говори тут: лучше слышно, – предложил Андрей. – Ладно, – Наташа раскрыла балконную дверь и одной ногой ступила к нему. – Слушай, я сейчас отойду на кухню на пару минут с Надей, она хочет со мной о чем-то поговорить. Ты пока побудь без меня, ладно? – Ладно, – согласился Андрей. – Я тебя жду. – Я недолго, – пообещала Наташа и исчезла. Не заметив, что Андрей и так был без нее. – С меня причитается, – шепнула Лера на ухо. – Ладно уж, посмотрим, как отдавать будешь, – отозвалась Надя. Две стройненькие девушки затерялись среди танцующих, держа в руках по банке коктейля. Из толпы вынырнула Наташа. – Ну что, отпустил?.. – спросила Надя. – Конечно отпустил, куда он денется! – уверенно кивнула Наташа. – Пойдем!.. – Мы отойдем на пару минут, – кинула Надя Лере и поспешно пошла за Наташей к двери. – Ты расстроился? – не поняла Лика. – Нет. Не расстроился… – Андрей зажал губы. – Ты чего не пьешь, не веселишься, все из-за проблем на работе? – решилась спросить она. – Нет. Не из-за этого, – последовал лаконичный ответ. – Ладно, – Лика заметно приуныла. – Прости, что спросила, – ей будто передалось настроение Андрея. – Нет, ты чего. Спрашивай конечно, – вовремя спохватился Андрей. – Просто я немного устал и… не очень люблю я такие вечеринки. Шум, гам, не слышно друг друга. Хочется больше тишины и общения. – Правда? И мне тоже! – удивилась Лика. – Хотя странно это слышать от тебя. – Почему? – посмотрел на нее Андрей. – Ну как: молодой красивый парень, хочется же оторваться от жизни в офисе, – шутливым тоном произнесла Лика. Она увидела, как Андрей сморщился. – А чего отрываться-то? Хочется увидеть близких людей, но не всегда получается. Иногда работа заваливает, тогда становится жалко, что не повидал своих и лег спать один. К щекам Лики хлынула кровь. Она распознала в последних словах намек. – Надо же, – смущенно проговорила она. – Я не знала… Елки! Что ж она должна была знать?.. Лика прикусила язык. – Не знала, что я так думаю? – так же спокойно выручил Андрей. Намека в последних словах не было. – Не-а, – мотнула головой Лика. – Не думала, что ты такой. – Какой?.. – Не такой как все… – А какие все?.. – Ну… не знаю, – замялась Лика. – Другие… Тусовщики или как там, – она хотела сказать вовсе не про тусовки, но у нее не получилось. – Это плохо? – спросил Андрей. – Нет… То есть это не главное, конечно, тусовки. Просто я хочу сказать, что ты вообще другой… Не похож на тех, с кем я общалась. Рассуждаешь по-другому, на вещи смотришь необычно… Лика уловила: что-то промелькнуло в глазах Андрея. В сердце как будто отдало, и она поняла, что не должна была стоять тут сегодня. Не должна… – Ну где все? – в это мгновение на балкон, смеясь, заглянула Лера. – Андрей! Что ты тут сидишь, пойдем к нам! Пользуясь поддержкой окружения, она схватила его за рукав и потянула за собой в гостиную. Лика осталась одна. Плохо соображая, что творится с ней, она зажала виски руками, пытаясь спрятаться от проникавшей всюду музыки. Так Лика простояла неопределенное количество времени. Наконец, с трудом возвращаясь к яви, она опустила ладони от головы. От понимания своих ощущений ей сделалось совсем худо. Захотелось впасть в транс и не выходить из него больше никогда. Не зная, что ей предпринять, чтобы уйти от состоявшегося с Андреем разговора, от знакомства с ним вообще, Лика шагнула подальше от двери и направилась к другой комнате, намереваясь выйти там. Очутившись в пустом теперь помещении, она почувствовала себя лучше. Лика осознала, что сейчас ей надо срочно брать себя в руки и уносить ноги, пока это не закончилось плачевно для всех: для нее, для Наташи и для Андрея. Сердце тяжело колотилось в груди. Надо было найти Наташу и коротко сказать ей, что она уходит. Лера вряд ли расстроится. Лика вышла в коридор, где было также шумно, как в гостиной, в которой зажигали одноклассники и куча другого приглашенного народа. Пройдя вперед, она увидела, что дверь в кухню плотно закрыта, за матовым стеклом не разглядеть, что там происходит. Лика остановилась, вспомнив, что у Наташи какой-то важный разговор с Надей. Можно ли просто так войти?.. А между тем, ослепленная собственными переживаниями Лика и не подозревала, что не она станет причиной разыгрывающейся драмы. – Постой, я никак не могу понять, что ты мне хочешь рассказать? – Наташа положила руку на столешницу. Энное количество времени назад они с Надей вытурили всех находившихся в кухне и пришли сюда сами, обе с банкой коктейля, поговорить по душам. Но теперь разговор тянулся как липкие бессвязные куски паутины. – Ну… Я хочу сказать, что у моего знакомого парня травма… И я хочу узнать, насколько это серьезно, – ответила Надя, заминая каждое слово. – Я-то откуда могу знать? – недоумевала Наташа. – Ну, ты же занимаешься спортом… Я думала, ты хорошо понимаешь во всем этом и… – Я же плаваньем занимаюсь, а не велосипедом. Лучше узнать все у врача. – …я просто очень сильно волнуюсь. Понимаешь, если он уйдет из спорта, не знаю, чем все это закончится. Чем он сможет еще увлечься, – Надя судорожно пыталась вспомнить все, что она знала про спорт. Увы, знания скоро закончились, и она безвозвратно жалела, что выбрала эту дурацкую тему. – Да, это большая трагедия для тех, кто серьезно занимается чем-нибудь, – согласилась Наташа. Она поднесла коктейль к губам и задумчиво отпила несколько глотков. – Понимаешь, я даже не знаю, как его поддержать, что сделать для него… – Надя сиротливо потерла бровь. Прервав многозначительно свои слова, она потянулась к своей банке. Тем временем Лика, одуревая от музыки и внутренней тягости, споткнулась в коридоре о выставленные в ряд ботинки. Уже на ощупь, чтобы ни во что не врезаться, она дошла до гостиной. Если не Наташе, то уж Андрею она должна была срочно сообщить, что идет домой. Лика потянула на себя ручку двери. Щелкнув, фиксатор отворился, и перед ней развернулась гостиная во всей своей огромной красоте. После света Лика минуту привыкала к полумраку. Ее уши оглушил девчачий визг и хохот. Перешагнув через порог, она быстро закрыла за собой дверь. То, что предстало перед ней, еще долго потом казалось ужасной кинолентой, повторяющейся снова и снова. Исступленно танцующая толпа молодежи с бутылками пива и посередине их всех Лера, липшая, как клейкая бумага, к Андрею. Лика не стала разбирать его реакцию. В глазах у нее помутнело, и она, громыхнув, как пустой посудиной, дверью, выбежала из гостиной. Ее не заботило, привлекла ли она к себе чье-то внимание. – Наташа!.. – Лика влетела в кухню, часто дыша. – Там Лера кадрит Андрея!.. – Что?! – с Наташи смело всю ее благожелательность в один миг. Она вскочила со стула, чуть не опрокинув на себя коктейль. Координация явно начала ее подводить. – Постой! Эта дура, наверняка, врет! – воскликнула Надя. Резко поднявшись на ноги, она попыталась схватить Наташу за руку. – Иди к черту, маленькая стерва!.. – Наташа отмахнулась с такой силой, что небольшая Надя навернулась и чуть не поцеловала головой стол. Ната помчалась по коридору, обгоняя Лику. – Дрянь!.. Вот для чего они затеяли все эти разговоры!.. – успела услышать Лика. Она побежала следом за подругой, едва не сшибая углы. В ушах била кровь, дыхание перехватило железной хваткой. К скорой развязке, которая произошла через минуту, Лика оказалась не готова. Наташа твердой рукой открыла дверь в гостиную и, не говоря ничего, продвигаясь с помощью ладоней от ослепившей темноты, подошла к Лере и, рванув ее на себя, врезала ей по лицу. – Озверела?! – А что, не видно?! – Наташа отпихнула Леру и, метнув полувидящий взгляд в сторону Андрея, выбежала из комнаты. – Наташа!.. – окликнула ее Лика. – Да пошли все!.. Обувшись в кроссовки моментально, Ната отодвинула у входной двери щеколду и ринулась на улицу. В уютно окруженном домами дворе царили сумерки. Зеленеющие деревья стояли, освежая пейзаж, и все казалось таким успокоенным. Наташа остановилась посреди тротуара, плача навзрыд, не зная, больше от злости или от бессилия. Но пробыть одной ей не пришлось и нескольких минут. Реагируя на произошедшее быстро, во двор выскочил Андрей, а следом за ним и Лика. – Наташа! Ты что?! – это были его первые слова изумления к ней. – Не трогай меня!.. – шарахнулась от него девушка. – Что с тобой случилось?! Зачем ты это сделала?! – буквально прокричал Андрей. Вот тебе пожалуйста!.. И это было вместо «прости»?! Наташа взглянула на него покрасневшими глазами. – Зачем я это сделала?! – подчеркнула она единственное слово. – Зачем ты это сделал со мной?! – Да что я вообще сделал?! – Андрей коснулся пальцами груди. – Это ты танцевал с этой шлюхой!.. – С каких пор твои подруги стали шлюхами?!.. Они смотрели друг другу в глаза так, как могли смотреть только те люди, которых обнимала общая буря. – С какой стати ты ее клеил?! – взвизгнула Наташа сорвавшимся голосом. – Я не думал даже ее клеить!.. Я… – С какого перепоя ты вообще к ней подошел?! – Да ты сама меня оставила одного!.. – воскликнул Андрей. – Я даже пальцем к ней не прикоснулся, мне что, и приближаться теперь ни к кому не надо было, пока вы там базарите на кухне?! – Отныне делай что хочешь!.. Мне наплевать!.. – Да?! А мне нет! Ты целый вечер не выпускаешь бутылки из рук, а потом врываешься и бьешь девчонку в глаз! Очень здорово!.. – Что-что ты сказал?.. Знаешь что? Пошел ты своими наставлениями!.. – Я-то пойду, а вот ты как будешь это расхлебывать?! – Андрей ощутил, как сердце его опустилось, но резкий тон не изменился. Перед ним как откровение вскрылось то, чего он раньше не мог в ней видеть. – А не твоего ума дела!.. Если ты ее так защищаешь, то вали к ней и не возвращайся!.. – Не нужна мне она, я тебе еще раз говорю!.. Мне нужна ты!.. – А ты мне больше нет! Ищи тех, кто будет терпеть такие выходки!.. – Наташа… Его голос дрогнул, что-то мелькнуло в глазах. – Отвали, я сказала! – Наташа отмахнулась от его рук. Повернувшись спиной, она пошла из двора неверной походкой. – Твою…, – Андрей сжал кулак и медленно опустил его, разжимая пальцы. Он был взбудоражен и еще до конца не осознал, что это разрыв всего, что было. Впервые за долгое время он выругался матом. Тут в рыданиях зашлась стоявшая сзади Лика. – Ты-то что?.. – Андрей оборотился к ней. – Дурак!.. – она не позволила бы себе этого в другой раз. – Почему ты не извинился перед ней?! – Разве я был виноват?! – резко развел руками Андрей. – Все равно!.. Ты не мог… Не мог ее отпустить… Лику застопорило в таком безутешном и пронзительно беззвучном плаче, что Андрей за нее испугался. – Тихо, перестань! Ты слышишь?.. – он схватил ее, теребя за плечо. – Это я… во всем виновата… – Да причем тут ты? – Это я… сказала Наташе, что ты с Лерой танцуешь… Я знала, что они что-то такое сделают. Я знала, что они еще тогда… задумали разлучить вас… – Когда?! – Когда Лера впервые увидела тебя!.. Я знала… Я говорила Наташе, что не надо идти сюда, но она… меня не слушала… И этот разговор на кухне… Все было подстроено… В одну минуту Лика выложила перед ним все как на духу, не успевая изумляться своей откровенности. – Что ж ты мне раньше не сказала?.. – полностью опешил Андрей. – Как бы я это сказала тебе? – взглянула на него Лика несмело. – Так и сказала бы. Как сейчас говоришь. – Прости, – Лика закрыла лицо ладонями. – Ладно… Брось… Оставь это… – проговорил Андрей. Он положил ладони на ее руки и вдруг ощутил остро, как дежа вю, что перед ним стоит Лида. Лика подняла на него глаза на долгие секунды. Внезапно она встрепенулась и вырвала у него свои пальцы. – Нет, нет, – заговорила она, как заклиная, – не трогай меня… – Почему?.. Его вопрос протянулся в воздух, как в необозримую даль. – Потому что… – качнула головой Лика. Ее лоб наморщился мелкими ниточками. – Я не хочу… Чтобы из-за меня… – Из-за тебя?.. – …чтобы вы расстались… из-за меня… Она взглянула на него глазами, которые договорили все. И Андрей все понял в этот миг. – Прости меня… Пока… – Лике хватило сил только попрощаться. Отвернувшись от Андрея, она побрела в другую от метро сторону. – Лика… Так нельзя с собой… – прозвучали его слова. Но она не ответила на них. Андрей проводил ее взглядом, чувствуя, как в груди поднимается щемящая волна. Так нельзя… С сердцем, которое было по-настоящему влюблено. Понедельник. Семь утра. Андрей встал с постели, пытаясь до конца разлепить веки. Вчера прорву времени промучился, еще раз перечитывая договор, но на самом деле, едва представлялась минута оторваться от очередного абзаца, он набирал Наташе на сотовый. Но она не брала трубку. Она даже не скидывала звонок. Андрей не мог даже узнать, благополучно ли она добралась домой. И тем более его повергала в дрожь та история, свидетелем которой он был после прошлой вечеринки, тогда еще по ту сторону мира… Ночью опять не мог уснуть. Ворочался неизвестно сколько и потому сейчас отчаянно засыпал на ходу. Однако состояние изнывающего тела не могло быть ужаснее, чем то, что сейчас творилось в его душе. У него не было номера Лики, а то он бы позвонил ей. Андрей тысячу раз пожалел, что, будучи ангелом, не запоминал эти цифры, чтобы сейчас услышать хоть что-нибудь о Наташе и о самой Лике. И если утраченные отношения с Натальей еще явственно не отразились в его сознании на фоне бурлившего сердца, то Лика стояла перед ним реально, как будто была тут. И Андрей не знал, что делать с этими чувствами, которые, так внезапно открывшись, оказались трагедий и для нее, и для него. С которой он не мог ничего поделать. Он отдал бы ради нее все, но… Андрей и не подозревал, что вскоре ему самому понадобится помощь. Едва он вошел на работу, его стенка на стенку встретил Миша. – Ты совсем козел или как?!.. – В чем дело?! – сдержал напор наглости Андрей. Его щеки вспыхнули и горели алым огнем, выдавая в нем то, чего он не совершал. – Нет, он еще меня спрашивает! Это мы должны спросить, в какой шарашке тебя учили?!.. – В шарашке?!.. Да самого тебя в шарашке учили!.. – Андрей загорелся негодованием за родной институт и оттолкнул от себя навязшего Мишу. – Кто-нибудь объяснит мне, что происходит?!.. – Саня, – произнес Миша. – Это мы надеялись, что ты нам объяснишь, что за х… ты понаотправлял клиенту в субботу, – сказал Саша. Он сидел спокойно, верхом на стуле, и даже не собирался подниматься с этого места. – Я?! – изумлению Андрея не было предела. – Я ничего не отправлял!.. – Тогда пойди к начальнику сам, и он разберется во всем лично с тобой, – предложил Миша. – Вот и пойду!.. – воскликнул Андрей. – Да, вашу…, ребята, я ничего не отправлял, серьезно говорю!.. В эту минуту он отбросил все, что в нем было от бесплотного, и стал обычным человеком. В кабинет заглянул коллега из бухгалтерского отдела. – Парни, Борис на месте. Зол как собака. Вы все к нему – под раздачу, – коротко обрисовал он ситуацию. – Спасибо, Дима, – саркастично кивнул Миша. – Слышали?.. Собираем манатки и на выход, – обратился он к своим. – Собираем, – Саша поднялся с кислой миной, по которой читалось только то, что все надоело. – Удачи, – посторонился от двери Дима. Все юристы дружной толпой двинулись по коридору. Андрей плелся в хвосте. – Слышишь, тебе отвечать, ты там особо не отставай, – оглянулся на него Миша. – Знаю я!.. – огрызнулся Андрей необыкновенно зло. Кабинет начальника и вправду походил на полигон. Шеф встретил их стоя, бледный и с поджатыми губами. Через пять минут объяснений до Андрея наконец дошло, что в выходные он, оказывается, не губил свою личную жизнь, а накропал какой-то ерунды вместо контракта и отправил контрагенту, на столь невыгодных для своей компании условиях, что тот с радостью согласился. Об этом сегодня с самого утра довольный партнер и растрезвонил начальнику. – Михаил, я думал, что когда я нанимаю по вашей просьбе молодых специалистов, то они будут работать под Вашим контролем, – довольно сдержанно, в чем чувствовалась удавка, начальник обратился к Мише. – Да… Я тоже так думал, – ответил Миша не менее вежливо. Саша искоса взглянул на коллегу. Это означало: Пилат умывает руки. Все трое стояли по эту сторону стола. – Понятно, – после паузы произнес шеф. Словно раздумывая, он помолчал еще. – Все работать… Кроме Вас. Андрей понял, что он остается здесь. Однако ненадолго. – Впрочем, стойте… Мне понадобится еще один… – начальник замялся. Миша остановился, держа руку на ручке двери. – Ты что, совсем?.. – услышал он на ухо от Саши. – Вы меня слышите?.. – Да, я останусь, если Вы не против, – возвысил голос Саша. Миша вышел из кабинета, плотно закрыв дверь. Борис сел на стул. Его ладони заслонили переносицу. – Итак, Андрей, я слушаю Ваши объяснения, – сказал он. Саша невольно ощутил, как его кольнуло. Миша сбежал именно от этого момента. А еще старший в отделе… Андрей, которому все происходившее до сих пор казалось сном и плыло мимо, как видение, смог взять себя в руки. – Борис Вячеславович, – проговорил он глухо. – Это может показаться несуразным, но я не отправлял никаких документов. – Замечательно. Тогда кто это сделал? – Я… не знаю. Я все выходные сидел над этим контрактом, он сейчас у меня в папке и на диске. А то, что поступило на e-mail контрагента, я в глаза не видел. – Значит, Вы ничего не отправляли?.. Почему тогда отправлено со всеми реквизитами, указанными в бумагах, которые, насколько я понимаю, Вы взяли с собой домой?.. Ведь именно Вы, если я не ошибаюсь, были ответственны за эту сделку?.. Представьте себе, в каком свете мы сейчас показались перед партнером?.. – Бумаги были у меня, но я ничего не отправлял, – повторил Андрей тихо. – А кто же тогда отправлял?.. Может, кто-то из вашей семьи постарался?.. Андрей не знал, что ему отвечать. Ему все равно никто не верил. Его взгляд мельком скользнул вбок. Там стоял Саша и пристально смотрел на него. Похоже, это был единственный человек, который еще сомневался, что Андрей способен на такое. В этот миг ручка двери повернулась и в кабинет зашла секретарша. Но не секретарша начальника. Андрей даже не вздрогнул. Он сразу и не понял, что бок о бок с ним – Лада. И вошла без стука. – Борис Вячеславович, Вы извините, что отвлекаю, – промолвила она. – Но я позвонила Гендиректору ЗАО и объяснила ему, что это была ошибка в работе компьютера. Он согласен еще раз обсудить все существенные условия договора и просит, чтобы я уточнила время. – Хорошо, Лада, назначьте на сегодня на двенадцать, – кивнул шеф. – Спасибо, что хоть Вы меня понимаете. Лада шагнула к столу и положила перед ним бумаги. – А это Вам личный факс. Просили дать ответ до четверга, – произнесла она. – Ладно, – устало отозвался начальник. – Вы можете идти. – Хорошо. Если я понадоблюсь, то я рядом, – сказала Лада. Гремя каблуками в тишине, она дошла до двери. – Вы уж не будьте слишком строги к молодежи, – добавила секретарша. Андрей не оглянулся. Но ее пристальный взгляд был направлен на него. И Саша это видел. – Уж постараемся, – отозвался Борис. Он подождал, пока захлопнется дверь. – Все понятно, Андрей. Я думаю, Вы просто ошиблись, что бывает со всеми. Но, увы, некоторые ошибки делаются только один раз. Вы уволены. Александр, подготовьте приказ об увольнение за нарушение трудовой дисциплины. – Борис Вячеславович… – попытался выступить Саша. – Я знаю, что у нас принято по собственному желанию. Но я не хочу обманывать своих коллег, будущих работодателей. Что там главное для юриста? Внимательность, не так ли?.. – Но позвольте я… – вмешался было еще раз Саша. – Разговор окончен. Подготовьте приказ по соответствующей статье Трудового кодекса. Андрей вышел из кабинета как пораженный громом. Проходя через приемную, он увидел, что место секретарши шефа за письменным столом заняла Лада. Их взгляды встретились. – Ну что, помиловали тебя по моей просьбе? – спросила она. – Нет, – ответил Андрей одним словом и быстро покинул помещение. Ветер разгулялся не на шутку, и Андрей стоял под его порывами, продуваемый насквозь. Ухо тронул свист. Андрей повернул голову. С крыльца спрыгнул Саша и бежал к нему. – Ну как ты?.. – поинтересовался он живо. – Ничего, – качнул головой Андрей. – Пришлось мне готовить это приказ, ты уж извини, – проговорил Саша. – Но ты не волнуйся, это ведь… – Закурить не дашь?.. – Конечно, возьми, – Саша протянул пачку и зажигалку. Андрей взял сигарету и долго щелкал кремнем, чтобы огонек наконец разгорелся и перестал потухать на ветру. – Спасибо… – Слушай, всем же понятно, что это все профанация, кроме него, – продолжал Саша. – Оснований для твоего увольнения нет! «По соответствующей статье Трудового кодекса»! Да этот дурак, наверное, – Саша понизил голос, – и в глаза ни одного кодекса в жизни не видел! Я, конечно, сделал по несоответствию занимаемой должности, но это же даже кобыла увидит, что аттестацию твою, чтобы это соответствие проверить, никто не проводил!.. – он перевел дух. – И потом, ясно же, что это не ты сделал, на фиг бы ты тогда парился с этим договором все выходные?.. Миша сейчас его дорабатывает, да там дорабатывать-то по большому счету нечего. Свинья! Я ему говорил, что ты не виноват! Не знаю, как, но это наверняка Лада отчебучила, иначе что бы она так яро Борису навязывалась… Уже и секретаршей его умудрилась стать так, что никто вроде и не заметил… Андрей не отвечал. Саша смотрел на него и не понимал, доходит ли до бывшего коллеги смысл его слов. Никто… Андрей вытянул руку и положил голову на компьютерный стол. Монитор был выключен. Рядом стояла недопитая чашка чая. В пепельнице тлела третья сигарета. Его глаза были прикрыты, и оставалось неясным, дремлет он или нет. Медленные и такие живые, будто можно прикоснуться и прожить снова, плыли сцены дня. И Андрей был уже на работе, уже говорил с Сашей, а потом ехал в метро… Пронзительный звук смс`ки заставил Андрея встрепенуться и прозреть. Он всего лишь сидел в своей комнате, и все, что случилось, уже произошло и нельзя ничего изменить. Он кинулся к мобильнику, который был запрятан в кармане куртки. Сердце екнуло, когда он доставал его и дрожащими пальцами пытался разблокировать клавиатуру. Только одно сообщение сейчас могло изменить все, что с ним творилось, и вернуть его к самому главному. «Оператор мобильной связи… Новая услуга: юридические консультации по телефону. Тариф … руб/мин…» – Какого черта?! – вскрикнул Андрей. Это была последняя капля. – Да катитесь вы все!.. В сердцах он зашвырнул мобильник к плинтусу. Корпус с щелчком разлетелся на составные части, сим карта сдвинулась из пазов. Ничего… Неделя прошла мимо Андрея. И ту тишину, что теперь царила вокруг него, развеять не мог никто. Он передвигался по квартире в молчании, молча смотрел в окно. Пару раз выходил на улицу, исключительно чтобы купить что-то пожевать. Пил чай и не чувствовал ничего, кроме того, что горячий. Время словно растянулось, и каждый день, в котором ничего не происходило, чудился Андрею огромным. Он выключил телевизор, чтобы больше его не включать. Он взял в руки молитвенник и читал эти строки вслух, вслушиваясь, как монотонно вокруг. Сердце бьется: раз, два, три… Воздух обтекает руки. И эти четыре стены, такие пугающе реальные. Как будто и нет больше ничего вокруг. А вокруг Андрея больше ничего и не было. За три дня исчезло все. Это была пятница, когда Андрей поднял трубку и набрал быстро забывающиеся цифры. Он слушал длинные гудки с замиранием сердца и молил только об одном: чтобы взяли трубку. И трубку взяли. Минул час. Андрей в далеком районе вышел из автобуса, чтобы надышаться запыленным воздухом шоссе. Душа его превратилась в одно сплошное стремление, и он считал секунды, когда придет. – Ну, что у тебя случилось? – мама обняла его с порога, и Андрей почувствовал, что грудь дрогнула через боль. Она нарушила его тишину за эти дни. – Мама, – только произнес он. – Мама… Я так больше не могу… Он рассказал ей все. Ей одной, сидя на кухне за чашкой черного чая и пирогом. Странно – он уже отвык от этого слова «странно» – но он чувствовал, что не мог бы рассказать этого отцу. Хорошо, что сегодня его не было дома: он уехал с друзьями на летнюю рыбалку. В его словах – и Наташа, и работа, и даже Лада… – Я не знаю, за что она меня так возненавидела, – говорил Андрей. – У нее был доступ и к моим бумагам, и к корпоративному мылу… Это она подкинула контракт с неправильными данными, а потом эта штука с отправкой бредовой оферты… Откуда она ее взяла, не знаю. И что ей удалось сделать с начальником, чтобы так легко общаться с ним и занять место секретарши… – Известно, что в таких ситуациях делают, – тихо сказала мама. Андрей поднял глаза к потолку. Какой старой была побелка, как давно требовался этой квартире ремонт, и как протяжно его тут не делали… – …да я и сам знаю, что мое увольнение незаконно. Любой суд признает, что не соблюдена процедура: меня никто не аттестовывал, и недостаточность моей квалификации уж никак не может быть им доказана. Исключение записи из трудовой книжки, восстановление на работе и оплата за вынужденный прогул мне обеспечены… – Ну-ну… – Ну, фикция это, проще говоря, – Андрей понял, что засыпал специальными знаниями. – Саша знал об этом и промолчал. Непонятно, то ли ради меня, то ли… – Андрей не договорил про характер Бориса, который ох как не любил, когда ему перечили. – Я хоть завтра могу иск к организации предъявить. Вот только знаешь, я совершенно не хочу этим заниматься… Руки после всего как будто опустились… Мама слушала и не отвечала. Андрей умолчал о Лике. А именно к этой бедной девочке возвратились его мысли. Да, он думал о ней, и всем сердцем корил Землю за то, что тут было возможно такое с тем, кто был так искренен. – Ты просто молодой еще очень, – произнесла мама, прерывая слова его разума. Андрей посмотрел на нее и осознал, что уже давно ничего не говорит. – Ты не первая мне это говоришь, – попробовал улыбнуться он, но вместо того потупил свои красивые глаза. – Двадцать три года это не возраст для мужчины, конечно, – ответила мама. – И ты знаешь, Андрей: ведь это сейчас у тебя девушки, вечеринки, романы… А потом все будет по-другому. Андрей взглянул на нее, не сознавая, что она говорит это ему. – Мама, ведь я люблю ее… И понятия не имею, как теперь ей об этом сказать. И что мне делать… – У молодых так быстро все меняется, – последовал ответ. – Ты потом поймешь, что я права, Андрюша. Послушай мой совет: вот сейчас улягутся все страсти, повзрослеешь, встанешь на ноги… Найди себе хорошую девушку, женись и не откладывай заводить детей. Ты потом поймешь, что дети – это самое главное в жизни. Ради них потом живешь, уже не ради себя. И это счастье, когда есть ради кого жить. И как бы ни было тоскливо, не зря прожил эту жизнь, если кто-то останется после тебя… – Но как это возможно… просто так?.. Как же любовь?.. Мама улыбнулась, и Андрей впервые разглядел на постаревшем лице мелкие морщинки. – Любовь к детям, Андрюша. Это единственное, что не проходит, в отличие от твоей юношеской страсти, и связывает навсегда. «Навсегда». Это слово, произнесенное там, где все было временно, всего лишь на Земле, которая понятия не имела о вечности. Андрей был потрясен. Что он постиг, когда вышел из подъезда на сгустившийся, как в первый его день в физическом теле, воздух? Он взглянул на облака, плывущие по небу, на горизонт, домами уходящий вдаль. Навсегда уходило далеко множеством бесконечных дней и заканчивалось где-то на этой убегающей магистрали, где не было больше надежды на другое. Что она сказала такого сегодня? Но Андрея это убило. Он сидел на подоконнике перед раскрытым настежь окном и курил одну сигарету за другой, туша их о край хрустальной пепельницы. Сегодня он понял, нет хуже – почувствовал, вспомнил, как это было. Почему он так долго не приезжал к родителям. Всплыло в уме это лицо, вечно извиняющееся и теплящееся улыбкой, лицо постаревшей матери, которая всю жизнь была несчастлива в браке и как бы просила прощение за все, за то, что осталась с кем была ради ребенка. Которого она так долго хотела и ждала, единственной ее и настоящей любовью. Любовью несчастного человека. И Андрей был воспитан так же. Отсюда была и Лада, и вся его судьба. Он вспоминал всю свою жизнь, прокручивая ее в деталях. Теперь только она, земная, была у него единственной настоящей. И с самого детства они личным примером внушали ему, что другого быть не может, что любви нет. – Да как вы… могли… Как вы могли?.. Так поступить… Разве вы имели право? Отнять у ребенка небо. Заставить его жить, как вы? И теперь советовать то, что пережили сами, без надежды, без чувств, без Бога. Андрей ощущал, как из глаз его льются слезы. За все, что произошло в эти дни. Он курил и плакал, не отвлекаясь на слезы. И Лада его возненавидела до того, чтобы так низко подставить. И Миша отвернулся от него тогда, когда был нужен. Разве она бы сделала это, если бы любила его хоть когда-нибудь?.. Андрей плакал слезами Лики, оплакивая мир, в котором могло быть невостребованным самое чистое чувство, которого хватило на то, чтобы любовь, преодолевшую границы миров воплощением, послать в помойку, как мусор. И самое что ужасное, Андрей не чувствовал сейчас, что все еще любит Наташу. Все ощущения его потухли. Оставили тело, равнодушное человеческое, которое признавало только бесполезный стук сердца и вдыхаемый дым сигарет. И это было навсегда. Андрей затянулся и, осознавая острую тоску, посмотрел вниз, на улицу, где ходили люди в потемневшем дворе. Еще сигарету, еще дыма, чтобы занять чем-нибудь легкие, только не дышать теми отходами, которые были разбросаны вокруг него. О, если бы только она была рядом. Если бы только Наташа могла прикоснуться к нему, а он – к ней. Если бы они сейчас обнялись, они бы нашли выход, они преодолели бы… Но ее здесь не было. И больше не могло быть. Если бы быть ангелом, чтобы сойти с этого подоконника по ту сторону окна и, ощутив миг сердца, улететь, взмахнув крыльями, на далекое облако… Где бы ты был не один… Где было бы спасение в том, что молекулами тебя окружают другие, далекие и близкие крылья, и дыхание сливается с весенним небом… Андрей закрыл глаза и почувствовал на секунду, что как оковы спадают с него телесные узы, что он дышит снова благостью и мчится в далекие небеса, не ведая неурядиц. Но он открывает глаза: и вот опять подоконник, стена, открытое окно и прохлада на коже напоминают о яви того, что прессует чрево. О реальности «всегда». Странное чувство овладело Андреем. Ему вдруг захотелось спрыгнуть на пол и кричать что есть сил: «Где вы?!» И: «Почему вы покинули меня все?!» Кричать и размахивать руками, пока не упадет в изнеможении, и, упав, уснуть нескончаемым сном. Но он не пошевелил и рукой. Сморщив лоб, подавил в себе эти эмоции. Насколько ему было паршиво. Бить в стену, рвать в клочья, бежать… Только чтобы разбить это, чтобы не было этого мира вокруг. Чтоб растаяли эти стены, чтоб он не видел этого подоконника и пепельницы. Андрей вспомнил, что в руках у него, зажатая, тлеет сигарета. Пепел, накопившись, упал на пол. Это было недопустимо в своей квартире. Посмотрев, Андрей стряхнул истлевшие остатки на паркет и затянулся. Замусолив бычок об окурки других сигарет в пепельнице, он пошел на кухню. Андрей открыл ящик разделочного стола, где у него лежали лекарства. Затем взял немытый стакан из-под чая и, сполоснув, набрал в него холодной воды. Забрав три облатки анальгина и полную чашку, Андрей отправился обратно в спальную. Взгромоздившись на подоконник, он согнул ноги в коленях и снова закурил. Широко раскрытыми глазами уставился в оконную раму. Небесно-голубые, они стали отливать асфальтовой влажностью от слез. Не глядя, Андрей стал пальцами одной руки рвать фольгу упаковки, доставая таблетки и раскладывая их рядом с собой. Просто… чтоб лежали… Если что… чтоб лежали… Глава 63 Пальцы Михаила быстро и тщательно перебирали три десятка отчетов, присланных генералами за текущую неделю. Привыкая щуриться от постоянного напряжения, глаза вглядывались в каждую закорючку. Темные, как деготь, ресницы слегка вибрировали. Глубокие морщины прорезали лоб и уголки глаз, и, казалось, лицо Михаила скоро постареет до далекого за тридцать. Прошедший день принес новые дурные вести. Причем как из стана Ральфа, так и других архангелов. За двадцать четыре часа катастрофически обвалилось число раскаявшихся душ, многие прощенные возвращались к прежней жизни. У Салафиила количество прихожан в храмах упало вдвое, Габри, Иегудиил и Мил вообще испарились из рая, до них невозможно было достучаться. Небесная связь работала все с большими перебоями. Бабочки и птички, послания, застревали в воздушных слоях неба и либо погибали в одиночестве, либо были перехватываемы и после прочтения информации истребляемы демонами. Легионеры держались из последних сил, не расслабляя плеч. Однако уже и у них перед носом начали проскакивать дерзкие вылазки: демоны, почуяв свою силу, перестали скупиться на земные рейды под прикрытием обманных видений. Порой генералы узнавали о нападениях на людские души и ангельские оплоты только постфактум. Ситуация подошла к критической. Если раньше был риск проиграть лишь одну из битв за Землю, то теперь ангелы впервые реально рисковали потерять планету целиком: достаточно было позволить опуститься количеству верных ниже одной третьей части. Тогда человечество уже нельзя будет спасти. Михаил это прекрасно понимал. Не мешкая, он объявил полную мобилизацию, урезал силы ангелов еще на треть, а легионерам – вдвое, и запретил всем отлучаться из рая иначе как по его прямому приказу или разрешению. Лицо Михаила замерло, ни одна жилка не дрогнула в его теле, словно он сам становился башней последней людской надежды. Но он чувствовал, что помимо внешней угрозы невидимого дракона, его сердце жарят железными щипцами изнутри. И день ото дня это становилось сильнее и невыносимее. Он не знал, дотерпит ли. Он только молился, чтобы стерпеть; и о том, что с ним происходит, не знал никто из ангелов, только Агнесс. Но и она не переживала в полной мере того, что ему противостояло. Она не знала природы и фантазии его искушения, и Михаил не позволял ей знать. Никому знать об этом. Старший архангел держался за виски, прищуривался сильнее, пытаясь полностью углубиться в те зацепки, которые позволяли уловить планы дьявола. Увы, он все еще не знал, что будет во время битвы, когда и где нападут силы ада. Знал только, что внезапным этот удар будет втрое страшнее, когда не успеют собраться даже те скудные силы, которыми сейчас обладали легионеры от лица Земли. Он погружался в Информационную базу Вселенной. Он ломал замки сатаны именем Бога. И находил пустышки во вскрытых файлах. Он знал, что тратить на это много сил, он не имеет права. Время уходило. Улыбка демонов эхом смеялась ему в лицо. Агнесс, этот трепещущий лучик света у сковываемого и раздираемого сердца, все еще была рядом с ним. Он чувствовал ее. Чувствовал и хотел оградить от того, что угрожало вовне и пугало изнутри. Заведя глаза, он лазил по Информационной базе, по тем дебрям и грязным уголкам ада, куда не ходили простые ангелы, надеясь найти хоть что-то. Столкнувшись с поражающей тягостью преисподнего мира, Михаил не дрогнул, ощущая на себе воздействие темного мира, двигаясь между острых скал и освещая себе путь едва заметной лучинкой ангельской любви и света. Даже интуиция Агнесс, которая обычно сопровождала его неизменным помощником, запутывалась и пряталась в груди там, где действовали иные законы мира. Законы грехопадения. «Михаил…» – показалось, услышал он в дуновении не то мужской, не то женский голос. «Миха-и-ил… Привет… А ты к нам… пришел…» И сердце рисовало прекрасный образ. «Она чудесна, как летящий ветер весной… Она – самый красивый ангел на небе». И тут же сменялось кажущееся благоговение, перетекая в сладость, а затем становясь далеким мечтанием. «Я люблю тебя, ты слышишь?.. Я хочу, чтоб это было вечно» «Вечность… А на что она дана тебе, эта вечность?..» Пробивалось, пробивалось сквозь голос воспоминаний сердца. «Я хочу быть с тобой, я хочу любить тебя всегда» «А не закончится ли все для тебя в один момент?» «Ты знаешь, как я люблю тебя?» И уже навязчиво и властно звучало. «Я заберу то, что принадлежит мне по праву» «Ты знаешь, как?..» «Ты пожалеешь о том дне…» «Ты знаешь, как я тебя люблю?..» «Удержи, пока не стало поздно» «Ты знаешь?..» «Спаси ее, раз ты создан таким всесильным» «Скажи им всем, докажи, кто ты есть…» «Я не могу без тебя… Без тебя я задыхаюсь…» «…будет слишком поздно» «Стань…» «Будь моей…» «Уже слишком поздно» «Ты опоздаешь» «Ты опоздал» «Ты знаешь, как это, любить тебя вот так?..» – Стоп, – Михаил мотнул головой, прекращая эту разноголосицу, которая представлялась то чужой в его голове, а то своей собственной. Движением ресниц он вышел из портала преисподней. Двумя руками пригладив волосы, архангел попытался отогнать гноящие его сознание мысли. На губах повисли слова молитвы Животворящему кресту. Но не успел Михаил произнести и двух строк, как его сердце словно окатили из ведра смертельно ледяной водой. Ничего не понимая, он встал с места, пытаясь вернуть свое спокойствие и рассудительность. Но он не успел. – Агни?.. – Михаил подался навстречу возникшей в считанные секунды помощнице. – Что с тобой?!.. Он даже не успел сказать «родная», «любимая», но все эти слова скопом слетели у него с сердца. Агнесс появилась в уголке, сплошь закованная в кольчугу, как того требовала мобилизация. Ее лицо было бело, как мрамор, а взгляд промерз до основания. – Ты должен это прекратить. Ты срочно должен остановить это безумие, – проговорила она каменным голосом. – О чем ты говоришь?.. – Михаил не понял ее прозвучавший без всяких интонаций и, казалось, чувств тембр. А между тем, ее чувство было слишком сильно под напором, чтобы кто-то мог осознать эту скрипящую по швам плотину. – Андрей хочет покончить с собой. Он не выдержал этой жизни. Я знала, что он ее не выдержит, он умрет там… – в отчаянии Агнесс даже не пошевелилась, лишь губа ее болезненно скривилась, выдавая отчет об одержавшем ее стремлении. – Агни, любимая, прошу тебя, успокойся, – Михаил приблизился к помощнице, желая тронуть ее руку со страхом, что чувствует то же, что и она. – Своим срывом ты ему не поможешь… – Причем здесь срыв?! – воскликнула Агнесс. И одномоментно Михаил ощутил, что ему стало легче от громкого возгласа. – Он умирает, понимаешь?! Мы должны его спасти, мы обязаны это сделать!.. Плотина не прорвалась, иначе бы она убила бы всех своими водами, потопила бы. Но она ухнула куда-то в глубину, оставаясь в ее душе неизведанным и страшным омутом. Агнесс резко замолчала, понимая, что не может с собой совладать. Она видела нависшую над головой лавину, а под ногами – пропасть. Слезы застыли в ее глазах, а щеки пылали болезнью. – Агни, наши ангелы делают все что в их силах. Прошу тебя, сохраняй хладнокровие. Все, что мы можем сделать для него – это молиться, – Михаил рассуждал как архангел, как невероятная броня, заслоняющая весь мир. – Хладнокровие?.. Может быть, ты и можешь рассуждать об этом хладнокровно!.. О каких молитвах ты говоришь, если его душа не может жить в этой грязи?! Мы должны немедленно забрать его домой! – в голосе Агнесс невольно прозвучала непререкаемость и требование. Она не помнила, когда так говорила с Михаилом. – В этой грязи живут миллиарды человек на протяжении тысячелетий, – ответил Михаил. Его глаза смотрели, не отрываясь, в глаза Агнесс. – Агни, я знаю, что ты чувствуешь. Но мы не можем этого сделать. Это будет грубейшим нарушением всех небесных законов. Возьми себя в руки, я… – Но ты же архангел! – перебила Агнесс, не желая его выслушивать. – Ты можешь добиться исключения из любого закона!.. – Не из закона свободы выбора, Агнесс. Мы не можем лишать свободы, – Михаил говорил твердо и четко, надеясь, что его слова долетят до ее разума. И испытал, что в груди поднимаются извращенные языки пламени и их веяние прорывается к Агнесс. Небо, почему он не отгородил этого от нее еще тогда? – Ты думаешь, Андрей будет рад свободе оказаться в аду?.. – произнесла Агнесс. Внутри нее все исковеркалось чужими и своими чувствами. – Это же мы толкнули его на этот путь, мы придумали этот план!.. И мы должны исправить свою ошибку, пока еще не поздно! – Агни, никакой ошибки не было. Это решение Андрей принял сам. И он знал, чем он рискует. К сожалению, все повернулось именно так, и мы не в силах ничего изменить. – Может быть, мы просто не хотим этого сделать?.. – промолвила Агнесс. Ее голос прозвучал в тишине. Глаза Михаила потемнели, он, не отрываясь, смотрел на помощницу. – Ты обвиняешь меня в пристрастности? – спросил он. – Я ни в чем тебя не обвиняю… – Агнесс опустила взгляд. – Ты хочешь упрекнуть меня в том, что это я отпустил его на Землю? – прочитал Михаил. – Почему ты сделал это без меня, Миша?.. Почему не дал мне даже высказать ему своего мнения?.. – Агнесс подняла глаза, в них росой блестели слезинки. – Агни, я выслушал тебя один на один. И Андрей принимал решение один на один со мной. Я лишь открыл ему дорогу как архангел… – Но как архангел ты мог бы ему запретить, мог бы не пустить его. – Я не имел права. Андрей страдал, и я разрешил его страдания. Послушай, его ангел делает все… – Но он еще совсем ребенок! – оборвала его Агнесс. – Он не осознавал последствий!.. – Двести лет – уже не ребенок, Агни. Когда-то приходится вырасти. Иначе нельзя. Агнесс смолка, поникнув головой и руками. По ее щекам бежали слезы. Михаил приблизился, желая утешить. Но Агнесс отстранилась. – Миша, я прошу тебя: спаси его… – прошептала она. – Агни, я не могу. – Миша, я знаю, ты можешь… Ты же спасал из самой преисподней. Стоит только захотеть… Ну что тебе это стоит?.. Прошу тебя… Я никогда тебя так не просила… Ради меня… – зрачки слились со зрачками, умоляя глубинным блеском. – Агни, прости. Я не могу сделать этого ни ради тебя, ни ради кого-либо еще. Это будет нарушением небесного закона. Свою жизнь Андрей должен прожить сам. И наши ангелы… – попытался он снова договорить что-то, чего Агнесс не ведала. – Миша… – произнесла она. – Агнесс, не проси больше. Это мое последнее слово. Михаил остался неколебим. И Агнесс почувствовала это как безысходность. Ее веки сомкнулись, дрожа водой. – Ради моей любви… Ради любви, которую я чувствую к тебе… и которая разорвет мое сердце, если он умрет… Умоляю тебя… Хочешь, я буду просить тебя на коленях… – ее слова полились сквозь скалу, мимо неприступности, под защитой которой хотелось укрыться. – Агнесс, оставь, я прошу тебя. И мое сердце разрывается – видеть это и тебя в таком состоянии. Но в тебе говорит совсем не любовь, и ты должна это понять. – Откуда ты знаешь, что говорит во мне?.. – молвила она тихо из-под приоткрытых век. – Возможно, это в тебе что-то умолкло для меня?.. – О чем ты, я не понимаю… Но от Агнесс не могло спрятаться это мимолетное колебание души. – Какой толк говорить так много о любви, если боишься по ней поступать? – ее взгляд коснулся пронзительно. Агнесс увидела, как дрогнули его глаза. О, если бы она знала, какой удар нанесла она в стену небесного мира сейчас!.. – Толк есть, – ответил Михаил коротко. – Потому что то, о чем ты сказала, это не так. – Хорошо, если не так, – произнесла Агнесс. Тогда, когда должны были взломаться доски и взлететь искры, между ними оставалось спокойствие. Это ужасающее теперь спокойствие. – Значит, ты отказываешь мне в моей просьбе? – после выдержанной, как под пробкой, паузы, спросила она. В ее словах уже не было ни рыданий, ни мольбы. – Да, отказываю, – прозвучал ответ. – Хорошо. Я думаю, мне пора на Землю, – стройная и прямая Агнесс развернулась и сделала шаг к выходу. – Не смей, ни с места! – голос архистратига прозвучал словно гром среди весеннего неба. Агнесс остановилась как вкопанная. – Я, начальник небесного легиона, под страхом самой страшной из небесных кар запрещаю тебе, Агнесс, и кому бы то ни было из небесного воинства вмешиваться в судьбу Андрея. Медленно, под цепями взгляда Агнесс повернулась к Михаилу. Ее колени подкосились. В глазах архангела сверкали искры, он был страшен и преображен в неизменном лице. Агнесс с трудом удалось совладать с собой, чтобы, задрожав, не упасть на траву. Несколько бесконечных секунд в уголке было так тихо, что, казалось, даже вода не плещется в фонтане, и белки перестали скакать. Наконец Агнесс смогла унять бешено колотящееся сердце. – Ты запрещаешь? Как мой начальник? – на выдохе проговорила она, чувствуя, что все клетки тела передергивает стременами. – Хорошо. Тогда я отказываюсь служить под твоим началом. Я имею на это право. Ее подбородок истово опустился. Рука легла на рукоять меча, вытаскивая его из ножен. В зрачках Михаила отразилось блеснувшее лезвие. – У тебя есть выбор, – молвил архангел. – Только хочу тебе напомнить, что в условиях мобилизации выбор воина лежит между Богом и дьяволом. Выбирай, Агнесс. «Я или Самуил», – договорил кто-то внутри него. Их глаза столкнулись как небесная твердь и преисподняя. Агнесс держала меч на вытянутой руке и смотрела в лицо Михаила. Она не была преисподней и сейчас, но по силе противостояния иного сравнения не находилось. За секунду в архангеле перевернулся весь свет, но ни блика не отразилось на его скулах. – Как только брошенный меч коснется травы, я буду вынужден свергнуть тебя в ад. Выбирай, Агнесс, – повторил он. Помощница молчала. Через время ее рука шевельнулась. Неверным движением она опустила меч вниз, но, не коснувшись земли, убрала его в ножны. Ее взгляд сам собой опустился вслед за запястьем. – Хорошо… – произнес Михаил. Только это слово. Его пальцы прикоснулись ко лбу, и впервые он позволил своей ладони потерять выверенность. – Я рад… Агнесс стояла, опустив голову, и молчала. Он сделал шаг ей навстречу первым и коснулся ее плеча. Из взгляда ушел острый блеск. – Ад – это смерть, – выговорила Агнесс тихо. – А я служу жизни… – Я тоже… – Только вот в ад необязательно свергать мечом, когда сердце уже горит в вечных мучениях, – после молчания ответила Агнесс. – Уж не я ли причина этого?.. – промолвил Михаил. Она лишь молча покачала головой. – Ты идешь смотреть планы?.. – архангел склонил подбородок. – Я там… Или ты?.. – осекся он в словах. – Я не могу, Михаил, – сызнова качнула волосами Агнесс. – Я больше не могу… – Ты… не хочешь меня видеть? – спросил он прямо. – Я не знаю… – ответила помощница. Измученно прозвучало это. – Я уже ничего не знаю… – Ладно, – отозвался Михаил. Он резко отвернулся и подошел к столу. – У меня есть один важный объект для тебя, его сейчас держит Владислав. Ты можешь сменить его на посту в Риме, я его отзову прямо сейчас, если ты этого хочешь… – он взял со стола возникший приказ. Его взгляд вопросительно остановился на девушке. – Я пойду, – кивнула Агнесс, не ища его глаз. Михаил больше ничего не стал говорить. Он подошел и молча отдал ей бумагу. Она приняла ее и, не произнося не звука, устремилась к выходу из уголка. Она не оглянулась. Едва ступив на поляну, Агнесс почувствовала, что ноги не удерживают ее на месте. Бросаясь на бег, она вылетела прочь от ягодных кустов и через пару секунд испарилась в воздухе. Михаил запечатлел мелькнувшую на выходе синюю форму. «А может быть, последний раз?» – возникло у него в голове. Михаил ощутил, что внутри пересохло. Он отступил на два шага к дереву и застыл на месте. Его связь с Агнесс оборвалась. Сотнями разноцветных ниточек тела, одна за другой, натянувшись у основания. Как долго терзали угрозами, так долго метались кошмары в мозгу. И вот это произошло, а он не мог поверить, что это уже не грезы. В одну секунду не то что половину всего, он почувствовал, как потерял две трети самого себя. Сердце притаилось в подреберье, дыхание замерло внутри. Тысячи лет мелькнули как один всплеск, оставляя его наедине с собой, в том времени, в котором он никогда не жил, в измерении, в котором он не существовал. В недвижимом до безжизненности жидком воздухе, в котором захлебнулась нежность, а вместе с ней и надежда, и красота. – Вот значит, как оно должно было быть… – проговорил Михаил вслух. – А я не знал… Его ладонь медленно потянулась к белкам. Один из зверьков тут же спрыгнул с ветки, с готовностью подставляя уши под хозяйские пальцы. Михаил коснулся влажного носика. Внезапно сердце пронзило на вылет: в каждой шерстинке, в каждом прикосновении, в каждом листике дерева, в слабом аромате, растворившемся в воздухе, осталась она. Его рука поникла, отпуская белку на волю. До боли пальцы сжали рукоять меча; невероятным усилием воли Михаил заставил себя остаться где стоял, в то время как разум, отключившись, готов был бежать за ней и потратить все силы, чтобы вернуть ее, сделав все, о чем она так просила. – Михаил, – неожиданно услышал он знакомый и растерянный голос. Архангел повернул голову, чувствуя, что глаза выдают его огонь. – Привет, – он почти смог улыбнуться. – Решил зайти?.. На входе был Варх. – Михаил, я только что видел Агнесс, – произнес младший архангел. – Она плакала. Я окликнул ее, но она исчезла. У вас что-то случилось?.. Вы поссорились?.. Надо скорее вернуть ее… Варахиил замолчал на полуслове. Михаил в доли секунды выхватил из ножен меч и молниеносным поворотом корпуса метнул его в брата. Белый как полотно Варахиил стоял, не в состоянии пошевелить даже пальцем, словно его пробил паралич. Широко раскрытые глаза смотрели на Михаила, затем, через рябь моргнув, он скосил зрачки вниз. У его ног торчало вонзившееся в землю белоснежное лезвие, под которым в смертельной агонии извивалась раненая гадюка. – Не искушай меня, младшенький, – едва слышно молвил Михаил. Варахиил попытался что-то ответить, но не смог. В этот момент в уголок со всех сторон задул ветер. К Михаилу ворвался Уриил, следом за ним, минутой медля, появились Иегудиил и Ральф, после них с секундным опозданием влетел Габри, который что-то возбужденно доказывал Салафиилу. Последним в уголок вошел бледный Иеремиил. За минуту все архангелы оказались в сборе во владениях старшего брата. – Миша, что происходит?! – с места в карьер выпалил Габри. – Нас только что огрело обухом!.. – Мы потеряли связь с Агнесс! – вымолвил Салафиил. – Что с ней случилось? – нервно взглянул на брата Иегудиил. – Она попала в засаду? – выступил вперед Рафаил. – Все еще можно исправить?! Как быстро они почувствовали уход ангела!.. В то время как слова доходили через одно. Видно, тот, кто мешал им раньше, теперь желал это встречи всей душой. – Тихо, успокойтесь, – Михаил, урезонивая, поднял ладони вверх. – Она не отпала и не попала в западню. – Слава Богу, – выдохнул Габри. – А что тогда произошло?.. – не понял Уриил. – У нас с ней вышел спор, – ответил Михаил. – Она удалилась на время, чтобы подумать. – Куда удалилась? О чем подумать?.. – растерялся Рафаил. – В такой момент? – ошеломленно переспросил Салафиил. – Тогда почему связь с ней оборвалась?! – переполошился Габри. – Я не понимаю, что тут творится! Ральф!.. Надо срочно ее найти!.. – Никто не пойдет ее искать, – Михаил возвысил голос, обуздывая поднявшиеся крики. – Никто не будет вмешиваться в ее решение. – О каком решении ты говоришь, Миша? – взял слово Салафиил. – У нас мобилизация, ты сам говорил: мы на краю пропасти!.. – А вы с Агнесс в игры играете!.. – вступился Уриил. – Габри прав: надо немедленно вернуть ее сюда. Где она? – Мы ее теперь не найдем, – сказал Иегудиил. По его глазам было ясно, что он смотрит во Вселенскую базу информации. – Ее нигде не видно, она выпала из нашего поля зрения. Видимо, ее скрыли падшие. – Ничего себе новость! – вскрикнул Габри. – Надо быстро разделиться и искать ее! – Правильно, – согласился Салафиил. – Ребята, сейчас мы… – Вы меня не слышали? – голос Михаила снова накрыл оживленные голоса. – Я сказал, что никто из вас никуда не пойдет. Оставьте Агнесс в покое. – Михаил, я не знаю, что тобой сейчас движет, – Уриил сделал шаг к старшему брату и, пылая огнем, остановился визави. – Но ты совершаешь огромную ошибку. Это каса… – Братья! – прервал его возглас Иегудиила. – Чрезвычайная ситуация! У нас утечка архангельской информации!.. Кто-то вскрыл данные Михаила! – Как?! – почти хором воскликнули архангелы. – Это невозможно: тот, кто откроет информацию архангела, сгорит на месте!.. – выложил всем известный факт Габри. – Значит, возможно! – ответил Иегудиил. – Значит, Самуил нашел способ!.. – Но как?! Как он смог?!.. – Рафаил быстро потер бровь. – Не знаю, это бред какой-то! – с досадой выкрикнул Габри. Его лицо исказила гримаса недоумения. – Сумасшествие, – скривился Уриил. – Все, если уже так, бороться дальше не имеет смысла, – Иегудиил опустил голову. – Прекратите горячку. Никто не вскрывал мои данные, – произнес Михаил. – Я сам их открыл и только одному ангелу. Как в центр мишени, все взгляды вонзились в старшего брата. – Как открыл?.. Кому? – проговорил Салафиил негромко. – Я открыл их Агнесс, – не стал скрывать Михаил. – Ты открыл ей тайну архангела?! – вытаращил глаза Габри. – Вот это новость!.. – Срочно за ней! Нельзя терять ни минуты, если Самуил узнает… – начал Иегудиил. – Я повторяю в третий и последний раз, – Михаил отрезал как по живому, – под страхом свержения в ад я запрещаю всем и каждому применять какое-либо насилие над волей Агнесс. Она – свободный ангел и будет поступать по своему разумению, так, как решит сама. Никто не посмеет нарушить ее право, иначе я не посмотрю ни на лица, ни на родство, – глаза Михаила подчеркнули присутствие всех. Он не перешел на крик, но его голос звучал твердо и выражено, формулируя один из самых больных приказов современности. Неожиданно его взор встретился со взглядом стоящего рядом Уриила. Михаил узрел, как брат проникает в самую глубину его зрачков и в этот момент видит то, что творится у него внутри и с чем Михаил так непримиримо боролся в эти тяжелые дни. Но Ур не знал об этой битве. – Михаил, – вымолвил в тишине огненный архангел, – ты не ведаешь, что делаешь. Женщина рядом с тобой затмила твои глаза, и ради нее ты предаешь небесный мир?.. Я не думал, что ты сможешь променять Землю на соблазн поддаться ее капризу. Михаил не отвел глаз, продолжая прямо смотреть на Уриила. – И это говоришь мне ты, Ур? – прозвучал его голос тихо. – Я думал, что ты, архангел любви, поймешь меня. Но ты не понял. Что говорит за тебя? – Михаил спросил у золотисто-карих глаз. – Любовь ли может сказать такое о женщине, чистой и прекрасной, стремления которой ты сейчас обозначаешь капризом, или ты считаешь, что можно грубо ворваться в ее волю, отбросить от себя, отнестись к чудеснейшему творению Бога, как относится к нему дьявол в аду?.. Это ли ты сумеешь сказать в лицо Зарине или любой другой из твоих спутниц, которые сопровождают тебя веками от сотворения Вселенной?.. – Михаил увидел, каким пронзительным сделался взгляд Уриила. Он лишь покачал головой. – Тогда нам действительно нет смысла бороться, – выдержанной походкой Михаил подошел к Варахиилу и выдернул из почвы свой меч. В последний раз его глаза оглядели всех братьев. – Что мы хотим от людей, если небесные архангелы не могут справиться с метанием собственных сердец?.. Михаил убрал оружие в ножны и быстрыми шагами пошел прочь из уголка, на ходу растворяясь в воздухе. – Боже, – сдавленный откровенными словами, Уриил опустил веки. Его кожа полыхнула огненным вихрем. Габри потупил голову, вглядываясь в траву. – Что вы сделали?! – вдруг послышался нарушающий оцепенение возглас. Архангелы встрепенулись. Из их среды вырвался дотоле не проронивший слова Иеремиил. – Вы хоть понимаете, что сделали?!.. Младшего стало бить как в припадке. – Мил, – Иегудиил сделал шаг к нему. – Вы не понимаете! Вы ничего не можете понимать!.. – закричал Иеремиил. Он оступился назад, все его тело закрутило нервической судорогой, он не мог успокоиться. – Пустите меня! – Иеремиил вырвался от попытавшегося его задержать Салфа и бросился бегом из уголка. – Мил, стой! – вслед за ним побежал очнувшийся Варахиил. – Господи, что же я наделал, – Уриил закрыл глаза ладонью и опустился на пустующую скамейку. – Что мы все наделали… – промолвил Габри. – Он исчез, – к родным вернулся Варх. – Я не смог его догнать. Он подошел к Рафаилу и беспомощно остановился у его плеча. – Михаил, прости… Я не видел в себе того, что пытался приписать тебе, – проговорил Уриил, обращаясь к тому, кто был теперь не с ними. Иегудиил хотел приблизиться к брату и ободрить его, но вдруг его взгляд упал в траву. – Ур! – закричал он. – Под ногами!.. Уриил вскочил как по приказу. – Парни! – закричал он. – Дави их!.. Архангелы заметались, топча внезапно материализовавшиеся у них под сапогами чешуйчатые хвосты. – Исчезни, мерзость! – Ральф откинул змею ногой и припечатал ее подошвой к бортику фонтана. На землю полились и испарились серые внутренности. Уриил запустил из рук два огненных шара, поджигая последних пытающихся смыться гадюк. – О, куда пролезли, гадины! – фыркнул запыхавшийся Габри. Ему удалось передавить двух змей, и он видел, что это не предел. – Если они уже в раю… – произнес Варахиил. – То плохо наше дело, – сквозь налет собственных переживаний заключил Уриил. – Нам лучше держаться вместе, пока мы не потеряли друг друга из виду. – Сядем в круг и помолимся, – предложил Салафиил, архангел молитвы. – Чтобы Михаил почувствовал нашу поддержку и смог нас простить. – Он сможет… – Габри подошел к Уриилу, наморщив плавную кожу лба. – Я его знаю: он всегда всех прощает, потому что он лучше всех… Ур увидел протянутую к нему ладонь Ральфа. Шестеро архангелов взялись за руки и сели вкруг на траву. Михаил шел по небесному своду, удаляясь от райского сада. Его скулы резко выделялись на лице, зрачки смотрели прямо перед собой. Рука механически была прижата к поясу, рядом с рукоятью меча. Искушение… Будто сегодняшний бой от самых близких был страшнее предстоящей ставки с дьяволом. Но Михаил знал, что так только казалось. И когда он выйдет против Самуила, он будет держать меч на еще одного из самых родных. «Среди блаженства бунт, восстанье. Преодолеют ли теперь?..» – Эти строки. Как воздушно сочинил их Габри, и сам же не сумел увидеть того, что запутался в сетях. Сердце стучало, каждым ударом отгоняя приступившую к дверям рая невзгоду. Обвинения, брошенные в него как горячие головешки, таяли на груди: Михаил знал, что братья должны справиться с испытанием, что Агнесс предстоит бороться. Знал он и то, что сам должен пережить это в одиночестве. Но кто, кроме Бога, ведал, какова сила этого и что еще ждет сердце, бьющееся под кольчугой, удерживая в себе палящий дым, доколе он не раствориться и не пропадет?.. Как гаснет огонь без воздуха в закрытой звездой груди. – Михаил, – вдруг услышал он свое имя. Сколько стоило не вздрогнуть, ощутив тающий у плеча голос, который звучал в его голове, шепча на ухо певучие слова. Как шелковый был он, этот нежный и мягкий тембр, родной и любимый им. Старший архистратиг повернул голову и узрел свою первую помощницу. Первую, данную ему от создания невидимого неба. Диану. Княгиня тьмы непривычно стояла среди неба, возвышенная из падения уверенностью каблуков. Струясь, легкое оранжевое платье ветром облегало ее тело, оставляя нетронутым глубокое декольте и немногим не доходя до колен. Голые плечи едва скрывала дымчатая накидка, волнуясь, на нее спускались длинные золотые волосы, украшая лучше драгоценностей чистоту матово-белого лица. Насыщенные и сокровенные, смотрели на Михаила синие глаза, поблескивая на солнце. Уходящим за горизонт, как ее могущество. И Диана на этом закате была во всеоружии, снова неотразимая и насыщенная погасшими и густыми красками преисподней. – Здравствуй, Михаил, – проговорила она. – Здравствуй, Диана, – тихо ответил архангел. Он развернулся к ней и стоял прямо. Ни адской роскоши нарядов, ни мерцания золотых мужских украшений, но только осанка и подчеркнутая формой фигура оставалась ему. – Ты доволен меня увидеть? – спросила Диана, как ни в чем не бывало приближаясь. – Судя по выражению твоего лица, не очень. Она держалась просто и развязно, как с давним хорошим знакомым. Но что-то в ее появлении обручем жало сердце. И Михаил чувствовал, как это проступает на его лице. Диана, не отрываясь, смотрела в его глаза, словно затаилась, выжидая. Они не видели друг друга уже многие сотни лет. Княгиня откинула назад волосы. – У тебя проблемы, я права? – поинтересовалась она. – Но ведь у тебя тоже. Иначе бы мы не встретились, я думаю, – отозвался Михаил. – От первого архистратига, великого среди созданных, ничего нельзя скрыть, – Диана отвела глаза в сторону. На ее губах осталась незаконченная полуухмылка. – Ты… как ты узнала, где я?.. – спросил Михаил. – Сэм оставил перед уходом открытый доступ во Вселенскую базу для своих генералов, – сказала Княгиня. – Разумеется, эти растяпы все бросили без присмотра, чтобы каждая девка преисподней могла смотреть из любопытства на все, что они творят под небом… Диана искоса поглядела на Михаила. На ее лицо ложились тени. В своем обнажающем платье она казалось картиной, написанной рукой мастера эпохи Возрождения. Как волны океана расходятся в штормовом ветре и бьются о прибрежные скалы, ее писаное великолепие вздымалось, пытаясь окатить архангела с головой. Но Михаил лишь видел оседавшую у своих ног пену. И в ее словах он услышал то, что она не хотела говорить. – Диана, у тебя беда?.. – произнес он с ухнувшей в глубины души чужой болью. – Если тебе нужна защита, я всегда… Он пытался упредить ее слова. Он знал, что она никогда не попросит сама. Он чувствовал ее трагедию, ему и не нужны были просьбы. – Довольно сказал!.. – в голосе Дианы прозвучала злая резкость. – Я не нуждаюсь в ничьей защите! Я пришла к тебе по делу, так что будь добр выслушай сначала, а потом открывай рот, – ее тон сменился с заискивающего на быстрый и твердый. – Тебе, верно, любопытно, куда пошел сегодня мой муж?.. – Я стараюсь не следить за другими, – молвил Михаил. – Как замечательно!.. – воскликнула Диана. – Только не ваяй из себя самого умного: мы же оба знаем, что тебя очень интересует судьба твоей божественной Агнесс. – Интересует. Как не безразлична мне и твоя судьба, Ди. – К черту разговоры! – живо отмахнулась Диана. – Я пришла предложить тебе выход из сложившейся ситуации. Он должен понравиться и тебе, и мне. В итоге мы оба разойдемся довольными жизнью и собой… – Подожди, я не понимаю, – остановил ее Михаил. – Что тут понимать?! – поторопилась Диана. – Тебе нужна Агнесс, мне – Самуил, это же просто, как камень!.. Я знаю, как расстроить его планы. Пока я буду подрывать его обман, ты придешь и заберешь свою пассию, а я – мужа. Каждый останется при своем. Ну что, идет тебе такая мысль?.. – Нет, не идет. Извини, Диана, я в такие игры не играю. Если тебе нужна помощь, я готов ее оказать, но… – Так значит, ты позволишь ей уйти просто так? Отпустишь ту, которую обожаешь? Или она тебе уже разонравилась, а? – подняла брови Княгиня. – Диана, не надо. Это жизнь Агнесс, и ей самой решать, чего она в ней хочет. Так же как и мне, и тебе. – Значит, ты так говоришь?! – вспылила Диана. – Что, даже ради любви не можешь отступиться от своих паршивых принципов?! А вы еще называете любовь высшей ценностью!.. – Это так. И любовь дает свободу, Ди, – молвил в ответ Михаил. – Здорова свобода! – Диана ощетинилась, как кошка. – Знаешь, что я тебе скажу: ты поступаешь как последний трус, если готов принести в жертву самую дорогую по бессмысленной просьбе твоего Бога!.. – Я не хочу продолжать разговор в таком тоне. Если боишься расправы в аду, я сделаю все, чтобы этого не произошло, но идти у тебя на поводу я не собираюсь. – Черта с два! Можешь убираться со своими предложениями!.. – вскинула голову Диана. – Как хочешь. Тогда я ухожу, – Михаил собирался ее покинуть, когда его остановил пронзительный крик. – Стой, архангел!.. В следующую секунду Диана кинулась к нему на шею и, вцепившись руками в его плечи, царапая кольца кольчуги, прильнула к нему пламенным телом. – Стой, – проговорила она с жаром. – Не уходи и помоги мне, и я клянусь преисподней, что не останусь в долгу. Или ты забыл, как мы были вместе?.. Как говорил, что я прекрасна? Смотри же: теперь я стала прекраснее в тысячу раз, и все это может быть снова твоим… Ее взор огнем объял Михаила, желая поглотить его в себя. – Ты кощунствуешь над своей красотой, Диана, – услышала она. – Оставь меня, я должен идти. Диана не успела возразить, как руки архангела с неколебимой верностью взяли ее за локти и отстранили от себя. Михаил пошел прочь. – Ой, какие мы хорошие! – отойдя от мимолетного шока, вскричала Диана. – Прямо небесный идеал! Да кому ты такой нужен?!.. Ты не нужен мне, слышишь?! И твое вонючее покровительство тоже!.. И твоя Агнесс тебя бросит, как бросила я!.. – Михаил растаял в воздухе, даже не обернувшись. – Кинет, как щенка!.. Будь уверен!.. – прокричала Диана ему вдогонку. – Черт бы вас всех побрал!.. Княгиня с досады махнула рукой и испарилась, оставив парить на ветру дымчатую накидку, благоухающую ароматами. Агнесс сменила на посту вечного города генерала Владислава. Она даже не заметила никого в небе: похоже, они с ним разминулись, выполняя приказы начальствующего. Что ж, тем лучше… Она не хотела, чтобы сейчас ее кто-нибудь видел. И сама никого не могла видеть. Она стояла на вечернем небе так, что ей открывалась живописная панорама всего города. Спокойного как, казалось, никогда. Ее осанка по-прежнему была безупречна, а во взгляде твердость, как и подобает воину небесного легиона. Однако теперь она держалась на одной силе воли. Агнесс не предала свое небо, она так же верила в своего Бога. И все еще собиралась бороться до конца. Но она чувствовала, как сердце ее рассыпалось на мелкие осколки. Она не считала время. Для нее все перемешалось и остановилось. Не имели значения тикающие часы битвы, не принимались в расчет иссякающие ее силы. Из глаз медленно сочились слезы. Агнесс решила их не сдерживать. Так было легче онемевшей от страданий душе. Она убежала из уголка первого архангела, не сказав ни слова на прощание, и это мучило ее еще больше. Но она и не могла иначе: она разрыдалась бы перед ним, оттолкнула бы и ушла, если бы он не отпустил ее сам. Понимал ли Михаил, что она переживает?.. Чувствовал ли, что она любит его, как и раньше, всем своим сердцем?.. Она терзалась, что не может сказать ему это сейчас. Но сейчас его лицо было для нее ударом. Что происходило?.. До конца она не могла объяснить и сама… Что эти слезы?.. Но нет, она не могла смириться… Почему он так поступил с ней, почему?.. Почему он даже не попытался помочь, когда она его умоляла? Куда испарилось понимание, где была нежность и сопереживание того, кто лучше всех чувствовал ее?.. Разум не винил его… Сердце перекладывало боль на его сердце… И ум утверждал чью-то неправоту… Ужели это жжение, это мучение, что они несли вместе, заслонило все, так что не было видно уже ни чести, ни любви, но одно лишь окаменевшее желание выстоять?.. Но выстоять могли и бесчувственные статуи. Тогда пусть она будет такой статуей. Если эта статуя была нужна небу, она была готова… Но живое сердце билось в груди. И образ умирающего ангела не отступал от нее. Чистые голубые глаза того, кого она учила ребенком, сегодня должны были закрыться навсегда. И тогда уже ничего нельзя будет исправить. Задушенный бунт секундами был готов растерзать ее тело. И она не могла ничего сделать. Милосердствуй, Господи!.. Она отдала бы за Андрея всю себя. Свою жизнь, свой меч, свое призвание, но он запретил ей. И она была обязана повиноваться ему, как Богу. Она дала клятву… И хотя Михаил не был Богом, он был ее архангелом: его приказы не могли обсуждаться, несмотря на то, что могли быть ошибочны. Как мало раз ты ошибался, Миша, и сколько стоило это тебе каждую минуту твоей жизни?.. И грудь Агнесс разрывалась под его приказом, отторгнувшим ее, как камень, свалившись, раздавливает маленького лягушонка. Хрустальные глаза первой помощницы повернулись к западу. В золотистом свете солнца к ней шел первый из ангелов. Рука Агнесс опустилась на рукоять меча. Четко она повернулась к нему лицом, морща лоб от ярких вечерних лучей. – Обмануть не выйдет, – прозвучал в небе ее голос. – Открой свое лицо, демон. – Я и не пытался тебя обмануть, – услышала она в ответ. Из обволакивающей дымки к ней вышел Князь преисподней, принимая свой собственный облик. Агнесс едва не ахнула, увидев перед собой дьявола. Лезвие меча блеснуло перед ней в боевую готовность. – Стой, где стоишь, Самуил!.. Иначе я позову Михаила! – пригрозила она. Ее тело само собой сдвинулось в оборонительную позицию, пальцы твердо держали рукоять. – Погоди звать своего друга, – Самуил выставил руки вперед и остановился. – Видишь: я безоружен. Он говорил правду. Но это мало успокоило Агнесс: и меч, и толпа демонов могли возникнуть по одному движению его головы. А связь ангелов находилась на грани разрыва. То, что Михаил может ее не услышать, понимала и она, и Самуил. Агнесс не шелохнулась, готовая сражаться до последнего вздоха. – Ты думал, что я не смогу отличить тебя от Михаила?.. – произнесли ее губы. – Да я узнаю его с одного дыхания! – Нет, что ты, – покачал головой Самуил. – Я знал, что ты раскусишь меня сразу. Просто я хотел, чтобы ты хоть раз взглянула на меня так, как ты смотришь на него. – О чем ты говоришь? – нахмурила брови Агнесс. Ее явно не вдохновляли его откровенные слова. – Эти глаза… которые я видел тысячи лет назад. Мрак и бездна, что он сделал с тобой, Агни? Твой взгляд подобен железу моих генералов. Где прежняя нежность, что дарила мне моя самая близкая помощница?.. – Не пытайся заморочить мне голову, Самуил. Зачем ты пришел? – без обиняков спросила Агнесс. – Так сразу резко. Впрочем, я понимаю: я для тебя враг, – промолвил Самуил, глядя в ее лицо. Его глаза переливались зеленым цветом, как затухающие изумруды. Он был весь в черном, выступая темной элегантностью устрашающего демона. Самуил выдержал паузу. – Мне очень плохо, Агни. Поэтому я и пришел говорить с тобой. – Тебе плохо?.. Уж не от выпитой ли крови и женских слез? – не поверила ему Агнесс. – Ты говоришь жестоко, – сказал Князь. – Разве так подобает ангельской деве?.. Да, мы снова на грани войны. И я сильнее вас, ты это знаешь. Но я устал, Агни. Я больше так не хочу. – Время требует жесткости, но не жестокости, Сэм, – вымолвила Агнесс. – Как же ты больше не хочешь?.. – Я не хочу более битвы, – проговорил Самуил. – Я бы хотел, чтобы ты меня просто выслушала. Это поможет всем нам. – Хорошо, я тебя слушаю, – кивнула Агнесс. – Только не подходи ближе. – Как скажешь, – принял условие Князь. – Я не сдвинусь к тебе ни на шаг… А что с твоим лицом? Ты плакала?.. – Не имеет значения, – ответила Агнесс, моргнув ресницами. Ее лицо еще более помрачнело, храня серьезность выражения. – Для меня имеет. Уж не Михаил ли причина твоих страданий?.. Агнесс честно посмотрела в лицо Самуила. – Причина страданий в смерти и ненависти, а Михаил не сеет смерть и ненависть, Сэм. Говори, что ты хотел сказать, я тебя слушаю. – Ладно, не хочешь, не объясняй, – выдохнул Самуил. Его взгляд, блуждая, остановился на небосводе. – Моя душа рвется на куски, Агнесс. Я больше не желаю так жить. Ты даже представить себе не можешь, как мне надоело это противостояние, – он повернул подбородок к ангельской воительнице, и она разглядела в его образе не кричащую темную яркость, как в обыкновенные дни, а черноту и беспробудность самой бездны. – Знаешь, я все чаще вспоминаю то время, когда мы с тобой были вместе. Как мы гуляли вдвоем, а ты держала меня за руку и не заставляла сторониться на десять метров… – Тогда ты не был дьяволом, – заметила Агнесс тихо. – Ты права. Сейчас я демон. И я не могу этого изменить, даже если очень захочу. Но поверь, Агни, тебе я не желаю зла. И единственная причина, по которой я пришел, в том, что я хотел увидеть ту, которая меня выслушает, которая снова мне поверит и поймет, что мне действительно не так просто, как это может казаться с небес. И только ты способна на это для меня, дорогая, – как бы не сдержавшись, проговорился он. – Потому что ты единственная женщина, которая как цветок расцветает в моем сердце… – А как же Диана? – поняв, куда он клонит, перебила Агнесс. – Она твоя жена, и это она… – Жена?.. – губы Самуила скривились насмешливо и с ненавистью. – Да, ты права, она моя жена. Только она не желает видеть меня иным, чем дерзким и неистовым дьяволом. И никем другим. – Может быть, стоит попытаться ей все объяснить, и она поймет… – начала было Агнесс. – Я попытался. Она кинула мне в лицо обручальное кольцо и ушла прочь, – его голос прозвучал глухо и пересохше. – Она сделала это?.. – с недоверием взглянула Агнесс. – Но она любит тебя, и я уверена, что ее любовь в конце концов окажется сильнее всего остального… – Любовь, Агнесс? – Самуил презрительно вскинул подбородок. Это слово прозвучало как жестокая насмешка. – Эта любовь разбилась к чертям, когда я узнал, что она изменила мне. Ты удивлена?.. – он исподлобья взглянул в ее ошеломленные новостью глаза. – Да, изменила. С одним из моих генералов. Ты знаешь красавца-ангела Алана. Они развлекались у нее в кабинете, прямо на столе. В другой раз, я клянусь, задушил бы их обоих своими руками, – мимолетно его лицо исказила судорога, какую нельзя было изобразить. – Но сейчас, когда мне рассказали об этом, я не смог. Я просто позвал к себе эту дрянь, отпустил ее на все четыре стороны и выкинул ее кольцо. Она мне больше не жена. Самуил успел заметить, как взгляд Агнесс, ища, скользнул по его безымянному пальцу. На нем и вправду не было кольца. Самуил видел, как помощница архистратига отвела глаза и глубоко задумалась. – Откуда мне знать, что это не очередная ложь?.. – молвила она. – Хочешь верь, хочешь нет. Я говорю правду, – ответил ей Самуил. – Если ты действительно устал от своей жизни, то почему бы тебе не изменить ее? Почему бы не оставить все твои поступки и не начать все заново?.. – Агнесс, ты прекрасна в своей наивности, мой ангел, – выдохнул Самуил. – Я – Князь преисподней. И если я оставлю свои войска сейчас, приготовленными к битве, начнется хаос, и, будь уверена, в аду найдется, кому продолжить мое дело и нанести сокрушительный удар по планете. Поверь, он будет именно сокрушительный. Уверен, ты этого не захочешь. – Ты что, хочешь предотвратить войну?.. – спросила Агнесс. Самуил протяжно и серьезно смотрел в ее зрачки. – Я не ангел, Агни. Мое сердце – ад. И меня раздирает на куски так, что я могу умереть завтра, погубив за собой и Землю, и небо, и мне будет все равно. Но есть во мне что-то, что жаждет совсем другого, что ищет того, кто сможет мне помочь. – Почему ты думаешь, что я смогу тебе помочь? – заколебалась Агнесс. – Потому что ты мой ангел, любимая, – произнес Самуил, не в силах остановить грудного вздоха. – Ты единственная женщина, которую я любил в своей жизни и продолжаю любить. Да-да, ты можешь не верить мне… Но твое лицо все чаще встает передо мной, и недавно я понял, что никогда не переставал тебя любить. Да, я злился на тебя, что ты не захотела остаться со мной, – движением головы он остановил возражения Агнесс. – Но даже этой злобы не осталось к тебе в моей душе. И я клянусь, ты единственная, из-за кого я жалею, что ушел из рая… Самуил увидел, как глубоко вздохнула Агнесс, под кольчугой поднялась ее грудь. Несколько сокровенных секунд они молчали. – Прости, Сэм, – проговорила она. – Даже если я тебе поверю, я не смогу тебе ничем помочь. Сейчас я не имею права рисковать, потому что рискую не собой, но всей планетой. Если ты и вправду решил что-то изменить, то иди к Рафаилу. Он твой брат и архангел покаяния, он точно сможет для тебя что-то сделать. – Ну что ж, – помедлив, молвил Самуил. – Я догадывался, что ты ответишь мне подобное на мое признание. И это твое право. Но хотя бы перед тем, как исчезнуть, я понял, что ты не испытываешь ко мне ненависти… – Я никогда не испытывала ее к тебе… – И что бы потом ни случилось, Агни, ты помни… Что хоть что-то хорошее во мне было. И было это благодаря тебе. Прощай, – произнес Самуил. Агнесс взглянула на него в последний раз и поняла, что он уходит навсегда, и ничто уже не может остановить войну. Самуил повернулся лицом к солнцу, его волосы сверкали как раскаленное золото. И на секунду, как будто желая быть запечатленным на сердце, к ней развернулся выточенный из мрамора профиль. Его взгляд, прощаясь навечно, устремился к Агнесс. Зеленые глаза Самуила проникли в глубину ее души, когда она не ожидала. Внезапно по телу Агнесс побежали мурашки: в зрачках, которые она так давно не видела напротив своих правдивыми, неожиданно вспыхнули, озаряя его лицо, как озаряли звезды мглу ночи, яркие, словно свет, искры, такие, какие заставляли ее трепетать тысячи лет назад. Колени Агнесс покачнулись. Самуил услышал вырвавшийся из губ вскрик. Не наблюдая себя, в следующий миг она сорвалась с места и кинулась к нему. Он устремился к ней и поймал в свои объятия, сникшую от переживаний и нахлынувших чувств. Агнесс дрожала под кольчугой, обнимая его за шею и прижимаясь к груди. Ясным отблеском она осознавала, что если он ее обманул, то сейчас ничего не помешает ему воткнуть ей нож в спину. Однако он лишь прижал ее к себе крепче, не гнушаясь железных оков и касаясь щекой ее волос. Агнесс ощутила, как ее касается его неровное дыхание. – Сэм… Сэм, зачем ты ушел? Зачем?.. – прошептала Агнесс. – Ты знаешь, сколько я рыдала о тебе?.. Сколько раз обвиняла себя во всем?.. Я так хотела тебя вернуть… – Я не знаю зачем, Агни… Я не знаю… – измученно произнес он. – Я был ослеплен. Я хотел отомстить Михаилу. Я не мог простить, что ты ушла к нему… Любимая… – Но ведь я не хотела тебя предать… Я всегда любила вас одинаково… – Агнесс взглянула в ставшее близким лицо. По ее щекам бежали ручейки слез. В глазах тоска перемешивалась с усталостью и болью. – Я знаю… Я не виню тебя. Прости, что я так поступил… Прости меня, – проговорил Самуил. – Я бы отдал все, чтобы это исправить, но теперь поздно… – Сэм… Я люблю тебя… – Агнесс закрыла глаза. Она почувствовала, что ее влажную щеку тронула его ладонь. Его губы ощутились совсем рядом. – Нет, не надо… Агнесс отстранилась, обрывая попытку ее поцеловать. Она отодвинулась от Самуила, поправляя волосы. Только сейчас она заметила, что оставила меч позади себя, на бегу воткнув его в воздух. Рука Самуила держала кончики ее пальцев. Агнесс робко оглянулась, ища глазами свое оружие. Ее замешательство заметил Самуил. – Агни, будь со мной, – сказал он. – Я знаю, что прошу у тебя слишком многого, но ты должна мне помочь, умоляю тебя… Я не хочу хоронить свою жизнь, я хочу снова быть счастливым. – Но как я могу быть с тобой?.. Я ангел небесного легиона, а ты… – Я знаю, что я демон. Я знаю, что мы по разные стороны баррикад. Но я обещаю тебе, что войны не будет, если ты только попросишь об этом. Ни одна душа не упадет в ад по вине моих слуг. Самуил почувствовал выдох Агнесс на последней фразе. – Выходи за меня замуж, Агни. Это единственное, чего я хочу, – молвил он. – Что?.. Но как ты можешь об этом просить?.. – все, что произошло, не ошеломило ее так, как это. – Это звучит дико, но поверь, что только такой светлый ангел, как ты, сможет спасти и меня, и всю планету. Ради тебя я сверну шею любому, кто посмеет этому прекословить. Я отдам все, – он понял, что Агнесс смутилась внезапно проскользнувшей во взгляде откровенности и отвела глаза. – Я знаю, что ты непорочнейшая из дев и тебя пугает брак с дьяволом. Но клянусь тебе моим сердцем, что я не посмею оскорбить твоей чистоты. Мне нужно лишь, чтобы ты была рядом. – Я не знаю, что тебе ответить, – взглянула на него Агнесс. – Михаил… Он не переживет моего ухода из рая. Я не могу с ним так поступить. – Он много сделал для тебя, Агни. Но поверь, он поймет. И простит. Я бы не просил тебя об этом, если бы мог жить без тебя… Агнесс опустила голову. – Я не знаю, Сэм… Я не знаю… – Если тебе надо подумать, я готов подождать. Обещаю, что буду ждать столько, сколько потребуется. И за это время ни одна слеза не упадет на Землю из-за меня, чтобы ты никогда больше не плакала. Самуил полез за отворот пиджака и достал из внутреннего кармана маленькое золотое колечко, переплетенное несколькими косичками. – Если ты решишь сказать мне да, просто надень его на палец. И мы будем вместе всегда, – сказал Князь. Он вложил кольцо в ее маленькую ладонь. – А сейчас я оставлю тебя одну, чтобы тебе было легче принять решение. До встречи, Агни. Агнесс ощутила, как ее отпускают его руки. Пальцы Самуила в последний раз погладили ее щеку, и он исчез в воздухе. Агнесс не могла удержаться на ногах. Бессильная и безоружная, она опустилась на воздух. Михаил шел, догоняя уходящее за линию горизонта солнце. В его ушах били барабаны. «Интересно, если я никому не нужен, что же они тогда никак от меня не отстанут?..» – думалось ему. «Я что, выиграл конкурс «мистер архангел»?!» – вспомнились ему возмущенные слова Габри, он уже не помнил, по какому поводу, вроде, когда его тоже сильно допекли. Губы Михаила невольно усмехнулись. Метко сказано. Впрочем, в глазах Дианы это звание давно себе присвоил Самуил. Веки Михаила прищуривались, ища в боли ослепления последние солнечные лучи. Ему нужно было какое-то яркое пятно, что-то, что всецело отвлекало бы на себя внимание бушующего разума. Сейчас. Братья бьются насмерть со своими искушениями, и Михаил чувствовал, что они уже близки к осознанию своей ошибки. Он не сердился на них, нет. Так же как не считал, что борьба может стать теперь бессмысленной. Он лишь озвучил то, что могло бы быть, если их души капитулируют. Он понимал это, ведь в его сердце тоже била буря. Буря во сто крат сильнее. Горячее черное пламя в самых сокровенных уголках его души обнажало ее перед темным измерением. И Михаил знал, что должен справиться не только для себя, но и для тысяч других душ, для Господа. Ведь эти души и есть частички его Бога, Которого он любил всем собой, в котором он жил и был верен каждую секунду вечности. Он обязан терпеть, как бы это ни было больно. Что за образы носились в глазах, проникали иглами в мозг, поднимались вместе с каждой клеточкой его груди… Приход Дианы толкнул его на последний рубеж перед обрывом греха. Она как будто почувствовала, что должна появиться, чтобы испытать его до конца, ударить в самую сердцевину. Как она ошибалась в своей злобе, что ее выпад не подействовал на сильнейшего из архангелов. Скрытый невидимой кольчугой его силы, соблазн не вырвался перед ней ясностью очевидного. Но стрелы ее пришлись на благодатную почву. Размякшая дождями и грозами глина, в которой он поскальзывался и тонул. А между тем, на Михаила бросалась не просто Диана, Княгиня Преисподней, но и все, что она готовила для него, собранное со всей Земли: чары и заговоры, привороты и желания, накопленные веками. Угодило во внутренности искушения, но не сокрушило скалы. На глазах Дианы Михаил не дрогнул от удара, но лишь внешне он остался спокоен. Зло, приложенное ко злу, увеличилось мощностью во много раз. И Михаил чувствовал, что последний камень, на котором он держался, уходит в болото, заставляя его гибнуть в том, к чему едва не прилипло сердце тогда, когда тысячи и тысячи лет назад они встречали тот роковой закат в саду с Агнесс… И кольчуга была бессильна против ядовитой страсти. Теперь Михаил стоял насмерть. Да, если бы он был в том же состоянии, в каком начинал мобилизацию, сильный и крепкий, неистощенный собственноручно урезанными силами и личной трагедией… Но ведь и Диана была не та. Изможденная тем адом, в котором она теперь жила, она сегодня не могла ударить мощью, которую желала для него. Они стояли друг против друга. Для Михаила она оставалась той же Диашей, так что биться против нее он не мог. Он бился против ее греха, удивляясь, сколько же могущества ей удалось набрать за все это время. Но и он больше не юноша. Сил прогнать видения уже не оставалось: Михаил только отталкивал их от себя, не признавая своими, и каждый удар его сердца уходил под водоворот, страдая чистотой оставшейся любви. Вокруг него водили парады грезы и мечтания, женские лица и голоса. Давно ушедшая Диана становилась ангелом, притягательной гибелью сверкая в глазах, Жанна стремительно низвергалась в преисподнюю, ангелы Рафаила, Иеремиила, Уриила падали вниз… И возвращались демонами с затянувшейся пеленой во взгляде, они звали его. Михаил вздрагивал от знакомого тембра своих бывших ангелов. Хищницей ему улыбалась Диана, эхом окликала Жаша. И он уже не видел зла в стремлении, к девам манило его, холодом превращая в зверя. И среди всего возникала его Агнесс. Будто в реальном времени архангел видел ее глаза, и зрачки, какие невозможно исправить – горящие черные угли, клеймившие тело. И тогда жизнь теряла смысл, и жажда мучила его, как в трехдневной пустыне, когда за глоток облегчения, готов отдать всё… – Господи… Я твой… Прости мое бессилие… Господи, помоги мне… – вслух шептали губы. Взгляд Михаила ужасающе почернел, так, что если бы кто увидел, испугался бы его непроницаемости, что даже солнечные блики не отражались в зрачках. Михаил остановился, с тоской вглядываясь в никуда. Диана добилась в нем искуса и теперь хозяйничала, обволакивая его с головы до ног, как бесчувственные камни своей преисподней. Это была лишь частица того, что увидел в его глазах Уриил. Но архистратиг любви и представить не мог, что в то время как соблазн еще не властен над Михаилом, сам он поддался обману, говоря душой совсем не то, к чему он был призван от рождения… – Ладно, будем действовать радикально, пока все это не закончилось моей могилой… Михаил произнес каждое слово, словно ступая трезвостью разума по раскаленным шипам завладевшего им сумасшествия. Медленно, контролируя каждое движение и каждую возникавшую мысль, он вытащил из ножен меч. Михаил повернул лезвие к себе. Ослепительно белое, оно уперлось между кольцами кольчуги. Только… резко и быстро. Иначе придется добивать до самого дна. А второй раз… может и не выйти… Михаил глубоко вдохнул, успокаивая сердечный ритм и держа лезвие прямо перед собственной грудью. Его веки опустились, пальцы сжались, собирая всю силу в правое запястье. – Зачем же так жестоко?.. Внезапный, всегда внезапный, его слуха коснулся родной, как небо, голос. Михаил раскрыл глаза. На некоторые от него шаги стояла невысокая женщина, закутанная в бордовую накидку. Рука Михаила опустилась и не с первого раза попала в ножны. Сверкая бликами, меч исчез в чехле. Всей душой Михаил устремился к женщине и, благоговея, встал перед ней на колени. – Здравствуй, Госпожа, – произнес он, преклоняя голову. – Здравствуй, Михаил, – молвила она. – Почему ты передо мной на коленях?.. Разве я за преклонением к тебе пришла? Михаил поднял на нее взор. Женщина присела напротив него на возникшие из атмосферы светлые клубы пара. Ее ладони призвали к себе. Михаил поменял положение и, не вставая с колен, придвинулся ближе, усаживаясь так, что его лицо оказалось на уровне ее плеча. Женщина протянула руки, касаясь его волос. – Твои глаза печальны, – проговорила она. – Время скорби настигло рай?.. – Так, Пречистая, – кивнул архангел. – Скорбь ада хочет вытеснить во мне все. – Но скорбь бессильна, – промолвила женщина. Михаил ощутил, как ее пальцы едва ощутимо касаются его головы, и с каждым поглаживанием замедляется карусель, уходит из тела страсть, алые угли гаснут, и в сердце восстанавливается давно забытый мир и покой. – Спасибо, – поблагодарил Михаил. – Я уж думал: не миновать мне самому руки карающего… – Удар мечом ангела в ангельское сердце тоже лечится долго, – напомнила женщина. – Как ты собирался с этим воевать?.. – Наложил бы жгутик и так… – проронил Михаил. – Я не мог придумать ничего лучше. Я не мог позволить ангельскому военачальнику пасть еще до битвы. – Удар меча убивает страсть, – сказала она. – Но довольно с тебя. Ты и так доказал свою верность. Искушение больше не коснется твоей души. Долгое время. – Благодарю тебя, – почти прошептал Михаил. – Благодарю, Пресвятая Мария… Я бы не справился сам. – Для этого я тут, – последовал ответ. Пресвятая Дева говорила негромко и ласково, так нежно, как говорит мать с ребенком. И каждое ее слово проникало в душу, принося успокоение и уверенность, умиряя непримиренные мысли. Михаил касался взглядом ее лица, теплого, озаренного светом. Обрамленное почти черными волосами, сияющее лучами рая, оно было так молодо, но в зрачках таилась такая мудрость и полнота, что оставалось только умолкнуть и удивляться про себя этой чистой и совершенной красоте темных, как спелые каштаны, глаз. Теперь он чувствовал, как скучал по ней, и, удивительно, как она была рядом с ним все эти нелегкие дни. – Я знаю… – ответил он тихо. – Бедный мой мальчик… Сколько тебе досталось сегодня. Но не торопись… Если хочешь помолчать, у нас есть время, чтобы ответить на все вопросы позже. – Есть ли?.. – молвил Михаил. – Есть, – уверила Мария. Михаил умолк. Как мирно было в движении воздуха и как хотелось просто тишины вдвоем. Он не считал минуты, когда почувствовал в груди силу говорить. – Ты права: я хотел спросить тебя… задать тебе один вопрос. – Я слушаю тебя, Михаил. – Правильно ли я поступил сегодня?.. – промолвил архангел. – Ты говоришь про Агнесс? – переспросила Пресвятая Дева. – Да, ты поступил так, как должен был. И для нее, и для тебя. – Слава Богу, – Михаил с шумом выдохнул. – Ты сомневался… Но любовь к ней указывала лишь один путь. И ты выбрал его верно. Впрочем, я знаю, как тебе тяжело, – ее пальцы успокаивающе гладили его волосы. – Да, ты снова права, – легонько кивнул Михаил. – Я еле сумел сдержать себя, чтобы не побежать вслед за ней … – Тебе хотелось защитить ее. Но девочка должна повзрослеть. Иначе вам двоим будет нестерпимо больно от совершенной ошибки, – произнесла Мария. – Только не сердись на нее и не держи боль в сердце. Агнесс любит тебя всей душой. Ей тоже трудно. Намного труднее, чем тебе. Ведь она не архангел. Если бы не твоя забота и охранение, я бы, наверное, не позволила этой душе брать на себя столько в войне… – Я старался ее оградить как мог. Но что-то было выше моих сил… Скажи, ведь ее сейчас атакуют все силы ада?.. Мария кивнула. – Да, это так, – вымолвила она. – Агнесс искушает сам падший архангел. И она должна выстоять против всех его чар и своих слабостей. Я не буду говорить тебе, как идут ее дела теперь, – сказала Святая Дева, увидев, что Михаил закрывает глаза и мотает головой. – Ведь из самой плохой ситуации выходят победителями, и самая хорошая может закончиться фиаско. Только не думай, что ее выбор стоит между тобой и им, – добавила она. – Это битва между Богом и дьяволом. И никак иначе. – Да, я понимаю это, – согласился Михаил. – Хотя душа иногда кричит совсем другое. – Ее чувства к тебе не поколеблены ни искушениями, ни адом. Она лишь воюет с грехом, как воевал ты. Просто ее образ стоял на твоем распутье. – Как бы я хотел, чтобы он с него исчез… Всем своим сердцем. – Люби ее, Михаил, – руки Пресвятой Девы обняли шею архангела, прижимая его ближе к своей груди. – Ей это нужно сейчас как никогда. И даже если твои слова не долетают до ее слуха, поверь, твоя любовь не сможет остаться безразличной. – Я люблю ее, – проговорил Михаил тихо. – И я буду любить ее всегда что бы ни случилось, где бы она ни была. Он расстался с объятиями Марии и пересел ниже, кладя голову и локти на ее колени, как некогда, будучи ребенком, он сидел на них с таким наслаждением. – …Только почему всегда так случается? – молвил он. – Почему все женщины, которые были рядом со мной, вдруг в один момент исчезают?.. В этом виноват я? – Да, ты виноват. Но разве только тем, что ты первый архангел, – ответила Святая Дева. Ее ладони легли на его волосы. – Быть рядом с тобой – великое испытание. Это как карабкаться на вершину отвесной скалы, рискуя сломать себе шею, забыв себя, чтобы снова принести присягу и доказать тебе свою любовь, хотя ты и ни разу не обмолвился, что просишь подвига. Дышать с тобой одним воздухом, когда ты дышишь чистым ураганом, смотреть на солнце и не слепнуть, стоять на кончике кинжала, оказываясь под ударом того, кто ненавидит тебя без правды. Диана не смогла этого вытерпеть. Агнесс этим живет. И ты – ее неизмеримое счастье. И в тебе ее боль, как боль тернового венца. Моего Сына, который пронзил им мое сердце, так же, как пронзает ее твоя боль. Эта боль и эта любовь… Она одна для нас для всех, хотя у нее и много лиц. Мария замолчала внезапно, будто могла продолжать еще и еще. – Агни всегда удивляла меня, – признался Михаил, глядя на небесную линию. – Она всегда была рядом, дарила мне все самое прекрасное, что было у нее в сердце… Дарила как драгоценность. И принимала то, что дарю я, как бесценный подарок. Бывало, что у нас случались разногласия, бывало даже серьезные, но и тогда она не теряла своей кротости, возвращала себе свой трепет и скромность. И воевала рядом как настоящий друг, как настоящий воин. Знаешь… Сегодня я прочувствовал это сполна: без нее я бы не был тем Михаилом, который есть сейчас. – И она без тебя не была бы той Агнесс, что ныне, – губы Марии едва улыбнулись. – И все твои дары, вложенные в нее, были столь же бескорыстны, как и ее любовь. – Ты же знаешь, верно, что я сделал… – вспомнив, Михаил прикусил нижнюю губу. – Я хотел узнать у тебя про тайну архангела. Я мог ее открыть?.. – А что тебя смущает?.. Эта тайна дана тебе, и ты мог поделиться ей с тем, кого считаешь столь близким… Если тебя, конечно, не переубедили слова Ура или если ты не пожалел сам. Ее темно-карии глаза пересеклись с глазами Михаила. Такими одинаковыми. – Слова Ура, по-моему, не переубедили даже его самого, – проговорил Михаил серьезно. Он понял, что Марии известно обо всех деталях. – А я сам не буду жалеть об этом… никогда. – Миша… – молвила Пресвятая Дева. – Я всегда знала, что с тобой рядом должна быть женщина. И она с тобой частичкой меня. – Да… Но, – Михаил взглянул в ее глаза, – ведь сначала была Диана. Что было бы, если бы это она осталась рядом со мной?.. – Если бы Михаил не был Михаил, и если бы Земля была сотворена Луной, – отозвалась Мария задумчиво. – Диана создана прекрасной женщиной, Миша. Нежная, любящая, обаятельная. Предполагалась, что она станет твоей музой, той, которой ты мог бы поведать свое сердце, как написанное стихотворение. Ты же знаешь, – голос Пречистой Девы слегка изменился, – когда мы творили вас, то не могли знать в точности, какими вы станете потом. И сколько архангелов отпадет от неба, сколько женщин уйдет вслед за ними. Отпал один и ушла одна. И мы плакали, что так случилось. Но ведь мог и остаться один из вас, могло не остаться никого или остаться все. Никто не знал, как это будет, потому что вы были созданы свободными. Мы дали каждому из вас свои качества. И ваши качества стали достоинствами или недостатками, такими, какими выковали их вы. Агнесс пришла к тебе в тот день и как самостоятельный ангел выбрала себе совсем иное служение. И ты ответил ей да. Без этого ничего бы не было. – Но я не мог ответить иначе. Ей было дано столько же свободы, сколько и мне. Я не мог лишить ее этого служения. – Тем не менее. Это был выбор двоих. Сколько ты страдал, когда она подвергалась опасности, и сколько уговаривал ее не ходить под меч, а она уговаривала тебя?.. – глаза Марии улыбнулись, видя, как в зрачках Михаила мелькают воспоминания. – Все случилось так, как случилось. И путь ангелов был проложен по другой стезе. Только Господу известно, сколько тысяч лет ангельские девушки дарили бы вам лишь свои улыбки, сидя на небесах, если бы Агнесс первой не пошла сражаться в рядах легиона и не горела бы пламенем на поприщах Земли ярче некоторых мужчин… – Смог бы я остаться в раю без Агни? Смогла бы она удержать Самуила?.. – Смогла бы Диана остановить тебя, и почему она ушла вместе с ним? – перефразировала вопросы Пресвятая Дева. – Каждый из вас либо помог другому, либо не смог помочь и соблазнился сам. Диана стала катализатором испытания Самуила, так уж сложилось. Но, надо сказать, у вас с Агнесс тоже вышла ядерная смесь. Если бы ты только попросил, а она бы тебя пожалела… – Она один раз дала понять, что ее ответ «нет», стоило ли мне идти второй? – промолвил Михаил негромко, чувствуя, как далека и как близка запретная тема. – И ты не пошел до конца. Ты оставил это в себе, как бы мучительно тебе не было, – сказала Мария. – Агнесс, как она страдала, не понимая, что с тобой творится… Ей и искушение-то досталось почти не греховное – жалость. Только вот жалость не сострадание. Первая подменяет любовь и потому может стать причиной какой угодно глупости. Второе спасает и милует. К сожалению, и Агнесс не всегда может различить эти чувства. – Агни, я же говорил ей… – Михаил спрятал глаза. – Все иногда заблуждаются, – ответила Пресвятая Дева. – Сколько духовной силы заключено в ней, я так и не понял, – после продолжительного молчания высказал мысль Михаил. – Непонятливый какой. – Я же серьезно… Что ты смеешься?.. Губы Марии озарила улыбка, в которой проскользнуло едва заметное сходство двух лиц: – Сила Божья в немощи совершается. Сила Божья в Агнесс заключена. – Понятно… Риторический вопрос. Ты сама сказала, что можно весь путь выигрывать и в конце проиграть, а можно на волосок от проигрыша одержать триумф. Эх, что нам статистика, – вздохнул Михаил. – Тем, кто верит в Бога, она и вправду может не пригодиться, – рассмеялась Пресвятая Дева. – Какой же ты у меня мужественный… и красивый. Взгляд любуется на тебя, – ее пальцы притронулись к его подбородку. – И каждая моя ошибка, каждое мое сомнение – еще одна мужественная морщина на моем лице, – ответил Михаил. – Я скоро буду как аксакал с востока. – Не думаю, – отозвалась Мария. – Хотя не переживай, тебе и так пойдет. – Я не переживаю, – Михаил замолчал. – Нечестно, – молвил он. – Что ты сказал? – удивилась Мария. – Что нечестно?.. – Я хочу сказать, что это нечестно держать меня в неведении, – он нахмурил брови. – Нет, я не о том, чтобы сказать мне, что сейчас с Агнесс. Я говорю про то, что женщины вечно не объясняют, скрываются за иррациональностью, прячут мысли под предчувствиями. Почему я не могу сказать: Агнесс такой-то и такой-то воин, с дьяволом может тягаться на равных. Почему я никогда не мог дать ей оценку?.. – Именно потому, что она главный небесный лик женского легиона. – Вот сколько силы было в Жанне, я точно мог сказать. Что она выйдет против генерала и… – И?.. – подняла брови Мария. – В ней было много силы, и я мог ее оценить, сказать, на что она способна, – договорил Михаил другим тоном. – На что же? И сколько в ней было этой силы?.. – Мария подвесила паузу. – Сколько?.. Не знаю… – вдруг осекся Михаил. – Знаешь, для меня до сих пор остается ребусом каким-то, как ты мог поставить Жанну в претендентки на свои помощницы. – Она же была потрясающим дарованием. Так как она, не дрался никто, она даже моих генералов побеждала… Она… – Михаил не нашел слов. – Я понятия не имею, как я мог это сделать, – полные недоумения и немого вопроса, темные глаза архангела устремились за горизонт. – Взять как младшего воина, стажировать, воспитывать, закалять и готовить – да. Поставить в кандидаты на ключевую роль небесного мира – никогда. Ни в таком возрасте, ни, я думаю, вообще когда-нибудь с такими данными, – пояснила Мария. – Такую ошибку мог совершить только мужчина, Миша. Нет, с твоей работой не справилась бы ни одна женщина в раю, но такую ошибку мог совершить только мужчина, – дополнила она себя. – Сейчас я бы не поставил ее на такую роль ни в жизни. Не понимаю как… – Ты изменился, Михаил. Агнесс сделала свое дело, – глаза Марии улыбнулись. Она знала не только про тайну архангела. – В райском саду появляется выпускница, которая имеет в себе все качества мужчины-воина, сражаясь лучше многих, если не всех. Ее сразу же пускают в ряды высших легионеров как молодой дар Божий. И Михаил, первый архангел, бессменный начальник легиона на тысячелетия, решает, что Агнесс слабее нее. Только почему? Потому что Жанна три раза победила ее чуть ли не с одного удара? Или потому что Агнесс плакала, скрывшись от всех, и была готова сложить с себя полномочия первой помощницы ради более достойной?.. Да, ты ей не позволил, иначе бы вмешалась уже я. Но я была уверена в тебе, и ты вовремя понял, что ошибкой было устраивать им бой один на один… – Но бои с генералами Агни давно проводила и… – И не наткнулась на такой напор, согласна. Это же тренировки, а не демонская рубка насмерть. И на тренировке главная задача – раскрыть свой потенциал, я права?.. Потенциал Жанны зажегся как факел – сразу и на полную мощь. Он спалил бедную Агни, едва начал раскрываться ее бутон. Эта шаровая молния врезалась в нее, ломая и калеча тонкие связи и зачатки духовных дарований. И варвары сломили Римскую империю с каменными топорами, даром что империи тогда еще не было, а Агнесс не была на нее похожа, как, впрочем, и Жанна на варваров, но это неважно, – покачала головой Мария. Михаил начал понимать, о чем она говорит. – Как ты ни изучил Агни, эту тонкость, это необъяснимое чувство, выскребшее ее изнутри, как зазубренный ножик, ты не смог уяснить. Хорошо, что, не понимая, ты почувствовал, что есть что-то недоступное тебе, и в конце концов принял правильное решение. Оставить ее как есть, дать восстановиться и окрепнуть. Ты помнишь, в каком шоке ты был, когда, предложив научить Агнесс таким же приемам, какими владела Жанна и как воевал ты и твои генералы, ты услышал ее ответ?.. Михаил приходил все в большее замешательство. Его глаза смотрели на Марию, ища тот ответ, что он давно потерял в веках. – Она сказала, что не будет воевать, как воюете вы. И она была права. Потому что тогда она пошла бы по чужому пути, отказавшись от своего призвания, от своей миссии. Но ты предоставил ей свободу, – заключила Святая Дева. – Я ничего не понимаю, – Михаил ощутил, что у него горит в горле. – То есть я теперь понимаю, что Жанна не была неприступной стеной, какой казалась… – Казалась, потому что дралась как парень?.. Или ты думаешь, что от своих слез и от того, что прибегла за помощью к тебе, Агнесс стала слабее? Ты сам говорил, что без Агнесс ты не был бы тем Михаилом, а без Жанны?.. – Ну… Не знаю, Жаша всегда держалась особняком, я даже не думал, что ей может что-то понадобиться от меня… – Зато в итоге понадобилось от Варфоломея. Когда пришел он и предложил ей новые краски, она попробовала их и не смогла остановиться. Тогда была спровоцирована катастрофа, за которую мы до сих пор расплачиваемся женскими душами, открыт страшный путь к сердцам воинами первой адской армии… Впрочем, я не могу винить Жанну. Бедная девочка, Варфоломей сделал свое дело. Со временем она могла бы стать отличным воином, равным генералу, но не больше. Ее потенциала на большее бы не хватило. Но она не устояла перед соблазном. Силы же Агнесс расцветали медленно, как растет дерево, как распускаются кусты роз, и расцветают до сих пор и, даст Бог, будут расцветать еще и еще. Жанна же полыхнула вся и сразу, и в ней не осталось запаса для роста. И не имело место то, чтобы ее закаляли как железо, как воина небесного легиона, в воле Божьей, мужестве и любви … Можно только благодарить Господа за то, что она не успела стать твоей помощницей, иначе нам было бы намного хуже сейчас. – Ужас… Как я должен после этого себя назвать, – Михаил уперся лбом в костяшки пальцев. – Три тысячи лет я мучался с тем, что не должен был ей позволять играть с огнем, который в нее вселил Варф, а теперь выясняется, что я зря вообще взял ее в высшие воины… Я просто погубил душу этой девушки, вот и все… – Что было сделано, то сделано, Миша. Ведь и Жанна могла пресечь искушение на корню или обратиться к тебе. Она же свои силы переоценила. Ты мог ей помочь по своей инициативе, но не помог. Ты знаешь: ты не можешь не ошибаться. Ты не Бог. И мы не можем вмешиваться в каждый ваш шаг: это ваша свобода воли, ваш путь, который вы строите. Все равно, это был выбор Жанны, – Мария положила ладонь на затылок архангела. – В какой-то момент ты подумал, что верно держать меч в руках – это сила воина небесного легиона. Но на самом-то деле ты сам знаешь, что ни самые сильные молнии, ни твоя ловкость, ни граничащее с шедевром мастерство – это не главная мощь небесного легионера. Иначе бы мы могли нанять пару солдат Алана или Варфа, они тоже изучили в совершенстве разные приемы боя, – уголки ее губ грустно улыбнулись. – Даже постигнутая мудрость и раскрытие потенциала не станут во главе угла. Главная твоя сила вот здесь, – ее пальцы легли на левую сторону его груди, – не в сердце первого архангела, но в сердце Михаила. – Я понял, почему, когда я общаюсь с Агнесс, я всегда вспоминаю тебя, – вздохнул архангел. – Вы обе умеете доводить разговор до того, что мне кажется, что я вообще ничего не соображаю. – Ничего, умному мужчине идет, когда порой возникает такое чувство. Хуже когда дело обстоит наоборот, – усмехнулась Мария. – И вообще, если бы все соображали как ты, у меня бы не было половины проблем. – А Габри говорит, что тогда все бы умерли от скуки, – поджал губу Михаил. – Ну, для того, чтобы этого не случилось, у нас и есть Габри, – рассмеялась Пресвятая Дева. Она помедлила, будто вспоминая. – Знаешь, я до сих пор думаю, что если бы, будучи на Земле, помнила, что он – это он, то смеялась бы беспрестанно. – Это он с тобой себя прилично вел, – заметил Михаил. – Он очень старался. Зато я с ним чуть с ума не сошел за это время. Когда он каждые три секунды вбегал ко мне так, как будто на нас напало тридцать армий демонов, а оказывалось, что он просто хотел рассказать новую подробность улыбки Младенца. – Ну не мог же он пугать благонравную еврейскую девушку, – развела ладонями Мария. – Я чувствовала, что ты тоже был рядом, спасибо тебе за это… – Спасибо тебе, – ответил Михаил. – За всех нас и от всех нас. – Время битвы близится, – проговорила Пресвятая Дева. – Послушай меня, Миша… Я не знаю, что будет с Агнесс. Хотя я и сказала тебе, что она сильнее, чем может казаться, она бьется с дьяволом, и неизвестно, насколько близко ему удалось подобраться к ней своими обманами. Ты сам чувствуешь, что силы Земли на пределе, и ты прав в этом. Хотя потенциал всей планеты знает только Бог, я могу сказать, что может статься, что у нас не будет почти никаких перспектив в битве за последний шанс людей. Но что бы ни случилось позволь попросить тебя… – Я слушаю. – Они все мои дети, как и вы. Бейся до конца. Сделай все, чтобы выиграть этот бой, как бы он ни повернулся. Бейся за них до конца. Так говорила Пресвятая Дева Мария, Богоматерь, вечно пребывающий женский лик всего сущего, воплотившаяся на Землю две тысячи лет назад для свершения сокровенной тайны вочеловеченья Сына Божьего. Родительница ангелов и людей. – Я обещаю, я сделаю все, – сказал архангел. Он выпрямил спину и наклонил подбородок. – Пришло время прощаться, – молвила Мария. – Я должна идти. Она мягко поднялась на ноги. Михаил встал следом за ней. Теперь он оказался головы на три выше нее. – Мои молитвы с вами. Моя любовь тоже, – произнесла Пресвятая Дева. – До свидания, мой ангел. – До свидания, Пречистая, – Михаил поцеловал протянутую ему руку. Через секунду он остался один посреди потемневшего уже неба. Князь преисподней, находясь в чудесном расположении духа, неспешно спускался по воздуху, как по ступенькам, на Землю. Он пропустил вперед заходящее солнце и ступил на асфальтовую улицу в каком-то из городов-сердец Восточной Европы. Его темный силуэт материализовался в зеленеющем переулке, и он пошел маршем прямо, насвистывая себе под нос хитовую песенку. Ткань строгого черного костюма растворилась на его коже, перетекая в кожаные брюки и черную рубашку с кожаной жилеткой, из под которой раскаленной лентой поползла огромная платиновая цепь. Модные ботинки выстукивали каблуками дорогу. Светлые волосы собрались в хвост на затылке, золотая серьга засверкала в ухе еще ярче. Самуил свернул влево и оказался на оживленной набережной. Летняя погода вытащила на улицу кучу народа. Он шел, расправив плечи и выделяясь из толпы почти двухметровым ростом, античной фигурой и видом байкера только без бороды. Проходящие мимо женщины, сами того не желая, останавливались и провожали его долгим завороженным взглядом. Самуил подмигнул нескольким, схватил одного бедолагу-парня из проходящей мимо парочки за шиворот и, пнув подальше, нагло поцеловал его девушку взасос, после чего оставил обоих прозябать в ошалелом недоумении. Ничуть не беспокоясь за правила дорожного движения, Самуил резко метнулся на проезжую часть. Послышался скрежет тормозов и жуткий мат, удар сталкивающихся бамперов. Князь легонько обернулся на обругавшего его из окна автомобилиста. В тот же миг тот замолк и, смертельно побледнев, замер на сидении. Художественно столкнувшиеся машины так и окаменели посреди дороги, молчащие, как в страшном оцепенении. Самуил тем временем свернул в очередной переулок, один из тех многих, что соединял Фрунзенскую набережную с Комсомольским проспектом города Москвы. Для растранжиривания времени, он зашел во двор, попетлял в палисадниках между домами и вышел на проспект, успев за это время напугать пару бездомных собак и довести до истерики двух подружек-бабулек, предложив им бесплатные места в аду. Денница завидел через дорогу яркую вывеску круглосуточного магазина, аккуратно приютившегося на углу жилого здания, и направился туда… – Сколько?.. Этот вопрос заставил замолкнуть на минуту всех, кто галдел под дверями аудитории, значившейся в расписании сессий под последним июньским номером. Лицо отобразило молчание. Державшие зачетку пальцы с запозданием залистали странички. – По высшему… разряду, – шевельнулись губы Марины. – Поздравляю!.. – первыми разделить радость кинулись на шею рядом стоявшие одногруппницы. Марина устало улыбнулась. Еще поздравления, пожелания удачи тем, кто еще не сдал. – Теперь можно спокойно умереть, – проговорила Марина, с серьезным видом шутя. – Сколько спала-то сегодня? – спросил кто-то из парней. – Часа полтора, – ответила она. – Пойду домой. Всем пока, еще раз удачи… Марина проснулась в своей кровати около половины десятого вечера. Со страшной головной болью. Страсти и переживания последнего, самого сложного экзамена улеглись. Сессия сдана. Целиком на отлично… Почти целиком на высшие баллы по десятибалльной. Теперь действительно можно было… отдохнуть. Теперь никто не смог бы сказать, что она тупая. Марине не приходило в голову, кто бы это должен был говорить. Она с трудом влезла в тапочки. На компьютерном столе валялась сумочка, рядом горой расползались распечатки, на стуле – вещи. Взгляд Марины привлек внушительный талмуд, и она еще раз удивилась, сколько всего способен запомнить человек за такое короткое время. Она подошла к столу и остановилась, созерцая. Из раскрытой сумочки торчала зачетка. Марина снова взяла ее в руки, открыла эти страницы, остановила глаза на потухшем мониторе. – Провались все… в бездну, – произнесла она, кидая зачетку на столешницу. Внутри творилось что-то странное. Организм еще не успел привыкнуть к тому, что его не пичкают информацией в астрономических количествах и пребывал в недоумении. На сердце не было ничего, кроме пустоты и отвращения ко всему, что совершалось в последние дни. Дело было сделано. Самой себе и остальным было все доказано. Теперь можно смело вершить, что заблагорассудится, шельмовать все, каким хотелось образом. Все, что было ей ненавистно. А ненавистна ей была сама ее жизнь. Вместе с этой дурацкой улыбкой, натянутой на лицо, музыкой, под которую она танцевала, одеваясь с утра, и блестящими результатами по учебе. Марина достала из сумки мобильный телефон. 21:45. Что ж, теперь утешало одно. Сегодня можно выпить столько пива, сколько она пожелает, просидеть на лавке пару пар штанов и расцарапать этикетку ногтями до микроскопической пыли. А завтра… у нее не было завтра. Мара подошла к шкафу и вызволила оттуда сложенные джинсы. Секунда и она уже влезла в них, затягивая на бедрах пояс. – Африканская какашка!.. Это было новое ругательство. Монеты со звоном посыпались на пол. Марина, крякнув, села на корточки, перегораживая вход в магазин и принялась собирать свои сбережения. – Руки-крюки, блин, – проворчав, наградила она себя комплиментом. Мимо нее шагнул человек, так близко, что она едва не потеряла равновесие и не свалилась. И это еще не пила. «Поаккуратнее нельзя, что ли? Вот баран!» – подумала Марина, зло взглянув вслед вошедшему мужчине. Она дособирала деньги и встала, застегивая нагадивший отсек кошелька для мелочи. Мужчина, с ног до головы в кожаном прикиде, с длинными светлыми волосами направился в дальний от входа отдел. – Бонджонро, дорогой! – воскликнул он, подавая руку парню, стоящему перед шикарной мясной витриной. – Как дела у тебя, красавец? – Ола, всесильный! – приятель ответил на приветствие широкой голливудской улыбкой из-под черных усиков, переходящих в бородку. – Как всегда, скучать не приходится! А как твои успехи на взрывоопасном фронте любви? Марина, которая уже направилась в свой любимый пивной отдел, вздрогнула от звука знакомого голоса. Она коротко повернула голову. За холодильниками со всякой водой не было видно, кто стоит у соседнего прилавка. Неужели это и вправду Денис?.. Марину передернуло с ног до головы: вот это подстава!.. – Замечательно!.. Я, кажется, вновь почувствовал себя молодым! – ухмыльнулся в кожаном блондин. – Значит, птенчик попался в лапы кондора? – продолжал светить зубами Денис. – Конечно попался! Куда же она денется, моя маленькая птичка?.. Считай время, не позже чем к утру она будет моей!.. – Круто!.. А чего у тебя глаза зеленые?.. – Черт, забыл, – проворчал Самуил. Он несколько раз моргнул, превращая радужную оболочку из ярко-зеленой в темно-коричневую. – Ты думаешь, так лучше? Да? А Агни, по-моему, любит зеленые. А вот Диаша такие. Видимо, они ей напоминают кого-то… Да не тебя, не скалься! – пнул Самуил своего знакомого в плечо. Он порылся в заднем кармане брюк и, достав оттуда обручальное кольцо, водрузил его на безымянный палец. «Интересно, откуда этот взялся?» – раздумывала Марина, вслушиваясь в громкий разговор. Она слегка выдвинулась, пытаясь заглянуть за навязчивые бутылки газировки. Мара стояла одна в отделе, где куда-то подевался продавец, и твердо решила не уходить без своего пива, кто бы тут ни базарил. – О, эта дьяволица в черном!.. – издал возглас Денис. – Держу пари, ты обдумал свой план, когда лежал с ней в постели! Ну говори же, знаю я твою поганую натуру!.. – А как же, – улыбнулся кошачьей улыбкой Самуил. – От Дианы исходят такие флюиды, что только лови… – Погоди, ты в таком виде заявился к железной дамке? – спросил Денис, оглядывая одежду Князя. – Я что, дебил?.. Я к ней пришел в черном костюме, как настоящий дьявол, столь же беспросветен, сколь влюблен, – Самуил завел глаза под истошный хохот Дэна. – Я не виноват, что Агнесс не переваривает кожаные шмотки. Но ничего, привыкнет потом… – Я же говорил тебе: они всегда на такое клюют! – обрадовался действенности собственного совета Денис. – Расскажи, как все прошло! Она долго сопротивлялась? – живо поинтересовался он. – Что у вас было? – Все, как я планировал. Сначала она, конечно же, не верила, хваталась за меч, ты потом посмотришь по зеркалу, как это забавно выглядело. Но потом я пустил в ход свой неотразимый взгляд и вспышка!.. Против этого она не устояла. Бросилась ко мне на грудь, рыдая, как раскаявшаяся грешница. Обнимашечки, все такое… – Ба!.. Как пикантно… – Очень. Особенно в кольчуге. Никогда в жизни не испытывал такого рыцарского объятия, – Князь поежился. – Это было ужасно. Но это мелочи. Если ее переодеть, как следует накрасить, то получится сущая карамельная вазочка… – Что ж ты ее прям там не переодел? – повел бровями Денис. – Скажешь!.. Агнесс не из тех, кто будет срывать с себя все при первой встрече. Она даже поцеловать себя не дала, такая скромная… Однако это тоже неважно. Потому что теперь она в моих руках, я ее король и божественный кесарь. Пусть она взглянет внутрь себя: там буду я, спросит свою интуицию и услышит про меня, обернется вокруг, и там будут только мои глаза. При помощи своих объятий я перекрыл ее собой везде, куда бы она ни сунула свой очаровательный носик. – Вот дура! – заржал Дэн. – Я бы никогда не стал с тобой обниматься! – Хвала носкам! Мне хватает тех, кто мечтает повиснуть у меня на шее: еще и тебя я не выдержу!.. – мужчины обменялись хищными улыбками. – Эх, осталось надеть кольцо на маленький пальчик, и все будет хорошо. – И она согласилась выйти за тебя так просто, позабыв всю свою добродетель?.. – разочарованно спросил Денис. – А я-то думал… – Не волнуйся: я поклялся ей ни в коем разе не оскорбить ее невинности, – успокоил Самуил. – Только тогда она сменила гнев на милость. – Ты поклялся? И она тебе поверила?.. Нет, она не просто дура… – покачал головой Денис. – Она дура в кубе!.. – Эй, полегче про нее, понял?.. – Понял! Прости, – Дэн развел ладонями. – Ух, я чувствую, через пару дней ад будет ходить ходуном!.. – потер он в предвкушении руки. – Да, когда я выиграю битву у Михаила и женюсь на его девке, тогда уж мы оторвемся по полной. И вам кое-что перепадет, понимаешь меня? – Самуил повел бровью. – Как не понять, – еще больше оживился Денис. – Что может быть прекраснее лакомой косточки, упавшей с изобилующего стола счастливого господина?.. – Скажи, ведь тебе давно этого хотелось, да?.. Ну признавайся, теперь можно! – подбодрил знакомого Самуил. – Еще бы!.. Знаешь, когда мимо тебя ходит такая задница, удержаться еле хватает сил!.. – Теперь тебе больше не придется себя сдерживать, – сказал Самуил. Его глаза рассеянно уставились на прилавок. – Ты что, за колбасой пришел? – За колбасой иного рода… – задумчиво протянул Денис. – Только что-то отсутствие затянулось. В это время за прилавок заступила молоденькая продавщица. – Опять Вы? – искоса посмотрела она на Дениса. – Угу, – он перегнулся через прилавок. – Хотя я думаю, мы можем и на ты. – Вы будете что-нибудь брать или нет? – кивнула на него девушка. – Хороший вопрос, – согласился Денис. – А что у тебя есть?.. – Молодой человек, – начала продавщица, с трудом себя сдерживая, – я, кажется, еще вчера… – В самом деле, что ты навязываешься? – внезапно выступил Самуил. – Не видишь, девушка торопится перекусить еще раз, не так ли?.. – он перевел на нее взгляд. – Думаю, ей это уже не понадобится … – молвил Денис. Девушка хотела возмутиться, но вдруг замолкла, как кролик на удава глядя в глаза Самуила. Ее ребра поднялись и застыли на вдохе. Неверный шаг назад, и она едва не свалилась на пол, натолкнувшись на какой-то ящик. – Пойдешь с нами? – проговорил Самуил самым очаровательным тоном. Он приблизил лицо и, не отводя черных глаз, смотрел на девушку. – Подумаешь, я тоже глазами стрелять умею! – воскликнул Денис обиженно. В следующую секунду в магазине веером осколков рванула лампочка, окна задрожали, послышался звон бутылок из соседнего отдела. – Завянь, а?! – сверкнул зрачками Самуил. В следующий момент прилавок, на который он опирался локтем, запах тухлятиной, стекло пошло косыми трещинами, и колбасы развалились на зловонные куски. – Не видишь, я разговариваю?! – Уж ты разговариваешь! – засмеялся в голос Дэн. – Черт, кто-нибудь продаст мне пиво в этом чертовом магазине?! – послышался вопль. Денис и Самуил обернулись. Кричали из-за угла. Чтобы увидеть, кто это был, мужчины миновали серединную витрину и уставились на девушку. Марина стояла, расставив ноги и сложив руки на груди, и метала молнии. Ее глаза смотрели куда-то вбок. – Ты ее знаешь? – спросил Самуил вполголоса. – Да, она живет в соседнем доме, – кивнул Денис. В этот момент подпиравшая стену продавщица очнулась и, оглядевшись по сторонам, как будто в первый раз все видела, тихо бросилась наутек. – Что-то мне кажется в ней знакомым… – прищурил глаза Самуил. – Ты не ощущаешь?.. – Есть немного, – отозвался Денис. – Но я не думал… – Проверь-ка, – велел Князь. – Как скажешь. Денис, не мешкая, шагнул к своей старой знакомой. – Привет, – поздоровался он. – Давно не виделись. – А, Дэн, привет! – Марина повернула голову и поглядела на него, словно только что заметила. Ее лицо озарила самая дебильно наигранная ухмылка, на которую она была способна. – Как дела? Как успехи? – Прекрасно, – ответил он. – Надеюсь у тебя так же. – Лучше не бывает!.. – выпалила Марина. Ее рука резко поправила волосы. – Что-то не похоже, чтобы ты была особенно счастливой… – А ты не верь глазам своим! – ее наглый тон и взгляд вонзился в его лицо. Денис наклонил голову вбок. – Я никогда им не верю, – молвил он. – Глаза врут, ощущения всегда правы. Пойдем со мной, и ты тоже в этом убедишься. Марина увидела, как в его зрачках завертелись черные угольные искры. Внутри нее что-то встрепенулось: она отчетливо вспомнила, что уже видела такие, только где? Голова резко отказалась думать, дыхание перебило, колени подогнулись сами собой, а в горле ужасно запершило… К ней протянулась рука Дениса, касаясь ее плеча, а на его лице заиграла узнаваемая кощунственная улыбка. – Лапы убери!!! – зло крикнула Марина. Она ударила его по ладони, ее негодующий взор испепелил на месте. – Поищи себе других дур, усек?! – Усек, – его глаза превратились из костра в камни. – Только вот ты не пожалей потом: как бы не проклинать всю жизнь этот день, безутешно рыдая в подушку. Его выражение лица сказало за него остальное. Марина почувствовала, что он знает про нее все до самого дна. – Пошел ты к черту! – в бешенстве вскричала она. – Катись!.. Марина развернулась на своих высоченных каблуках и ринулась вон из магазина. Дверь на улицу гулко хлопнула. – Ну? – спросил Князь, когда приятель подошел. – Черт знает, – пожал плечами Дэн. – Вроде ничего. Марина чуть не скатилась с лестницы, едва удержав себя на ногах. Ее серо-голубые глаза вперились в вечереющее небо. Мозг внезапно, как светом софитов ослепляет глаза, озарили воспоминания. Неотчетливые, сначала плохо ясные, они вдруг обожгли ее, как скрытые под слоем золы горячие угли. Она вспомнила, где видела этот взгляд. Марина не знала, что едва она выбежала на улицу, к ней подлетел, набросившись невидимыми руками, Сергей. Он был в таком восторге, что еле удержался от того, чтобы, материализовавшись, не кинуться ее обнимать. Уж он-то ведал, какова цена этому ее «катись». Ираклия Сергей узнал бы сразу из тысяч таких же смазливых разгильдяев. Более того, с тех пор как этот голос прозвучал в кабинете Князя, предлагая отправить его в пыточную, он распознал бы его даже с завязанными глазами. Сколько раз уморительно может пошутить судьба? Когда Сергей впервые увидел его в своем дворе, он чуть не сел. В голову ему пришла лишь одна отчаянная мысль, что его по-прежнему преследуют, что его вычислили, несмотря все меры, которые принял Михаил, чтобы сменить его имя и образ в личном файле Базы информации. Только через целые сутки в его мозгу все-таки скрутилось то, что генерал оказался рядом с ним случайно и что он совершенно не знает о присутствии тут Сергея. Однако легче от этого не стало. Кошмарная ночь была пережита накануне им и Светланой, ангелом-хранителем Анны и его подругой. Светлана не знала пятого адского генерала в лицо и находилась в полном недоумении от начавшегося в подъезде шабаша. Предвидя реакцию молодой хранительницы, Сергей держал информацию в секрете до последнего. Но когда Аня и Марина переступили порог квартиры и зашли в гостиную демона, Сергей больше не имел права молчать. – Света, сейчас твоя главная задача как ангела быть мужественной и хладнокровной, – проговорил он изнывающей от недоумения и плохих предчувствий Светлане. Когда псевдо-Денис увел на кухню Аню, Светлане стало плохо до тихой истерики. – …Светочка, я тебя умоляю: ну адский генерал, ну не первый же, и нам не первым достался,- успокаивал Сергей, краем глаза следя за обстановкой в комнате. Он бы в жизни не отправил Свету одну на встречу с этим изобретательным извергом, но теперь ставки встали между тем, чтобы оставить ее или Марину. – Сережа, я не могу!.. – Сергей взглянул и увидел, что Светлана заламывает запястье чуть ли не на сто восемьдесят градусов. – Так, спокойно. Света, смотри на меня. Эти адские генералы ничуть не страшнее обычных демонов. Вспомни… Постой, ты вспомни, когда мы прыгали из окон школы… когда попадали в эпицентр фанатского буйства… когда в нас летели петарды… разве это было лучше?.. Ведь все обошлось. Обойдется и теперь!.. Сергей говорил и не знал, как бы среагировал он сам. Когда он впервые остался в аду один на один со всеми генералами сразу да еще и падшим архангелом, тогда он ни за кого не отвечал… А как страшно было потом ходить по этим каменным коридорам… К его удивлению, Света вняла увещеваниям и как-то очень быстро взяла себя в руки. – Иди, я сейчас приду к тебе, – направил он ее к порогу. Дверь захлопнулась. Сергей, пройдя мимо Марины, убедился, что пока что опасности для нее нет. И после этого сразу же рванул в кухню. Он двигался по квартире, чувствуя опьянение от темноты. Воздух вокруг него сделался живым и повиновался каждому мановению руки пятого генерала. Сергей ощущал это. Внезапно до заворота кишок пожалев, что отправил Свету одну, боясь, что Ираклий вызовет ангела на контакт и тогда неизвестно что… Да он задушит его собственными руками!.. Переживая эти совсем не ангельские настроения, с колотящимся сердцем Сергей бросился бегом. На кухне горел какой-то мерзопакостный светильничек, от которого света больше не становилось. – Светик… Сергей остановился. В кухне было пусто. Осознавая, как тело наполняется окружающей чертовщиной, он еще держал свой разум в рамках осознания того, что все это лишь игра демона. Вдруг его взяли за плечи. – Господи!.. Он вздрогнул, разглядев перед собой лицо Светланы. Оно было неестественно бледно и казалось жутко близким и ненастоящим. – Сережа. – Откуда ты тут? Напугала до смерти!.. – Я стояла у балконной двери. Ты меня не видел?.. Она говорила шепотом. Сергей понимал эту обстановку, действующую на нервы, играющую с мозгом. – Ты говоришь, он такой же, как все демоны?.. Почему же он умеет делать то, чего не умеют другие?.. – Света, это ты?! – неожиданно Сергей схватил ее за предплечья, словно желая промять до костей. – Да я это! Ты с ума сошел?!.. В этой паузе возник настоящий страх. Сергей смотрел на блеклый фантом с побелевшими губами прямо у своего лица. Кухня растворилась перед ним, и на многие километры назад ушли стены, зазвучали неслышные голоса толпы. И на него протянутое женское запястье в золотых браслетах. Она вскрикнула, чувствуя сжатую до боли руку в его ладони. Щека Сергея хлестко вспыхнула от пощечины. Одновременно он двинул по воздуху, отмахнулись чьи-то пальцы. Сергей схватился за виски, стряхивая с себя налет атмосферы. Света забилась под подоконник и рыдала. – Сгинь от меня, нечисть!.. – Света, это я, Света!.. Вот тебе крест, это я! – Сергей наконец догадался перекрестить себя. – Это фантомы, ловушки для ангелов!.. Окстись, он вытаскивает их из нашего подсознания!.. Дрожащие пальцы Светы рванули из-за воротника и осенили себя три раза золотым кулоном в виде сердечка. – Боже, помилуй… – она расплакалась еще сильнее. – Слушай теперь, – произнес Сергей. – Во-первых, говори тише: он может нас услышать даже из того мира. Это не какое не адское место, это обычная кухня в обычной квартире. Просто он захватил ее и делает с нашим разумом, что хочет. Это наши же страхи. Слушай, Света. Я должен тебе рассказать прямо сейчас: я был падшим ангелом, я видел ад и увидел его теперь снова, и ты мне показалась демоном. Не более чем потому, что я все это пережил. Но я это я, и ты это ты, этого он изменить не может, слышишь?.. – Почему ты всегда об этом молчал?! – не выдержала Света. Ее зрение померкло. Сколь молода и чиста она была, чтобы не видеть в кухне ничего кроме кухни, но и она сейчас боялась. – Неважно!.. Не об этом сейчас речь. Слушай дальше: этот генерал… Ираклий. Я ему сильно насолил в аду, и, видимо, он пришел за мной или за моей Мариной… – Как так?.. – Светино лицо пригрезилось обезображенным искусственным отблеском светильника. – Неважно!.. – ответил Сергей, чувствуя, что повторяется. Времени объяснять и вправду не было. Но он ставил в опасность Свету и Аню. Если бы он сейчас сказал, что наступил на хвост не только Ираклию, но и еще пяти генералам, а также дьяволу и его жене, она, наверное, удавила бы его от испуга. – Где Аня?.. – Она… на… балконе, – проговорила Света, заикаясь. – Курит вместе… с ним. – Отлично! – отозвался Сергей, сам не понимая, что отличного. – Давай вставай скорее! Мы должны быть рядом с ней! Пойдем, я с тобой!.. Пока ангелы возились на кухне и калечили друг друга милостью мастера обманов, между господином, именуемым теперь Денис, и Аней происходил на балконе следующий разговор. – Хороший вечер, – говорил он. – Ничего, – пожимала плечами Аня. – Ты любишь вечера? – Только темные. – Отчего?.. – Из-за них не замечаешь изъянов. Иначе не станешь встречаться ни с кем, – ответила Аня. – Темнота вскрывает черные ящики мечты?.. – поинтересовался Денис, как всегда, в изысканном стиле. – И ящики желаний. Не стоило удивляться поведению Ани, которому так дивилась Марина. Дело в том, что стихия, которая атаковала при входе в это новое логово генерала, заставляла вылезать наружу худшие качества. Те, которые обыкновенно подавляли, считая их недостойным поведением. Они были у каждого свои. Были они и у Марины, только не столь дерзкие и отсроченные во времени. Сергей и Света ворвались на балкон и остановились вплотную друг к другу, тихо уставившись на генерала. Он их не видел. Считая, что сделал достаточно для нейтрализации ангелов, он теперь обрабатывал Анну. Вернее, довершал ее обработку. Сергей слушал неспокойное дыхание Светы у себя на уровне груди. Что делать? Он знал, что она хочет это спросить, но не знал, что отвечать. Он понимал, что Света сейчас использует все свои связи с Аней, чтобы убедить ее закончить разговор и уйти. Но дело приняло слишком большие обороты. Аня затянулась сигаретой и выпустила клуб серого дыма в иссиня-черное небо. Внезапно Сергей встрепенулся. Он почувствовал, что Марина вышла из комнаты и слоняется по коридору. В это же момент тонкой ниточкой интуиции он уловил перемену в Ираклии. – Света, я должен проследить за Марой. Держи Аню, не отпускай ее к нему, слышишь? – прошептал он Светлане в самое ухо. И она даже не успела сказать нет, как Сергей, просочившись сквозь окно, уже летел за Мариной. Комбинация иллюзий была разыграна Ираклием виртуозно. Мозг Марины помутился, боясь, что что-то случилось, она сама себе создала видения и не увидела ни Дениса, ни Аню на балконе. Продолжая поиски и желая одновременно бежать, она уже думала, что они уединились, оставив ее одну. Сергей знал, что демоны не умеют управлять временными потоками, зато сознанием – достаточно для того, чтобы одновременно Аня думала, что он с ней, а Марина увидела его представшим пред своими очами. И тут начиналась совсем другая тактика. Если с Аней это был простой флирт напропалую, то с Мариной, ощутившей неладное в этом странном человеке, он выбрал вариант извивающейся правды. Как все бесы, Ираклий легко мог прознать про тайные и страстные желания, если они относились к епархии преисподней. На них, а именно: на самолюбии, гордости и вечном подспудном желании доказать окружающем свое первенство – он и решил сыграть. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы Сергей в последний момент, когда дело казалось уже проигранным, не пошел на крайнюю меру, которую можно было применить только один раз при разрешении определенной дилеммы. Он просто дал Марине электрошока. Перевернувшемуся сердцу и сознанию он врезал сильно, посылая в нервную систему сигнал из всего, что было в ней настоящего, хорошего, светлого. Резкий контраст, удар сердца помог Марине в одну секунду протрезветь и прийти в себя. И тогда единственным, что она почувствовала, был страх перед этим чудовищем и желание бежать. Выручил и крест, о который Ираклий обжегся прикосновением и который он не ожидал увидеть на шее этой девушки. В это же время и Аню не удалось закабалить до конца. Умница Света, перепробовав все средства, нажала на правильный рычаг. Нежданно вспомнив о подруге, Аня засобиралась обратно в гостиную и затушила окурок. Дальше все было предрешено. Аня ушла из квартиры следом за Марой. Вечер закончился выигрышем, но Сергей сознавал, сколько крови ушло у них на это. И что Ираклий нашел в них доноров. И хотя с утра, взвесив все факты за и против, Сергей все-таки склонился к выводу, что генерал пришел не за ним и не за Мариной, отлегло от сердца ненадолго. Не прошло и нескольких часов, как позвонила Аня, и девушки, собрав манатки, сами решили пойти в пасть к зверю. Как они не хотели видеть в нем монстра, так не желал и Ираклий заканчивать партию поражением: из их памяти по их же попустительству стерлись все вчерашние воспоминания. Добровольно и сами того не ведая, они вступили в игру по правилам демона. Уверенные, что доведут ее до победы. Ираклий принял брошенную ему перчатку. Со Светой пришлось объясняться долго. Она молча глотала слезы. Ей пришлось поверить в его историю. И спрашивать почему? Почему он не говорил ей раньше. Следующий вечер Сергей помнил как сейчас: они просидели на крыше, держась за руки. Он знал, а она предчувствовала, что самое сложное им вдвоем предстоит впереди… И вот сегодня настроение предвещало самое плохое, и чувства Сергея достигли своего пика. Когда Марина в очередном приступе отчаяния направилась за пивом, ангел мог, конечно, подозревать, что она пересечется с Денисом. Но что она встретит самого Князя… Сергей бы подумал, что это злой рок, но ничего не успел подумать. Он всеми руками и ногами пытался вытолкать Марину из магазина, но, увлеченная и пораженная до глубин сознания разворачивающимся за витриной циничным разговором, она не слышала ангела ни ушами, ни сердцем. Да, взаимопонимание их за эти дни, похоже, не выросло!.. И когда Сергей осознал, что Князь в ответ на ее возмущенный скорее низостью собеседников, чем отсутствием продавца на месте, крик, прочувствовал его присутствие гораздо лучше, чем мог это сделать увлеченный своими развлечениями взбалмошный Итальянец, то он смекнул, что, если сейчас же не отойдет от Марины подальше, ее не спасет ничего. Если Князь расколет, кто ее ангел-хранитель, одного удара ногой будет достаточно, чтобы вылететь через стекло, и уж вряд ли в таком обличии ее ждут в раю!.. Задержав дыхание и сжав кулаки, Сергей вылетел из магазина на реактивной скорости и – а он должен был это сделать, чтобы его не распознали – прервал все связи с Марой, оставляя ее один на один с ее проклятием Денисом. Из-за самых ближайших облаков он наблюдал за девушкой в ситуации, где все зависело только от нее. И это было по-настоящему ва-банк. Но и тут счастливчик Сергей не прогадал: зная замашки демонов, он понял, что генерал для усиления воздействия будет пытаться прикоснуться к ней. Но он также знал и Марину: больше всего на свете она ненавидела, когда распускают руки. Даже если бы не осознанно, то инстинктивно, она бы ударила его по пальцам и послала бы гулять на все четыре стороны. Так и случилось. И Сергей был счастлив. …Сколько дней он боролся в этом игрище, выступая третьей стороной во вновь вспыхнувшей теперь опосредованной битве с генералом удовольствий. Он помнил, что первым делом, когда стали понятны все обстоятельства, вызвал Свету на разговор, чтобы обсудить стратегию действий. И пока обе стороны готовились к взаимному наступлению: девушки красили глаза и ногти, а Ираклий выливал на себя тонны лака для волос, ангелы пришли к решению, что надо сделать все, чтобы генерал потерял к девчонкам интерес, либо чтобы девушки забыли про него. Насколько Сергей изучил характер бесов наслаждений, у него были основания думать, что их начальник может потухнуть так же легко, как воспламенился. Но жизнь закрутила свое. Каково было удивление встретить в ночном клубе еще и Казимира, как будто одного генеральского демона не было достаточно. И когда Каз стал приставать к Марине, Сергей всплеснул руками и в беспощадной ярости почесал кончик носа. Ну сколь надо было быть продвинутым, чтобы снова свидеться со своим бывшим начальником. Это была судьба, видимо. Но Сергей не хотел в это верить. Он поблагодарил Бога за то, что Марина воротила от генерала страха нос, как от тухлой рыбы, и за то, что девчонки нормально добрались домой. И одновременно ангел усердно боролся против того состояния, в которое умудрился-таки ввести Марину Ираклий. Двое суток сама не своя, дьявольски дерзкая, она вышла из-под всех граней контроля. Однако Сергей предвидел, что это временное явление, и действительно, через несколько дней зажженные генералом устремления потухли без подлитого в огонь масла… Вскоре Сергею и Свете удалось констатировать, что Ираклий утратил свой прежний запал. Он стал все реже проявляться на квартире, все больше зависал где-то в других местах. Первый набат после нескольких дней затишья возвестила Света. Генерал нарисовался вновь и делал все, чтобы зацепить невзначай Аню. Анна же, по ее словам, начала проявлять все большее и уже болезненное внимание к Ираклию. Нутром Сергей ощущал, что и Марине он не безразличен. Ужасное столкновение в вечернем парке. Ираклий в толпе своих подчиненных, этот настоящий ад в глазах, который почувствовала Марина. Сергей в этот день благословил демона из «крысиной свиты» Алана, который, внезапно вторгшись в веселье, отдал приказ от своего генерала прекратить земные гулянки, потому что они привлекают излишнее внимание легионеров. Грозивший перерасти в настоящий беспредел вечер оборвался, не начавшись. Демоны на время попрятались в норы. – Сережа, я беспокоюсь за нее, – помнил ангел слова Светы по поводу буйства Ани, которая безобразно злилась на Ираклия, так что готова была пойти на все ради мести… Через несколько дней словам хранительницы суждено было стать реальностью. Сергей на всю жизнь запомнил тот пасмурный, с пробивающимся из-за облаков солнцем вечер, в который он вышел во двор, мучимый дикими предвестниками бури в душе Мары, и встретил Свету сидящей на спинке скамейки. Он сразу понял, что это был конец. С замершим сердцем, он уже рядом с ней, и слезы в ее глазах не говорили ничего, кроме одной ужасной новости. У Ани больше нет ангела. Он был первым, кто выслушал этот страшный финал, когда бунтующая гордость упала с подрезанными крыльями и, трепыхнувшись в руке, осталась зажатой чужими пальцами. Падшая в объятия демона душа лишилась охранителя. Последние капельки надежды ушли из ладоней. Сергей остался один. – Прошу тебя, Сережа, умоляю, не отдавай им Марину… Она не должна стать следующей… Не должна… Эти слова были сказаны Светой на прощание. Перед тем как она покинула Землю и устремилась в небеса в поисках новой судьбы, Сергей последний раз сжал ее руку и пообещал всем сердцем, что убережет эту душу. Что будет с Аней?.. Это был вопрос. Оставшаяся без ангела-хранителя, прервавшая связь с небом, опутанная с ног до головы нестерпимой прелестью ада… Теперь она жила с демоном в теле и душе. Что будет дальше? Один Бог знал. А Сергею было известно про жуткие выкидыши и кровотечения, которые случались от связи людей с бесами. Никогда живая душа не воплотиться посредством нее в мир. Теперь Сережа готов был умереть, но не сдаться. Стоически воспринял он новость, что Мара влюблена в Дениса по самые уши. Хладнокровно он принял то, что дальше будет только хуже. Одной ночью мучительно беспрестанных раздумий, когда он вспоминал себя и сравнивал со своей подопечной, ему в голову пришел выход. Он соберет козыри в свои руки и будет играть на победу. Теперь не Ираклий, а он завладеет инициативой. Каким чутьем и анализом надо было обладать, чтобы собственноручно составить план искушений, который вместо того чтобы утопить Марину, поможет ей осознать свои ошибки и выведет из погибельного ступора; какую смелость надо было иметь, чтобы предстать с этим планом перед Михаилом и убедить его дать разрешение. Сергей получил поддержку архангела и теперь действовал решительно и без оглядки. Еще одним вопросом, который долгие дни мучил Сергея, был вопрос «почему?..» Почему генерал греховных удовольствий, обеспеченный и избалованный, который мог позволить себе любые изыски, пришел в этот двор, выбрал себе эту хлипкую квартирку, хотя мог бы поселиться в роскошных апартаментах соседнего элитного жилищного комплекса, почему он, которому были подвластны шикующие красавицы мира, стал играть в игры с самыми обыкновенными девчонками?.. Сергей сломал голову перед тем, как пришел неожиданно простой ответ: Ираклию было скучно. Пресыщенный тысячелетиями всеми сластями Земли, он скучал видеть одни и те же увеселительные заведения, пусть и разные в эпохах и нациях, одинаково безупречные идеалы, однообразно жаждущие взгляды. Он старался хоть как-то разнообразить свое существование и потому охотно пошел на контакт с простыми смертными из воняющего мышами подъезда, блеснул взглядом на брошенный ему вызов поиграть. Игра для него была приятна в любом обличии. И Марина жестоко ошиблась, уверенная в беспорочности своих карт. Порой, глядя на терзания бедной девушки, Сергею казалось, что он сам доходит до отупения. Видя, что после сорвавшихся ожиданий телефонного звонка все катится под гору, набирая и набирая ход, Сергей пробовал и так, и эдак, затягивая узел вокруг шеи и ослабляя его, чтобы дать Марине почувствовать, что воздух в атмосфере еще есть. Он знал, что демоны отработанной комбинацией зацикливают женщин вокруг своей фигуры, делая так, чтобы они начинали дышать только ими. А затем, чтобы покорить до конца, перекрывают этот «воздух», якобы охладевая на время. Разобраться во всех хитросплетениях собственного плана искушений было нелегко: Сергей и сам не осознавал всех деталей того, что вершил, полагаясь на интуицию и на Божью помощь. Когда Марина впала в беспросветное уныние, Сергей только крепче сжал зубы: он чувствовал, что в ее судьбе рано или поздно должна была случиться подобная страсть. К Денису или к кому-то другому, и это искушение должно быть преодолено раз и навсегда. Где-то существует та критическая точка, в которой открываются у души глаза так, как открыла ему их в преисподней Виолетта. Но пока раз и навсегда не получалось, Сергею пришлось задуматься о том, чтобы хотя бы на какое-то время удержать Марину от окончательного падения. Близились экзамены в институте, и если бы сейчас она провалилась, то больше не встала бы. На выручку пришел временный план контрдействий. Если ангел не побеждает в душе Марины, пусть победит что-то другое, но только не депрессия. А кто мог одержать верх над Ираклием, адским генералом? Кто умудрился отдать ему приказ и увидеть его выполнение не далее, чем здесь на Земле? Генерал Алан. Стравив пасть к пасти начальника удовольствий и повелителя гордыни, Сергей видел, что Ираклий опять проигрывает. И сила, которая не давала Марине размазаться в глазах окружающих, поднялась тщеславным трудолюбием, вышла разорвать и разметать все преграды на пути к цели. Однако это была лишь временная мера. Боли не проходили, а только усиливались, и Сергей болел вместе с Марой, мечась в бреду по ночам и только иногда, в безотчетно короткие секунды мирного сна, он находил успокоение, прижимаясь к плечу Марины, ища для нее и себя те далекие мгновения доверия, которые навсегда остались в детстве. Это давало ему силы, когда он, казалось, уже иссякал. Его просьба к первому архангелу исполнилась счастьем в череде однообразного времени, когда одним из вечеров появился на балконе Михаил и коснулся своим крылом ее души. Минуты вернувшейся жизни, и испарились в них все проблемы. Случается история с походом в магазин, рассеянную Марину едва не сбивает на проспекте машина, но Сергей идет на то, что уплотнив собственное тело, толкнуть ее в плечо и тем самым спасти от гибели тела. Однако в тот же час ночь в клубе оживает у нее в сосудах. Сколько карт легло с тех пор, и завязочек завязалось на запястьях… Если Аню Ираклий завоевал ревностью, подстроив, чтобы она заметила его в окне наедине с Мариной, то для Мары пришлось совершить иной ход, показавшись «нормальным парнем». Откуда он знал, что Марина в глубине себя мечтала именно о таком, если демоны были не властны над положительными чувствами людей? Скорее всего, просто догадался по опыту. Плохой девочке нужен был хороший мальчик. Он овладел сердцем, подарив девушке надежду, а затем просто решил ее сгнобить, наплевав на чужие чувства. Ему ли было продолжать непривычное амплуа? Вряд ли бы он вообще появился в ее жизни снова, если бы не случай. Но сегодня для Сергея Мариной произнесены судьбоносные слова. Она послала дьявольского Итальянца к черту, откуда он и пришел, она сумела выбежать из магазина. Когда на всем теле уже висели ярлыки «продано», она смогла сказать нет. Это был результат двух недель войны, во время которых Мара предавала пламени те силы, что мешают ей быть рядом с ним. Сама не зная, что презирает своего ангела. Растущую стену, слезы отчаяния и слепую ненависть к миру Сергей был готов утопить в своих объятиях. Он все простил. Он знал, что это такое. Он сам это пережил. – Что-то тебе не везет в последнее время: эта тоже слиняла, – заметил Князь, глядя на опустевший магазин. – Я просто не особо стремлюсь, – зевнул Ираклий, прикрывая рот ладонью. – Ничего, я подарил ей на прощанье ядовитое прикосновение. Не будь я генерал удовольствий, если к утру она не окажется в психушке или на кладбище с перерезанными венами. – Вот и отлично. А мы где окажемся к утру? Или так и будем болтать до рассвета? – Шутишь! – Тогда пойдем! В момент, когда перед глазами промелькнули все пережитые события, Сергей не мог видеть ничего: радость заслонила его взгляд. Но придя в себя, он вдруг посмотрел в лицо Марины, не понимая, что происходит. Она стояла перед ним бледная, нервы скрутило морским узлом; странное ощущение отдалось в его голове ее образом. Внезапно Мара вспомнила все, что действительно случилось с ней в тот первый вечер в квартире Дениса. И она увидела перед собой фотографию, где этот высокий мужчина, его друг, вместе с ним на стене. Что-то неясно кошмарное сковало девушку по рукам и ногам. Осмыслив все в убыстренных кадрах, она в ужасе оглянулась на дверь магазина и бросилась галопом прочь. Сергей помчался за ней. Демоны вывалились из магазина. – Надо отпраздновать твою свадьбу, – крикнул Ираклий. – А то потом уж не погуляешь как следует, в браке-то!.. Князь ухмыльнулся на плоскую шутку. У него было достаточно хорошее настроение, чтобы терпеть остроты своего генерала. Ираклий остановился на обочине дороги и пронзительно свистнул, засунув два пальца в рот. Через мгновение полным задним ходом, к ним сам собой подрулил новенький двудверный кабриолет. – Кто за рулем? – спросил Ираклий. – Садись, если знаешь, где руль! – разрешил Князь. Мужчины забрались в машину. Ираклий повернул ключ в зажигании, автомобиль рванул с места. Самуил развалился на сидении и врубил музыку. Ираклий, нарушив все правила, светофоры и сплошные вырулил на набережную и по привычке тут же перестроился на встречную полосу. – Идиот! Это не Япония! – проорал на ухо генералу Князь. – Чего?!! – не расслышал Ираклий. – Веди, кретин, говорю! – А-а-а-а! Так я веду!.. – Куда?! На стадион, что ли?! – А куда надо?! – В монастырь, улитки тебя забери!.. – Ты уверен?! Я могу!.. Монастырь-то женский! – расхохотался генерал. – В центр рули! – велел Князь. – Хорошо! Ираклий резко развернулся и вдавил газ до пола. – Держись, столица! Мальчики идут развлекаться! – почти по-индейски выкрикнул генерал. Автомобиль, лавируя между несущимися сквозь вечерний полумрак иномарками, полетел на всех парах на главные улицы Москвы. Собирать дань со страстей… Глава 64 Ночь одела палантинами столицу России. Земная темнота пришла в рай. Густой, как туман, мрак завладел адскими улицами. Последние блики заката ушли за горизонт. Беззвездный черный небосвод скрыл ангельский мир, объединяя его с грешной Землей и падшей преисподней, перемешивая друзей и врагов. Черные облака обволокли воздух, пряча отблески атмосферы, оставляя первого из архангелов стоять на коленях одного и молиться Богу. Сложенные руки на груди Михаила, ушедший в себя взгляд; разделенные темнотой, каждый теперь одинок и далек от другого. В забытом уголке ада, в потерянной между камнями комнате, привалившись к стене, на своей кровати – Диана. Ее глаза безмолвствуют в пустоте, бокал вина кровью алеет в руках, покрывало едва скрывает ноги. Подходила Земля к логическому завершению. Ад свернулся как живой белок, остывая мертвым под золотящимися пальцами. Райский сад пришел в запустение, опустился на потерянные степи планеты. Все было кончено для Дианы. Последней надеждой в минутах прошлого оставался Михаил. Тщедушной, правда, надеждой. Но Княгиня до последнего верила, что чары Агнесс победят его. Но нет, оказалось, что даже безумно любимая не может переломить истлевшие под адскими планами принципы… Что и требовалось доказать. Демоны шли к победе, падая, окровавленные черной кровью, отдавая в никуда мгновения своего дыхания. Ушедшие в небытие души, которые, умершие, выстилали преисподнюю. Совокупляясь грехом, тьма единым целым, потухшим и бурлящим мраком соединялась руками Самуила вокруг Земли. Это снова была победа его одного. Княгиню не мучила потерянная душа. Исчезнувшая в артериях мужа судьба. Она давно отдала свою жизнь ему. Только досада еще жила в жилах: даже ее отчаянный бросок остался без всякого ответа. Конечно, она была не настолько наивна, чтобы полагать, что первый архангел кинется на нее, как пацан. Но чтобы не выказать вообще никаких эмоций, не побледнев, не вздрогнув, когда на него обрушивают все страсти мира… это было уже слишком. Похоже, эта скала в потерявшем движение мире осталась стоять одинокая, мертвая, но нетронутая. Уж кто его мог тронуть, если не смогла этого сделать сама Диана?.. Каково же с ним приходилось Агнесс… Княгиня готова была заложить обручальное кольцо, что он обращался с ней, как драят рядовых легионеров. Поблекшие губы коснулись живящей красноты вина. Нет, она не позволила бы себе упустить шанс повисеть на Михаиле, даже если бы на следующий день исчезала с лица Вселенной. Но сейчас ее заставляли жалеть об этом ушедшие силы, раскалывающаяся голова и тошнота в левом боку. Ничего не осталось от Дианы, все она вылила в него. В это холодное, застывшее, как его меч, сердце. Да черт его возьми, даже зажравшегося Самуила было соблазнить проще!.. Как на одноцветной радуге, на монотонном времени шли мысли. Возможно, его заводили лишь девушки с оружием в руках?.. Еще не поздно попросить Алана научить ее махать мечом. Непроизвольно мелькнуло в голове. Но она тряхнула волосами. Нет, этому ничему не свершиться!.. Никогда… Никогда. Холодно-синие глаза Дианы устремились в мрачные своды комнаты. Там, наверху, она знала, кровавым потом исходит тело человечества, а вместе с ним тает и тело главного легионера. Михаил поднял зрачки. Сердце в груди редко трепетало, как догорающая в чужих руках голубка. Оно расплавлялось большей болью, чем могли договорить глаза. – Куда вы все бежите от меня? Оставив одного, рыдая сами. Вы бьете в сердце, Беззащитен перед вами я. Оружием пронзать мне подреберье Не было так больно… Тихим шепотом мыслей исходили, струясь по груди, и спускались вниз бесцветными лучами непроизнесенные слова: – Агнесс, ты где? Меня не слышишь. Зачем покинула в слезах? Моих ты слез не видела Сегодня, Но были в сердце слезы, А не на глазах. Не слышишь ты меня, Не можешь слышать… Мне ближе стала вдруг твоя сестра, Из адских из камней, Неровно дышит, Ко мне сегодня вновь пришла Она. Диана… Где ты? Умоляю Тебя: Остановись, Постой… И стуком побледневшего сердца из глубин преисподней ответом звучало несказанное, что мог услышать только он. – Не извинюсь я, Михаил, Уж поздно. Пробил наш час давно. Не быть вдвоем вовек с тобой. – – Скажи, зачем… Ушла ты с Самуилом?.. Его любить никто Не воспретит тебе. Но ты в аду себе всю жизнь Разбила, И мне судьба – Страдать из-за тебя Теперь. – – Страдать? Мужчины ли страдают? Они лишь думают о том, Чего сейчас хотят. Ужель не помнишь: Я была с тобою, Ты предал И ушла к нему тотчас. – – Диана, ты опомнись, Ангел, Ты первая помощница моя, Не предал бы тебя я никогда. Люблю я, Как сестру твою, родная, Люблю тебя, как и ее, всегда. – – Ах, любишь ты? Скажи на милость: Где доказательства любви? Здесь было б больше к месту, Когда к моим ногам Весь мир бы бросил ты. – – Диана, мир мне не подвластен, Я лишь хозяин сам себе, Я выбрал Господу служенье, И выбрал я любовь к тебе. – – Да, Михаил. И ты безумен. И это слабость, Боль и страх. Передо мной другая радость, Что наслаждаться мне дала Всем миром, Властью и великолепьем, Всем тем, Чем я владеть могла. Скажи теперь, Архангел силы, Ты, может быть, мне тоже Это предлагал? Или, быть может, Ты хотел оставить Меня как запасной вариант? Чтобы когда сестра наскучит, Я приходила бы К тебе И вам, прекрасной паре, Дивной, Была б помехой? Нет, Достойна больше Получить я, Мой дорогой, Чем половину Всех твоих побед. – – Диаша, Где же половину Тебе я предлагал всего? Я отдавал тебе себя Всецело. Нельзя отдать ведь половину Сердца своего. Я всем принадлежу, Поверь мне, И так же, как Агнесс, Принадлежал тебе… – – Молчи! Я больше никому не верю! Я ненавижу всех, И места в сердце Нет в моем тебе!.. Ты лишь горазд пренебрегать, Потом ты плачешь. Плачь теперь сильнее, Ведь видеть я хочу, Как слезы рвутся ранами Из сердца, Как ты умрешь от одиночества, Когда и я умру!.. – – Диана, больно… Тебе я вижу, Как и мне… Диана, Изменить не можем Мы прошлого, Но будущее Ждет нас В тишине. Вернись, Я на коленях умоляю… Вернись на небо, Не ко мне… Себя избавишь ты от смерти, Спасешь ты душу, Преданную мгле… – – Как это трогательно! Умоляет! Когда ушла его Агнесс! Отрезаны пути, Я не вернусь, Архангел, Ни к тебе, Тем паче не вернусь На небо. Была царицей ада, Сгину я в аду… – – Ты преисподним Пламенем одета… И гордо сносишь Ты напавшую беду. Но вижу: Ты страдаешь горько. Диана, Я тебя прошу … Ты знаешь, Навсегда закрою Глаза на то, Что было, И вовек Не вспомню происшедшего С тобою. И если сердце по Агнесс страдает, Не думай, Что тобою не болит оно сейчас, Поверь, Я более всего на свете, Прижать к груди Хотел, чтоб уберечь, обеих вас… – – Смешно вдвойне! Тем паче, Мой архангел! Окончен бой, Ты проиграл. Я проиграла тоже. Падший ангел, Приравнена к тебе, Первейший из бесплотных сил. Твой Бог нас приравнял! За то благодари! И посмотри ты на себя! Давно ты никому не нужен, Ты впал в обман, И истиной своей Мы раскусили в сущности тебя. То, что одним лишь Богом Ты был на свете жизнь всю увлечен! Меж тем, Взывает женщин сердце, Чтоб мир принадлежал С мужчиной им вдвоем! – – Диана… – – Замолчи! Я погибаю, И ты страдай, Коль хочешь, Что погибну я, Что ты не смог сберечь Меня. Один останешься Среди поверженных людей, Узрев окутану подругу Властью адской И дьявола под руку с ней. Меня тогда уже ты Не увидишь тоже… Грудь Дианы поднялась, впуская в себя удавленный воздух преисподней. Черные ресницы догорали, не освещая мрака. Готовилось сердце к последним словам: – Ушла, Когда отчаянно трубили, И ангелов был вой на облаках. Ты говоришь, Тебя мы отпадением убили, Но сам ты виноват. Ты был и ты сейчас не наш. И я ушла К архистратигу власти, Тому, который Под ноги мои Бриллианты мира предлагает И королевой называет Жен своих. И он единственный, Кто может Меня завлечь и силой удержать! Покой мой ночью потревожить, Мне от него не убежать! Его я одного Боготворила и любила, Тебя я не любила никогда, Смирись! Он тот, к кому в оковах сердца Я предана на вечные века, Сопротивляться не могу я больше, Я властью заворожена его, Покорена. Приди ко мне, К тебе взываю, Мой муж, Ты дьявол, Ты мой Князь. В тиши ночной Ты, камни разбивая, Свяжи цепями, Покори сейчас! Приди, Чтоб я смотреть не смела Прекрасных выше ног твоих, Чтоб я тобою оробела, Чтобы сдалась Для нас двоих. Чтоб упивались целой ночи Мы страстью, Как купались в ней те дни. Ко мне в ночи Приди, мой бездны ангел, Из рук твоих Корону подари. Приму железо, И печали, И раскаленные угли, Которые мне плечи обжигали, Которые меня сожгли. Приди, Приму алмазы я Вселенной, Приму владычества я власть, Быть может, сделаешь Царицей мира, Но смерть из рук твоих принять Мне будет тоже всласть. Стук сердца Дианы умолк на мгновения. Вдох затаился в груди обжигающими воспоминаниями, вырывающимися наружу и заставляющими бежать мурашки по телу. Эти перекатывающиеся под кожей мышцы и бесшумные шаги… Властелином греха по преисподней словно передвигался неслышно хищник, ступая лапами по заживо мертвым камням. Его раскалено-золотые глаза горели во тьме, и песочная шкура играла черными овалами пятен. Как исполинским ягуаром шел по аду хозяин зла. Извивающееся тело блестящей лентой проскальзывало сквозь любые ходы и щели, без страха шагая по узким переходам над самой бездной. Диана слышала его дыхание, внимая каждому звуку, рождавшемуся из ненасытной утробы. Зверь поднимался по ступенькам, всходя на балкон над главной адской площадью. Он приблизился к самому краю и задел широкой лапой перила. Неистовый рык, от которого невозможно было укрыться, потряс преисподнюю. В темноте Диана узрела, как рядом мелькнули кинжалы выточенных белизной клыков. Видением они приблизились к ее шее, желая попробовать ее плоти. Глаза Дианы закрылись, и она медленно и не дыша сползла на темные простыни. Марина зашла к себе в комнату и закрыла дверь. Ей больше не надо было пить, она и так чувствовала себя неадекватно пьяной. Мозг перебирал одну за другой страшные сцены давно забытой ночи, сердце, заходясь отчаянием, рвалось в укрытие. Дикое чувство потери, ошибки, вины сцеплялось в солнечном сплетении. Во тьме, не включая люстру, Марина опустилась вниз и привалилась к шкафу, закрывая руками лицо. Через задернутые занавески не проникало даже рассеянного желтого света уличных фонарей. Становилось страшно. Было жутко во мгле вокруг, которая переползала во мглу тела. Не спрятаться от своих ощущений, не включить свет. Мара не могла видеть, как вокруг нее, словно на шабаш, собираются трое демонов, намеревающихся поужинать остатками истерзанной души и ошметками бьющегося сердца. Она откинула голову, утыкаясь затылком в гладкую полировку лака. Внутри был ад. Преисподняя томилась последними, самыми долгими часами ожидания. Все приготовления к битве были давно окончены. Время слонялось по стенам, отсчитывая медленные минуты. Генералы затихли в своих пещерах, настраиваясь на предстоящее и не желая видеть лица друг друга. Сегодня им вновь предстояло превращение из приятелей по бутылкам в соперников перед лицом всемогущего Князя. Варфоломей, тот и вовсе пропал, пообещав своим воинам прийти за два часа до выхода на бранное поле. Поговаривали, что он набирается сил у стальной Жанны. Но у последней были совсем иные планы… Казимир в гордом одиночестве просматривал материалы штаба, надеясь, что это ему чем-то поможет. Перед битвой с небесным легионом ему всегда было немного не по себе для других, и слишком уж не по себе для себя самого. Младший генерал нервно потрошил усы, предаваясь самым тяжким размышлениям, временами переходившим в радужные надежды или короткий бессвязный полудрем. Дементия мучила бессонница, он успел за три часа достать и себя, и девушку, которая была рядом, своими бессвязными и бессмысленными репликами и постоянным ворочаньем с бока на бок. Ему тоже не давал покоя завтрашний бой. Развлечения закончились и впереди было редкое и непереносимое для его души дело. Поэтому настроение было кисло, как долька лимона. Ираклий, в отличие от многих, после бурной ночи, заявился домой где-то около семи утра и сразу направился к себе. Больше до выступления его никто не видел. То ли от слишком хорошо проведенного времени, то ли еще от чего, у него на губах играла лукавая улыбка, но глаза выглядели полностью опустошенными и, похоже, подавленными. Даже тупой Булат грустил, сам не зная почему, уткнувшись взглядом в стену и беспорядочно закручивая лямочку у ночной рубашки оказавшейся рядом дамы. Алан всю ночь провел в скитаниях по исписанным за два десятка лет бумагам. Здесь был почерк генералов, его собственный, но чаще всего в загогулинах почерк Дианы – сплошная и неустанная работа стратегов штаба и полевых командиров. Сегодня, не в пример последним двадцати потраченным годам жизни, второй генерал мало пил и много думал, подчас замусоливая одну страницу по несколько раз. Около девяти утра он вышел из своей комнаты в доспехах, серьезный и напряженный, и двинулся к своей армии. На лбу печатью задумчивости лежала морщина, лицо покрывала густая темная щетина, взгляд – ледяной и направлен перед собой. – Ты здесь? – Самуил обернулся от раздумий и увидел на балконе Леонарда. – Как прошла тусовка?.. – поинтересовался начальник стражи. – Нормально, спасибо что спросил, – без удовольствия ответил Князь. Его голос звучал ровно и бесстрастно. Темные глаза взглянули на Леонарда. – Нашел, что я вчера просил?.. – Конечно, Князь, – кивнул главный стражник. – Они ждут у тебя в покоях. – Вот и ладненько. Князь размеренно, но как-то напряженно зашагал по лестнице. Алан маршем вошел в зал, где собрались его воины, сдержано и бодро приветствовал всех. Застывший водный взгляд окинул ряды второй адской армии. – Все в сборе, генерал, – последовала реплика стоящего впереди элитного воина. Видимо, зама военачальника. – Тогда приступим к делу, – ровным взором одобрил Алан. – Мы выступаем через полтора часа, и я хочу, чтобы все были готовы уже сейчас. Вы знаете, что мне от вас нужно, мои требования всегда одинаковы. Покажите себя по максимуму и выше максимума, докажите оружием, что вы лучшие в аду. Алан стоял перед своими элитниками лидером, выпрямив спину, блистая позолотой амуниции. С доспехов на груди смотрели на воинов гордыни два широко расставленных раскосых женских глаза – эмблема второй адской армии. – Будет исполнено, генерал! – услышал он. – Мы порвем легионы и Варфовских недоносков оставим целовать наши задницы!.. – Я это ожидаю увидеть через девяносто минут. Но сегодня это еще не все, что я от вас хочу, – Алан вскинул голову. – Мы готовы идти за тобой, генерал! – вымолвил старший по армии. – Сегодня, – дождавшись утвердительного возгласа, продолжил Алан, –перед тем как начать построение и вступить в бой, Князь отдаст еще один приказ. О нем пока не знает никто, даже полевые генералы. Содержание приказа будет таково: найти среди щербин и каменных возвышений цветок образа и подобия Божьего и завладеть им. Я хочу, чтобы вы были первыми, кто его обнаружит. У меня с собой карта, на которой помечены синим наиболее вероятные места его нахождения. Разделитесь и ищите целенаправленно. Для подстраховки направьте несколько демонов на периферию. Вы не имеете права на ошибку. Цветок должен быть сорван моими воинами. Пальцы Алана, тускло мерцая готическими кольцами, развернули замятый свиток. Он сделал шаг и передал его своему заместителю. – Тому, кто первым найдет цветок, – проговорил генерал одними губами; его ноздри раздулись, делая выражение неистовым, – будет дана щедрая награда. Двойная ставка сил на целый месяц и самая красивая женщина ада или Земли. Достану сам лично хоть наследную принцессу, на ваш выбор. Это все. Действуйте. Алан повернулся спиной и под выкрики своего имени, направился из зала сбора в опустевший с вечера тренировочный зал. В последние часы он хотел остаться один с мечом в руках. Стрелки адских часов приблизились к десяти утра. Князь сидел в своей спальне, смяв под собой простыню и курил в постели. Его глаза смотрели прямо, проходя через зеркала в глубины камней. Губы часто прикладывались к истлевающему бычку. Он расположился вольно, до пояса скрытый одеялом, и светил всеми своими татуировками на голом теле. Позади, притихшие так, что едва не таяли на подушках, ютились две милые девушки-блондинки. Именно таких, решив испробовать перед новой семейной жизнью, Князь приказал разыскать Леонарду, велев еще к тому же, чтобы они были натуральными белокурыми и по-настоящему скромны. Задача выдалась не из легких, но можно было похвалить начальника стражи: перевернув вверх дном все варианты развязной преисподней, он все-таки нашел нужные кандидатуры, вполне миловидные и относительно этого мира добрые. Он понимал, какая перемена грядет для Князя и что означало для всего ада расставание со стервой. И вот девушки сидели, полчаса назад оставленные Князем, который, казалось, впал в забытье. В его глазах не было сомнений, только черная расползающаяся ядом уверенность. Он знал, что уже достиг победы. Но вожделенная, она теперь не приносила алчного удовлетворения, заставляя проголодаться еще более. Князь ждал, когда ответит Агнесс, и внутри него стала разрастаться ожесточенность. Он чувствовал, как каждый мускул его тела наполняется злобой и что скоро эта злоба сорвет все плотины и будет безраздельно господствовать в нем до полного насыщения. Даже если раньше он испытывал некую симпатию к ангельской деве, сейчас это было рождение всеобъемлющей жажды подавить собой, заставить исчезнуть в собственной непререкаемой воле. Самуил не осознавал, что начинает ненавидеть эту женщину, которой еще вечером лживо клялся в любви, что, окажи она малейшее сопротивление, он уничтожит ее до последней капельки сердца. И никто не знал, какая трагедия ожидала ад, если новая Княгиня откажется выполнять приказание своего Властителя… Растоптанная душа Михаила уже не вызывала жгучего удовольствия. Тело требовало, чтобы страдания, которые окутали планету, продолжались еще и еще, превосходя возможное. Сорвались с цепи желания Князя и тащили его в нескончаемую бездну насилия. Внезапно из-под двери, противно пища, выбежала мокрица и засеменила по направлению к постели. Девушки увидели, как одним прыжком Самуил слетел с кровати и размазал насекомое по полу. Это было похоже на бросок ягуара. В две секунды он стоял в кожаных брюках и сапогах, поправляя воротник подкольчужной рубахи. Девушки испугались еще больше, когда он взял меч, оставленный вчера в спальне. Колеблясь, они медленно сползли с простыни, не зная, имеют ли право уйти. Впрочем, Князь был слишком занят сборами, чтобы заметить их исчезновение. Через пятнадцать минут он вышел из своего кабинета, закованный в золотую кольчугу, с золотой серьгой в левом ухе и забранными на затылке волосами, и направился к своим армиям. Глаза Михаила встретили рассвет, отражая являющееся над горизонтом солнце. Он все еще был на коленях, обращаясь в молитве к Богу. Из сердца ушли все искушения, покинули колебания и сомнения, он чувствовал, как к нему возвращается сила и твердость. Вдох за вдохом, удар за ударом сердце билось мужеством, скрепляя душу печатью верности. Еще одно утро, и ни одного предчувствия. Архангел по-прежнему находился в неведении, откуда и когда начнется наступление, сегодня ли, через несколько ли дней или оно уже на грани свершения. Михаил надеялся лишь на волю Бога и своих генералов, которые, заприметив вражеские войска, должны были подать своему начальнику сигнал. Но плохо, плохо работали небесные связи, рвались, не дойдя, посланные звуки слов, и Михаил понимал, что надо возвращаться в рай и заново начинать руководить всем самому, держа ангелов на контроле каждую минуту. Как сейчас была бы кстати интуиция Агнесс!.. Он последовал бы за ней, хотя бы это была единственная зацепка в мире созданных стен и обманов. Но Агнесс не было рядом. Он был без нее. Ее голоса не было в сердце. В силах перекричать все звуки Земли и обогнуть своим голосом планету, он не в силах был докричаться до ее души, проникнув под покровы ада. Молитва пошла на логическое завершение и постепенно стихла словами, оставляя в груди первого архистратига ровный мирный фон. Он поднялся на ноги. Пора было отправляться в путь. Музыка пульсировала в глазах Марины, петляя сальными следами того танца, который в тот вечер она дарила Денису, смутно мечтая подарить ему и себя. Тогда она еще не признавалась в этом самой себе. Дыхание пропахло тухлым. Ей противно было вдыхать этот воздух. Воздух, в котором был растворен он, и который, как чесоточный клещ, не мог отцепиться от нее ни в этом мире, ни в другом. Она все хуже понимала, что творится внутри. Мысли носились, как оборванные черные ведьмы по кругу, тошнило и плыло в глазах, как от морской болезни. Только яснее приходило осознание, что это был предел, что она не протянет до утра. Комната представлялась каменной тюрьмой; цепи, которые хотелось, но было невозможно откинуть от себя, сковывали выламывающим ознобом ее тело. Рука Марины потянулась к полу и нашла стоящую на нем бутылку. Чертова запасливость сыграла свою роль: она вспомнила, что оставила одно пиво в шкафу во время сессии, выпить его как-то не сложилось, и она решила запасти на крайний случай. Что ж, пик этого случая наступил. Безжалостно открытая о край стола, в комнате, запертой на щеколду, оно оставалась единственной материальной вещью, единственным лекарством в этом смрадном мире. Он был там… Еще месяц, больше месяца назад. Этот дьявол крушил лампочки в подъезде и насмехался над бессильными бултыханиями ярости соседей. Это его глаза смотрели, пронзая до глубины ее мелкой в своих чаяньях души, в изолированной ото всех комнате. Он предлагал ей тогда все… Как предложил потом Ане. И она заглядывала в его глаза, мечтала заполучить его номер телефона. Его, который показался ей тогда в магазине таким мужественным и милым, на истинное лицо которого она закрыла глаза, хотя и знала, каково оно. Все потому, что еще раньше она втянулась в опасную игру сама и втянула Аню в то, от чего они не смогли отделаться. Это была только ее вина. Одной ее. Марина сделала маленький глоток и поставила бутылку назад. Алкоголь больше не действовал на нее, не давал облегчения, она могла выпить десять литров, могла не пить вообще – результат был бы один. Сергей механически ходил по комнате, не глядя на девушку. Случилось страшное – состояние души, которое он мог предвидеть в перспективе, но, увы, не смог упредить. Ираклий все-таки выкинул на прощанье любимую адскую штучку, запустив соприкосновением с запястьем внутренние механизмы разрушения, которые давно спали внутри, создаваемые самой Марой на протяжении нескольких лет, и которые, отвязанные из-под контроля, Сергей не знал, как остановить. Отныне надо было быть Михаилом, чтобы на жилах вытащить эту душу за собой. Оставалось только призывать все небесные силы, чтобы до утра рассудок не помрачился и чтобы в приступе отчаянной пустоты не совершилось бы нечто ужасное. Сергей ругал себя на чем стоял свет за то, что в довершении ко всему он сегодня сам же притащил к Марине демонов, которые отожрали у нее кучу сил, не оставляя их для теперешней решающей борьбы. Говорил же Михаил, что можно доиграться в самодеятельные искушения!.. Но откуда Сергей мог знать, что произойдет эта роковая встреча на высшем уровне дьявольских сил, которая вывернет всю душу, весь разум его подопечной?.. «От верблюда! Друзей, что ль, в аду завести, чтобы звонили, предупреждали, когда их начальники выходят погулять?» – размышлял Сергей. Прав был архангел: смотреть надо, чтобы твоя воля не перекрыла волю Божью! Оставалось надеяться только на чудо и не терять самообладания, еще и его он не мог потерять… Внезапно Сергей ощутил, что вокруг Марины стихло бурление страстей. Он не хотел лицезреть демонов, потому и не видел их, сидящих вокруг нее. Но по умерившемуся терзанию плоти он вдруг понял, что они ушли. Лицо Марины было опущено, окруженное волосами. «Пересменок, что ли?» – подумал Сергей. Он попытался припомнить, вызывал ли кого-нибудь еще в этот день из ада. Но он не успел этого сделать, потому что в комнату пахнуло насыщенными роскошью дамскими духами. Когда Сергей повернулся на аромат, его губы только беззвучно раскрылись, не имея мочи произнести ни звука. В отличие от возникшей темной гостьи, которая не преминула его поприветствовать. – Здравствуй, Сережа. Очень рада тебя видеть снова. А я так и знала, что так мутить мало кто может. Выделяясь линиями из мрака, перед ним стояла крепких форм высокая женщина в черных кожаных штанах, на коротких шпильках. На плечи ее была накинута распахнутая куртка, обнажавшая подтянутый живот и кожаный топик, изобличавший изгибы груди. На шее, странно белея на фоне смуглой кожи, болтался акулий зуб. Волосы были забраны в шикарный высокий хвост, спускавшийся за спину. Сергей снова видел Жанну. – Привет… – молвил он, смутившись нелепой неожиданности встречи. – Что, не ожидал?.. – спросила она, вглядываясь темными раскосыми глазами. – Признаться, нет… Не помню, чтобы называл твое имя или чтобы обо мне и моих делах знали в аду… – Видно, ошибочка вышла. Знаешь, я ведь тоже очень удивилась, когда услышала зов ангела. Проверила все. Так и есть. Меня звал ангел-хранитель искушать собственного человека. Стала выяснять. Узнала, что не я первая и что ангел числится во Вселенской банке компота под именем Демьян и на портрете темноволосый и кудрявый. И почему-то сразу засомневалась в подлинности образа, – Жанна по-свойски называла Базу информации. Чутье у нее было развито так, что можно было позавидовать. – Наверное, это неизбежная ошибка, которую допускаешь хотя бы единожды, когда бессонными ночами долго ищешь пальчиком по незнакомым спискам, проглядывая тысячи имен и репутаций демонов. Можно и не туда, куда хотелось ткнуть, так? – Жаша пожала плечами. Сергей вспомнил, что последний перечень из тех, что валялись в открытом доступе Базы ада, он действительно смотрел в полуобморочном состоянии от пережитых им за день страстей. Перед его глазами ясно предстали две строки. Его внимание тогда привлекли два имени, вернее псевдонима: за первым был большой послужной список с маленьким количеством поражений в делах искушений. Для второго псевдонима колонка побед насчитывала всего несколько десятков, зато в графе «поражения» значился ноль. – Так значит это ты Архангельская вдова?.. – спросил Сергей. – Да, – кивнула Жаша. – Мой давний никнейм. А ты не знал? Надо же, похоже, сама судьба сводит нас с тобой опять. Сергей почувствовал, что в душе начинается настоящая буря. Такого злого рока он предвидеть не мог. Встреча с сатаной, ядовитое прикосновение демона, а теперь беспроигрышная тарантула на плече у его подопечной. Он не мог вообразить, как совершил такую ошибку: пальцем в бездну, зато в самое пекло. – Жанна, я тебя не звал. Это недоразумение. Уходи, пожалуйста, – понимая, что это единственный шанс, произнес Сергей. – Да я уловила, что не звал, – подняла брови Жаша. – Но неужели так трудно исполнить две просьбы: не называть меня Жанна и наконец поговорить со мной без твоих выкрутасов, которые, должно быть, очень забавны, но меня напрягают, ибо скрывают то, что для меня истинно ценно в тебе. И раз уж провидение дает мне такой шанс, я не упущу возможность продолжить наш разговор, который мы так и не сумели, если ты помнишь, закончить в аду. Ведь невежливо все-таки было уходить от меня, не попрощавшись, – заметила она. – Я думаю, ты уже понял, что я умею сказать последнее слово. И не привыкла проигрывать. Я берусь только за особые дела и всегда довожу их до победного конца. – Я надеялся, что это слово было сказано, когда умерла Виолетта, – проговорил Сергей, и на него спустя столько лет повеяло могильным ужасом воспоминания. – Значит, ты понял-таки, чьих это рук дело? – улыбнулась Жанна. – Молодец, я думала не догадаешься!.. – Я сразу раскусил, что на нее наслали женщину. Вот только сначала подумал на искусительниц из рядов отчаяния, – ответил Сергей. – Но потом до меня дошло, что грузовик не их почерк. И толпа беснующихся алкоголиков тоже. История-то повторяется, Жаша, как ни крути. – Да, я не люблю изобретать велосипед, когда уже есть эффективное средство. Вернее сказать, безотказное. Хотя в этот раз придется обойтись без пьяниц и грузовиков. И так управлюсь. Если ты, конечно, не настаиваешь. – Я не настаиваю, – вымолвил Сергей тихо. – Тогда начнем, пожалуй, а все личные проблемы обсудим в процессе. Жанна скинула куртку и бросила ее на кресло. Оставшись в одном облегающем топе, она опустилась перед Мариной на колено и протянула руку, кладя ладонь на ее плечо. Сергей увидел, как встрепенулась девушка. Он встал вполоборота, сложив руки на груди и поджав губы. – Нервная какая, ты таких любишь, я вижу? – обернулась к нему Жанна. – Я сам такой, – отозвался он. – Я их лучше понимаю. – Да, это твой недостаток, – покачала головой Жаша. – Жаль, что ты отказался, чтобы я перевела его в твое достоинство. Так может, ты расскажешь, что заставило тебя пойти на такие жертвы ради девчонки, которая не была даже красива и которую ты не любил?.. Ее взгляд устремился к нему. Но Сергей не ответил, не посмотрев в ее сторону. Не ей было копаться, как к нему пришла любовь и кто кого действительно спасал, стоя на равнинах ада. Своим телом он ощущал, что происходит внутри Марины, как рвутся ее живые клеточки. – Не хочешь ничего говорить? – переспросила Жанна. – Ну ладно, мы еще посмотрим, кто заведет беседу первым. Времени у нас много. Жаша замолчала, отвернув лицо к Марине. Ее губы зашевелились шепотом, и Сергей осознал, как усиливается, становясь невыносимой, исходящая из ее рук черная волна. Глава 65 Иеремиил стремглав вылетел из уголка старшего брата и побежал по поляне. – Мил!.. Стой! Вдогонку донесся возглас Варахиила, но вместо того, чтобы остановиться, Иеремиил ускорил шаг и, скрывшись в убежище леса, сделался невидимым. Выбрав наиболее отстраненное от других древнее дерево, Мил, стараясь ступать неслышно, забрался на его корневища и притих. Он смотрел, как неподалеку мелькала одежда Варха. Брат искал его повсюду. Наконец движения затихли где-то в отдалении, и Иеремиил смог снова принять свой видимый облик. Сейчас он не имел сил ни с кем говорить. Как дитя, напуганное внезапным раскатом грома, Мил обхватил колени и прижался спиной к рельефной коре ствола. Он дрожал. – Все хорошо… Хорошо все… – прошептал он самому себе, глядя на травинки вокруг. В лесу было тихо. Впрочем, как всегда в округе владений архангела Михаила. Но сегодня эта тишина сливалась с беззвучностью рая. Будто все вымерло в саду. Ни один ангел не бегал, играя с другими в догонялки, никто не кричал, не пел песни, не было слышно стихов. Женщины не гуляли, шурша длинными платьями о траву. Даже птицы на ветвях деревьев вдруг замолкли, и не было слышно, как копошатся маленькие зверьки. Рай замер в бесшумной грусти. – Все хорошо будет… – повторил Мил одиноко. Его тоскливый взгляд был перед собой. Сердце билось под ребрами как пойманная рыба. Ему было страшно. Страшно одному, страшно в окружении пугающих своими словами близких, страшно внутри себя. И он боролся с этим знакомым, но уже давно утерянным чувством, перебарывал искушение, которое знал в лицо и ведал, что это не от Бога. Самым ужасным представлялась последняя фраза Михаила, его короткий взгляд. Плечо того, кто, верно, не вернется и не простит брошенных самыми близкими камней. Но Мил верил, что брат возвратится и простит. Много непосчитанных часов он просидел так под деревом, тихо дыша и наблюдая за сумрачной природой. Что-то разделилось внутри, и пугали картины, возникающие в сознании, своей новизной и неизбежностью разлуки. Как стена защиты подвиглась из рая: ушел прочь первый из архангелов, и в то же самое время Иеремиил потерял чувство своей опоры. Пережить, снова обрести… Его клеточки привычно страдали непривычным страхом перед грядущим. Рассвет сменил осязаемую темноту ночи. Иеремиил ощутил, как проблеском солнца над миром появляется слабая, мимолетная улыбка надежды. Поймав это чувство в себе, осознав, что страх не претворяется в жизнь всецело, что есть еще место для веры, Мил охранил улыбку на губах. Лихорадочные сомнения уходили из тела, и хотя на смену им приходила затерявшаяся в укрытии настороженность, Иеремиил был рад, что смог пережить испытание. Промелькнувшей мыслью младший архангел тотчас же решил, что ему пора идти к братьям, которых он слишком нехорошо покинул. Однако в тот момент, одержимый болью как острым недугом, он не мог себя сдержать: слишком много дров было брошено в адскую топку, слишком много стрел пронзило сердце Михаила. Но сейчас он собирался сделать лишь одно – попросить у всех прощения и обнять родных. Иеремиил по-юношески угловато поднялся на ноги и направил свой путь к уголку старшего брата, надеясь застать архангелов там. Но не успел он миновать и нескольких деревьев, как поймал в себе внутреннее беспокойство. Это было вроде прежнего страха, однако теперь оно увеличивалось и становилось настойчивым как сигнал