— Особенно Михаил… Который даже слушать меня не стал… — стеклянно молвил Сергей.
— Что ты говоришь?! Ты же сам ничего не объяснил ему, почему?!.. Почему ты мне не говорил никогда, что тебе плохо?! Может быть, я дура, но даже дура поймет самые простые чувства!..
Она убеждала горячо. Уперлась вдруг рогом, всегда мягкая, как теплое масло, девица. Они были сумасшедшие, эти женщины.
— В бездну понимание. Все в бездну. Ничего больше не хочу, — ответил Сергей, не поворачивая головы.
— Не хочешь?!.. Значит, по-твоему, все, что было, это бред, да?! Да ты… хоть представляешь, — Виолетта задохнулась, — сколько страданий ты сейчас добавляешь в общую чашу?!.. Неужели неправда — все, что ты говорил?.. Каждый раз, когда обнимал, когда успокаивал, все, в чем клялся?! Когда произносил, что любишь?… Нет, Сережа, я тебе не верю…
— Поверь… Увы, я врал, — ответил он с безразличием.
— Я не верю! Слышишь? Не верю! — Виолетта разбуянилась, как когда-то на равнинах. — Я знаю, что я люблю тебя и ничто не в силах это изменить! Твои слова не в силах изменить то, что я чувствую! Никакое это не вранье!.. Разве может быть ложью огонь, который горит у меня внутри?!.. Твой голос, который я слышу теперь вместо ночных кошмаров?!.. Огненные ангелы, которые являются мне, когда я закрываю глаза!..
— Сны… всего лишь сны… — Сергей прикрыл глаза светлыми кончиками ресниц.
— Они летают и оберегают меня и тебя, — не обращая внимания на его реплики, продолжала Виолетта. — Я вижу их каждый раз, когда обнимаю тебя. Когда ночью просыпаюсь и знаю, что отныне все стало по-другому навсегда. Когда утром ты лежишь рядом и спишь. И когда тебя нет, они приходят, чтобы утешить. Я чувствую их. Светильники горят у них в руках. И ничто не сможет погасить пламя, которое они зажгли в моем сердце…
— Светильники… — пробормотал Сергей. Он слышал ее будто с далекого колодезного дна, тихо вдыхая убитый страстями воздух. — Какой может быть светильник… Фонарь… что ли…
Голубые глаза сощурились.
— Погоди… как ты сказала?.. — непредвиденно, как архангельская искра, в его голос вернулась осмысленность. Сергей широко открытыми глазами посмотрел на супругу.
— Что я сказала?.. — безнадежно переспросила она, исчерпав, видимо, весь лимит увещевания бронированных сердец.
— Светильники ты сказала? Как они выглядели?..
— Обычные светильники… Масляные с фитилями…
Виолетта замолчала, поджимая губы.
— С фитилями… — повторил Сергей. — Масляные…
Он повернул голову, кося взгляд на салфетку. Ангелы… огненные… Уриила… со светильниками… с фитилями…
Дегенерирующее создание… Виолетта увидела, что Сергей бледнеет и, как тающий снег, сползает по стене.
Ее возглас ударился в самый потолок. Обдирая чулки, она кинулась перед ним на колени. Руки, белея, схватили похолодевшие щеки.
— Сережа! Родной, ты что?!.. — она заглянуть в затуманенные глаза. Сергей приоткрыл веки, но не увидел ее.
— Баран… — лишь смог вымолвить он. Его скулы тронула улыбка, лицо потупилось в пол.
Виолетта стала подручными ударами приводить его в чувства. Она принялась говорить быстро и возбужденно. Но Сергей не слышал ее.
Баран… Да, права была Диана про баранов… Но нет. Он, пожалуй, был целым стадом баранов.
Светильники Уриила. Вот оно, что раз и навсегда развеяло ужасы Вики, как дым. «Яко тает воск от лица огня…» Вот что указывает ей путь среди темноты, пока он бьет о камни свою глупую голову в поисках того, что стоит совсем рядом.
Сергея как в прорубь окунули, заставляя прийти в себя: он понял, что Виолетта не может ниоткуда знать о светильниках Уриила. Это были новые символы архангела любви, появившиеся от силы лет пять назад, причем маленькой и секретной партией для особо важных случаев. Сергей сам узнал о них случайно: из невольно подслушанного разговора Михаила и Агни. А Виа уж точно не могла раскрыть их существование, сидя здесь, в аду. Если только — он не мог в это поверить — не видела их сама.
Слепой!.. Они были на салфетке, эти ангелы со светильниками!.. И он их не заметил!.. «Очами не видят, ушами не слышат…» Но самое дикое было то, что он не замечал того, что происходило вокруг него. Как трудной шарадой увлекшись отыскиванием обманов и решением уравнений собственного греха, он не осознавал, что искрится в ее глазах. Того, как говорит она, как переменилась она. Так могла преобразить только любовь.
«Не уразумеют сердцем…» Безумец! Он был так самоуверен: считал, что настолько прав, что может ей не верить, что вправе обманывать и при этом обвинять в обмане ее!.. Клеветать, что она животное, которой нужно только одно!.. Конечно, какое рогатое животное признается, что может чувствовать она, когда не смог почувствовать он?!..
«Да не обратятся, чтобы Я исцелил их». Безумный гордец!.. Какое же безрассудство он изображал перед Жанной, внушая самому себе, что он сильный, когда на самом деле он был слаб, как колосок!.. Такое лицемерие, игра на публику, в то время как Виолетта работала всей душой над собой, внутри себя. Как он посмел лгать ей, ломать комедию перед искренней, беззащитной феей, которая верила ему и любила его всем сердцем?..
Виолетта… Вика… Боже… Она и вправду любила его… Господи… Бог… Он был рядом все это время, каждую минуту, лишь мыслию назови Его имя, и Сергей не желал этого видеть.
Неужели он думал, что для Бога преграда ад?.. Или Тому, кто создал все, указ Князь или стены преисподней?.. Или даже упрямство Сергея?.. Не под силу ли Единой всеочищающей Любви зажечься в любом сердце, которое этого хочет?..
Сергей направил взор в глаза жены.
— Поздравь. Лопата по сравнению со мной просто гений, — молвил он. И тихо засмеялся собственной шутке.
— Какая еще лопата?!.. Ты что, с ума сошел?! — всплеснула руками Виолетта.
— Да, сошел, — признался Сергей.
— Только мужа-психопата мне не хватало, — на придыхании прошептала она. Ее руки растерли слезинки и капельки пота. Пальцы вибрировали от пережитого стресса.
— Дорогая… — Сергей коснулся ее руки.
— Я думала, ты помереть решил, а ты ржешь как лошадь, — почти неслышно произнесла Виолетта.
— Как конь если… — исправил Сергей. — Здесь же нельзя помереть, ты знаешь…
— Кто тебя знает, ты на что угодно способен… — отозвалась Вика. Ее одолела внезапная слабость, и она опустила ладошки на прикрытые подолом колени.
— Виа, Виолетточка, милая… — Сергей заговорил с внезапной мягкостью. — Дорогая моя… Прости меня… Прости… Я только что говорил ужасные вещи… Я не знал… Прости… Я виноват перед тобой…
— Ты меня прикончишь своим поведением, — бессильно ответила Виолетта. Ее пальцы в изнеможении легли на лоб. Объятия Сергея тронули маленькие плечи, и она не сопротивлялась.
— Милая, любимая, родная, прости, — шептал Сергей, гладя ее по свисающим прядям волос. — Прости, прости мужа непутевого. Иди ко мне, я прошу тебя…
Не пытаясь возразить, Виолетта позволила ему придвинуть себя ближе, отдаваясь его рукам, как неизбежности своей судьбы. Сергей прижал ее к груди, бормоча бессвязные нежности. Она закрыла глаза, нервно ухватившись за его рубашку, и затихла немым доказательством того, что ее любовь была сильнее любых произнесенных сгоряча слов. Сергей сомкнул веки, его ресницы коснулись ее лица, а дыхание всколыхнуло пшеничные локоны Виолетты. Руки спрятали ее от всего здешнего мира, но, казалось, что они слишком слабосильны перед тем светом, в котором жила она.
В один момент померкло все, что было вокруг. Стены, ад, камни, мокрицы. Улетели в небытие суета и бессмысленная возня, безвылазно сидевшие в его разуме. Полегчал тяжелый воздух, в чистоте растворился смрад и поганые сплетения.
Сергей дернулся, когда снова узрел небо. Нервами и трепетом прошло оно сквозь тело. Не над ним были эти небеса. Они были вокруг него, в нем, и он был внутри него. Вместе ней. Они сидели, обнимаясь, вместе под миллиардом лучей золотистого солнца, окутывающего собой все, нежно прикасающегося к сердцу, осторожно ласкающего кожу. Солнце, и ничего больше.