Через дверь послышался трехэтажный мат еще громче, чем музыка, и слоновьи шаги по ступенькам.
— О, дядя Вова проснулся! — обрадовалась Аня. — Теперь я им точно не завидую…
Владимир Владимирович был известен всем, как человек весьма терпеливый, но если уж его вывели из себя, то бывший десантник не давал голове долго остаться на плечах.
Аня, не таясь более, дернула ручку двери и одной ногой ступила на грязный кафель. Марина с места не двинулась. Она вдруг ощутила себя нехорошо, будто ударники избили ее желудок, и, только сейчас поняв, что перебрала с вином, оперлась о стену. Ее пальцы крепко зажали солнечное сплетение. С лестницы донесся барабанящий звук.
— Открывайте, дебилы умалишенные!..
Аня повела со смаком изогнутой бровью. Неплохое начало.
— Ань, — сдавленно позвала Марина.
— Что? — отозвалась та.
— Конфетка мятная есть?..
— Жвачка только.
— Давай сюда!..
Аня полезла в карман джинсов.
— Лови, — рядом с Мариной стукнулась пачка освежающих резинок. С трудом нагнувшись, Мара нашла их на полу и засунула в рот сразу три штуки.
Подъезд огорошил контузящий звук лопающегося стекла. Аня вскочила на порог, чудом уворачиваясь от разлетевшейся на осколки лампы. Музыка оборвалась на середине ноты, оставляя долгий леденящий гул в барабанных перепонках.
Марина, которая, побелев от тошноты, сидела на корточках, в ужасе подняла подбородок. В темноте трудно узнаваем был силуэт Аня, ее визг пролетел сквозь всю квартиру. Мозг прорезал совершенно дикий фон, словно десяток раций приложили к колонкам. Сквозь него прорвался животный рык готового разорвать пса.
У Марины заложило уши. С похабным, но уже не злым, а истошным матом на свой этаж сбегал дядя Вова.
— Дядя Вова, что случилось? — в шоке позабыв про страх и опасность, Аня высунулась из двери и позвала соседа.
— На … всех! Я не нанимался дрессировщиком к Церберу!.. — кинул он через плечо.
Дверь его захлопнулась намертво. Щелкнул замок. Аня потерянными глазами взглянула в никуда. Ресницы отпустили слетевшую от замерцавшего света слезку. Лопнувшая лампа дневного света непостижимым образом снова зажглась и тлела слабым освещением.
Марина проследила, как подруга, сама не своя, внесла себя назад в прихожую и, ничего не чувствуя, опустилась на тумбочку. Ее спина оперлась на стену, отливающие зеленью глаза сквозь стекла очков уставились в висевшее зеркало.
— Какой пес?.. Там же кошка была… — произнесла Марина. От испуга ее перестало тошнить, так что теперь ей было даже лучше.
— Не знаю я… — глухо отозвалась Аня. — Чертовщина…
Она тряханула блестящими волосами, взъерошивая их еще больше.
— Может, на этом они и успокоятся, — выразила ободряющую надежду Марина. Но слова ее прозвучали дико в показавшейся неестественной тишине.
И будто ответом ей музыка тут же ворвалась в стены с такой сумасшедшей силой, что Мару будто снесло волной. Впившись пальцами в обои, она закрепилась на месте, оставляя на узорах черные лаковые следы. На ее глазах зеркало дрогнуло и пошло косой, ровно изгибающейся трещиной.
Сердце Марины ударилось в ребра, заставляя от боли схватиться за них. Лицо Ани мерно раскололись в отражении.
— Сволочи!.. — прохрипел чужой ей голос. Лицо Ани перекорежило гримасой страшной ярости. Она поднялась на ноги с такой четкостью, как будто не пила ни капли. — Сейчас я их всех от…ю там!!!
Пальцы резво стянули с переносицы ненавистные стекляшки. Очки полетели на тумбочку.
— Может, не надо, а?.. — перепугалась Марина, видя, что Аня шагнула к двери. Но подруга ее не слышала. Поднявшись с пола, Марина бросилась за ней. На ходу влезла в Анины сабо ибо была босиком.
— Аня!..
Но Ане сама сила ее железного характера дала пинка, и Мара знала, что в таком состоянии ее не остановить, как несущуюся кобылицу. Хлопая подошвами по ступенькам она побежала за ней, пытаясь, если не образумить, так оттащить.
— Анюся! Стой! Не надо!.. — Марина у самой двери вцепилась в плечо подружки. — Мы не знаем, что там!.. Вдруг это наркушники или извращенцы?!..
— Тогда я им ща всыплю порошка в зад!.. — рыкнула Аня. — Открывайте, гады!!! — она стала избивать кулаками черную обшивку.
Марина старалась ее угомонить, уговорить. Но силы были неравны изначально. Вспотев и надорвавшись, Мара ощутила внутреннюю дрожь и отпрянула к стене, часто вдыхая слабо освещенный воздух.
— Господи, только помилуй… — пронеслось на губах.
— Вырубите свою долбилку немедленно! — Аня разошлась и уже играла на двери, как индеец на тамтаме. — Уроды! Дегенераты плешивые!.. Имбецилы недоделанные!.. Вас что, на унитазе рожали?!..
Где-то на пятидесятый ее удар и двадцатое художественное ругательство, увы, оставшееся без должной оценки, музыка стихла в третий раз за эту ночь.
— То-то же! — Аня задорно уняла руки. — Попса умрет под удары рока!..
Марина не стала напоминать, что Аня сама слушает эту попсу. Упрятав дыхание в грудь, она ждала, что будет.
— Вот и все! Чего ты боялась? — Аня развернулась к слившейся с краской на стене подруге. — Пойдем вино допивать…
Тут дверь в квартиру медленно пошла назад, выпуская тонкие звуки сменившего попсу транса. Напряжение упало, делая освящение песочно-тусклым.
— Боже… — Аня сама не заметила, как попятилась.
Дверь распахнулась настежь сама собой, изнутри повалил густой сценический дым фосфоресцирующего алого цвета. Марина ощутила, как останавливается пульс, руки ее взмокли и похолодели, а колени подогнулись к самому полу.
Из квартиры дружными и стройными рядами выплыла нечистая сила. Черти, с ног до головы красные, как кровушка, вышли, стуча копытами, переглядываясь рогатыми головами. Растворяя кожу в потоках пара, они, не спеша, направились вниз по лестнице, исчезая за пролетами.
Ане показалось, что она сейчас плюхнется в обморок. На ее глазах Марина, которая стояла как раз у самых ступенек, ведущих вниз, сползла на пол и закатила глаза. Аня закрыла лицо ладонями, чтобы не видеть всего этого кошмара…
Сколько-то раз тикнули часы, когда веселый женский гомон заставил ее встрепенуться и раскрыть веки. Напротив сидела на коленях Марина, но она уже не была перепугана, а улыбалась самой тупой в мире улыбкой.
— Девчонки, — проговорила она низким голосом. — У девчонок маскарад…
И в этот момент до Ани вдруг дошло, что она только что собралась отдать концы при виде разряженных в костюмы чертенят девок, которым внезапно приспичило выйти из квартиры и в таком виде направиться гулять. От сердца сразу отлег комок, сменяясь стыдом собственного идиотизма. «Ну, конечно!.. Черти! Красные!.. — подумала она. — Да они что, в солярии пережарились?.. Еще и с рогами, женщины!.. Не, пусть мужики с рогами ходят, им больше идет!..» И что только не привидится спьяну!
Ее мысли оборвались. Марина поднялась с задницы и стала отряхиваться, силясь избавиться от приставшей к черным джинсам грязи.
— Вот видишь, а ты говорила наркушники… Всего лишь извращенцы, — произнесла Аня.
— Извини, ошиблась! — возмутилась Марина. Она глупо хихикнула. — Кстати, клевые костюмы, я тоже себе такой хочу, в институт ходить…
Она стояла, нагнувшись и оттирая ладонью левое колено. Под пальцами проявилось смачное винное пятно. Вот елки-зеленые, ведь и не заметила, как посадила…
Неожиданно для самой себя Марина вернулась в окружающую реальность лестницы и поняла, что они с Аней уже не одни. Здесь, на кафеле стояла ее вечная любовь… черные джинсы!.. Марина разогнулась медленно. Перед ней мелькнул уголок губы, щека, поросшая густой щетиной, полуулыбкой выглядывающие белые зубы, под черными, как смоль, бровями, темные глаза. Словив фрагменты, она не стала разглядывать лицо, оставляя в памяти эскизный образ, улетающий из памяти.
В это время, пока Марина тормозила, первой подала голос несгибаемая Аня.
— А что, молодой человек, Вы так смотрите на меня? Время-то позднее, наверное, — произнесла она.